Текст книги "Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева"

– С этим всё понятно, – как-то легко согласился адвокат и, наклонившись к записывающей камере, посмотрел на время на дисплее. – Думаю, стоит прерваться на минут двадцать, а потом провести очную ставку.

– Не возражаю, – согласился я, вспомнив, что так и не выпил свой кофе.

Выйдя в коридор, неожиданно заметил мелькнувшую белобрысую макушку начальника криминальной полиции Отдела майора Перова. Вот на ловца, как говорится, и майор бежит…

– Майор… Подождите, Николай Иванович! Ну, неуловимый ваш начальник, – объясняю свою активность попавшейся на пути эксперту-криминалисту Анне Иванцовой.

– Он, наверное, на обед в столовую побежал, – предположила Анечка, дав мне возможность ещё раз понаблюдать, как красиво она уходит.

* * *

Перова я действительно нашёл в столовой Отдела. За его столом сидели ещё двое парней и сосредоточенно махали «вёслами» (ложками). Я купил чашку кофе и пирожок с капустой (других уже не было).

– Не возражаете? – спросил я жующих, ставя свою чашку на свободное место стола. – Приятного аппетита.

– И вам не хворать… – ответил мне недовольным тоном молодой парень, отодвигаясь.

– Жуков… – зачем-то предупредил парня майор Перов, не поднимая головы от тарелки.

– А вы чего обед себе не берёте, товарищ подполковник? У нас сегодня харчо… Или боитесь, что тут проверяющим слабительное подсыпают? – не унимался молодой опер.

– Жуков… – зло одёрнул подчинённого Перов, – закрой свой…

– Ничего-ничего… у вашего парня хорошо всё с юмором. Да я смотрю в вашем Отделе вообще шутников с избытком. Попытка препятствования профессиональной деятельности адвоката, попытка скрыться от экипажа ППС… Похоже, вы не ту профессию выбрали, парни. Похоже, пора мне в вашем отделе кадров поинтересоваться соответствием образования с занимаемой должностью у некоторых сотрудников уголовного розыска. Но ты прав, сынок, – нагнувшись к Жукову, тихо сказал я, – жратва у вас, действительно, говно, – и, сунув надкушенный пирожок в чашку с коричневой бурдой, встал из-за стола.

* * *

С обвиняемым в двойном изнасиловании гражданином Кольчевым мы встретились в коридоре. Парня в наручниках вели на очную ставку со второй жертвой. Мне показалось, что не было среди служащих Отдела ВД сотрудников женского пола, не пожелавших взглянуть на этого «полового гиганта». Дамы в погонах и без, замерев, стояли возле своих кабинетов или медленно боком шли навстречу, прижимаясь лопатками к стене и уступая конвою дорогу. Удивительно, но у всех в глазах были одни и те же вопросы: «Это он? Что, вот этот? Да ну нах…» А сам насильник не спеша шёл по узкому коридору, неловко шаркая по драному линолеуму кедами без шнурков. Лица парня не было видно. Шёл он, глубоко вобрав ушастую голову в узкие плечи, с наброшенным до кончика носа капюшоном спортивного костюма. Все молчали, соблюдая служебную этику. И только одна широкобёдрая немолодая младший лейтенант из техотдела, посмотрев на насильника сверху вниз, процедила сквозь красные от губной помады зубы: «Сморчок, бля…»

Кольчева завели в кабинет начальника следствия Отдела Самсонова, конвойный снял браслеты и вышел. Адвокат Крылов принципиально поздоровался со своим подзащитным за руку. Дёрнулась было от переполнявшего чувства справедливости мама изнасилованной, пытаясь ударить обвиняемого увесистой дамской сумкой, но внутренние органы были начеку. Я мягко перехватил руку Ирины Петровны и в общих чертах напомнил:

– Не нужно этого делать, гражданочка. Физические наказания у нас запрещены, а приговор выносит суд.

