Текст книги "У кладезя бездны. Псы господни"

– Она тут недалеко, – сказал Тихон, – в хорошем месте.

– Надеюсь, что она все еще там.

Я машинально посторонился, чтобы пропустить человека, который только что подъехал. Человек был чуть выше среднего роста, старше меня по возрасту или даже равный мне. Я обратил на него внимание и запомнил только по одной примете – обветренное кожей с въевшимся в нее загаром… После Персии я замечаю и запоминаю таких людей, гости могут быть и оттуда. Но сейчас я просто пропустил его, не задав никакого вопроса. И неизвестный прошел мимо, даже не взглянув на меня…

– Как в это во все попала Крис? – спросил я Тихона, ловко управляющего своей неприглядной машиной.

Тихон покачал головой:

– Она видела церемонию. Как она туда попала – я не знаю…

– Какую церемонию?

Тихон вздохнул:

– Полную, ваше высокопревосходительство.

– Полную – это с человеческим жертвоприношением? – уточнил я, хотя и так догадывался.

– Они делают это, когда есть новички, – мрачно сказал Тихон. – После нее идти уже некуда, кроме как в адское пламя.

Еще бы… Соучастие в умышленном убийстве, вот как это называется. Долгий тюремный срок и помимо этого, естественно, изгнание из общества. Сатаниста и убийцу никто не пожелает знать, проклятие ляжет и на детей. Вероятно, вовлекают в это… с позволения сказать, общество доступом к огромным деньгам и к сексу без обязательств. И то и другое – рай для реализовавших себя в деле мужчин с кризисом среднего возраста, читай – деловых людей и политиков. Вот так и захватывают государства и даже империи…

Наша машина свернула с дороги – обычный, непримечательный грузовичок.

– Это здесь? – спросил я.

– Да.

– Она пострадала?

– Если только душой…

Тихон припарковал машину. Мы вышли, и… что-то мне не понравилось. Настолько, что я достал из кармана пистолет.

Какое-то неприятное ощущение. Как комар звенит.

– Тихон… – негромко сказал я.

– Да…

– Где?

– Предпоследний. От леса…

Я посмотрел на лес. С виду ничего нет, но я-то знал, как обманчивы такие вот «виды»…

– Видишь что-то?

И он и я держались у машины – она хоть как-то прикрывает, к тому же можно быстро смыться…

– На «три»… пошел!

Мы перебежали к ближайшему домику… лес, пруд. Везде может быть опасность. Да, можете считать меня параноиком, помешанным на всемирном ватиканско-католическом заговоре, который из-за своей мании бросил задание, порученное Его Величеством. Но сначала поживите с мое… тот, кто жил на глубине, спокойно жить уже не сможет…

– Давай!

Мы перебежали к соседнему домику… Опасность если и придет, то из леса, тут все и просматривается, и простреливается…

– Давай!

Мы перебежали еще дальше. Щелкнул замок, я повернулся с пистолетом…

– Чао, бамбино…

Твою же мать…

В приоткрытой двери стояла девица, полотенце было намотано так, чтобы скорее подчеркивать, чем скрывать. Интересная страна Италия… тут даже проститутки красивые. Хотя – может быть, я рано выводы делаю…

Бамбино… меня еще никто так не называл.

– Но, грацие, синьорита… – сказал я.

Пистолета дамочка ничуть не испугалась. А вот интерполовского жетона – испугалась, закрыла дверь…

– Эй, Витторио… – спросил я, переводя дух. – А у тебя как с этим делом? Монастырь как-никак, женщин нет.

Здоровенный монах пожал плечами:

– Да нормально. Я же не чернец, мне можно…

– Понятно… Простил бы ты жену да к ней возвращался. Ладно, пошли…

Через минуту мы были у нужной двери. Комната, как и следовало ожидать, пуста…

– Чертовщина… – выразил разочарование брат Витторио.

– Иди, спроси у администратора, что тут было. Я посмотрю по окрестностям.

