Текст книги "Сломанный солдат"

– Да, поезд утром. Но я все еще как-то не уверен, стоит ли мне ехать.

– А есть выбор?

Я снова улыбнулся. Она все поняла и рассмеялась. Мне нравились такие разговоры с Ирой, когда мне не нужно было озвучивать свои мысли, ей не приходилось отвечать мне, но при этом мы прекрасно понимали ход мыслей друг друга.

– Это действительно будет настолько плохо?

– Не знаю. Кажется, что да. В любом случае, приятного в этом ничего не будет. Ну, почти, – я вспомнил о Богдане и подумал, как было бы здорово, если бы мои предчувствия на его счет оказались верными.

Если прикинуть, я не просил судьбу об огромном одолжении: три процента из популяции количеством в сотню человек давали три потенциальных гея, одним из которых был я. Так что мои желания вполне вписывались в статистические рамки приличия. Видимо, мысли эти отразились на моем лице, и Ира немедленно их прочитала.

– Что? Что такое? Чему ты улыбаешься? Что такого приятного может быть там?

– Да там был один парень… Не знаю, – я отмахнулся, давая ей понять, что обсуждать на самом деле пока нечего.

– Да ладно! Гей? Неужели там будет еще один гей? Кто он? Ты его знаешь? Покажи его фотографии! Не могу в это поверить!

Ира принадлежала к тому типу людей, которым достаточно было услышать пары слов, одной фразы, малейшего намека, чтобы тут же обрисовать у себя в голове пеструю картину событий и взаимосвязей между людьми, которые, нужно признать, довольно часто не имели ничего общего с реальностью, и тут же броситься с жаром в обсуждение всего напридуманного собственным же воображением. Кто-то назовет это женской интуицией, кто-то – переизбытком фантазии. Я же давно перестал пытаться понять происхождение этой ее черты, и научился наслаждаться бурными дискуссиями, возникающими то тут, то там без особых на то причин.

Она все знала обо мне, и у нее не было с этим никаких проблем. Если бы я не сказал ей, уверен, она догадалась бы об этот сама. В каком-то смысле, один из моих каминг-аутов, самый масштабный, частично произошел с подачи Иры.

Жар ароматизированных свечей, коими плотно был уставлен подоконник, расползался по небольшой комнате-двушке. За окном без занавесок и штор стояла глубокая ночь, но шум в комнате все не стихал. Компания из десяти человек, которых судьба свела на какое-то время в одну учебную группу, праздновала что-то: был ли это официальный праздник или лишь глупый повод выпить и повеселиться допоздна – мне не вспомнить. Как бы то ни было, та ночь запомнилась мне вовсе не весельем и выпивкой.

Если ясно представлять себе планировку двушек в московском общежитии физтеха, можно будет понять, насколько тесно расселась группа из шести девушек и четырех парней. Вокруг стола, поставленного в центре комнаты, расселись на двух стульях, кресле, двух прикроватных тумбочках и нижнем ярусе кровати. Мне досталось место в углу ближе к окну. За моей спиной на кухонном столе была навалена куча различного хлама, опустошенных бутылок и коробок из-под заказной пиццы. Люди, сидевшие у противоположного угла стола, облокотились спинами о шкаф. Другими словами, передвигаться по комнате было затруднительно. Свет потушили – зажженных свечей было вполне достаточно, чтобы освещать лица собравшихся. Мы были молоды, и темнота была нашим верным другом. Шел одному богу известно который час этого собрания, все успели выпить, и всем было весело. Гитара давно уже отыграла свое, и мы, естественно для такой компании, пришли к игре в правду или действие.

– Рита, твой черед. Правда или действие?

Рита засмеялась, прищурившись и обнажив строй ровных белых зубов. Ира, сидевшая рядом с ней на кровати, неуверенно поежилась, предвкушая приближение своей очереди. К тому времени мы с ней были достаточно знакомы, чтобы я понял, что она мне нравится. Но между нами все еще существовал некоторый барьер, преодолеть который я пока не набрался смелости.

– Я выбираю действие!

Олег, парень, руководивший ходом игры, коварно улыбнулся.

