Текст книги "Императрица Всероссийская Екатерина II"

Как бы то ни было, но рождение наследника состоялось. Таким образом, выполнена и основная задача, возлагаемая на этот брак Елизаветой Петровной. И косвенным подтверждением высказанной версии стало прохладное отношение будущей императрицы к сыну, противившейся восхождению его на престол, но зато трепетно устраивавшей свадьбу внука Александра Павловича. Виноватость от незаконности овладения престолом обостряла ее отношения с сыном (будущим императором Павлом I), которому и принадлежали все права на верховную власть. Как видим и еще раз повторим, как неточность в формулировании или, того хуже, откровенное преступление юридического принципа функционирования самодержавной власти приводит к довольно серьезным последствиям, если не подрыву ее основ. Законный царь на законном троне это одно, а узурпация разрушает саму нравственную теургическую основу империи. Острее других в ХVIII в. это почувствовал Павел I, считавший себя кровно законным представителем династии Романовых и понимавший необходимость восстановления правовой основы престолонаследия не только для себя лично, но для всего царствующего рода. И потому первым значительным государственным законом, обнародованным в день его коронования 5 апреля 1797 г., стал Акт о порядке престолонаследия, или «Учреждение об императорской фамилии и о престолонаследии», которым четко и ясно предписывалось наследование императорского титула по прямой нисходящей мужской линии от отца к старшему сыну, «дабы государство не было без наследника, дабы наследник был всегда назначен законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать». По определению А. Н. Боханова, «Учреждение» стало первым в России писаным законом, определившим права и обязанности монарха в важнейшей сфере государственного устроения, формально ограничив его прерогативы в этой сфере.

Не менее важным было и то, что закон этот до деталей прописывал положение и взаимоотношения каждого члена императорского дома, что предоставляло в дальнейшем возможности для маневрирования в случае сокращения числа наследников. Впрочем, Павел I имел четверых сыновей и перспективы императорской фамилии были устойчивыми. Единственным слабым местом могло быть заложенное Петром I нарушение принципа равнородства при заключении браков. И оно проявилось при наследовании престола после смерти императора Александра I, старшего сына Павла I, не исправь он загодя возможный династический кризис. Сам Александр I не имел сыновей, а две дочери умерли в младенчестве. По павловскому «Учреждению» право наследования в этом случае переходило к его старшему брату цесаревичу Константину Павловичу. Но он, в свою очередь, был бездетен, да к тому же женат вторым браком на графине Грудзинской, не принадлежавшей к правящим династиям. Поэтому в 1820 г. Александр I издал закон, по которому дети от морганатического брака, то есть «с лицом, не имеющим собственного достоинства», лишались права на наследование престола. Константин отрекся от престола. 16 августа 1823 г. Александр I принял это отречение специальным манифестом, который был сохранен в тайне до его смерти, что привело в декабре 1825 г. к незаконной присяге Константину и своеобразному междуцарствию, чем воспользовались декабристы. Принцип равнородства, то есть исключения из наследования детей морганатических браков, был подтвержден в 1889 г. Александром III, который узаконил саму возможность отказа от престола по названным обстоятельствам. Кстати, именно этому императору принадлежат две фразы, ярко характеризующие отношение самих Романовых к рассмотренному выше сюжету. Узнав, что отцом Павла был Салтыков, он воскликнул: «Слава Богу! Мы – русские». Но когда позднее ему предоставили доказательства отцовства Петра Фёдоровича, не менее горячо сказал: «Слава Богу! Мы – законные». Такова цена и роль наследника престола. Но вернемся к нашим молодым, а точнее, к молодой невесте.

