Текст книги "Звёзды Платона"

Афганский «Шарик»

Внезапно головная машина резко остановилась, подняв облако пыли, смешенное с сизым дымом выхлопных газов. Затормозили и остальные машины. Было слышно, как щёлкнули затворами несколько автоматов, поставив оружие на боевой взвод. Когда пыль осела, все увидели…

Прямо по середине дороги стоял, широко расставив лапы и чуть опустив голову, большой чёрный пёс. Он смотрел на них на всех. Исподлобья. Снизу вверх. Не мигая. На машины, на торчащие из люков головы механиков-водителей, на пацанов, медленно опускающих свои АКСы. Тощий, с всклокоченной на загривке шерстью, с израненными лапами и вываливающимся из пасти сухим белёсым языком. Он стоял, смотрел на них, и только уши нервно вздрагивали. Водитель УАЗа подъехал совсем близко к собаке и нервно нажал на клаксон. Пёс не пошевелился. Было ясно – не уйдёт! С брони БТРа спрыгнул боец и быстрым шагом пошёл к собаке.

– Платон, стоять! Ты куда, – заорал прапорщик.

Но Лёха как будто не слышал. Где-то за два метра замедлил шаг, присел и протянул к морде пса открытую ладонь. Пёс не нюхал, но шевельнул хвостом, сделал шаг на встречу, положил свою большую лохматую голову Платону в руку, закрыл глаза и жалобно заскулил. Тот второй рукой притянул собаку к себе и начал гладить, ощущая пальцами насколько отощало животное. Нащупал потрёпанный ошейник из брезентового ремня, а к ошейнику была прикреплена самодельная бляшка. «Шарик» – было выцарапано на ней. И в/ч 42462.

– Парни, это наша собака! Это Шарик! Он русский! И военный! – срывающимся голосом заорал Платон.

Подбежали ещё несколько бойцов. Несколько пар рук тормошило, гладило Шарика, а тот стоял, уткнувшись Платону в живот и тихо поскуливал. «Родные вы мои! Наконец-то я вас нашёл…» Наверное, так.

– Бойцы, по машинам! Привал только через три с половиной часа, – объявил подошедший взводный.

– Товарищ лейтенант! Разрешите взять Шарика! Он наш, потерялся, наверное. Смотрите какой он, пропадёт ведь. Пожалуйста, – дрожащим мальчишеским голосом просил Лёха, – с ним проблем не будет, я обещаю.

– Ну, что ты! Я и сам хотел вам предложить Шарика с собой взять. Как в польском кино, помните? Только вот накормить и напоить его надо. Немецкая овчарка похоже, у моего отца такая была. По машинам! – крикнул взводный, ещё до конца не понимая, как высоко взлетел его авторитет среди этих мальчишек со взрослыми автоматами.

Платон затолкал Шарика внутрь БТРа (бронетранспортёр). Пса уложили на матрац, открыли пару банок с мясной кашей, накрошили туда кусков лепёшки и подали… Платон обратил внимание, что пока открывали консервы и салон наполнялся ароматами специй и говяжьего жира, пёс безучастно лежал, положив голову на лапы. Странно. Оживился и начал жадно есть пищу только после того, как Сашка Дягилев силком сунул кусок каши ему в пасть. Съел всё и просил ещё. Но было нельзя давать много. Зато много дали воды. Пил жадно и долго. Да так много, что через полчаса запросился… Пришлось остановиться и три минуты ждать, пока он встанет, наконец, на четыре лапы. И так повторялось ещё пару раз. Правая гусеница бронемашины не просыхала. Но никто не сердился. Мужики понимали!

На дневном привале, после перекуса, к Платону подошел Мишин. Погладив нового бойца, он присел на тёплый камень и сказал, обращаясь к сидящим поблизости разведчикам:

– Я кажется знаю, что случилось с нашим товарищем Шариком. Шарик – собака – сапёр. Судя по изношенному ошейнику, в Афгане уже давно. Эти собаки натасканы на поиск неглубоко заложенных мин. Работают в паре с сапёром. После обнаружения мины, собачка подаёт сигнал, подходит сапёр, а собачку отсылает на безопасное расстояние, от греха. В нашем случае «грех» случился, произошёл подрыв. Что уж там приключилось с сапёром, остаётся только гадать, а вот Шарик, в результате контузии, потерял нюх. То есть превратился в нерабочую собаку. А такие не нужны. Таких списывают.