Адвокат ещё раз проверил, как идёт запись на камеру и все ли заинтересованные лица в фокусе. Следователь Самсонов, внимательно посмотрев на разволновавшуюся потерпевшую, сделал заявление:

– Отделом следствия Кремневского Отдела внутренних дел проводится очная ставка по уголовному делу номер тридцать один, подпадающему под статью 131-ю, часть 3-ю УК РФ. На очной ставке присутствуют… (и дальше Самсонов огласил список присутствующих с перечислением их должностей, званий и полномочий). Очная ставка проводится между обвиняемым в изнасиловании гражданином Кольчевым Станиславом Михайловичем и пострадавшей, несовершеннолетней Прошиной Эллой Геннадьевной, в присутствии её матери, Прошиной Ирины Петровны. Напоминаю, что потерпевшая опознала своего насильника, Кольчева Станислава Михайловича, двумя днями раньше при свидетелях на опознании. Вопрос к вам, Элла Геннадьевна. Узнаёте ли вы Кольчева Станислава Михайловича?

– Конечно, узнаю… сволочь… – гневно сверкнув глазами, тихо ответила Элла Геннадьевна.

– Гражданин Кольчев, узнаёте ли вы Эллу Геннадьевну? – спросил Самсонов.

– Вроде… я её в клубе видел пару раз. Хвостом там виляла… – усмехнулся Кольчев.

– Сам ты… – показав Кольчеву средний палец, завелась Прошина.

– Тихо, дети! – неожиданно прикрикнула Виолетта Юрьевна.

– Гражданка Прошина, подтверждаете ли вы, что именно гражданин Кольчев изнасиловал вас седьмого июня этого года примерно в девять часов пятнадцать минут в номере 212 гостиницы «Викинг»? – ровным голосом задал ключевой вопрос потерпевшей следователь Самсонов.

– Да! Это он меня трахнул! – истерично выкрикнула Прошина.

– Да ты чё… Надеюсь, не по голове?! Да ты себя в зеркале видела? Улитка? Какие девять утра? Меня менты в начале одиннадцатого еле растолкали! – подскочил со своего места Кольчев.

– Кольчев, будешь дебоширить – прикажу наручники надеть. Сядь на место! – прикрикнул Самсонов.

– Станислав Михайлович, разрешите, за вас буду отвечать я, – настойчиво обратился к Кольчеву адвокат Крылов.

– А чего они, Палыч? Я эту страшилку в «Викинге» только мельком видел, когда меня из номера выносили. Я же под кайфом был… мне менты трусы надевали… Я ногой в штанину попасть не мог, а не то что в кого-то членом… Изнасиловал! Вот дур-ра прыщавая! – не унимался Кольчев.

– Станислав Михайлович… – пытался успокоить разбушевавшегося обвиняемого адвокат.

– Да тебя убить мало… Гад, я сама тебя… – гневно сверкая глазами, подскочила со своего места оскорблённая негативной оценкой внешности мама потерпевшей.

– Мамочка… – вдруг завыла дурным голосом Элла Геннадьевна, испугавшись за маму.

– Палыч! Держи эту ненормальную! – прячась за адвоката, закричал Кольчев. – Да они вообще оборзели! Сначала бабу какую-то подложили, потом траванули чем-то, бабки все забрали… А тут ещё это чучело… – разошёлся не на шутку «сексуальный маньяк» Стасик.

Мы с Виолеттой Юрьевной переглянулись, и я скрестил руки под столом. Мол, давай заканчивать, и так всё понятно. Со своего места подскочил Самсонов и, толкнув дверь, крикнул в коридор:

– Конвой! Наручники!

В кабинет забежали два конвоира. Спрятавшегося за широкой спиной адвоката обвиняемого увидели не сразу. Стасик сразу присмирел и, жалобно глядя в сторону адвоката, прятал руки.

– Самсонов, погоди… пусть в протоколе распишется, – остановила суету Корниенко.

В протоколе указали, что обвиняемый гражданин Кольчев гражданку Прошину узнал, пояснив, что видел её только в ночном клубе месяц назад. А также видел её мельком, когда его волокли с головой между коленок из гостиничного номера гостиницы «Викинг» в машину ППС.

Было объявлено об окончании процедуры очной ставки, и обвиняемого повели по тому же маршруту, но в обратную сторону. Отрабатывая свою роль, вслед ему сыпала проклятьями мама изнасилованной. Опять захлопали двери кабинетов, выпуская наружу любопытствующих полицейских дам-с. Мы с адвокатом Крыловым тоже вышли. Нас в своей машине ждал капитан Зимин с картонными стаканчиками остывшего «американо». Оставшись один на один с начальником следственного отдела, подполковник юстиции Корниенко, подкрашивая перед настенным зеркалом губы, негромко спросила:

– А что, Валера, «котлету» жирную обещали?