Несходство характеров лишь подчеркивало убожество брака. В этих условиях надо было не просто выжить, надо было жить и искать свой интерес. Таким интересом стали книги. Сначала как средство от скуки – легкие любовные и приключенческие романы. Поворотным стало знакомство с Вольтером. В письме к Ф.-М. Гримму, публицисту и тогдашнему литературному путеводителю европейской литературы, с которым она состояла в длительной, до конца жизни, переписке, будущая императрица напишет: «Он [Вольтер] мой учитель». Но чтение стало не просто нормой, а духовной и мировоззренческой позицией. И если Платон и Тацит заложили основы исторического сознания, очень хорошо положенного и на ее русскую историю, и на русское знание истории ее внуков (специально для них она приказала делать выписки из исторических источников), то французские просветители Бейль, Дидро, Даламбер, Монтескье дали ей представление о роли закона в человеческом обществе, что с неизбежностью вело ее к политическим действам. В конце концов чтение стало потребностью ума, самим ежедневным трудом, развивавшим безграничное честолюбие и жизненные постулаты: свобода – душа всего на свете; власть без доверия народа ничего не значит; хочу повиноваться законам, но не хочу рабов (это уже прямо из «Духа законов» Монтескье); правда и общее благо. Екатерина вполне прониклась русской историей и утверждала, что именно слава России сделает ее саму славной.

Другой стороной чтения стало писание – это фактически систематическая работа над собой: вначале в качестве самоутверждения, а затем как средство достижения определенных целей. Таковыми стали и законодательная деятельность, где закон стал основополагающим фактором государственного правления, и литературное творчество, которое в XVIII в. стало образом гражданского бытования. Тонко чувствуя движения общественной жизни, императрица приняла в них самое активное участие – не только с целью обозначить себя, но и прежде всего влиять.

Одна из немногих монархов она составляла многочисленные манифесты, инструкции, законы, а также полемические статьи, сатирические произведения, исторические драмы, педагогические трактаты, стихи, испытывая непреодолимое желание окунуть чистое перо в чернила.

Она открыла в себе значительный талант литератора, любила часто и много писать по-русски, хотя и с ошибками, над которыми она сама смеялась, что заставляло окружающих смотреть на нее как на интересную и неглупую особу. Чего стоит ее замечание своему секретарю А. М. Грибовскому: «не пописавши нельзя ни одного дня прожить», с которым почти дословно перекликается высказывание советского писателя Юрия Олеши «Ни дня без строчки». В литературном отоношении она была всеядна, оставив после себя большое собрание сочинений – записки, переводы, либретто, басни, сказки, комедии («О, время!», «Именины госпожи Ворчалкиной», «Передняя знатного боярина», «Госпожа Вестникова с семьею», «Невеста невидимка»), эссе и т. п., участвовала в организованном ею еженедельном сатирическом журнале «Всякая всячина», издававшемся с 1769 г. Она практически открыто (хотя и под псевдонимами) вступала в полемику с виднейшими писателями и литераторами своего времени, будь то крупнейший драматург А. П. Сумароков или фрондирующий аристократ С. П. Румянцев. Императрица использовала журналистику для воздействия на общественное мнение, поэтому главной идеей журнала была критика человеческих пороков и слабостей. Другими предметами иронии были суеверия населения. Сама Екатерина называла журнал: «Сатира в улыбательном духе». Историографической классикой и неиссякаемым историческим источником стали ее личные записки и записки по русской истории. В первых она с известной долей откровенности раскрыла особенности и даже тайны ее собственной жизни, а во вторых показала глубину и степень проникновения в русскую историю, по крайней мере в том, как она ей представлялась. Но сама Екатерина относилась к запискам достаточно строго: «Счастие не так слепо, как обыкновенно думают. Оно… следствие верных и твердых мер… подготовивших известное событие… результат личных качеств, характеристик и поведения». И если в начале этой сентенции налицо оправдательная реминисценция по поводу прихода к власти, давшая Герцену повод сказать «о потребности души оправдаться в глазах сына и потомства», то последующее – критика самой задачи записок.

Но вернемся в ее юность. Она еще жена Петра Фёдоровича. Главная задача, ради которой ее выписали из Германии, – родить наследника – решена, и ее пытаются отодвинуть. Пётр чуть ли не публично заявляет, что после своего воцарения женится на своей любовнице Е. Р. Воронцовой. Елизавета Петровна в инструкции для дворцовых служителей Чоглоковых указывала, чтобы великую княгиню не допускали до участия в русско-голштинских государственных делах. Да и отец советовал Екатерине еще перед отъездом сторониться участия в политических делах, что было для нее немыслимо. Первоначально в своих политических пристрастиях Екатерина опиралась на канцлера А. П. Бестужева-Рюмина, заграничного выученика и соратника Петра I, в котором нашла не только союзника в борьбе за престол, но и друга. Затем были Панин, Шуваловы, после смерти Елизаветы перешедшие на сторону Екатерины из-за опасений Петра Фёдоровича.