– Как не нужны? Куда списывают? Это, что получается? Военный пёс честно выполняет свой долг, спасает жизни своих солдат. Пашет за миску каши, а потом случается беда… Товарищ прапорщик, их просто убивают? Чтобы не кормить? – возмущённо скрипит зубами Сандро.

– Я знаю несколько случаев, когда раненых заслуженных собак ребята с собой домой забирали. А этого бедолагу… Пёс то молодой ещё. Года три, не больше. Нюх пропал, а слышит очень хорошо. Вон как ушами водит!

– Думаю, его хозяина уже нет и кому-то просто приказали избавится от собаки. А он видно «пожалел». Выбросил где-то по дороге из машины. Видишь, у него все лапы побиты, видно долго за машиной бежал, – объяснил свою версию подошедший взводный, – Уроды, конечно. Да, Шарик?

Шарик каждый раз, когда слышал свою кличку, с благодарностью смотрел на его окликнувшего и часто-часто стучал хвостом по земле. «Да! Я Шарик, брат! Я русская немецкая овчарка!» Наверное, так.

На очередном сеансе связи взводу поставили конкретную задачу. По абсолютно свежим разведданным, полученным от местных агентов, несколько бандитских группировок готовят засады для обстрела продвигающейся техники бригады. В основном охота ведётся за топливозаправщиками, большегрузными УРАЛами, перевозящими личный состав и боеприпасы. Как правило, небольшие банды из 5 – 10 человек, вооружённые противотанковыми гранатомётами нашего или иностранного производства, с близкой или средней дистанции обстреливают конвой или воинскую колонну и, под прикрытием пулемётов, быстро уходят. Бороться с ними крайне сложно. Уроженцы этих мест очень хорошо знакомы с местностью и используют самые надёжные пути отхода.

Согласно плана операции, небольшая колонна разведчиков свернула на примыкающую к главной узкую, разбитую техникой и непогодой дорогу. Через пять километров, выехали к неширокой горной речке с быстрым течением. Было принято решение технику замаскировать и поставить повыше в негустой «зелёнке», чтобы, имея преимущество в огневой мощи, можно было рассчитывать на успех в бою. А огневые точки с бойцами расставить таким образом, чтобы духи, войдя в контролируемую взводом зону, попали под перекрёстный огонь. Этим и занимались весь вечер и половину ночи. По переданным разведданным моджахеды должны были появиться только завтра во второй половине дня. В последний раз их видели входящими в горный кишлак.

Прапорщик подозвал Платона и отвёл его к реке. Шарик неотступно шёл за ними. Хозяина он себе, похоже уже выбрал.

– Смотри сюда, Платон. Я не думаю, что кто-то захочет в ледяную воду лезть, но для успокоения, как говорится. Возьми матрас и вот под этим густым кустом у речки ложитесь. Для двоих тут места мало, а вам с корешем нормально будет. Увидишь кого на той стороне, не стрелять, сразу дымы запускай. Всё понял? – обстоятельно объяснил ситуацию Мишин.

– Понял. Шарик, ко мне – ответил Платон, подзывая нового напарника.

– Холодает. Хлебнёшь? – предложил Мишин, откручивая крышку фляги.

– Не по тем делам, – улыбнулся Платон.

– Это пока сынок, это пока! – улыбнулся Мохер.