– Не понял вас, Виолетта Юрьевна… – ошарашенно прошептал Самсонов.

– Да всё ты понял, Самсонов… Завтра на работу не опаздывай, заключение по проверке будем писать. Выспись хорошо… – улыбнувшись следаку яркими пухлыми губами, посоветовала особо важная следачка.

– Это у меня к вам, Виолетта Юрьевна, есть встречное предложение, – ответил майор, на секунду выглянув из кабинета в коридор. – Назовите цифру, и будем считать завтрашний день последним вашей проверки.

– Триста сорок семь…

– Что триста сорок… – тихо спросил Самсонов, не поняв ответа Корниенко.

– Ну, ты сказал назвать цифру, я и назвала! – негромко рассмеялась Виолетта, вальяжно раскачивая бёдрами на выходе из кабинета Самсонова.

* * *

– Андрей Васильевич, а что случилось? Это не по наши души? – показав рукой на стоянку служебных машин, нервно спросил у меня Крылов.

Я обернулся и увидел, как, включив проблесковые маячки и звуковой сигнал, с места рванул первый экипаж ППС. Экипаж второй машины, придерживая на головах каски, бежал к своей машине. Я узнал первого бегущего старшего сержанта и крикнул:

– Кутепов! Сергей, что случилось?

– На Мартынова машину рванули, а в подъезде два трупа… Виноват, тащ подполковник, нам туда… – немного замедлив бег, крикнул «пепс», залетая в открытую дверь машины.

– А на Мартынова у нас что? – задумался адвокат Крылов.

– На Мартынова у нас «кто»! На улице Мартынова, 12 у нас первая изнасилованная Скорикова проживает, – ответил я. – Зима, рулим в адрес. Что-то мне неспокойно…

– Так, может быть, я останусь? А мы с Виолеттой Юрьевной…

– Ну, уж нет, Тимур Павлович, теперь мы тебя от себя никуда не отпустим. В машину, напарник! – нехорошо пошутил я, падая в кожаные объятия «мерседеса» Зимина.

По пути машинально разблокировал свой телефон и увидел, что два часа назад мне пришла эсэмэска от Ксюши. «Поздравляю!» – гласил лаконичный текст.

* * *

Доехали быстро, не обращая внимания на знаки и дорожные камеры. За квартал до цели в воздухе появился неприятный запах жжёной резины и горящего пластика. Во дворе дома номер двенадцать стояла пожарная машина, и один огнеборец уже проливал потушенную обгоревшую иномарку со вздутой от взрыва крышей и покорёженным от температуры капотом. Три других пожарника лениво наблюдали за процессом, иногда авторитетно тыкая пальцами в дымящиеся останки. По экстерьеру кузова угадывалась «БМВ». У подъезда дома один патрульный вместе с участковым разворачивали полосатую ленту, запрещающую проход посторонних. А посторонних было уже немало. Внутри огороженного периметра находилось человек пять. Они входили и выходили по очереди из подъезда, что-то мерили, фотографировали… Среди них я узнал начальника криминальной полиции майора Перова, криминалиста Иванцову и нагловатого опера Жукова. Крылову мы с Зиминым велели сидеть в машине, а сами пошли к подъезду.

– А этот куда? – увидев со мной Зимина, зло спросил Жуков, преграждая дорогу.

– Жуков, это не «этот», а старший оперуполномоченный Московского уголовного розыска капитан Зимин, – жёстко ответил я наглецу. – Перов, что произошло?

– Полчаса назад жительница первого этажа позвонила в «Дежурную часть» и рассказала, что в подъезде стреляют. Женщина немного выждала, вышла из квартиры в подъезд и вот… – хмуро и как-то растерянно глядя себе под ноги, сказал Перов, указав на два лежащих мужских тела.

Один мужчина в позе бегуна лежал лицом вниз на ступенях. В правой руке «бегуна» был зажат пистолет, напоминающий «ПМ». В затылочной части коротко стриженной головы было видно выходное отверстие от пули. Кровь медленно стекала по шее за ворот рубашки, образуя между лопаток жертвы большое бурое пятно. Второй мужчина с широко раскрытыми глазами лежал на спине, одной рукой держа себя за горло. Кисть руки была красной от загустевающей пузырящейся крови, проступающей между пальцев. В районе живота справа так же расплывалось большое кровавое пятно. Видно, не прицельно добивали.