– Как насчет стриптиза?

Ира резким движением поднесла руку ко рту в ужасе. Рита перестала смеяться, улыбка непонимания застыла на ее лице.

– Олег, кажется, это уже перебор.

– Да ладно тебе, никто не просит тебя раздеваться! – небрежно бросил Олег. – Просто танец живота или что-то в этом духе, немного движений задом. Если хочешь, я сделаю все то же самое следом за тобой. Хотите?

– Идет!

Рите, так же как и всем остальным, понравилась эта идея. Она проскользнула за спиной Олега к свободному пространству между креслом и окном. Тени подрагивающих огней заплясали на ее повеселевшем лице.

– Может тебе включить музыки?

– Ну давайте, не помешает.

Вслед за простыми мотивами песни, которую кто-то включил на своем телефоне, Рита воздела руки вверх и слегка покачала бедрами. Для стороннего наблюдателя это могло выглядеть как какое-то ритуальное действие, во время которого молодая девушка, надышавшись благовониями и испив тайных зелий, пускалась в пляс одержимости, чтобы установить контакт с потусторонними силами. Рита кружилась и извивалась насколько это позволяла делать мебель, окружавшая ее. Ее руки переплетались словно две играющие змеи, волосы растрепались и скрывали лицо, живот изгибался вслед за бедрами, которые не останавливались ни на секунду. А песня все тянулась и не заканчивалась, перетекая незаметно из одного куплета в другой.

Помимо пьяных восхищенных взоров, прикованных к танцовщице, я заметил два глаза, сверкавших в темноте неприкрытым желанием. Из противоположного угла комнаты, практически не моргая, Тристан жадно смотрел на Риту. Как мне показалось, никто не замечал этого кроме меня. Он хотел ее, жаждал ее и нисколько не думал пытаться скрыть это. Я завидовал ему. Вот так открыто демонстрировать свое влечение, этично это или нет, – я не мог себе такого позволить, привилегия эта была мне недоступна.

Рита остановилась и стала кланяться под всеобщие рукоплескания.

– Это было красиво! – восхищенно произнес Олег.

– Не то слово! – отозвался Тристан, хлопая в ладоши.

В тот момент незримое, но почти осязаемое напряжение протянулось через всю комнату между Ритой, несомненно заметившей его возбуждение, и Тристаном. Довольная и широко улыбающаяся, она вернулась к своему месту рядом с Ирой и нежно обняла ее вокруг талии. Это понравилось не только Тристану, но и всем парням в комнате.

– Вам хорошо, девочки?

– Нам очень хорошо! – ответила Рита, допивая то, что оставалось на дне ее стакана. – Что там насчет мужского стриптиза, Олег?

– Обещание есть обещание, – ответил тот.

Это уже было немного интереснее, с моей точки зрения. Олег встал там же, где минуту назад выплясывала Рита, и медленно стал стягивать с себя футболку, обнажая плоский живот и худую грудь. Кто-то присвистнул, и футболка полетела в том направлении. Было видно, что он сдерживался, старался поменьше двигать бедрами и побольше играть имеющейся мускулатурой. Он повернулся несколько раз на месте, игриво потирая ягодицы, не переставая при этом смеяться, и принялся приспускать джинсы, обнажая белое белье, но тут уже я отвел от него взгляд. Не от смущения, а опасаясь, что кто-то заметит мой интерес.

– Может теперь вместе? – предложил он, протягивая руку Рите, приглашая ее встать рядом с ним.

– Нет, спасибо, – захихикала она. – Думаю, можно идти дальше.

Олег не возражал и, получив назад свою футболку, уселся обратно за стол. Ира нервно дернулась.

– Ой, только не моя очередь!

– О да, дорогая, твоя очередь! Правда или действие?

Ира, напуганная и смущенная, помедлила, обдумывая все возможные последствия своего выбора.

– Выбираю правду, – сказала она наконец.

– Отлично! Тогда расскажи-ка вот что… – начала было Рита, но Ира тут же перебила ее.

– Нет-нет! Действие! Уж лучше действие! Ты слишком коварна, когда выпьешь, и выдашь так все мои секретики.

