Текст книги "Отец и сын. Святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский"

ВЫБИРАЯ МЕНЬШЕЕ ЗЛО

Между тем Русь переживала скорбную эпоху монгольского ига. Русским князьям Батый приказал являться в Сарай на поклон. Покорных он награждал ярлыками на княжение, а строптивых жестоко карал, оставляя на месте удельных городов и поселений черный дым и пепел.

Первым отправился в Золотую Орду Великий князь Ярослав Всеволодович. Пришлось смирить ему буйную голову перед кочевниками, дабы те пуще прежнего не обозлились и вконец не погубили Русь. Батый принял Ярослава с почестями.

– Ты первым пришел ко мне, и потому я буду называть тебя «главою всех князей русских». Да знают и иные удельные князья: если мирно хотят княжить в своих землях, пусть являют мне покорность.

С тех пор русские князья, чтобы получить ярлык на Великое княжение, должны были отправляться в Золотую Орду просить милости у хана, никогда, впрочем, не зная, что их там ждет: жизнь или смерть.

В 1246 году в далекой Монголии, на обратном пути домой, умер «нужной», то есть насильственной, смертью Великий князь Ярослав Всеволодович.

Верные бояре привезли тело его во Владимир. Все дети Ярослава съехались проститься с отцом. Они первыми шли за гробом, следом – дружина и народ в черных одеждах. Один из воевод нес княжеский стяг, за ним под уздцы вели княжеского коня. Погребли князя Ярослава в Успенском соборе во Владимире, где прах его почивает и доныне.

Вскоре после похорон отца, исполняя ханскую волю, поехал в Орду старший сын Александр. Подкрепив себя молитвою и Святыми Дарами, приняв благословение епископа Кирилла, князь Александр простился с народом и отправился в дальний путь. Каково было ему – победителю шведов и немцев – являться на поклон восточным варварам! Для блага любимой родины князь шел на унижение, жертвовал своим покоем, подвергал себя опасности лишиться жизни.

До первой татарской заставы приволжская равнина не подавала никаких признаков жизни – была пуста и уныла. Ни города, ни села – точно великая пустыня. Время от времени попадались каменные истуканы – печальные памятники прародичам половцев – сидящие и стоящие, сутулые, руками обхватывавшими толстый живот.

Наконец, на берегу Волги показалась ставка самого хана. Это был не то город, не то поселение, состоящее из жилищ на колесах. Татарские кибитки – круглые дома, свитые из тонких прутьев и палок, покрытых войлоком, с дырой посередине для дыма, а также для общения с духами. Вокруг высокого шатра Батыя теснятся большие кибитки – в них живут 26 ханских жен. На голове Батыевы жены, как и другие замужние женщины кибиточного города, носят высокий головной убор – весьма странный, вверху четырехугольный, сплетенный из прутьев или древесной коры. Их длинные волосы прячет светлое покрывало, без которого женщины не появляются никому на глаза. Девушек и незамужних отличить от мужчин весьма сложно – и те, и другие носят одинаковый кафтан, запахнутый на груди.

– Мужу недостойно в женских портах ходить, ни женам в мужних, – заметил про себя русский князь.

Батый окружил себя восточным великолепием. Двор его, большие нарядные шатры из льняной ткани, стерегут привратники. Перед входом в ставку, на середине поляны, стоит стол, а на нем золотые и серебряные чаши, украшенные драгоценными камнями, из которых Батый и вельможи пьют кумыс и заморские вина под пение и игру на гитарах.

Перед шатром Батыя толпятся угрюмые жрецы, опоясанные волчьими шкурами. Стали требовать они, чтобы князь и его посольство прошли между двух разведенных на земле костров, куда кладутся крохи привезенных сокровищ, а затем – сквозь горящий обруч, надеясь, что князь «поклонится[12]12
  Язычники надеялись, что князь поклонится самому огню, войлочным идолам, стоявшим за обручем, и далекой могиле непобедимого Чингисхана.


[Закрыть] кусту и огневи и идолам их».

– Огонь оберегает хана от злого умысла всех, кто идет к нему в шатер, – перевели князю слова жрецов.

– Я христианин, и мне не подобает кланяться твари. Я поклоняюсь Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому, в Троице славимому, создавшему небо и землю и вся, яже в них суть, – ответил язычникам князь Александр.

Спокойное мужество князя поразило придворных Батыя.