– Поквартирный делали? – спросил у Перова Зимин.

– Когда? Только приехали… – развёл руками майор, оглядываясь по сторонам.

– Помочь хотите? – отвернувшись, процедил Жуков.

– Почему бы и нет, – к удивлению всех присутствующих сказал я. – Зимин, сверху начнём.

Именно на втором этаже этого подъезда проживала первая потерпевшая от полового органа гражданина Кольчева Станислава Михайловича гражданка Скорикова Анжелика Петровна. Уже перед квартирой номер семь Зимин негромко высказал своё сомнение:

– Васильич, а я этого парня с дыркой ниже кадыка узнал, по-моему. Это «гвардеец» нашего мэра. Они Анжелку охраняли.

– Разберёмся. Звони.

Пока Зимин звонил в квартиру Скориковой и прислушивался к шорохам, я набрал мобильный номер мэра города Кремнев, указанный в его визитной карточке.

– Слушаю вас, здравствуйте, Чапаев, – ответил мне Михаил Георгиевич.

– Здравствуйте, Михаил Георгиевич. А ваши ребята, что караулят Скорикову, давно на связь выходили?

– Я всё знаю, Андрей Васильевич, информацию уже получил. Эти двое ребят в местном ЧОПе работали. Бывшие профессиональные военные. Только вот вооружены были травматами… Жаль… семьи… Сейчас направляюсь на место, минут через десять буду, – негромко ответил мэр и отключился.

– Глухо, шеф. Нужно выбивать… – отойдя к краю лестничной площадки, предложил Зимин.

– Давай! – кивнул я, снимая свой «Макаров» с предохранителя.

Дверь у проститутки Анжелы была красивая, но хлипкая. Мощный удар ноги Зимина замок выдержал, а вот петли повылетали к чёртовой матери! Я вошёл первым. Нащупал выключатель, щёлкнул… но свет не включился. Решил идти по узкому коридору вперёд на свет маячившего впереди окна кухни. Было так тихо, что я услышал, как тикают часы на кухне. Неожиданно прямо над ухом услышал дикий крик Зимина:

– Шеф, б…, растяжка!!!

И только потом я почувствовал, как моя правая форменная туфля наткнулась на какое-то упругое сопротивление. А потом ясно послышался щелчок… Мне тогда показалось, что резкий и сильный то ли удар, то ли толчок в спину и взрыв заложенного заряда произошли одновременно. Я летел в темноту, в единственно правильном, как потом оказалось, направлении – в открытую дверь туалета. Здорово ударился грудью и головой об унитаз и кафель стены. В районе шеи что-то хрустнуло, но сознания не потерял. Я видел не совсем приятно пахнущую темноту, чувствовал что-то гладкое и прохладное под собой и что-то шевелящееся и тяжёлое на себе сверху.

– Живой? – постанывая, спросил Зима, потирая ушибленное плечо.

– Живой… Ты как? – разминая колено, поинтересовался я. – Унитаз, сука…

– Они что, авиационную бомбу заложили? – посмеиваясь над ситуацией, поинтересовался Зима, разгребая кроссовком битый кирпич. – Васильич, ты башкой бачок компакта развалил.

– Две гранаты спарили… Самоделкины, твою мамашу… – предположил я, держась за голову и пытаясь встать, – ищем Анжелу, посмотри в спальне. Да… и про бачок никому ни слова.

Через секунд десять Зима вернулся.

– Нашёл… висит, – хрипло ответил напарник.

– В смысле? Как?

– Без вариантов. Чуть тёплая… жуть, – уточнил Зимин.

– Внимание! Работает ОМОН! Всем выходить с поднятыми руками без оружия. В случае сопротивления стреляем на поражение! – громогласно объявили в громкоговоритель на первом этаже подъезда.

– Придурки… Это кому они? Мы тут уже десять минут, – усмехнулся Зимин, прячась от греха за холодильник.

– Внимание! Я, подполковник полиции Московского уголовного розыска Чапаев, нахожусь в квартире номер семь. Со мной старший оперуполномоченный капитан Зимин. В квартире труп гражданки Скориковой, – крикнул я в сторону открытой двери в подъезд. – Приказываю!