– Менять выбор нельзя! – попытался запротестовать Олег, но Рита сразу остановила его взмахом руки.

– Хорошо. Тогда вот тебе действие: поцелуйся с Левой!

Очередь смущаться и пугаться дошла до меня гораздо раньше, чем я на то рассчитывал. Ира повернулась ко мне со взглядом, полным смеси страха и любопытства; в моем, наверняка, кроме страха ничего увидеть нельзя было. Я бы не смог сделать этого, ни за что не стал бы. Бесспорно, Ира была красива, но отнюдь не в том смысле, который предполагал собой поцелуи.

– Ой, ну даже не знаю, – протянула она, пытаясь уловить мое отношение к происходящему.

– Выбора у тебя нет! – категорично отрезала Рита.

– Ты отказалась от правды, придется выполнять действие, – бросил следом Олег.

Я почувствовал, как всеобщее внимание переместилось на нас с Ирой, которая все еще не определилась, как ей лучше поступить. Одна мысль громогласной пульсирующей тревогой отдавалась у меня в голове: сейчас все они поймут. Ира потянется ко мне, я оттолкну ее, и этому найдется лишь одно логичное объяснение. Тогда все тайное станет явным.

– Я как бы и не против, – нерешительно произнесла Ира. – Но, мне кажется, Леве эта идея не нравится. Не могу же я его заставить?

– Да брось ты! – Тристан издал странный звук, что-то среднее между чихом и смешком. – Он будет только за!

– Вот именно! Лева, что скажешь? – обратился ко мне Олег.

– Лева? – позвала Ира.

– Не, ребят, – выдавил я в итоге заметно дрожащим голосом. – Я не буду этого делать. Без обид, Ира.

– Никаких обид, Лев.

Но на какое-то мгновение пьяные голоса стихли и над столом повисло молчание, которое длилось, как мне показалось, целую вечность, если не меньше. Они переглядывались, словно мысленно передавая друг другу какое-то тайное сообщение, которым не хотели делиться со мной. Я ощутил резкое желание уйти, но оставался сидеть на своем стуле, пригвожденный к нему страхом и стыдом. Да, я выходил из шкафа раньше, но каждый раз тщательно готовился к этому, уделяя внимание всем возможным сценариям развития предстоящего разговора. И я никогда не делал этого перед таким количеством людей, большую часть которых не считал даже своими друзьями.

Рита нарушила омерзительную тишину.

– Лева, знаешь, мы с девочками давно хотели поинтересоваться…

– Да, с начала семестра не переставали обсуждать это, – мгновенно вставила еще одна девушка.

– Тебе нравятся мюзиклы, ты обожаешь Гослинга, у тебя на стене висит постер с парнями из того фильма про голубых. Как там его? А, черт, ты понимаешь, о чем я. Так вот, кхм. А ты часом сам не…?

Короткая пауза.

– Ты хочешь спросить, не гей ли я? – произнес я, оттягивая время, чтобы придумать хоть какой-то ответ.

Рита, и еще несколько человек, кивнули. Вот он, момент истины. Сердце бешено колотилось, мозг отчаянно перебирал возможные отговорки, пальцы рук нервно поглаживали опустевший стакан.

– Я стараюсь не вешать на себя никаких ярлыков. Не отрицаю, что мне, возможно, нравятся оба пола, но предпочтение я все-таки отдаю мужчинам.

– То есть все-таки скорее всего гей?

– Скорее да.

Боже, я все-таки сказал это! Конечно, приплел какой-то ерунды про влечение к обоим полам, но теперь это не имеет значения. Кровь прилила к моему лицу, стало еще жарче, словно кто-то прибавил десятку градусов на кондиционере.

В ответ – гробовое молчание. Затем:

– То есть Гослинг тебе действительно нравится? Ты бы… на самом деле замутил с ним, будь у тебя такая возможность?

Что уж тут возражать, Рубикон был безвозвратно перейден. Я кивнул. Олег, сидевший ближе всех ко мне, стал отодвигаться от меня на своем кресле с перекосившимся от отвращения лицом.