Лежку я нашел практически сразу, на опушке. Очевидно, тот, кто ее сделал, расслабился и немного схалтурил. Не найти ее было невозможно: если человек долго лежит на одном месте, следы остаются. По моим прикидкам, этот человек пролежал здесь как минимум сутки, ушел по направлению к дороге…

Брат Витторио нашел администратора и расспросил его относительно того, что тут было. По его словам, дама уехала с молодым человеком на черном большом мотоцикле. Молодой человек был выше среднего роста, с серыми волосами до плеч и голубыми глазами. Судя по виду, уехала она без принуждения.

Вот и все, что нам удалось узнать. Нить оборвалась…

16 июня 2014 года
Римская республика, Рим

Подкрепившись пиццей с грибами, граф Сноудон снова оседлал своего боевого коня марки «Триумф» и отправился покорять мир дальше. Выходя из харчевни, он прошел мимо той самой «Альфа-Ромео», она так и стояла без присмотра. Алан поразмышлял на тему, не стоит ли проткнуть шины – и решил все же этого не делать. Он не знал, кем является человек в этой машине – другом или врагом, и начинать вражду из-за порезанных колес было глупо…

По дороге он набрал номер. В машине оказался Том – значит, Рик на полевом пункте наблюдения…

– Как дела?

– Пока все тихо, босс, – ответил Том, судя по звукам, что-то жуя. Видимо, только сменились с дежурства.

– Осмотрись. Я сейчас буду.

Инстинкт подсказал графу действовать незамедлительно. Этот подозрительный – кем бы он ни был – может получить доступ к женщине, которую они должны охранять. А этого нельзя допустить…

Мощный мотоцикл в считаные минуты донес графа до точки назначения. Том, стоящий у машины, протянул командиру кусок пиццы.

– Как насчет подкрепиться, босс?

– Я сыт. Я иду туда, прикроешь меня.

– Туда?! Нам же приказали…

– Это вам приказали. Вы должны держаться в тени. Я – нет.

Том пожал плечами:

– Как скажете, босс.

– Еще одно. Здесь может появиться один человек… – Граф описал наскоро приметы. – Он может быть либо в черной «Альфе», либо в фургоне, грязном. Он опасен.

– Сделать его?

– Нет. Но смотреть в оба глаза и позвонить мне немедленно.

– Хорошо, босс…

Осмотревшись по сторонам – ничего подозрительного он не увидел, – граф сошел с асфальта стоянки, пошел по дорожке к нужному ему домику.

Стук в дверь. Молчание…

– Мэм! Откройте!

Молчание.

– Мэм, откройте. Я граф Сноудон, вам нечего бояться!

Молчание. Потом граф услышал какие-то звуки, словно мышь скребется.

– Мэм, мы встречались в Милане. Цыгане, мэм!

Щелкнул замок.

– Что вы здесь делаете?

Граф решил импровизировать. На грани фола. У него было удостоверение прикрытия, которое он и продемонстрировал Крис. Удостоверение ему выдали давно, еще во время его крайней спецоперации в Белфасте, про которую он старался забыть. Сдать удостоверение он забыл, и теперь оно путешествовало с ним в тайнике в раме мотоцикла. Именно это удостоверение он и сунул под нос ошалевшей Крис.

Спецотдел. Четырнадцатое разведуправление.

– Так ты… полицейский?

– Позвольте, я объясню вам все в другом месте, мэм. Надо уходить отсюда, и немедленно. Они могут появиться в любую минуту.

Если бы графа Сноудона видел сейчас тот, кто отправлял его на задание, его бы, наверное, хватил инфаркт. Задание предусматривало тайное прикрытие британской журналистки, отправленной, чтобы кое с чем разобраться. Но планы и так пошли кувырком, граф ощущал вмешательство как минимум одной посторонней силы, и он принял решение импровизировать.

Они выбрали небольшую забегаловку в предместьях Рима, прокатившись немного по кольцевой. Это было старинное здание, раньше жилое, а теперь переделанное под забегаловку на первом этаже и небольшую придорожную гостиницу на втором и третьем. Здесь была дровяная печь, на которой готовили настоящую итальянскую пиццу, дешевую и сытную.

Крис проголодалась и ела на самой грани приличия. Графу же кусок в горло не лез, несмотря на то, что он был голоден…

– Так это правда? – спросила она, расправляясь с очередным куском пиццы.

– Что именно, мэм?