Подняться в квартиру только экспертно-следственной группе и майору Перову. Всем остальным оставаться на своих местах.

Пока люди в форме и при погонах думали над моим предложением, Зимин нашёл квартирный щиток и включил свет. Мощный взрыв, конечно, натворил дел в пожилом жилом помещении… Но и без пристального осмотра было видно, что в квартире ранее был погром или обыск с пристрастием. Даже толстый матрас был сорван с кровати и вывернут пружинами вверх. Тело Скориковой Анжелики Петровны, одетое в полупрозрачный пеньюар, висело на тонком нейлоновом шнуре, практически перерезавшем ей шею. Шнур был привязан к трубе отопления, смонтированной параллельно потолку над окном спальни. Под подоконником лежал опрокинутый кухонный табурет и свалившийся с ноги один комнатный тапок. На подушке лежал вырванный из тетради лист. На нем губной помадой было написано: «Не могу так больше».

– Подполковник Чапаев… покажись! – услышали мы голос из подъезда, но уже без «матюгальника».

Я вышел в просвет коридора так, чтобы были видны мои погоны. В дверях стояли двое парней в касках с АКМС, направленными в мою сторону. Я услышал вопрос:

– Он?

Затем в щели между разбитым косяком двери и самой дверью на пару секунд появилось пол-лица майора Перова, и я услышал:

– Он… спускайтесь уже.

Через пять минут квартира номер семь, дома номер двенадцать по улице Мартынова была заполнена специально обученными людьми, которые через определённое время должны будут ответить обществу на вопросы: Кто? Когда? За что? И почему? Я решил, что на этом наше участие в происходящем должно завершиться. Тем более что позвонила Корниенко и коротко, почти с угрозой, сказала:

– Всё знаю, жду с нетерпением… Голодная!

В окно подъезда увидел мэра города Кремнев с небольшой свитой, обсуждающим что-то с «придворными» у сгоревшей машины. Но встречаться с ним, чёрт возьми, совсем не хотелось.

– А вы испачкались… – услышал я сочувственный голос эксперта-криминалиста Иванцовой, с сожалением оценивающей мой внешний вид.

– Да? А я как-то… – отряхивая свой парадно-выходной китель от рыжей кирпичной пыли, пробурчал я.

– А хотите, я…

– Нет, Анечка, но у меня к вам есть огромная просьба. Личная. Такая личная, что о ней никто, кроме нас с вами, не должен знать, – сказал я, взяв из рук у Иванцовой её тяжеленный чемодан.

– Да, пожалуйста, пожалуйста… – приготовилась слушать Аня, ещё на шаг приблизившись ко мне.

– Мне лично нужно… чтобы вы сняли потожировые и отпечатки пальчиков с табурета в спальне, с подоконника в спальне и с трубы отопления, на которой висит тело. Это возможно? И сделать сравнительный анализ того, что обнаружите с отпечатками пальцев сотрудников Отдела. У вас ведь есть они в базе?

Я заметил, как неожиданно «погасли» маячки надежды в карих глазках эксперта-криминалиста, как опустились плечи и побледнели щёчки коллеги. Анна глубоко вздохнула, решительно отобрала у меня свой чемоданище и, развернувшись на каблучках, пошла, не оборачиваясь, в сторону спальни.

Уже на улице, подходя к машине Зимина, я вдруг услышал:

– Андрей Васильевич… утром, – крикнула мне из окна второго этажа эксперт Иванцова и скрылась за силуэтом висящего трупа.

* * *

Ужинали в апартаментах Корниенко. У неё в номере был диван побольше и холодильник объёмней. Чай в пакетиках, кофе растворимый, сыр с дырочками без названия, колбаса полукопчёная отечественная, хлеб «бородинский», зелёный лук, помидоры, свежие огурцы, две огромные пиццы, лимон. И… одна бутылка дагестанского коньяку на четверых. «Сервировал» стол самый младший по возрасту и званию – капитан Зимин Сергей Михайлович. Ели не молча. Параллельно ужину шло подведение итогов сегодняшнего рабочего дня.

– А неплохо ты эту малолетку подцепил, Андрюша, по поводу татуировок. Не успел наш Кольчев «присесть», а уже весь татухами покрылся. А что на самом деле есть у него что-то? – посмотрев на адвоката, спросила Корниенко.