Иностранные дипломаты, единодушно осуждая Петра, вполне благожелательно относились к Екатерине, которую, по их мнению, поддерживала мысль о будущем, подогреваемая детской мечтой о воцарении. Еще задолго до переворота 1762 г. в письме английскому поверенному в делах Великобритании в России Екатерина писала: «Умру или буду царствовать». Обстановка внутри России вполне этому способствовала. Придя к власти, Пётр вопреки позиции и успехам России в Семилетней войне (а русские войска во главе с З. Г. Чернышевым, напомним, взяли Берлин), когда главным ее противником была Пруссия, твердо занял курс на сближение с Фридрихом II, к которому был лично расположен и с которым он вел тайную переписку еще в период Семилетней войны. Теперь из врага Пруссия превратилась в союзника, с которым Пётр намеревался пойти против Дании, чтобы отвоевать Шлезвиг-Голштейн. А в России стали вводиться прусские порядки. Все это вызвало резкое неприятие со стороны и правящих партий, и гвардии, и более широких слоев населения, еще помнящих времена Елизаветы Петровны, когда осмеянию и поруганию были преданы немецкие порядки.

Заговор гвардии

Сравнив Петра и Екатерину, можно вполне понять причины, которые привели к перевороту 28 июня 1762 г. Современники ведь гораздо острее понимали суть происходящего, и голштинская ориентация нового императора после Елизаветы Петровны казалась совершенно невозможной. Хотя нужно отдать Петру III должное – свое правление он начал с мер, которые не могли не привлекать: подписал указ о возвращении сосланных при Елизавете людей и издал Манифест о вольности дворянства, освобождая от обязательной личной государственной службы, ликвидировал ненавистную Тайную канцелярию, провел частичную секуляризацию монастырских земель (хотя позднее это ставилось ему в вину как нелюбовь к православию), издал указ о свободе внешней торговли, создании государственного банка и даже признании преступлением убийства помещиками своих крепостных крестьян. Но, окружив себя голштинцами, перестраивая русские войска на прусский лад, проявляя пренебрежение к православным обрядам (требовал закрытия домовых церквей и уничтожения икон в церквах) и грубость к жене, Пётр III вызывал ненависть к себе и расположение к Екатерине. Так организовался заговор, во главе которого стояли Орловы и гвардия. После того как отношения с мужем окончательно испортились и усилилось недовольство императором со стороны гвардии, Екатерина решилась участвовать в перевороте. Ее соратники, основными из которых были братья Орловы, Потёмкин и Хитрово, занялись агитацией в гвардейских частях и склонили их на свою сторону. Непосредственной причиной начала переворота стали слухи об аресте Екатерины и раскрытие и арест одного из участников заговора – поручика Пассека. Ранним утром 28 июня (9 июля) 1762 года, пока Пётр III находился в Ораниенбауме, Екатерина в сопровождении Алексея и Григория Орловых приехала из Петергофа в Санкт-Петербург, где ей присягнули на верность гвардейские части. Пётр III, видя безнадежность сопротивления, на следующий день отрекся от престола, был взят под стражу и в первых числах июля погиб при невыясненных обстоятельствах (Орлов прислал Екатерине покаянное письмо).

Екатерина II на балконе Зимнего Дворца, приветствуемая гвардией и народом в день переворота 28 июня 1762 года.

Итогом стала 22 сентября 1762 г. коронация Екатерины II в Успенском соборе Московского Кремля, сделавшая ее российской императрицей. А ведь по более раннему плану ее близкого друга и канцлера А. П. Бестужева-Рюмина, много содействовавшего ее восхождению, она должна была стать после смерти Елизаветы Петровны всего лишь соправительницей, мужа, в лучшем случае – регентшей, а после падения в 1758 г. канцлера ее судьба вообще висела на волоске.

После отречения мужа Екатерина Алексеевна вступила на престол как царствующая императрица с именем Екатерины II, издав манифест, в котором основанием для смещения Петра указывались попытка изменить государственную религию и установить мир с Пруссией. Для обоснования собственных прав на престол (а не наследника Павла) Екатерина ссылалась на «желание всех наших верноподданных явное и нелицемерное».