– Так ты педик? – воскликнул он, растягивая последнее слово так, что получилось что-то вроде “пееедик”. Лица других парней говорили о том, что они разделяли его возмущение и недовольство. – Черт, да я тут стриптиз танцевал!

– Полегче с выражениями, Олег! – вставила Рита, но, кажется, ситуация забавляла ее и она хотела увидеть, чем все это закончится. – Танцевать тебя никто не заставлял, да и раздеваться, раз уж на то пошло, тоже никто не просил.

– Да, но если бы я знал, что он из этих, – Олег мотнул в мою сторону головой, не поворачиваясь ко мне. – Если бы знал, что он будет пялиться…

– Как Тристан только что пялился на меня? Вы, парни, иногда бываете такими лицемерами! Мне прям тошно от вас!

– Причем здесь это? – запротестовал Олег.

– С чего ты взяла, что я на тебя пялился? – возразил Тристан.

И понеслась. Острая дискуссия перетекала в новое русло, чему я было несказанно рад. Обо мне забыли, развязался древний как мир спор между двумя полами. Девушки обвиняли парней в лицемерии, бесстыдстве и озлобленности, а парни требовали доказательств каждому из пунктов обвинения. Мне более нечего было тут делать, и, словно прочитав мои мысли, Ира привстала с кровати, поправляя свой халат, и шепнула мне на ухо.

– Сходим покурить?

– Я не курю.

Она скорчила рожу. Пошли, мол, нечего тут сидеть. Я повиновался, захватив с собой свою кружку – возвращаться я не собирался. Ира одолжила у Риты пачку сигарет, и выскочила из комнаты вслед за мной.

– Боже, наконец-то! – воскликнула она, как только мы вышли в коридор, оставив позади блок, из которого все еще доносились гневные пьяные выкрики. Желтый свет лился с потолка, ослепляя нас после нескольких часов, проведенных в сумраке комнаты. Проходя мимо пожарной лестницы, спускавшейся до второго этажа, мы уловили неприятные запахи, витающие вокруг мусоропровода, в который кто-то небрежно затолкал множество коробок и пакетов. За тяжелой дверью, на которой висел листок с надписью “ЗАКРЫВАЙТЕ ЗА СОБОЙ ДВЕРЬ!”, располагался небольшой балкон. Ночной свежий воздух и шелест ветра в листьях деревьев, росших под окнами, приятно успокаивали.

– Извини, что так получилось, – сказала Ира, поджигая сигарету и затягиваясь. – Попробуешь?

Она протянула мне сигарету, от которой я отказался, помотав головой.

– Уверен? Это поможет с нервами, поверь. У тебя вон, руки трясутся.

Руки действительно дрожали, хоть я и не сразу это заметил. Контроль над телом, оставленный мною в комнате, полной спорящих пьяных людей, постепенно возвращался ко мне.

– Можно попробовать, – согласился я. Ира протянула мне несчастную сигарету и прикурила ее зажигалкой, которую извлекла из невидимого кармана своего халата.

– Не вдыхай слишком глубоко, – предупредила она.

Я хотел было ответить, что не дурак – понимаю, как присходит процесс курения. Ведь сколько раз я видел, как кто-то курит на балконе у пожарной лестницы, или в кино, сидя на унитазе, читая газету, или читал об этом в книге, когда главный персонаж курил, думая тяжелые думы перед важной развязкой сюжетной линии, – однако, оказывается, все было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Уже от первой затяжки, хоть и совсем не глубокой, мои легкие наполнились доверху табачным дымом, вызвавшим приступы сильнейшего кашля. Я буквально согнулся пополам, жадно заглатывая воздух, схватившись рукой за ограничительные перила.

– Я же предупреждала, – поучительно протянула Ира. – Жить будешь?

– Это ужасно! – ответил я, не переставая кашлять. Притушил сигарету о стену и отправил ее в полет в ночную темноту. – На кой черт вообще этим заниматься?

Она издала неразборчивый звук и выдохнула полоску серебристого дымка, глядя на улицу. Ветер трепал полы халата, но холодно ей, видимо, не было.