– Особых примет на теле обвиняемого практически нет. Под правой мочкой уха имеется татуировка в виде маленького крестика. Всё, – посмотрев в свои записи, объявил Крылов. – А мне ещё понравился эпизод с водкой. Тоже мне профи! У меня и счёт из ресторана имеется. В счёте водки нет, только виски. И дальнобойщик Лобов подтвердил, что в руках у спящего Кольчева была бутылка вискаря.

– Точно! «Он заставил меня выпить бокал водки…» – пытаясь скопировать голос Эллы Геннадьевны, рассмеялась В. Ю. – Да если бы ты, детка, выпила бокал водки, ты бы рядом с ним до обеда без чувств лежала.

– Ну и по деньгам полный прокол. Забросал бедную девушку деньгами… – напомнил я вопрос в «яблочко» адвоката Крылова.

– «А я взяла эти деньги и в лицо ему швырнула!» – закусив лимончиком, напомнила всем эпизод Виолетта Юрьевна.

– Ну да… это в то время, когда у Кольчева даже за минералку рассчитаться денег не было. Всё Скорикова стянула, – согласился адвокат.

– Царство ей небесное… – перекрестился Зимин.

– Царство… – кивнув головой, согласилась Корниенко.

– Кстати, господа. Я пока вас ждал, созвонился с дальнобойщиком Лобовым, – закуривая длинную тонкую сигарету, начал рассказывать адвокат. – Он показал, что в порыве праведного гнева они действительно хотели со своим напарником Зинченко начистить рыло Кольчеву. Но бить лежачего показалось им не по-мужски. Попытались привести его в чувство или хотя бы на ноги поставить, но это у них категорически не получилось. Человек был полностью в невменяемом состоянии. Они даже над Прошиной постебались… мол, как он мог тебя изнасиловать в таком состоянии? Тут сейчас его самого можно трахнуть, а он, типа, ничего не почувствует. Проспись, девочка! Так вот, примечательно, что медицинская экспертиза относительно состояния здоровья Кольчева не проводилась. От слова вообще. Даже элементарного анализа крови не делали. Из двух бокалов, принесённых в номер, сохранился только один. Второй «случайно» разбился до приезда экспертной группы. Есть запись: «Сильное алкогольное опьянение». И всё! Нормально? То есть практически установить сейчас, чем отравили Кольчева и был ли он действительно отравлен, невозможно.

– Как думаете, кто Скорикову убил? – вдруг спросил до этого молчавший Зимин.

– Да, мужчины, вы бы рассказали подробней, что там произошло? – поинтересовалась следачка. – А то местные мне чушь какую-то плетут. Завтра сама копать буду.

– Да, что… оно, конечно, нет тела – нет дела, но… Видно, Скорикова у них была «слабым звеном». Вот и решили избавиться, пока дело в суд не попало. А тут мужики эти… – задумчиво ответил я, вспомнив окровавленные трупы в подъезде. – Думаю, они что-то подозрительное увидели и в подъезд побежали. А там их встретили…

– А я, Васильич, думаю, что растяжку в квартире у Скориковой эти душегубы персонально на тебя поставили. Я у них вообще был «никто», а ты, видно, здорово им на хвост присел, – глядя почему-то на Виолетту, огорошил всех Зимин.

– Какую растяжку? Какую растяжку, Чапаев? Зимин? – привставая со своего места, жёстко спросила Корниенко.

– В квартире у Скориковой убийцы установили растяжку на две гранаты. Было темно, я напоролся, но Зима… Все живые, Виолетта. Всё хорошо. Завтра подробности почитаешь в отчёте следственной группы, – спокойно ответил я, делая знак Зимину, чтобы заткнулся.

– Хорошо, говоришь… То-то я смотрю на вас… Такое впечатление, что вагон с кирпичами разгружали, – нервно заходив по комнате, зло произнесла «особо важная следачка». – А вечер перестаёт быть томным, господа! Покушение на жизнь офицера полиции… Интересно… Вы красную черту перешли, уроды! – неизвестно к кому обращаясь, почти крикнула Корниенко, зло пригрозив кулаком в потолок. – Придётся менять наши планы, мужчины. Игры разума закончились. Чапаев, не рисковать, на рожон не лезть. Это приказ!