Расположились Платон с Шариком по – барски. Принесли из БТРа тёмно-коричневый матрац, уложили его в ямку, под густым кустом у самой реки. Конечно обзор затрудняла густая поросль куста, но Платон надеялся на Шарика, который всё услышит. И конечно на мнение Мишина, – что в ледяную воду душмана не затащишь. Шарик, наевшись до отвала кусков и кусочков солдатского ужина, что тащили ему бойцы, положил морду на лапы и тихо посапывал, улыбаясь во сне. Вечером нашли в реке место поглубже, поставили туда Шарика и вымыли. Сандро и Бес держали пса, а Платон мыл. У кого-то из парней даже пол пузырька шампуни с собой был. Шарик поскуливал, дёргался и даже порыкивал, когда Лёха случайно задевал его интимные места. В результате получилась ничего себе собака. Худая и измождённая, но со счастливой мордой и блестящей шерстью. От реки тянуло холодом и Лёха, понимая, что это глупо и дырки никого ещё не согрели, всё же натянул на себя и собаку маскировочную сетку. Где-то чуть ниже что-то шуршало и скоблилось. Платон отгонял от себя мысль про змей и убедил себя, что это какой-то грызун-скоблильщик. Длинный и нервный день давал о себе знать, глаза закрывались, хоть спички вставляй. Пробовал пошептаться с Шариком, но тот только недовольно встряхивал ухом и щурился. В конце концов Лёха, незаметно для себя, прижался к тёплому, ещё мокрому, пахнущему шампунем «Крапива» боку Шарика, обнял его за холку и так же тихо засопел.

Проснулся Платон от того, что шершавая лапа Шарика лежала, нервно подрагивая, у него на лице и больно давила на нос. Лёха открыл глаза, хотел возмутиться такой наглости, но увидев морду Шарика, неестественно повёрнутую вправо, не произнёс ни звука. Чуть правее их «лёжки», метрах в десяти, стоял душман с АК-47 за плечами и задрав длинную рубаху, справлял нужду. А чуть дальше от него стояла группа духов из пяти человек и вполголоса что-то обсуждали, глядя в ту сторону, где находились позиции засады разведчиков. У троих в руках были РПГ-7 (ручной противотанковый гранатомёт), а у одного РПГ «Муха». Серьёзно! Платон сразу узнал пеналы гранатомётов. Один дух стоял чуть выше и смотрел в сторону замаскированной боевой машины пехоты, потом стал, что-то говорить, показывая руками направление. Лёха понимал, если он сейчас щёлкнет затвором, его услышат обязательно. Он похлопал по подсумкам, нашёл и вытащил две ручные гранаты. Только так. И всех сразу. Шарик глухо зарычал, подняв верхнюю губу и обнажив клыки. Платон, почувствовав, как поднимается шерсть на холке и по всей собачьей спине, прижался губами к горячему уху собаки и прошипел:

– Тсссс… собачка… тсссс…

Ссыкун закончил своё мероприятие, опустил рубаху, вытер руки о старый халат и смотрел куда-то за реку. Шарик опять зарычал. Наверное, ему очень хорошо были знакомы эти широченные грязные афганские шаровары с мотнёй между колен. Может быть даже за время своей службы ему не раз приходилось рвать в клочья этот несуразный элемент одежды. О чём военный пёс в это время думал? «Нам, русским, этого не понять!» Наверное, так.

Тем временем дух, не увидев для себя за рекой ничего интересного, пошел к основной группе. Дистанция была метров 23–25 – то, что надо для прицельного броска. Вот где пригодились навыки, полученные в водном поло. Бросал мяч Лёнька во время атаки одинаково хорошо и точно с обеих рук. Платон взял в правую и левую руки по гранате. Зажал спусковые рычаги и вытащил чеки. Потом медленно, на коленях и локтях выполз из куста. Шарик послушно полз за ним, остановить его было невозможно, да и времени уже не было.

Быстро оценив дистанцию, Платон вскочил на ноги и размахнувшись, бросил гранаты в группу духов, падая опять под куст. Только вот Шарик за ним под куст не упал. Военный пёс воспринял взмах руки в сторону духов, как сигнал к атаке и, стелясь над землёй бросился на ближнего врага, выполняя команду своего хозяина. Два оглушительных взрыва заглушили пронзительный Лёнькин крик:

– Ш-а-р-и-и-и-к!!!

Ещё не коснулись земли ветки, осколки камней и куски земли, а Платон уже бежал к месту взрыва. Пятеро духов лежали мёртвыми, нашпигованные осколками гранат. На спине «ссыкуна», оскалив зубы, с открытыми глазами лежал мёртвый Шарик.