– Не обращай внимания на этих идиотов. Они и трезвыми особо-то умом не отличаются, так что чего еще было от них ожидать? Да и если искать во всем положительные стороны…

– Стриптиз Олег выдал что надо, – перехватил я.

– Именно! – и мы тихонько засмеялись. – А еще, готова поспорить, даже одна затяжка помогла забыть об этом, не так ли? Вот поэтому и курят – это помогает расслабиться.

Что же, окончательно забыть лиц, явно выражавших отвращение, и гневных возгласов (“пееедик!”) мне не удалось, но по крайней мере это перестало меня так волновать. Они знают, да, ну и что с того? От моего признания мир никуда не сдвинулся, зато теперь с Ирой можно было говорить по душам на любую тему, ничего не утаивая и не боясь осуждения. Спасибо, курение, но одной той затяжки мне, пожалуй, хватило до конца жизни.

– Знаешь, я и не думала, что ты гей, – произнесла после недолгого молчания Ира. – В том смысле, что по тебе вроде и не скажешь.

– Да, я сегодня без своих радужных носков, – это получилось слишком язвительно, и я тут же извинился.

– Ничего, я понимаю. На твоем месте я бы одной сигаретой точно не отделалась. – Ира обернулась, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Кажется, там стало тише. – Почему ты не сказал мне раньше? – при этих словах она повернулась ко мне. В ответ я лишь неуверенно развел руками. – Думал, что я так же отреагирую? Или ты стесняешься этого?

– Однозначно не стесняюсь, но говорить об этом с друзьями сложно. Никогда не знаешь, как они могут отреагировать, и иногда кажется, что проще вообще ничего не говорить. Знаешь, плыть по течению до тех пор, пока не настанет подходящий момент.

– Что за подходящий момент?

– Кажется, это и был подходящий момент.

Ира улыбнулась.

– Что ж, я рада, что ты сказал мне, – и она сжала меня в своих объятиях, прежде чем я понял, что происходит. – В любом случае, рано или поздно я бы сама догадалась.

Она тяжело вздохнула, отступила от меня на шаг и закрыла глаза, облокотившись спиной о стену. Наступила тишина, убаюкивающая и столь приятная слуху. Этим сопровождался каждый удачный выход из шкафа, спланированный заранее или нет – неважно. Под звуки такой же громогласной тишины рушились последние барьеры между двумя людьми, лопались пузыри тайн и немых неловкостей, и воцарялось взаимное доверие.

– Я требую, чтобы ты показал мне его фотографию! – повторила Ира уже в который раз, не сводя с меня глаз. Ей оставалось лишь притопнуть ножкой и расставить руки по бокам.

– У меня нет его фотографий, мне известно-то только его имя. Да и тем более, я вовсе не уверен, что он гей. Просто мне показалось, он как-то особенно смотрел на меня.

Тут уже Ире не нужно было больше ничего слышать – она сжала губы в полоску, сдерживая радостный визг, и выпучила крупные глаза, как у персонажа аниме. Ей не требовалось доказательств и аргументов – она слепо верила моим ощущениям насчет парней. Более того, она регулярно пыталась опровергнуть все мои сомнения и часто призывала меня к активным действиям на личном фронте.

– Может тебе стоит как-то намекнуть ему, а? Знаешь, дать понять, что он там не один такой.

– С какой стати мне ему на что-то намекать? – буркнул я раздраженно в ответ, передразнивая ее интонацию.

– Он ведь тебе нравится?

– Ну… возможно. Но и что с того?

– Как что с того? Хорошие мужики, знаешь ли, на дороге не валяются. Поэтому зря ты мешкаешь. Ты так всю жизнь будешь один.

Вот это было несправедливо и немного грубовато. Можно подумать, все было так легко: тебе кто-то понравился – подошел и познакомился с ним. Увы, такое развитие событий в моем мире было чрезвычайно редким, и далеко не каждому удавалось хоть раз за всю жизнь испытать такое.

– Ира, кажется, ты упускаешь из виду одну маленькую, но важную делать. Я буду окружен сотней курсантов и кучей военных. И не в Москве, раз уж на то пошло, а в самой что ни на есть дыре. Тебе правда кажется, что это место и это окружение будут подходящими для каминг-аута?