– То, что вы мне передали в Лондоне? Это были вы?

– Я не знаю, о чем вы говорите, мэм.

– Ну да, конечно… – Крис саркастически усмехнулась. – Тогда что вы здесь делаете, господин шпион?

– Я не шпион. Я армейский разведчик.

– Ну да, конечно…

– Это так. Вы в курсе, что происходит в Белфасте? Следите за жизнью страны?

Чертов патриот… – зло подумала Крис. Конечно же, он дворянин, как иначе. В сознании самой Крис патриотизм представлялся чем-то вроде опасного помешательства. Вот из-за таких вот дворян – патриотов как с одной, так и с другой стороны – случился кошмар Девяносточасовой войны.

– Я слышала про то, что несколько тысяч ублюдков не могут поделить город, только и всего.

Граф кивнул:

– Можно и так сказать. Но террор не может продолжаться вот уже сорок лет без постоянной и очень серьезной подпитки извне. Я здесь, чтобы расследовать направления этой финансовой подпитки.

Крис, несмотря на то, что была напугана, утомлена и сбита с толку, почувствовала интерес. В конце концов, она была журналистом-инвестигейтором.

– И что-то нашли?

– Да, можно и так сказать, мэм…

Крис лихорадочно пыталась понять, каким образом выманить эти сведения, но граф «помог» ей сам.

– Чертовы лицемерные ублюдки… – Граф Сноудон достал из кармана фляжку, судорожно глотнул и убрал, не предлагая даме.

– Церковь полна лицемерия, – поддакнула Крис, – это их бизнес.

– Бизнес? Вы называете это бизнесом? Они делают деньги на крови! Вы знаете, кто такой Да Скалья?

– Что-то слышала… – неопределенно ответила Крис. На самом деле слышала она куда больше, конечно.

– Банк Ватикана. Это же вотчина мафии. И они не просто так вкладывают деньги в продолжение беспорядков в северных графствах. Вы знаете, что через Северную Ирландию пролегает основной путь доставки героина в Соединенное Королевство!

– Никогда о таком не слышала.

– Поверьте, то еще дерьмо. Эти ублюдки доставляют героин в тюках с гуманитарной помощью. Всякие католические фонды собирают помощь, и кто-то сует в пакеты с детской одеждой другие пакеты. С порошком. Понимаете?

– Ужасно.

Граф снова отхлебнул из фляжки, имитируя «потерю тормозов».

– Ладно. Все это дерьмо. А вы что тут делаете?

– Я политический репортер. Делаю репортаж о Пятой Республике, как она живет после упразднения монархии. Я могу использовать информацию?

Граф покачал головой:

– Не советую, если не хотите оказаться в сточной канаве. А как вы оказались в том мотеле?

– Да так… Одна очень неприятная история. Кто были те люди?

– Я подозреваю, что мафиози. Вы сунули во что-то руку, и им это не нравится. Может, вам лучше покинуть Рим?

– Я не сделала репортаж. Мне не заплатят.

Граф пожал плечами:

– Воля ваша. Давайте я вызову вам такси…

20 июня 2014 года
Рим, Римская республика

Настало время проверить, много ли натекло крови…

Все больше и больше убеждаюсь, что мир стал одной большой деревней. Просто невозможно никуда ступить, не отдавив ногу своему другу. Или недругу, что лучше. Главное – это разобраться, друг или недруг перед тобой.

Пятница, самый благословенный день недели, конец рабочего дня. Работа закончена, вечер, на римские холмы неспешно опускается покрывало ночи, и серебряные гвозди звезд надежно держат черный бархат ночных декораций. Впереди – два выходных дня, которые можно провести как тебе угодно: например, сесть на скоростную машину «Гран-Туризмо» или на скоростную электричку и отправиться на озеро Комо. Или еще куда-нибудь, где можно предаться гедонизму, отдохновению или даже разврату. Но вечер и ночь пятницы у римского высокого общества принято было проводить в Риме.