– Всё-таки ты его достал! – сказал спокойным голосом Платон, осторожно оттаскивая пса в тень скалы.

Чуть в стороне, пробовал ползти, загребая одной рукой, душман. Вторая его рука безжизненно болталась, а из-под халата на землю, пульсируя вытекала кровь. Оружия в руках у него не было. Платон вытащил из подсумка дымный факел с оранжевым дымом и поджог его. Хотя можно было этого и не делать, так как через 10–12 минут его уже окружил практически весь взвод. Подбежал прапорщик Мишин, схватил Платона за плечи и пару раз чувствительно тряхнул.

– Ты как? Жив малец? – заглядывая в Лёхины глаза спросил он.

– Там живой один, – сняв кепку и вытирая ей лицо, негромко произнёс Платон. – А вы говорили – вода холодная.

– Такое бывает, солдат. Сядь, в себя приди.

– Товарищ прапорщик, а где могилку для Шарика выкопать? – спросил Платон дрогнувшим голосом, садясь рядом с окровавленным псом, – Я ещё ни разу…

– Посиди Лёша, посиди, – сказал Мишин, идя навстречу взводному с растопыренными руками, – Сева, давай позже, пусть в себя придёт.

Шестого духа допросить так и не удалось, умер ещё до прихода переводчика.

– Как жить хотел. Метров двадцать полз с кишками наружу, – сказал Бес, показывая на кровавый след.

Шарика похоронили под каким-то колючим деревом, там земля была мягче. Ямку выкопали поглубже, а на могилку втроём принесли большой плоский осколок от валуна. Это чтоб шакалы не добрались. Санитар намотал на ветку вату и зелёнкой красиво написал на валуне:

ВОЕННЫЙ ПЁС ШАРИК

ГЕРОИЧЕСКИ ПОГИБ 22.01.1983 года.

Взводный, на сеансе связи со штабом, доложил, что бандгруппа моджахедов в количестве шести человек полностью уничтожена и, что потерь нет. Лейтенанта Очкинази похвалили и передали новые указания. Вечером у костра на блокпосте, охраняющем участок основной дороги, Платон рассказал взводному и его заму всё, как было на самом деле. А когда после вопросов парня отпустили к своим отдыхать, прапорщик Мишин сказал вполголоса, обращаясь к взводному:

– Надо бы Платона представить.

– Не понял, куда представить? – удивлённо спросил взводный.

– Ходатайство к награде представить! Пацан в одиночку банду духов положил! Куда…, – чуть повысив голос, отчеканил Мишин.

– А не рано? Боец ещё и полугода не служит.

– Сева! Шесть духов.

– Понял. Не возражаю, – кивнул лейтенант.

По итогам полной ликвидации бандформирования на трассе Термез – Пули-Хумри никто из разведчиков к правительственным наградам представлен не был.

Фига от Абдулы

Утреннюю тишину вдребезги разнёс взрыв. Разнесло деревянный туалет блокпоста. Деревянная будка туалета была в трёх метрах от ночующей здесь БМП. Сразу за выстрелом из гранатомёта хлестнули автоматные очереди. Стреляли с дальней дистанции и не прицельно 2–3 ствола. В ответ через двадцать секунд в направлении стрелявших ударил спаренный ДШК – главное оружие блокпоста. Куда стрелять из-за утреннего тумана никто не видел. Наводчик БМП наконец очнулся и понял, что гранатомётчик целился не в гальюн. Заурчал запущенный движок, взвизгнул привод поворота башни, заходило дуло пушки. Громыхнули три короткие очереди по три снаряда. Автоматные очереди прекратились.

У бронетранспортёра собралось начальство: взводный, Мишин и прапорщик – начальник блокпоста.

– Это, что за салют? – спросил Мишин у хозяина блокпоста, подозрительно принюхиваясь к слизи, стёртой с головы.