– Или ты поклонишься нашим богам, или умрешь смертью лютою! – завопили волхвы.

Однако Батый, к всеобщему удивлению, велел не принуждать князя Александра исполнить обряд и пригласил к себе в шатер.

– Я готов поклониться тебе, как царю. Тебе вручил Бог судьбу царства земного. Но твари не стану кланяться. Я служу единому Богу, Его чту и Ему поклоняюсь, – глядя в широкое, красноватое лицо хана с раскосыми глазами, произнес князь.

Батый, самодовольно улыбаясь, глядел на славного князя и мужественного воина. Затем, обращаясь к окружающим, произнес:

– Правду говорили мне: нет князя, равного этому.

Батый не был самостоятельным властелином, он считался наместником верховного хана, жившего в Монголии, в Кара-Коруме[13]13
  Расстояние от Владимира до столицы Золотой Орды, Сарая, равнялось 1250 км, от Сарая до Кара-Корума – 5750 км. Это по прямой, а по дорогам тех времен много больше.


[Закрыть]. Сюда вскоре после посещения ставки Батыя, за тысячи верст, принужден был отправиться Александр Невский вместе с братом своим Андреем. Много пришлось повидать во время долгого, томительного пути по бесконечным пространствам азиатских степей и в самой ханской ставке! Как тяжело было русскому православному князю жить в обстановке монгольского быта, разделять чуждые обычаи, сколько довелось претерпеть от жестоких и гордых варваров.

Князь Александр был милостиво принят повелителем Азии и некоторое время прожил в столице монголов, наблюдая характер этих завоевателей Руси.

В жизни монголов поразило князя Александра, прежде всего, их строжайшее подчинение воле правителя – основа их могущества. Эта черта особенно выделялась на фоне разъединенности и своеволия русских князей. Вместе с тем монголы проявляли удивительное равнодушие к верованиям и убеждениям людей. Подчиняйся властям – а там молись Богу как тебе угодно, живи, как знаешь. Повелители их терпимо относились к чужим вероисповеданиям, чем выгодно отличались от католиков. «Мы, монголы, – говорили они, – веруем, что есть только один Бог. Но подобно тому, как рукам Он дал много пальцев, так и людям указал много путей в рай».

Александр Ярославич сделал все возможное, чтобы снискать доверие верховного хана и его приближенных.

«Азиатов нужно заверить в глубокой покорности, – думал он свою думу, – умилостивить их алчные сердца богатой данью. Склонив ныне пред ними голову, можно уберечь Русь от гибели».

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИРСКИЙ

Князь Александр получил ярлык на княжение в Киеве и «во всей земле Русской», удерживая за собой Новгород и Переяславль-Залесский. Его младший брат Андрей – город Владимир с окрестными областями.

– Вот оно, наше солнышко красное! – радовались новгородцы, едва не потерявшие надежду увидеть своего героя живым и невредимым.

Ну а суздальцам, к которым приехал княжить Андрей Ярославич, вскоре довелось вновь испытать на себе гнев восточных варваров. Князь, не имевший правительственной мудрости, рассорился с татарскими ханами, и те тотчас направили свои полчища на русские земли – тут уж и погоревать пришлось. Татарское войско под предводительством Неврюя легко разбило княжескую дружину, а сам князь Андрей бежал. Ханские воины в который раз насладились грабежами, насилием и пожарами. Сколько мирных жителей увели тогда варвары в плен!

Александр Невский снова вынужден был ехать в Орду, чтобы укротить гнев хана и остановить начавшееся на Руси кровопролитие. Сын Батыя хан Сартак, побеседовав с князем Александром, сменил гнев на милость – татары ушли в степи. А невский герой вернулся во Владимир Великим князем.

У Золотых ворот встречали князя митрополит, чернецы и горожане.

– Князь недаром меч носит, он отныне глава Великого княжества, – справедливо толковали жители. – В его руках, победителя свеев и немцев, и закон, и суд, и войско.