– Что значит менять планы, Виолетта Юрьевна? – озабоченно спросил Крылов. – Если я завтра не смогу судью убедить… Кольчева же в СИЗО отправят, а там…

– Они красную черту перешли, Крылов, понимаешь? – глядя в темноту окна, всё повторяла Корниенко.

Неожиданно для всех прозвучал звонок моего телефона. Я мельком посмотрел на часы… начало первого ночи. Звонил начальник криминальной полиции Кремнева майор Перов. Я поднял палец вверх, призывая к тишине, и включил телефон на громкую связь и запись.

– Доброй ночи, Николай Иванович. Слушаю вас.

– Вы извините… Не разбудил? Поздно, а я… Мне бы нужно… – как-то нерешительно начал Перов.

– Ничего страшного, я не сплю. Что вы хотели, майор?

– Мне бы нужно объясниться с вами, товарищ подполковник. Понимаю, что всё это выглядит странным, но… Короче, после сегодняшних убийств и покушения… Я хочу, чтобы вы поняли… меня в тёмную. В общем, нам нужно встретиться, – закашлявшись, настоятельно предложил Перов.

– Без проблем, подъезжайте в гостиницу, Николай. Мой номер двести семнадцать, – ответил я.

– Я знаю. Спасибо, еду, – ответил Перов и отключился.

– А вот это кое-что, – наконец улыбнувшись, сказала В. Ю. – Он сказал – «в тёмную»?

Майора Перова мы прождали больше часа. Адвокат уснул, пристроившись у подоконника. А мы с Зиминым по очереди дежурили у окна. Майор так и не приехал. Жаль, если передумал.

– Чапаев, забирай Крылова к себе. Переночуете все у тебя в номере, у меня предчувствие поганое, – как-то не очень уверенно сказала Корниенко.

– Так, может быть, целесообразно нам всем здесь, в одном номере «окопаться»? – предложил я, невольно коснувшись кобуры с табельным.

– Ну, вот ещё! Мне ещё важна моя репутация идеальной женщины. Ну, ступайте, мне нужно сделать один корректирующий звоночек, – позёвывая, сказала нам наша руководительница, командирша, идейный предводитель, да что там… мать родная.

Засыпалось тяжело. И дело не в Зимине, ворочавшемся на жёстком полукруглом диване в моём номере. Из-за необычной формы диванчика у Серёги то ноги висели, то голова об журнальный столик билась. Он матерился, чесал лоб, а через десять минут стучал пятками об пол. Адвокат, правда, чудил по-своему. Видно, его мозг, переполненный эмоциями сегодняшнего непростого дня, не соглашался полностью отключаться. Сначала он что-то сердито мычал в подушку, а потом вдруг приподнял голову и, не открывая глаз, внятно сказал: «Защита против…»

Вспомнил Ксюшино СМС-послание, состоящее из одного слова «Поздравляю!». Ну, вот с чем? Дни рождения исключаются, их-то я помню. Так, что ещё? Даты… Значимые даты. День знакомства… день, когда меня Женька первый раз папой назвала… Так это было через два дня после знакомства! Дальше… Родила уже, что ли? Ну, нет, рано ещё! А может быть, она намекает на первую «внебрачную» ночь? Так, а когда это было? Нет, не получается, хотя я согласен этот день возвести в ранг семейных праздников. Какая же она классная была в ту ночь. Немного испуганная, но такая нежная, страстная… А какое число у нас вчера было? Девятое. Так, девятое… девятое… Твою ж маму… У меня же вчера свадьба должна была быть! Самая настоящая свадьба! Я же вчера должен был жениться! Не женился, уехав в командировку, и чуть Богу душу не отдал, напоровшись на растяжку. И всё в один день! Получается, что события друг друга компенсировали. Зимин… А ведь я ему даже «спасибо» не сказал… Нехорошо. Домой приедем, поляну накрою. Отвлёкся. Интересно, кто-то вчера своей могучей рукой отвёл от меня эти два неравнозначных события… И это был не сон!

Я проснулся от бодрого голоса Виолетты Юрьевны:

– Мужчины, завтракать! Кофе на столе. Я Кравцова отпустила, едем на своих машинах. Я с Чапаевым, Крылов с Зиминым.