6 июля 1762 г. был обнародован манифест, составленный собственноручно Екатериной, в котором подробно объяснялись причины переворота; а именно: последние поступки императора должны были привести к мятежу, цареубийству и гибели государства. Посему, сказано в манифесте, «видя отечество гибнущее и вняв присланным от народа избранным верноподданным», императрица «отдала себя на жертву за любезное отечество». «Самовластие, – объясняла дальше Екатерина, – не обузданное добрыми человеколюбивыми качествами в государе, владеющем самодержавно, есть такое зло, которое многим пагубным следствиям непосредственно бывает причиною». В предупреждение таких последствий Екатерина «наиторжественно» обещала узаконить такие государственные установления, которые «и в потомки» предохранили бы целость империи и самодержавной власти, а верных слуг отечества вывели бы «из уныния и оскорбления».

Участники переворота 28 июня 1762 г. получили от императрицы щедрые вознаграждения, о чем официально было объявлено в «Санкт-Петербургских новостях»: «по ревности к спасению нашего отечества». Кроме общих высоких штатских чинов, как малороссийский гетман К. Г. Разумовский, сенатор и обергофмейстер Н. И. Панин, граф В. Мусин-Пушкин, действительный камергер Г. Г. Орлов, это были в основном гвардейские офицеры, в том числе А. Г. Орлов, Г. Г. Потёмкин и другие, а также статские лица: Е. Р. Дашкова, будуший секретарь Г. Н. Теплов… Одни были награждены денежно, другие – крепостными (от 400 до 800 душ с деревнями в «вечное наследственное владение»).

В манифесте от 6 июля 1762 г. Екатерина сделала акцент на двух положениях. Во-первых, на необходимости смены царя, потому что политика Петра III не носила православного и национального характера. Во-вторых, она объявляла, что самовластное самодержавие само по себе без сдерживающих начал есть пагубное для государства зло, а потому торжественно были обещаны законы, которые бы вводили ограничения в деятельность учреждений. И это звучало прямым вызовом Уставу Петра I о престолонаследии как основному закону государства, где главным принципом провозглашалась всевластная воля государя. Виноватость от незаконности овладения престолом обостряла ее отношения с сыном (будущим императором Павлом I), которому и принадлежали все права на верховную власть.

Первые реформы

Мы рассмотрели основания, по которым происходило в ХVIII в. правопреемство верховной власти России в виде самодержавия, абсолютизма, империи. По сути, это три разновидности или даже стороны одного и того же явления, которое мы обозначаем русской монархией. В этом суть нашей государственности. Но не вся государственность. Потому что верховная власть реализуется не сама по себе, а в деятельности государственных органов и государственного аппарата. А в этой области в ХVIII в. произошло такое количество реформационных изменений, что это время смело можно было бы назвать революционным, если бы оно не было освящено поразительной стабильностью российской государственности в лице монархической, императорской власти и просвещенным абсолютизмом. Мы уже говорили, что прежде всего он характеризуется сосредоточением в руках наследственного монарха законодательной, исполнительной и судебной власти. Все это реализуется в системе управленческих структур. Создается обширный чиновничье-бюрократический аппарат, который и осуществляет именем монарха государственно-управленческие функции. Происходит унификация и регламентация центрального и местного управления, всех видов службы и жизни сословий. Организуются постоянная армия и полиция.

Начало этому было положено Петром I, который был вдохновлен вначале своими близкими друзьями из числа московских иностранцев, а затем личными впечатлениями, почерпнутыми им из поездки во время Великого посольства 1687–1698 гг. Именно тогда он загорелся пересмотреть саму систему государственного устройства и быта. В этом не было ни плана, ни генерирующей мысли. Возникла задача переложения зарубежного опыта на русский лад. Причем это не было влиянием именно заграничных идей государственности, а элементарным практическим освоением европейского опыта. Изучалась система государственного строительства – от внедрения чиновной системы с Табелью о рангах в основе до коллегиальной системы управления. Главным стал перенос акцента с феодального местнического управления, основывавшегося на семейно-родовых отношениях, на бюрократическую основу с особым положением служащих учреждений как единого принципа. Это и стало основой российской государственности на последующие два столетия.