Жизнь во Владимире, как и в других, некогда славных и богатых, а ныне разоренных русских городах, приходилось начинать сызнова. Но что поделать? Помолившись, православные засучили рукава. Застучали топоры, засияли свежими красками обновленные иконы…

Князь Александр спешил восстановить разрушенные храмы, собрать разбежавшихся людей. Как отец, заботился он о народе, стремясь облегчить его тяжелое положение, ослабить, сколько возможно, и само иго татарское. С почтением отнесся он к местным обычаям и правилам. Со всеми старался ладить: ремесленникам и купцам нужен был мир, князю – войско. Мир стоит до рати, рать – до мира…

Татарское нашествие, всеобщая беда не ожесточили сердца наших предков. «За грехи нам тяжкое бремя ордынское», – говорили в народе. Словно благоразумные ниневитяне, поверившие слову пророка Ионы, спешили русичи покаяться пред Богом в своих прегрешениях. Сравнивали себя с народом Израилевым, попавшим в рабство египетским фараонам. Вера была единственным утешением. Не было бы в народе горячей веры Христовой, невозможно было бы сохранить любовь к разоренной, поруганной родине, не отчаяться, не озлобиться.

Многие в то время задумывались: а что если объединиться Руси с западным миром и призвать государства Европы на всеобщую войну с азиатами? Но не все еще понимали, что такое объединение могло состояться лишь при условии полного подчинения римскому папе. Находились русские князья, искавшие союза с Западом, не изменяя вере отцов, например, Даниил Романович Галицкий, владевший почти всей юго-западной Русью. Но Запад, видя непреклонность князя в вопросах веры, поступил с ним, как всегда, вероломно. Тогда Даниил, ранее принявший от папы королевский титул, прервал отношения с Римом.

БЕСЕДА С КАРДИНАЛАМИ

Получив достойный отпор на Чудском озере, Запад так просто сдаваться не хотел. Убедившись, что русских невозможно победить силой, Рим решил действовать другим способом: вместо грозных крестоносцев римский понтифик прислал во Владимир своих верных кардиналов.

Князь Александр принял послов с почетом, как и положено принимать высоких гостей. Накормил, напоил, а затем спросил – с чем пожаловали.

– Святейший отец много слышал о тебе, славном и отважном князе, – заговорили кардиналы, – поэтому он прислал нас вручить тебе это послание…

Князь Александр молча взял свиток, подписанный рукою папы Иннокентия IV.

«Отец будущего века, насадитель непорочного совета, Искупитель наш Господь Иисус Христос низвел росу Своей благодати на ум славного блаженной памяти князя Ярослава, родителя твоего… – гласили витиеватые буквы. – Отец твой, желая облечься в нового человека, смиренно обещал послушание матери Римской церкви».

– Какая ложь! – выдохнул князь Александр, гневно сверкнув очами. – Отец мой скончался вдали от родины, и один из ваших папежников…

– Иоанн де Плано Карпини, – подсказал кардинал.

– Этот ваш Карпини был почти свидетелем его кончины. Ну и что?!

– Плано Карпини предполагает, – голос кардинала дрогнул, – что ваш отец перед смертью склонился к увещеваниям римского папы.

Князь Александр едва сдержал себя, чтобы не схватить за грудки наглого враля.

«Конечно, и ты не должен отвергнуть нашей просьбы, – говорилось далее в послании, – которая, служа с нашей стороны исполнением долга, послужит в то же время и твоим выгодам… Поэтому мы просим твое величество, увещеваем и прилежно убеждаем, чтобы ты снова признал своею матерью Римскую церковь и оказал послушание ее первосвященнику… Да будет тебе известно, что если ты воспользуешься нашим или лучше – Божиим благоволением, мы будем считать тебя наилучшим между католическими государями и всегда с особенным усердием будем стараться об увеличении твоей славы. Так как опасностей всегда легче избегнуть, если вооружиться против них щитом предусмотрительности, мы особенно просим тебя, чтобы, лишь только узнаешь, что татары направляются против христиан, ты тотчас постарался бы уведомить об этом братьев Тевтонского ордена, чтобы мы могли заблаговременно позаботиться о противодействии татарам с Божией помощью. Дано в Лионе 8 февраля 1248 года».

Весь характер папства виден в этом письме, как на ладони. Сначала пытались ложью смутить русского князя, затем пригрозили Страшным судом в случае неповиновения папе или лучше – Самому Богу, наместником Которого тот является на земле. Затем пообещали выгоды. Не понимали латиняне, что бесполезно прельщать русского князя выгодами – ведь сама княжеская власть воспринималась на Руси как служение, а князь – как страдалец за Русскую землю!