Это был бывший отель, переоборудованный под доходный дом, а потом, когда отменили законы против роскошествования и в моду стремительно вошла la dolce vita, это здание купил и переоборудовал под один из своих домов барон Карло Полетти, в прошлом году покинувший пост председателя Совета директоров Банка ди Рома, ставшего под его чутким руководством крупнейшим банком Италии и восьмым в мире. Несколько дней назад я позвонил ему и передал привет от баронессы Антонеллы Полетти, Луны, матери Люнетты и его, получается, мачехи. В моем понимании, он имел какие-то общие дела с Луной и после того, как она сбежала в Тегеран. Да не какие-то, а более чем конкретные – в моем понимании, Луне больше не к кому было обращаться, кроме как к барону Полетти, если она хотела выполнить поручение шахиншаха Хосейни и разместить в западной банковской системе огромные, без преувеличения огромные деньги шахиншаха, которые он получал, эксплуатируя свою страну. Речи о ненависти тут не могло быть, к тому же Луна наверняка подстраховалась: с помощью британской разведки похитила сына барона Полетти и взяла его в заложники, как гарантия того, что барон выполнит свои обещания перед ней. Таким образом, деньги шахиншаха попали в Банка ди Рома, позволив ему быстро стать крупнейшим банком Италии, а когда акционерам стало понятно, что больше поступлений не предвидится, они вежливо попросили барона выйти в отставку. Просто для того, чтобы, как только кто-то придет за деньгами, сделать большие круглые глаза и сказать, что они ничего об этом не знают. Этим, оказывается, не только швейцарцы балуются – открывают номерные счета, а когда владелец счета умирает, не сообщив номер и код доступа наследникам, просто присваивают деньги себе. Я даже подозреваю, что за деньгами приходили – генерал Абубакар Тимур приходил, – и именно с этим связано неожиданное перемещение самого удачливого финансиста Италии, финансового кудесника, с поста президента банка на пост, много что значащий в стратегии, но мало что значащий в тактике председателя Совета директоров банка. Акционеры Банка ди Рома понимают, что с генералом Абубакаром Тимуром шутки плохи, он не обычный бизнесмен и даже не диктатор, а бывший генерал спецслужб и ныне профессиональный террорист. Если он не получит деньги, он убьет кого-нибудь, причем не рядового банковского клерка, а кого-то из владельцев или руководства банка. Если и это не поможет, он еще кого-то убьет, а потом еще и еще. А если обратиться к помощи государства, то надо будет объяснить, что от банка хочет самый опасный террорист на планете. И тогда выяснится, что на протяжении многих лет банк скрывал деньги шахиншаха.

Так что, я думаю, владельцы банка пошли с генералом Тимуром на компромисс – переместили в другое кресло барона Полетти и начали финансировать терроризм генерала Тимура. Лучше отдать малую часть, чем потерять все полностью, заодно и жизнь. Или они просто начали его финансировать, а когда барону Полетти все это надоело и он сказал, что не хочет финансировать терроризм, – отправили его в почетную ссылку. Возможно, со скандалом. В таком случае барон может быть раздражен и обижен на них. Мне просто надо выйти на Банка ди Рома и донести до них один простой факт: существует довольно простой способ избавиться от генерала Тимура. Сообщить, где он будет в ближайшее время мне – и команда спецназа сделает все остальное, обезглавив террористическую группировку. Конечно, потом мы поднимем вопрос о деньгах шахиншаха, в конце концов, это деньги не столько лично шахиншаха, сколько Персии, но мы не генерал Тимур, мы разумные и готовые к компромиссам люди. Пакет акций, совместное предприятие с участием русского капитала… и, думаю, проблема будет решена. Это лучше, чем нанимать охрану и каждый день проверять, не подложили ли бомбу под твою машину.

Вот как-то так я планировал строить соглашение с бароном. А вы думаете, я собирался ему угрожать? Шантажировать? Бросьте. Во-первых, угрожать любому аристократу дело небезопасное в принципе. Во-вторых, я придерживаюсь правила, что при первой возможности надо строить долгосрочные отношения и укреплять позиции своей страны в других странах. Если сиюминутные цели могут быть достигнуты угрозами и шантажом, то долгосрочные должны быть основаны на общем, обоюдном интересе. Только когда каждая из сторон имеет реальный интерес в другой стороне, такие отношения длятся долго.