Но в первую очередь в связи с войной и необходимостью увеличения сбора налогов, наборе рекрутов в армию надо было срочно провести изменения в местном (воеводском) управлении, которое, собственно, и руководило обороной страны и хозяйственной жизнью городов, являвшихся главными налоговыми поставщиками. Это послужило поводом к проведению губернской реформы, начавшейся в 1708 г. и растянувшейся на несколько лет. А коренной ломке губернская система была подвергнута уже Екатериной II.

Губернская реформа носила исключительно фискальный характер, то есть была направлена на пополнение казны. Главное состояло в том, чтобы собрать как можно больше денег на нужды армии и флота, которых катастрофически не хватало.

Коронование Екатерины II 22 сентября 1762 г. Художник С. Торелли.

Нужен был другой выход. Если в 1708 г., не полагаясь на приказное управление, Пётр I видел выход в децентрализации, перенесении управления на места, то через три год встал вопрос об укреплении центральной власти.

Императрица Екатерина.

Вначале им стал Кабинет Петра I, который имел характер личной военно-полевой канцелярии, в том числе по многим вопросам законодательства и управления. Но в Москве не было правительства или какого-либо высшего учреждения, которое осуществляло бы непосредственное руководство. Вот в таких условиях и появился на свет Сенат как временная комиссия Думы. То есть вначале он предполагался как временный орган, который уже вскоре превратился в постоянно действующее высшее правительственное учреждение. Он представлял собой коллегиальный орган, члены которого назначались царем. При Сенате была учреждена канцелярия во главе с обер-секретарем. Дополнительными указами от 2 и 5 марта 1711 г. Пётр I определил властные полномочия и функции Сената. Управление государством, по мысли Петра I, должно было стать единственной заботой сенаторов. Которые «иного дела не имеют, точию одно правление». В первоначальной компетенции Сената нет законодательных функций, которыми располагала Боярская дума. По выражению В. О. Ключевского, это был не государственный совет при царе, а «высшее распорядительное и ответственное учреждение по текущим вопросам управления и по исполнению особых поручений царя вместо присутствия его величества собственной персоной».

Превращаясь в высшее постоянное учреждение, Сенат унаследовал от Консилии два вспомогательных ведомства: Ближнюю канцелярию, состоявшую при Сенате для счета и ревизии доходов и расходов, и Расправную палату в виде особого судебного присутствия из четырех судей и двух сенаторов (1712–1719 гг.). Кроме того, в его ведение были переданы дела упраздненного Разрядного приказа, организованные в разрядный стол, который вел списки служилых людей, устраивал смотры дворян и т. п. Связь с губерниями Сенат осуществлял с помощью особых губернских комиссаров (по двое от губернии), состоявших при губернском столе сенатской канцелярии. В 1713–1720 гг. в подчинении Сената находился и Поместный приказ.

Таким образом, вобрав в себя значительную часть функций приказной системы, решая вопросы финансов, правосудия, управления различными отраслями хозяйства, Сенат стал высшим управленческим и судебным органом. Сюда стекались со всей России на окончательное рассмотрение и решение многие дела.

Выдающаяся заслуга Петра I, проистекавшая из его строжайшего отношения к делу, заключалась в том, что он заложил при организации Сената важнейшей его задачей высшее распоряжение и надзор за управлением. А если говорить конкретно, то он создал органы, или, точнее, сеть органов, специально предназначенных для контроля за деятельностью правительственного аппарата и должностных лиц и надзора за соблюдением законов. Первоначально эту задачу должны были осуществлять учрежденные в марте 1711 г. фискалы.

После создания коллегий Сенат был разгружен от множества ведомственных второстепенных дел по вопросам управления, но это не снимало с него обязанности заботиться «о распорядке государства». Нужны были постоянные формы надзора. И в 1715 г. в Сенате была учреждена должность генерального ревизора, или надзирателя указов, преобразованная в прокуратуру, формирование которой было осуществлено в связи с реорганизацией Сената. Ее создание было особой заслугой Петра I. Здесь он не импровизировал, а сам лично много изучал, читал проекты, несколько раз переделывал инструкцию генерал-прокурору. Суть новой должности Пётр выразил такими словами: «Сей чин яко око наше и стряпчий о делах государственных», который «не подлежит никакому суду, кроме царского». Это был представитель верховной власти перед Сенатом и прямой начальник сенатской канцелярии, куда поступали дела, которые не могли решить коллегии. Ему же были подчинены фискалы в коллегиях, надворных и земских судах.