– Да, что…, почёсываясь со сна ответил прапорщик Жора, – Ну, не то, чтобы часто, но вот так дёргают нас. Проверяют. А тут ещё вы с бронёй, вот и решили духи заработать. За убитую технику им хорошо платят. Тут где-то в трёх километрах от нас, почти заброшенный кишлак. Его наши «крокодилы» полгода назад расхерячили. Живут там сейчас человек двадцать стариков и баб. Ну и духи иногда туда на отдых заходят. Или вот эти? Куда думаете пошли? Туда пошли стопудово. Было б у меня людей побольше, давно накрыл бы. Может сработаешь лейтенант?

– У нас Жорик своё начальство банкует! – отозвался Мишин, – вон видишь взводный пошёл докладывать. Сейчас опять погонят куда-нибудь.

– Миронов, душара! – заорал не своим голосом прапор Жора, топая незашнурованными берцами, – бери Махоткина и соберите всё, что от «тубзика» осталось, а то дышать невозможно. И придумайте что-нибудь взамен по быренькому.

После сеанса связи с передвижным штабом бригады подошёл взводный:

– Нам дали восемь часов. Володя, берёшь десять человек, блокируешь и зачищаешь этот кишлак. Начразведки приказал языка по возможности взять. Говорит движуха в этом районе какая-то нездоровая началась, нужно местных попытать.

– Приводите языка сюда, тут и попытаем, – оживился прапорщик Жора, истосковавшийся по развлечениям, – только туда пешим ходом придётся. По той дороге только ишаки ходят.

Замкомвзвода быстро набрал себе команду. В команду вошли два снайпера, Араратик Саркисян со своим родственником – ПКМом (пулемёт Калашникова модернизированный), Платон, Сандро, Бес и ещё три опытных бойца. Пошли в ту сторону, откуда по ним утром шмаляли оборзевшие духи. Шли в гору двумя цепями, со снайперами на флангах и Араратиком в центре. Минут через двадцать один из бойцов поднял руку и вполголоса сказал:

– Есть!

Все остановились. К поднявшему руку подошел прапорщик и подозвал Платона.

– Смотри молодой.

За камнем и на нём были видны следы крови. Кровь была свежей, это было видно и невооружённым глазом, но Мишин всё равно макнул в неё палец, растёр и понюхал. Это же заставил сделать и Платона.

– Артериальная. Тяжёлая. Если вовремя не остановить, раненый не выживает. Но видно шанс есть, с собой забрали. Думаю, осколками нашей пушки посекло, – объяснил свои детективные исследования Мишин.

Раненого перевязали, но видно всё же кровь сразу остановить так и не смогли. На камнях, скальных обломках и на тропе встречались капли и сгустки крови. Парни засиделись, поэтому шли резво. Скоро подошли к первому почти разрушенному дувалу (забор) кишлака. Прапорщик послал троих бойцов в обход вдоль дувала, а с остальными пошел прямо по дворам. Узкие улочки и переулки кишлака были пусты, дома и постройки практически все лежали в руинах. После «работы крокодилов» нормальной жизни здесь уже не будет.

Открылась перекошенная дверь одного из уцелевших домишек, на порог вышел древний дед и уставился на русских солдат.

– Салям алейкум старик! Скажи, где прячутся чужие люди, и мы уйдём, – сказал прапор и кивнул Бесу, чтобы перевёл. Тот перевёл слово в слово.

Старик погладил своей костлявой рукой седую бороду, опёрся двумя руками на сучковатую палку и тихо сказал:

– До того, как ты пришёл шурави, в моём кишлаке чужих не было. А уйдёшь ты или нет, мне уже всё равно.

Оторбай перевёл.

– Не было? Старый урод! А на заборе чья кровь? А? – вдруг заорал Сандро.

– Это не переводи! – сказал Платон Бесу, – все ищем кровь.

– Ищем, – одобрительно кивнул прапорщик, внимательно посмотрев на Платона.

Через пару минут поисков Араратик поднял над головой тряпку с явными следами крови и крикнул:

– Кроф нащёл. Здэсь! – показал он место под окном полуразрушенного дома, все окна и двери которого были закрыты и заколочены.

– Гости здесь! – громко сказал Платон, показывая Мишину пальцем на следы у двери, следы крови на углу дома и отпечаток трёх окровавленных пальцев на внутренней стороне дувала.