Ира призадумалась ненадолго.

– Никто не говорит о каминг-ауте, – но судя по ее погрустневшему взгляду, до нее стало доходить. – Тебе ведь нужно признаться только тому парню, что тебе понравился.

– А если я ошибся на его счет, и он окажется гомофобом? Представляешь, что со мной могут сделать, если он расскажет обо мне другим? – пока я говорил, улыбка постепенно сползала с лица Иры от осознания всей суровости реальности, окружавшей меня. Она не нашлась, что ответить. Да и что тут можно было сказать? Во всяком случае, на тот момент Богдан был моей наименьшей заботой.

– И все-таки я хотела бы что-нибудь съесть, – пробубнила она себе под нос. – Хочешь сходить со мной к Марку? Он звал меня на пиццу.

Что-то во мне закопошилось, противясь покиданию комнаты и общению с другими людьми. Но Ира, будучи знакомой со мной уже достаточно длительное время, научилась с завидной точностью угадывать порывы этой меланхоличной силы и укрощать ее. Она молча схватила меня за руку и потащила к двери.

– Потом поблагодаришь меня.

Марк, тот самый, который опоздал на последнее занятие на военной кафедре, жил на несколько этажей ниже с двумя соседями, один из которых, конечно же, был мертвой душой. В ответ на стук Иры в их дверь, мы услышали: «Войдите!» и вошли, застав обоих обитателей сидящими на подоконнике у раскрытого окна и курящими кальян.

Ира помогла завязать разговор:

– Есть что поесть, парни?

– Бери все, что найдешь в холодильнике, – ответил Марк.

Ире не нужно было говорить дважды. Заглянув в холодильник, она выудила из него тарелку с несколькими кусочками пиццы и блюдечко к гроздьями винограда.

– Вот это я понимаю, – сказала она, предлагая мне угоститься. Я отказался и присел рядом с ней. Пахло свежевыстиранными вещами, которые развесили у изголовья кровати. В комнате было грязно, пол был покрыт грязными разводами, оставленными разлитыми жидкостями, а из-под кровати видны были плотные куски пыли. Марк заметил направление моего взгляда.

– Да, здесь нужно бы убраться. Когда займешься этим, Димон?

Его сосед отстранено обвел глазами комнату и выдал свое экспертное заключение:

– Можно еще недельку подождать с уборкой.

– Собрался в дорогу? – спросил я Марка.

Он не торопился с ответом. Ира пережевывала пиццу, переводя взгляд между нами троими. Глубоко затянувшись, Марк выдохнул тонкую струйку дыма, пахнущего фруктами.

– Я решил не ехать.

Честное слово, я подумал, что ослышался. Подождал какое-то время, тупо глядя в пол, и тогда переспросил то же самое.

– Я не поеду на эти сборы, – отчеканил он. И, словно чтобы подкрепить сказанное, добавил. – Сегодня окончательно решил не ехать.

– Но… Как?.. – попытался я выдавить себя вопрос. Вышло лишь одно вопросительное слово. А как же два года учебы на кафедре? Как же все усилия, что были потрачены на эту погоню за военником? И именно теперь он выходил из игры?

– Я взвесил все за и против, – последовал ответ на не заданный вопрос. – Горбатиться целый месяц на аэродроме – это ведь не такая уж и заманчивая перспектива, правда, Лев?

– Ну да, но…

– Вот и я так решил, – не дал он возразить мне. – Этот месяц я потрачу на стажировку в Яндексе, и к моменту когда вы, ребята, вернетесь с поля боя, я, возможно, уже буду работать полный рабочий день.

– А военник? Пойдешь в аспирантуру?

– К черту сборы и аспирантуру. И то, и другое – бесполезная трата времени. А военник я как-нибудь да получу. Я ведь не первый, кто это попытается сделать – значит, все будет окей, – и он широко улыбнулся.

Что-то здесь было нечисто. Если он действительно не сомневался в принятом решении, то зачем явился в тот день на военную кафедру? Зачем красил тот проклятый забор под палящим солнцем вместе со всеми остальными? Быть может, он испугался в последний момент. А, может быть, напротив, набрался смелости. Я спросил его об этом. Он лишь развел руками.