Таким образом, прокуратура создавалась в России как представительный орган императорской власти, осуществлявший от ее имени и по ее поручению повсеместный и постоянный контроль и надзор за действиями и решениями Сената, а также центральных и местных учреждений.

В руках генерал-прокурора сосредотачивались довольно широкие полномочия, и в отдельные периоды (например, при Екатерине II и Павле I) он выступал не только как блюститель законов, но и как министр финансов, внутренних дел, а начиная с 1802 г. генерал-прокурор стал одновременно министром юстиции.

Должность генерал-прокурора, установленную Петром I в 1722 г., за все время ее существования вплоть до Октября 1917 г. – почти два столетия – занимали 33 человека. Первым в их ряду стоял сподвижник царя, один из «птенцов гнезда Петра Великого», генерал-аншеф, обер-шталмейстер, кабинет-министр и дипломат, кавалер всех высших орденов Российской империи, граф Павел Иванович Ягужинский. Кроме него, генерал-прокурорами были различные, в большинстве очень незаурядные люди. Среди них и выдающиеся государственные деятели – Д. Н. Блудов (племянник выдающегося русского поэта Г. Р. Державина), Д. П. Трощинский; и блестящие юристы – Д. Н. Замятнин, Д. Н. Набоков (дед знаменитого ныне писателя), Н. В. Муравьев; и тонкий дипломат Д. В. Дашков; и знаменитые русские поэты – Г. Р. Державин и И. И. Дмитриев.

Одни состояли генерал-прокурорами менее года, другие удерживали должность по несколько десятков лет, например, Александр Алексеевич Вяземский (генерал-прокурор в 1764–1792 гг.; сенатор с 1765 г.; фактический руководитель комиссии для составления екатерининского Уложения; в 1780-х годах фактически руководил ведомствами юстиции, внутренних дел и финансов).

О личности Вяземского (1727–1793) следует сказать особо. И потому, что его назначение в 1764 г. совпало с коренной реорганизацией Сената, проведенной Екатериной II; и потому, что оно последовало после скандального увольнения с должности генерал-прокурора А. И. Глебова, человека сколь способного, столь и плутоватого, уличенного в махинациях с винными откупами в Сибири. Екатерина II назначила человека, может быть, усердного, но как бы ничем себя не проявившего – после Семилетней войны (1756–1763) он выполнил ряд секретных поручений императрицы за границей, а в 1763 г. он был послан ею на уральские заводы для урегулирования взаимоотношений между крестьянами и владельцами заводов. О своих действиях он регулярно докладывал царице, она была довольна его миссией, но неожиданно в декабре 1763 г. отозвала из Екатеринбурга и 3 февраля 1764 г. издала указ о назначении его генерал-прокурором. Ему было 37 лет. Это вызвало удивление при дворе, так как он не был фаворитом. Знаменитый русский полководец П. А. Румянцев сказал по случаю Екатерине II: «Ваше Величество делаете чудеса, из обыкновенного квартирмейстера у Вас вышел государственный человек». По воспоминаниям С. А. Порошина, воспитателя будущего императора Павла I, удивлялся этому назначению и руководитель Коллегии иностранных дел Н. И. Панин. Да, и сама Екатерина тщательно выбирала. Своему статс-секретарю А. В. Храповицкому она говорила: «Знаешь ли, что ни из князей Голицыных, ни Долгоруких нельзя сделать генерал-прокурора». Но на пороге своих реформ она хотела иметь и опираться на своего генерал-прокурора, так как не все поддерживали ее начинания. В секретнейшем к нему наставлении царица писала, что генерал-прокурор должен иметь к государю «совершенную доверенность, понеже он по должности своей обязывается сопротивляться наисильнейшим людям». При этом она прямо указывала, что в Сенате есть две партии, которые будут склонять его к себе, но «не должно уважать ни ту, ни другую сторону».