Достать приглашение на прием было не так-то сложно. В Риме существует подпольная биржа таких приглашений: обедневшие представители дворянских родов, которых из-за длительного периода феодальной раздробленности в Италии пруд пруди, зарабатывают на жизнь в том числе и таким образом – перепродавая приглашения. Есть список гостей, не пригласить которых считается плохим тоном в свете: не пригласишь – и тебе потом будет перемывать косточки весь Рим. Приглашения не содержат имени, каждое из них стоит от пяти до шестидесяти тысяч лир: последнее в Швейцарию, на прием к бывшему королю, который, будучи низложенным, пользуется заметно большей популярностью, чем в те времена, когда он был у власти. Мое приглашение стоило двадцать пять тысяч лир: бумажка размером с открытку на день ангела, плотная ткань, сочетание черного картона и золотого тиснения, которое я счел дурным вкусом. Тем не менее двадцать пять тысяч за нее я выложил без разговоров.

Всего три тысячи мне стоила аренда машины на вечер – привычный «Майбах» модели пятьдесят три, для Рима это слишком: здесь и на скромном «Фиате»-то дай господь протиснуться, особенно в историческом центре. Рим – город пробок: средняя скорость движения во всем городе в час пик шесть и восемьдесят две сотых километра в час, посмотрите справочники. Но вечером – попросторнее, если выехать заранее, то проехать возможно. Вдвое дороже стоили мне две девицы: одну звали Милана, другую Франческа. Милана блондинка (по-моему, даже не крашеная, а настоящая), а Франческа брюнетка. Может быть, я их путаю, кроме как цветом волос они мало чем отличаются. Обе знают английский и готовы за дополнительную плату продолжить знакомство, хотя официально агентство это не одобряет. Девицы не такие уж и плохие, не спешите их осуждать: Милана, например, учится в университете на юриста. Образование дорогое, денег не хватает, поэтому и вынуждена подрабатывать в эскорте. Франческа фотомодель, но доходы от показов и фотосессий не такие большие, как принято считать, к тому же нерегулярные. В мире моды, если твое имя к двадцати годам не знает весь мир, рассчитывать на карьеру топ-модели смысла уже нет, конкуренция дикая. Франческа более раскованная и открытая в отличие от чуть более закрытой Миланы, которая немного смущается. Она мечтает о том, чтобы накопить денег и купить небольшую пекарню, такую же, как у них была на юге – их пекарню отняла мафия. Если сложить возраст Франчески и Миланы, получится как раз мой возраст, но я не считаю это знаком, отнюдь, таких приключений мне не надо. А вот им, судя по всему, надо, особенно Франческе. Ее можно понять – я до сих пор недурен собой, разъезжаю на «Майбахе», воспитан, не лезу ей под юбку и готов искренне выслушать все, что она говорит. Для меня это не более чем обычная вежливость дворянина и офицера флота, но для нее это очень важно, это показывает, что вижу в ней человека, а не живую куклу для развлечений. Она уже намекнула мне, что несколько дней будет свободна, и если я надолго в Риме… Но мне они нужны только на сегодняшний вечер.

Зачем? Образ, точно такой же, как «Майбах», костюм от модного портного, который мне пошили уже здесь, в Риме, и две девицы в сопровождении, именно две. Не может быть, чтобы в Италии меня не знали как установленного разведчика, действовавшего и в Британии, и в САСШ, и на Ближнем Востоке. Но я был ранен, после чего вполне мог уйти на покой. За последнее время я обретался в Средиземноморье, решая финансовые дела, причем не совсем законные и с далеко не чистоплотными и строго соблюдающими закон людьми. Многие разведчики, ушедшие на покой, занимаются сомнительными, связанными с криминалом делами.

К зданию бывшего отеля нам удалось подобраться примерно на триста метров – дальше дорога была забита, и забита капитально. Красные, желтые, похожие на сплющенных давлением глубоководных рыбин автомобили – «Феррари», «Ламборгини», «Биццарини» – оккупировали едва ли не всю улицу, залезли также и на тротуары, оставив всего лишь одну полосу движения на дороге. Мне с моей неистребимой привычкой к русским просторам было дико, почему люди так жмутся друг к другу и живут в тесноте.

– Приехали, – жизнерадостно объявил я дамам, – дальше придется пройти по улице пешком.