Присели. Окружили по периметру дувал дома, двери и окна под прицелом снайперов и Араратика. Мишин взял большой камень, приказал всем уйти в укрытие и, что есть дури, запустил его в дверь. Камень, врезавшись в дверь, отлетел, дверь открылась и, хлопнув, закрылась опять. Тишина. Но рисковать не хотелось.

– Дымы, – гаркнул Мохер на ухо Платону.

Тот подскочил, махнул на бегу Бесу, и они по очереди подожгли и кинули внутрь дома два белых дыма. Уже через минуту из всех щелей постройки повалил удушливый грязно-белый дым. Никого. Странно. Санчо и Бес ногами разбили трухлявые доски на окнах и сбили с петель дверь. Сквозняком дым быстро выгнало из небольшого помещения. Осторожно вошли, держа оружие наготове. В помещении никого не было, кроме завёрнутого в стёганное одеяло трупа, лежащего на куче матрасов. Вокруг валялись окровавленные тряпки, пара пустых шприц-тюбиков, кувшины и глиняные миски с водой. У изголовья трупа, прямо над чалмой на стене кровью была написана надпись на арабском.

– Оторбай, прочитать сможешь? – спросил Санчо, показывая на причудливую вязь.

– Написано: «Привет от Абдулы! Аллах Акбар!» Пацаны, труп «заряжен», – спокойно сказал Бес.

Мишин отдал свой автомат Платону, поснимал с себя всё то, что стесняло движение, выгнал всех из помещения и подошёл к трупу. Сначала он осторожно ощупал одеяло от чалмы до кончиков сапог, потом сантиметр за сантиметром стал снимать одеяло. То, что он узрел, сначала ввело его в неожиданный ступор! Такого он за два года войны ещё не видел. На него смотрел, своими невидящими мир глазами, улыбающийся труп. Именно. Труп улыбался! Красивое молодое восточное лицо, ещё слабо растущая бородка. Краешки губ слегка приподняты и были видны ровные белые зубы. Всем свои видом он показывал, как ему сейчас хорошо! Но было и ещё кое-что. Его руки лежали на груди, а кисти рук были скручены в две обычные русские фиги! Типа: «А НАТЕ ВАМ!»

– Парни! Зайдите, – крикнул Мишин, кивнув на труп, чтобы посмотрели.

Бойцы стояли и молча смотрели на своего афганского ровестника. Потом Сандро хрипло матюкнувшись, сказал:

– А ведь он нас сделал, пацаны!

– Ничего Сандро! Они сегодня, мы их завтра! Война, – негромко ответил Платон.

Один из бойцов по приказу прапорщика привязал к правой руке «улыбающегося» духа верёвку и вывел её за двери. Все опять вышли и по команде сильно дёрнули… Оглушительно рванули два гранатных взрыва. Под шеей и пятой точкой духа были заложены «сюрпризы» – гранаты с зажатыми предохранительными скобами. Труп перевернули, скобы разжались…

От взрывов тело практически не пострадало. К нему подошёл Мишин и стал аккуратно его «раздевать».

– Осколок от снаряда пушки БМП перебил артерию на правой ноге. Кровь удалось остановить полностью только в кишлаке, но потеря была критической. Нести, значит рисковать всеми. Оставлять тоже нельзя. А вот и то, что я искал. След от тонкого лезвия ножа под левым соском. Дорезали и ушли в горы! Так и думал, – закончил свой рассказ и обследование опытный разведчик.

На обратном пути зашли в дом старейшины. Оторбай, не глядя в глаза старику, негромко сказал:

– Он там. Похороните, до заката время есть.

Спустившись на блокпост, Мишин рассказал молодым за вечерним чаем, как полтора года назад попал в засаду взвод мотострелков. Выжить не удалось никому. Духи горло резали всем, даже убитым. А у взводного вырезали сердце и «зарядили» между рёбер РГД-5 (ручная граната дистанционная)… Погиб санитар-первогодок и тяжело ранило ещё одного бойца, когда попытались эвакуировать тело.

Во время сеанса связи вечером взводный доложил, что в результате боестолкновения один террорист убит, остальные отброшены в горы. С нашей стороны потерь нет.