«Слышите, посланцы папские и льстецы преокаянные! – писал в ответном послании Александр Невский. – От Адама и до начала Авраама, от Авраама до прохождения Израиля сквозь Чермное море, а от начала царства Соломона до Рождества Христова, и до страсти и до воскресения Его, а от воскресения Его и на небеса восшествия и до царствия Великого Константина и до Первого Собора и до Седьмого Собора: все сие знаем и приемлем, а от вас учения не принимаем».

Так и уехали ни с чем посланники папские.

ФИНСКИЙ ПОХОД

Время летит, точно завьюженный снег между всклокоченных деревьев. Вот уж и сыновья Александровы подросли: старшему Василию отец, в 1252 году в очередной раз отправившийся в Орду, доверил княжение в неспокойном Новгороде. Поначалу сын оправдывал надежды великого отца своего: лихо наказал литовцев, осмелившихся вторгнуться в новгородские земли. УТоропца новгородцы настигли воинов князя Миндовга и вступили с ними в жаркий бой. Василий Александрович сражался геройски и примером своим воодушевлял русичей.

Младшему брату его, князю Дмитрию Александровичу, также часто доводилось ходить в северные военные походы. Великая княгиня Александра всякий раз, провожая мужа и любимых своих сыновей на войну, осеняла их крестным знамением на пороге княжеского терема. Тоска и надежда поселялись в ее сердце в разлуке с самыми близкими людьми на земле. И оттого еще жарче становилась молитва, оттого никогда не угасала лампадка в красном углу просторной светлицы.

Шведы, как видно, позабыли о славной победе Александра Ярославича над рыцарями Биргера на берегах Невы. И вот собрали они новые силы и, вместе с датчанами и емью[14]14
  Емь – финское племя.


[Закрыть], на берегу Нарвы стали торопливо поднимать крепость. Им придавало отваги то обстоятельство, что в Новгороде в то время не было Александра Невского.

Однако Великий князь тотчас откликнулся на зов новгородцев и решил еще раз проучить неугомонных северных соседей. В Новгород князь Александр пришел в зимние холода, ведя за собой суздальские полки. Помолившись, по обычаю, в храме Святой Софии, он приказал новгородско-суздальскому войску двигаться к Копорью. Войско сопровождал до Копорья митрополит Кирилл, которого князь Александр пригласил с собою из Владимира.

– Князь задумал идти в Финляндию и там разбить шведов! – пронеслась по лагерю русских нежданная весть.

– Ну и правильно! Шведа, полонившего древнюю чудь[15]15
  Чудь – общее название финских племен.


[Закрыть], надо проучить в его собственном доме, – говорили одни.

– Что делать в стране вечного мрака, где только стоячие болота и реки, шумящие водопадами! – негодовали другие. – Все перемрем там, и креста над нашими могилами никто не поставит…

Князь Александр не препятствовал уходу недовольных. «Пусть возвращаются в Новгород, лишь бы не смущали мужей, мне преданных», – полагал невский герой.

К счастью, среди финнов нашлись желающие провести русское войско вглубь полудикой страны, сквозь ледяные горы, занесенные снегом болота, дремучие леса… Великий князь разделял с войсками все лишения, воодушевляя их своим примером.

Шведы глазам своим не поверили, увидав в молчаливой глуши дружины князя Александра, явившиеся с угрозой в старинные шведские владения. Пораженные ужасом, иные из них бежали, другие прятались в укреплениях, не смея подумать о сопротивлении.

«Как Божия гроза, из края в край» прошел по финской земле Александр Невский и возвратился в Новгород с богатой добычей.

Шведы надолго запомнили этот поход. Целых 37 лет они не решались начинать враждебных действий против русских. Можно сказать, Новгород и его обширная область навсегда были спасены для России именно тогда, в середине XIII века, благодаря подвигам Александра Невского.

МЯТЕЖ В НОВГОРОДЕ

Скончался новгородский посадник Степан Твердиславич. Это был единственный за всю историю Новгорода человек, тринадцать лет занимавший столь высокую должность и умерший на своем посту. По смерти Степана Твердиславича на вечевом собрании в городские посадники избрали некоего Ананию – ревностного защитника старых новгородских порядков и вольности.

– Великий Новгород всегда был вольным. Смешно и унизительно нам, новгородцам, зависеть от Владимира и Суздаля, – заговорили с приходом Анании жители древнего города. – Василий Александрович – храбрый князь, но он не нами избран, а отцом своим Александром Ярославичем. Его волю он исполняет послушно. Разве может такой князь править Новгородом? Конечно, дорог нам Александр Невский, но Святая София и старые порядки еще дороже. Новгороду нужен князь, который зависел бы лишь от народной воли и ни от кого более!