Я запер машину, включил сигнализацию – угоны в Риме были настоящим бедствием. Дамы профессионально взяли меня под руки. Итальянская походка «от бедра» – кто-то называет ее бразильской, кто-то французской, но суть от этого не меняется. Это одна из тех немногих настоящих вещей, ради которой нам, мужчинам, еще стоит жить на этом свете.

Привратнику на входе я отдал приглашение, присовокупив к этому бумажку в пятьдесят рейхсмарок. Все дело в том, что стандартное приглашение рассчитано на двоих, а у меня сразу две спутницы. А рейхсмарки, непоколебимые как скала, – лучший подарок итальянцу… римлянину, черт! – правительство которого по старой привычке решает проблему бюджетного дефицита, просто пуская печатный станок.

Приглашение вернулось мне уже без купюры.

– Благодарю, синьор, – дворецкий церемонно наклонил голову. – Англичанин… итальянцы обожают все английское – как прикажете объявить?

– Никак, любезный.

Дворецкий посторонился, пропуская нас. Самое главное для него было – не пустить людей без приглашения и не пустить людей, у которых есть фотокамера. Папарацци в наше время потеряли всяческое понимание о допустимом…

Раньше на первом этаже отеля был большой ресторан – обеденные залы в отелях всегда числятся как рестораны. Когда здание переделали в резиденцию очень важной персоны, обеденный зал совершенно гармоничным образом превратился в зал для приемов – потребовалось только убрать всю эту мебель и постелить паркет высшего качества, скорее всего от Глутвица, австро-венгерского поставщика, работающего со всем светом. Все было сделано примерно так, как в бальных залах дворцов, – портьеры, настенные светильники под свечи, но невысокий потолок выдавал плебейское прошлое здания с такой же уверенностью, как жадность к вкусной жизни и неспособность к самоограничению выдает внезапно разбогатевшего и купившего титул человека низкого происхождения.

Тем не менее народа было много. В отличие от России, где приглашения не принято продавать, и на подобных приемах почти всегда бывает намного меньше людей, чем рассчитывали организаторы. Здесь же зал буквально ломился от сколь же ярких, столь и пустых людей, стремившихся показать себя и в очередной раз потешить свое некогда уязвленное самолюбие.

Хотя, может быть, я слишком суров в оценках. Итальянцы никогда не отличались благопристойными манерами, а говорить тихо, чтобы не нарушать уединение других, они просто неспособны. Жизнь выпирает из них, как тесто из квашни.

За несколько секунд я обежал глазами зал и примерно понял, что люди, которые набились в этот бальный зал, делятся на несколько категорий. Были действительно важные люди, важные прежде всего в политическом смысле – в Италии на первом месте стоит политика, на втором экономика, на третьем служение Богу и только на четвертом – армия и флот. Важные люди отличались некоей небрежностью в одежде, явно дорогой, пошитой на заказ, отсутствием дурных манер и тем, как они группировались сами с собой. Такие места прекрасно подходят для того, чтобы достичь не совсем чистых договоренностей, договориться о недоверии правительству…

Ах, да. Забыл. Правительству больше не объявишь недоверие. Теперь в Италии вполне благопристойная диктатура.

На втором месте находились охотницы – такие, что мои дамы плотно прижались ко мне, расстреливая своих конкуренток недобрыми взглядами. Они отличались платьями, более откровенными, чем требовались для такого приема, нахождением в одиночестве и особыми взглядами. Бегающими и одновременно жесткими, оценивающими. Примерно так на новомодных кассах считывается штрих-код на товаре.

Вспомнилась Луна, которую я не знал и которая сбежала в Тегеран. Анахита, которую я знал и больше не хотел вспоминать. Невеселая, должно быть, жизнь у этих дам, невеселая, а ведь многие из них аристократического происхождения, простых проституток сюда не пустят.

Италия, Италия… Став Римом, ты мало изменилась.