– Ну, я, конечно, сомневался. Все еще сомневаюсь в какой-то степени. Но если еще утром я думал, что сборы будут чем-то вроде летнего лагеря, может чуть хуже, то после покраски забора и всех этих историй про работу на аэродроме… Ну нет, спасибо. Уж лучше потратить этот месяц на свою карьеру.

Пример Марка, дурной или нет, был заразителен и завиден. Вот он, человек, которому хватило мужества восстать против установившегося хода вещей, четко расставив свои приоритеты. Порой отказ от принятых ранее решений дается сложнее их принятия, и фигура Марка в моих глазах внезапно выросла до героических масштабов.

– Ты все же поедешь? – спросил он меня.

– Я не уверен. Как бы и не хочу вовсе, но, кажется, это того стоит. Уж слишком много времени было вложено в это все дело.

– Как знаешь, – протянул Марк тоном учителя, намеренно позволяющего своему ученику допустить ошибку. «Вот она, у тебя перед носом, но ты ее не видишь. Позже я скажу, что предупреждал тебя, но пока – делай что хочешь».

– По какому поводу пицца, парни? – подала голос Ира, о присутствии которой я как-то успел забыть.

– Я проставился, – ответил Димон. – У нас был спор, поедет Марк на сборы или нет.

– И он с позором проиграл! – просиял Марк.

Позже, когда Ира наелась и общие темы для разговоров между мню и Марком были исчерпаны, мы с ней вернулись ко мне комнату. Ира как-то назвала ее «гейским уголком нашего общежития». И в принципе, ее можно было понять: центр комнаты был устелен ковром, украшенным концентрическими кругами всех цветов радуги, северная стена на одну половину была завешена винтажными постерами со снимками из старых мюзиклов, а на другую половину – оклеена скопищем крохотных люминесцентных звездочек, светящихся по ночам слабым зеленовато-желтым светом.

– Знаешь, о чем я только что подумала? – сказала Ира первым делом, как только мы зашли ко мне. – Возможно, тебе удастся найти его по общим знакомым. Или в каком-нибудь общем чате, может, у вас есть такой?

– О чем ты… – начал было я, не сразу уловив ход ее мысли, но до меня быстро дошло. Странно, что я не подумал об этом раньше.

Как и следовало ожидать, у нас с Богданом был один общий знакомый – Максим, староста, возведенный не так уж и давно в чин старшины роты. Видимо, Максим поддерживал связь со всеми своими подопечными. Так, на всякий случай. И в списке его контактов не составило труда найти нужного мне человека.

– Черт, пустой профиль! – воскликнула Ира, разглядывая мой телефон. – Ни фотографий, ни личной информации – ничего! Ты уверен, что это он?

– Другого тут с такими именем нет, – ответил я, так же немного огорчившись.

– Тебе нужно помочь собраться? Ты ведь не передумал? Потому что мне кажется, Марк зря отказывается от этой возможности.

Но мне не нужна была помощь со сборкой – всего-то нужно было сложить пару шмоток и не забыть про зубную пасту с щеткой. Мы тепло попрощались, он пожелала мне удачи и строго наказала писать ей, когда будет выпадать такая возможность. Когда ее шаги стихли в коридоре и я снова остался один, взгляд мой вновь приковала к себе дорожная сумка, все так же молча ожидавшая меня. Но это уже был момент ее торжества, ибо я начал бросать в нее вещи. Первым делом в нее полетели книги. Эрих Фромм, Курт Воннегут, Марио Пьюзо, Нил Гейман – все, что оставалось непрочитанным на моей книжной полке.

Я обвел комнату взглядом человека, надолго покидающего свой дом и не уверенного, вернется ли он когда-нибудь. Разумеется, я вернусь. И не то, чтобы я буду сильно скучать по этой комнате. Но это был важный момент моей жизни, и мне нужно было встретить его надлежащим образом. А потому: долгий зевок, усталый вздох и резолюция, уже принятая мной, которую я выпустил во внешний мир:

– Окей, один педик среди вас все-таки будет.