Мятеж – о как славен Великий Новгород мятежами! – вспыхнул в 1255 году. По обыкновению, граждане древнего города разделились на две партии. Во главе поборников старины стоял посадник Анания, воображавший себя спасителем новгородской самобытности. Сын прежнего посадника Михаил Степанович, понимавший обстоятельства времени и необходимость перемен, также собрал вокруг себя приверженцев. Подстрекаемая честолюбивыми боярами, новгородская чернь заставила Василия Александровича покинуть город и вместо него пригласила князя Ярослава Ярославича – младшего брата Александра Невского.

Князь Василий, изгнанный из Новгорода, поселился в Торжке, откуда и известил отца о новой смуте. Собрав полки, князь Александр немедленно двинулся к Новгороду. При одном только слухе о походе старшего брата Ярослав в ужасе бежал из своевольного града.

– Выдайте посадника Ананию! Если же ослушаетесь, я вам не князь: иду на город войной! – объявил новгородцам Великий князь.

Ответ пришел не сразу. Понимали жители – избавившись от посадника Анании, ревнителя вечевых порядков, они и от своей вольности отрекаются.

– Иди, князь, в свой Владимир и злодеев не слушай. Оставь гнев на Ананию и на мужей новгородских, – уклончиво отвечали новгородцы.

Князь Александр, разумеется, отверг такое предложение; принять его означало бы признать законность новгородской вольницы вопреки интересам всей Руси.

Снова новгородцы собрались на Вече. Много было волнений и шумных речей. Но замечательно, что в пылу страстей никто не упрекнул Александра Невского, стоявшего с отборной дружиною возле стен города. Сильна была любовь народа к славному защитнику земли Русской.

– Князя мы ни в чем не виним. Во всем виноваты наши клятвопреступники: Бог им судья и Святая София! – волновались на Вече сторонники князя Александра.

– Князь без греха! Да хранит его Господь! Но мы должны стоять за Святую Софию, за Великий Новгород, – спорили с ними защитники старины.

Три дня не расходилось Вече. Наконец, решили: «Стоять всем за правду новгородскую!»

Князь Александр, не желая проливать кровь, предложил жителям последнюю уступку.

– Я оставлю гнев свой на вас, только Анания пусть лишится посадничества!

Тут уж благоразумие взяло перевес. И распахнулись тяжелые ворота, весь новгородский люд вышел навстречу князю Александру, кланяясь ему «с честью многою».

– Княжья воля, чтобы в посадники был избран сын Степана Твердиславича – Михаил! – повелел князь.

Новгородцы смиренно кивали головами.

– А в Новгороде будет по-прежнему княжить Василий, коего вы изгнали от себя, – продолжал князь Александр.

И с этим требованием пришлось согласиться, что само по себе весьма замечательно: никто и никогда прежде не мог заставить новгородцев принять на княжение только что изгнанного правителя.

– Велик наш князь! – восклицали новгородцы. – Благодушен, мудр, благороден и без греха…

Дивишься тому, как умел князь Александр утверждать единую великокняжескую власть на Руси! Когда спустя два года новгородцы вздумали было отказаться от выплаты дани татарскому хану, сколько воли и ума понадобилось победителю шведов и крестоносцев, чтобы вразумить их покориться общей русской судьбе, делить тяжесть татарского ига. Понимал князь Александр, что не настал еще час воспротивиться ханской воле, что Русь еще не имеет достаточно сил, чтобы дать врагу решительный отпор…

Однажды новгородцы, раздраженные притеснениями варваров, вновь взбунтовались. Они едва не бросились на жилища, где селились татары, чтобы перебить их. Спасла охрана, выставленная предусмотрительным князем по требованию завоевателей. Легко представить, что в отместку за своих людей мог сделать с Новгородом восточный правитель. На этот раз князь Александр усмирил новгородцев тем, что удалился с дружиной, оставляя их собственной участи. Во время последнего мятежа сын князя Александра Василий неразумно встал на сторону смутьянов. Великий князь действовал решительно. Он приказал схватить Василия, бежавшего в Псков, и, лишив княжения, отослал его на «низ», то есть в Суздальскую землю. Прочих же мятежников постигли суровые наказания.

На место Василия поставил князь Александр другого своего сына, Димитрия.