Екатерина II обозначила Вяземскому ряд задач, совершенно новых по отношению к петровским полномочиям: «умножение циркуляции денег», то есть разработка финансовой реформы (укрепление медной монеты); «поправление законов в одну систему» или кодификация, разумея Уложенную комиссию; борьба с пьянством (прежде всего искоренение еврейского корчемства); постепенное, «осторожное», обрусение Малороссии, Лифляндии и Финляндии. К старым задачам она отнесла еще петровскую заботу об искоренении пороков в работе Сената: «раболепство персон», неисполнение Регламента, «неприлежание к делам» и превышение полномочий («Сенат установлен для исполнения законов ему предписанных, а он часто выдавал законы, раздавал чины, достоинства, деньги, деревни»; «утеснял прочие судебные места»). Здесь Екатерина II с непререкаемой ясностью подчеркнула принцип абсолютной монархии: «российская империя столь обширна, что кроме Самодержавного государя всякая другая форма правления вредна ей», ибо «медлительнее в исполнении и склонна к дроблению власти».

Все это не случайно и совпадает с реорганизацией Сената в 1763 г. по проекту Н. И. Панина. Запущенный в предыдущие царствования, теперь он увеличивался и разделялся на шесть департаментов. 2-й департамент стал ведать судами, следственными делами, генеральным межеванием земель; 3-й – управлением окраинами, куда входили Белоруссия, Прибалтика и Украина, Выборгская губерния; дела по Академии наук, университету, медицине и Академии художеств; по каналам, портам, полиции, канцелярии строений и др.; 4-й – военно-морскими и сухопутными делами, кадетскими корпусами; Новой Сербией (в составе Новороссии); артиллерией и вооружениями; 5-й – в Москве отправление государственных текущих дел, центральными и местными учреждениями; 6-й стал действовать как апелляционный суд первой инстанции. То есть в Сенате отныне сосредотачивались важные функции по отраслевому управлению государством, изымаемому из коллегий. И это, разумеется, суживало значение Сената петровского образца, хотя формально Екатерина любила подчеркнуть, что развивает петровское законодательство.

Генерал-прокурор в первые годы после реорганизации оставался в 1-м департаменте, где сосредотачивались важнейшие дела государственного управления: о ревизиях душ податного населения, о финансах, о доходах и расходах, дела по герольдии, Синоду и важнейшим коллегиям, магистратам, по банковским конторам для дворянства и купечества; иностранные пограничные дела; по Канцелярии конфискации; Секретной и Тайной экспедициям; берг-заводам и т. д.

Разделение на департаменты Сената усилило власть генерал-прокурора. Теперь он стал руководить целой коллегией обер-прокуроров, состоявших при каждом департаменте. Генерал-прокурор становился основным докладчиком от Сената перед императрицей. Он объявлял в Общем собрании Сената все высочайшие повеления и каждую неделю представлял Екатерине.

Екатерина II, вступив на престол, не проявила открытой враждебности к Петру III. Причина в том, что многие начинания бывшего супруга вошли в число приоритетов самой Екатерины. Кроме одного – ликвидация Петром III Канцелярии тайных и розыскных дел, с 1731 г. ставшей преемницей наводившей ужас Тайной канцелярии, учрежденной в 1718 г. и имевшей те же задачи, что и петровский Преображенский приказ во главе с князем И. Ф. Ромодановским, но подчинявшейся непосредственно царю, который нередко присутствовал при допросах и пытках политических преступников. Располагалась Тайная канцелярия в Петропавловской крепости в Петербурге и в Константино-Еленинской башне Московского Кремля (рядом со Спасской башней на Васильевском спуске). В ее ведении находилось в том числе и дело царевича Алексея Петровича. После роспуска Тайной канцелярии в 1726 году она возобновила работу уже как Канцелярия тайных и розыскных дел в 1731 г. под руководством А. И. Ушакова. К компетенции канцелярии отнесено следствие по преступлению «первых двух пунктов» государственных преступлений (они означали «Слово и дело государево». 1-й пункт определял, «ежели кто каким измышлениям учнет мыслить на императорское здоровье злое дело или персону и честь злыми и вредительными словами поносить», а 2-й говорил «о бунте и измене»). Главным орудием следствия были пытки и допросы с пристрастием. Упразднена манифестом императора Петра III 1762 г., одновременно запрещен «Слово и дело государево».