На третьем месте – и первом по численности – располагался большой и крайне разнородный контингент всякого рода подозрительных и низких людей с разной степенью богатства, собравшихся здесь. Самые разные люди, кое-кого я даже знал – не лично, конечно. Вон тот, например, синьор, флиртующий с двумя дамами, – глава обанкротившегося банка, чудесным образом сохранивший личное состояние, при том, что состояние вкладчиков он промотал. А вон там – лысеющий синьор лет семидесяти, рука об руку с девятнадцатилетней прелестницей, танцовщицей из Испанского Марокко, – крупный бизнесмен и политический деятель последних времен Итальянского королевства. Ему хватило ума уйти в тень, и сейчас он наслаждался жизнью, относительно безобидно эпатируя публику. Синьор этот был славен своим талантом бизнесмена и своими амурными похождениями на старости лет – при том, что семью он бросил, что низко. Уважать его не за что, но стоит обратить внимание на его жизнерадостность и жадность к жизни даже в таком возрасте. Не уверен, что в его возрасте я буду столь же живым – если вообще буду живым.

Но это те, кого я знал. Были тут еще и похуже. Авантюристы чистой воды, они выходили сюда на охоту, завлекая не слишком разумных людей с деньгами фантастическими бизнес-прожектами типа солнечного опреснения воды в Африке, верными ставками на лошадей, соблазном поиграть в Монако или в Ватикане[21]21
  Мало кто знает о том, что на территории Ватикана есть казино. Ватикан пользуется правами города-государства, азартные игры в самом Риме запрещены – ну и…


[Закрыть]. От таких людей просто нужно держаться подальше, обрывая сразу всяческие попытки знакомства и тет-а-тета. Они не обидятся… профессиональная толстокожесть.

На четвертом месте был обслуживающий персонал. Одетые в черно-белой гамме – уже не британское, а континентальное влияние – лакеи скользили в толпе, разнося на серебряных (или посеребренных) блюдах шампанское, игристое вино[22]22
  То же шампанское, и часто не хуже оригинального. Но шампанским имеет право называться только вино, произведенное в провинции Шампань. Даже германцы не посягнули на это право, хотя у них на Рейне отличные игристые вина.


[Закрыть] с местных виноградников, закуски из морепродуктов, которыми славна Италия. У нас, у русских, принято подавать к шампанскому небольшие бутерброды-канапе с желтым вологодским маслом и астраханской, настоящей черной икрой; британцы обычно предпочитают закуски с дорогой красной рыбой и красной же икрой – черную почему-то не любят. А тут… чуть ли не осьминог к шампанскому.

Были здесь и откровенные проститутки, и, что самое омерзительное, содомиты. В империи их не пустили бы и на порог любого места, где собрались нормальные люди, а тут – пожалуйста.

Вопрос – кем в такой компании являюсь я. Дворянин, но Российской империи, отставной офицер, но Русского флота. Вроде как бизнесмен. Непонятно, в общем…

Танцев еще не было. Раздобыв для дам по бокалу игристого – сам я это пить не буду, в последнее время спиртное вызывает резкую головную боль, – я оставил их одних, как делали здесь все занятые мужчины. Милана наградила меня более чем откровенным взглядом, а Франческа поцеловала в щеку. Мелькнула мысль – если дамы целуют вас в щеку, значит, вы либо слишком молоды для них, либо слишком стары.

Увы…

Человека, который мне был нужен – барона Карло Полетти, председателя Совета директоров Банка ди Рома, – я заметил сразу, он был одним из центров притяжения для политиков, посетивших сие благородное мероприятие. По сравнению с фотографией, которую мне удалось найти, он несколько постарел, полысел и пополнел, но все еще оставался узнаваемым человеком. Гора – не обойти, не объехать, так, кажется, о нем отозвался один из его политических противников.

Возможно, именно вон тот, кто стоял сейчас рядом с ним, в числе прочих. После разгона нижней палаты парламента безработных депутатов в столице было достаточно, и все они, даже злейшие враги ранее, вдруг почувствовали непреодолимую тягу к единению. Правильно говорят – нет лучшей почвы для дружбы, чем наличие общего врага.

Синьору барону я не был представлен, и представить меня здесь было некому. Это было проблемой.

Но была еще одна проблема. Проблема в том, что здесь и сейчас, в пяти шагах от меня, стоял террорист.