Глава 3

Очередное утро, несущее с собой невыносимую жару, особенно страшную для того, кто осмелился воспользоваться общественным транспортом, одевшись в военную форму, будучи при этом еще и обремененным сумкой, набитой вещами и книгами, вступило в силу слишком быстро и неожиданно, разорвав в клочья следы райской ночной прохлады с первыми же лучами солнца, не оставив ни малейших надежд для путников, ищущих спасения от жары в тени. Казалось, воздух успел раскалиться до нескольких десятков градусов за считанные минуты. Не успев выйти из общежития, с практически расстегнутым кителем поверх голого тела и еле зашнурованными берцами, я почти сразу начал обливаться потом.

К девяти часам утра вокзал, куда всем отправляющимся на сборы было велено явиться ровно в назначенное время, представлял собой гудящую раскаленную площадку. Все пространство за выходом к поездам дальнего следования было залито ярким светом, ни намека на тень, в которой можно было бы укрыться. Единственное наименее освещенное место у восточного прохода по какой-то причине было заполнено толпой детей в окружении несметного числа огромных чемоданов и едва ли меньшего числа их родителей, без умолку тараторящих о чем-то.

Множество голосов, звуков, запахов сливаются на вокзале воедино, образуя уникальную атмосферу, безмерно ненавидимую большей частью известных мне людей. Только здесь ранним утром вам могут попытаться продать самые свежие булочки в Москве, испеченные на самом-то деле несколько лет назад, которые будут ожидать своего невнимательного покупателя до конца времен, или, по крайней мере, до тех пор, пока сам вокзал, а вместе с ним, возможно, и продавец, не сгинут или не переместятся в другое место. В любой момент цепочка из усталых, печальных людей, сыплющих налево и направо матом и ругательствами, проклинающих жизнь и все остальное человечество, медленно пробирается к вагонам.

Поезда и люди двигались, сменяя друг друга, а мы, как клоуны в военной форме, стояли на одном месте, ждали непонятно чего, и от этого время текло еще медленнее.

– Может подождем майора внутри?

Максим презрительно посмотрел на курсанта, посмевшего задать этот вопрос и посильнее натянул на голову свою кепку.

– Приказ был ждать выхода к поездам здесь. У этой самой доски, у этой самой платформы. Поэтому ждем здесь.

Он ходил взад-вперед, не двигая руками, взгляд прикован ко входу, ведущему к платформам. Словно верный пес, ожидающий хозяина и не позволяющий разбежаться стаду тупых овец. Так мы и стояли, сумки и чемоданы свалены в одно место, мы – столпились вокруг них.

Кто-то из парней привел с собой девушек. Эти парочки сидели чуть поодаль от общего скопления, наслаждаясь последними романтическими моментами перед долгой разлукой. Хотя кого-то, например белобрысого Артема, пришли проводить двое друзей, и они стояли в стороне, разговаривая о чем-то своем, часто заливаясь хохотом. Но большая часть ребят, и я был в их числе, пришли в одиночку, никем не сопровождаемые, угрюмо дрейфующие близ сумок, поглядывающие каждые несколько секунд в телефоны. О чем было говорить? Все были взволнованы, никто скорее всего не успел позавтракать, все устали от жары, хотели побыстрее очутиться в поезде, где можно было бы переодеться во что-то более легкое.

– Ну что, парни, у кого какого добра с собой? – спросил Антон. Он склонился над своим чемоданом, расстегнул его и продемонстрировал мне, Ване и Сабурову широкий отсек, доверху набитый книгами.

– Ого! – выдохнул Ваня. – Да тут же целая библиотека!

– Ага, я набрал всего, что только успел вчера достать у себя и знакомых. Тут есть классика, фэнтези, психология, научпоп – в общем, на любой вкус. Дам и вам почитать как-нибудь, если будет желание.

– Желание будет. У меня тоже с собой есть несколько книг, – вставил я, в душе радуясь таким богатым книжным запасам. Именно книгам – и у меня в этом не было ни малейших сомнений – было предназначено стать моим верным утешением на время сборов.