* * *

По дороге в Отдел полиции мне позвонила эксперт-криминалист Иванцова и тихо спросила:

– Доброе утро, Андрей Васильевич, вы меня хорошо слышите?

– Здравствуйте, Анечка. Нет, не очень… Я в дороге, – ответил я, маневрируя между трещинами и буграми древнего асфальта старинного города. «А похоже, маленький асфальтовый заводик городку бы не помешал», – подумал я, вспомнив разговор с мэром.

– Тогда я сейчас в своей лаборатории запрусь и вам ещё раз перезвоню, – почти шёпотом ответила Иванцова.

Ждать пришлось долго. Мы остановились за квартал от Отдела полиции, подобрав в свою машину Крылова и Зимина. Но вот наконец завибрировал лежащий на Торпедо телефон, и я, включив «громкую», ответил:

– Да, Анна. Извините, начал беспокоиться…

– Да начальник следствия достал… еле ноги унесла. Грозился уволить, – возбуждённым голосом ответила криминалист и чуть слышно добавила: – мудак…

– Вы что-то мне…

– Да… я всё сделала, что вы мне приказали. Я полностью согласна с вашими доводами, и лабораторные исследования их подтверждают. На опрокинутой табуретке свежих отпечатков нет. Есть старые смазанные и по нашей базе не бьются. На подоконнике та же история. Но есть два свежих отпечатка от обуви. Предположительно мужской уличной… размер сорок третий. Ещё одна зацепочка… Я нашла фрагменты идентичных хлопчатобумажных нитей. Под шляпкой гвоздя в сидушке табуретки, в трещинах старой масляной краски подоконника и на трубе отопления, на которой Скорикову повесили, – чётко и подробно обрисовывала ситуацию Иванцова.

– Вы сказали «повесили»? – переспросил я.

– Да, но вы же и сами так думаете, Андрей Васильевич. Рост Скориковой сто шестьдесят сантиметров. Даже стоя на табуретке, она бы ни за что не привязала к трубе шнур. И потом, вы обратили внимание на сам шнур? Тонкая многожильная прочная верёвка. Мы с вами знаем, чем и как Скорикова зарабатывала себе на… норковую шубку. Такого уровня путаны стараются следить за своей внешностью. И, поверьте, Анжеле было бы не всё равно, в каком виде она будет лежать в гробу. Извините… А вы её видели? Когда её ребята с трубы снимали, чуть голова не отвалилась. Ужас. Не могла она так с собой поступить. Ну и потом сам узел. Добротный такой, грамотный. А вы её ногти видели? С таким маникюром и бантик не завяжешь.

– Ничего так… вдумчивая девочка, – улыбнувшись краешками губ, негромко сказала Корниенко.

– Я слышу… С вами женщина? – настороженно спросила Иванцова.

– Нет, Анна, это не женщина… это следователь по особо важным делам Корниенко тут с нами… – как-то сбивчиво объяснил я. – Это всё, Анна?

– Нет, Андрей Васильевич, теперь главное… Убийца, когда Скорикову подвешивал, одну перчатку снял. Видно, не с руки ему было узелок затягивать в перчатках. Шнур-то тонкий… Я сама пробовала в перчатках узел завязать. Не получилось… Кстати, я предполагаю, что он использовал обычные х/б перчатки. Знаете, строители такие носят.

Я и у папы своего подобные в багажнике машины видела. Да… на трубе я нашла два чётких отпечатка двух пальцев правой руки. Указательного и большого…

– По базе пробили? – нетерпеливо спросил я, невольно чуть повысив голос.

– Да… отпечатки принадлежат старшему лейтенанту Жукову Павлу Сергеевичу, – негромко, но чётко проговорила Иванцова.

– Анечка, скажите, а как он её… ещё живую подвешивал? – наклонившись к моему телефону, спросила важнячка.

– По сути – да. Она была без сознания, но живая. В основании черепа есть большая гематома. Но, извините, вскрытие ещё не делали. Самсонов тормозит, – честно ответила Иванцова. – Но то, что касается моей работы, всё готово. Результаты могу выслать на ваш е-мейл, только я его не знаю, – скромно закончила излагать важную информацию эксперт.

– Анечка, вы молодец. А когда же вы всё это успели? – удивлённо спросил я, прекрасно понимая, что такой объём работы обычно обрабатывается не за час и не за три.