Как я понял, что это террорист? Да уж понял – после коммунистического и эсеровского террора в начале века и исламского террора в его конце в России дураков нема. Все всё понимают – если выжить хотят.

Внимание террориста было обращено не на меня – скорее на барона Полетти. Но от этого не легче.

Существует несколько основных признаков террориста, которые легко выявить, если смотреть и видеть то, что перед тобой, а не то, что у тебя в голове. Большинство людей живут по-другому, их принцип «имеющий уши да не услышит, имеющий глаза да не увидит, имеющий язык – да сболтнет». Полная противоположность библейским принципам – и принципам моим. Я живу в постоянном ожидании смерти, как самурай. На это есть причины – исламская шура в Персии в числе первых чиновников Его Величества приговорила меня к смерти за то, что я наводил порядок в Персии. Приговор этот никогда не будет отменен и обжалованию не подлежит – то, что я уже давно не работаю в Персии, никакого значения не имеет. Рано или поздно кто-то попытается исполнить приговор, но если ты будешь внимателен и осторожен, то имеешь шанс пожить подольше, чем кто-то за тебя решил.

Итак, десять признаков. Девять, если вы имеете дело с террористкой-женщиной, которых все больше и больше. Раньше их было меньше, но исламский терроризм существенно обогатил теорию и практику антитеррористической борьбы. Десятый признак – кожа на нижней части лица, на подбородке – более светлая и нежная, чем на верхней. Это значит, что, отправляясь на дело, исламский экстремист-шахид сбрил бороду, чтобы не бросаться в глаза и пытаться походить на русского. У женщин бород не бывает. И у этого бороды раньше не было, его лицо было покрыто равномерным, довольно темным загаром. Но на этом хорошие новости исчерпывались.

Десять…

Первый признак того, что к человеку надо присмотреться повнимательнее, это проблемы с одеждой. Раньше террористы отправлялись на дело с самодельными бомбами, армейскими гранатами и огнестрельным оружием. В последнее время все большее распространение получает так называемый пояс шахида. Типичный пояс шахида – это полоса грубой ткани, обычно мешковины, сложенная вдвое и прошитая; на теле смертника она чаще всего зашивается его помощниками сзади, просто так ее не сдернешь, даже если тебе удалось добраться до ублюдка прежде, чем он нажал на кнопку. Внутри этой полосы, сложенной вдвое складкой вверх, – полосы полиэтилена, перемежающие тонкий слой взрывчатки, и более толстый – поражающих элементов. В качестве поражающих элементов обычно используют гайки, болты, рубленые гвозди. В последнее время все большее распространение получают поражающие элементы из прочного пластика и стеклопластика: при ранении осколками их не видит рентген, и умерших от ран в больницах становится куда больше. Обычно взрывчатка изолирована от поражающих элементов тонким слоем упаковочной стретч-пленки, и весь полиэтилен, сложенный, как и мешковина, складкой вниз, так же аккуратно запаян, вверх торчат лишь провода, идущие от детонаторов к подрывной машинке. Так тщательно пояса стали делать совсем недавно: после того, как в массовом порядке появились портативные газоанализаторы, тренированные собаки с проводниками на улицах, натасканными на запах взрывчатки. Террористы тоже учатся, как и мы. Иногда вместе с детонаторами и взрывчаткой в этот адский пояс запаивают и сотовый телефон с торчащей наружу антенной; звонок – сигнал к подрыву. Это делается тогда, когда в шахиде не уверены, он подготовлен наскоро и следом за шахидом следует контролер, готовый в случае опасности подорвать шахида дистанционно, позвонив или послав СМС на запаянный в пояс телефон. Но так делают не всегда, в последнее время все реже и реже. В один прекрасный день на телефон, вложенный в пояс, готовый к подрыву и с уже подсоединенными элементами питания, сотовый оператор послал какое-то рекламное сообщение – взорвался пояс, за ним сдетонировала вся лаборатория бомбистов, и полтора десятка опасных террористов разом стали шахидами. Узнав это, мы договорились с операторами, и теперь они прозванивают все номера в беспорядочном интервале от пятнадцати до тридцати минут, причем пользователь этого прозвона даже не замечает. Так нам удалось вызвать еще несколько «самоподрывов», после чего террористы стали много осторожнее.