Текст книги "Буря в Па-де-Кале"

Я поднес листок к свету. Он явно был вырван из какого-то дамского альбома. Края его были неровно оборваны. На нем был выполнен рисунок в карандаше.

– Очень хорошая работа, – похвалил изображенный на альбомном листке портрет Андрей Валерианович, заглянув мне через плечо.

Елизавета Артемьевна нервно теребила на шее золотую цепочку.

– О! Да это же один из поклонников графини Ольги, – проговорил Войчевский вполголоса. – Это же капитан Алексей Валежников!

Изображенное на портрете лицо и мне показалось знакомым. Это был тот самый байроновский «Чайльд Гарольд» с затонувшего фрегата «Стрела», которого поначалу считал погибшим. Но он-то представился мне как Орлов, а не Валежников. Теперь инициалы совпадали с инициалами на том письме, которое я обнаружил в Ольгиной спальне.

– Так он офицер, – проговорил я вполголоса.

– О, да, – подтвердил художник. – И при том блестящий! Только что-то его давно не видно! Говорят, что недавно он побывал за границей…

– Ах, вот оно что, – отозвался я с пониманием. – Не во Франции ли случайно?

– Врать не буду, не знаю, – ответил Войчевский.

– Отдайте листок, – потребовала Елизавета Артемьевна дрогнувшим голосом, едва ли не со слезами.

– Смотрите, – художник ткнул пальцем в угол листа. – Да здесь и подпись имеется: «А. Валежников», а под ней еще что-то начертано… Немного стерлось! Ну-ка, ну-ка… Да это же собственной ручкой покойной графини написано: «Александрова»!

– Видимо, листочек-то из альбома Александровой, – заключил я глубокомысленно. – А вы говорили, что не знали ее поклонников? – Я пытливо посмотрел на княгиню.

– Нет, все это сплетни! И обсуждать их не стоит! – воскликнула Елизавета Артемьевна, и на ее возглас обернулосьнесколько человек. – Нет, вы ошибаетесь, сударь. Но если вы имеете нужду обязательно говорить об этом, то уйдемте отсюда!

– Как скажете, – откликнулся я, и через пару секунд мы уже были на улице.

Елизавете пришлось глотнуть свежего воздуха, чтобы немного прийти в себя. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Так сильно было пережитое ею волнение.

– Итак, вы намерены мне что-либо объяснить? – требовательно осведомился я.

– Мне нечего вам объяснять, – стояла на своем княгиня Данилина. – Отдайте листок! – Она гневно сверкнула на меня своими пронзительными глазами.

– Откуда у вас этот портрет? – поинтересовался я.

– Мне его подарила Ольга, – нервно ответила молодая княгиня. – Она увлекалась живописью! Что в этом особенного? А этот портрет ей особенно удался. Вы удовлетворены?

– Разумеется, нет, – усмехнулся я.

– Вы отдадите мне листок или нет? – княгиня Елизавета Артемьевна начала терять терпение. Ее лицо сделалось даже некрасивым, от того что она готова была вот-вот заплакать.

– Успокойтесь, – попросил я ее. – Лучше расскажите мне все, что вам известно о человеке с портрета!

– Ничего мне не известно! – взорвалась княгиня Елизавета. – Вы, верно, нарочно выводите меня из себя! – Она схватилась за горло, будто ей стало трудно дышать. – Ну, хорошо же. Вы – безжалостный человек! Вы вынуждаете открыть вам мою самую сокровенную сердечную тайну! Я сама вырвала этот лист из альбома! Да, Алексей был ее поклонником… Но я любила его! Теперь вы довольны?

– Расскажите, как мне его найти, – проговорил я в ответ.

– Нет, это решительно переходит все границы приличия! – возмутилась княгиня. – Сударь, где вы воспитывались? Я ничего не знаю об Алексее с тех пор, как они вместе с Ольгой сбежали в Кале!

– А где он жил прежде?

– Не знаю, – настаивала на своем Елизавета Артемьевна, – он был ее… поклонником, а не моим! Я не наносила ему визитов! – Мне показалось, что она хотела сказать любовником, а не – поклонником, но вовремя осеклась.

– В каком полку он служил? – поинтересовался я, протягивая Елизавете листок с портретом.

– В Преображенском! – выпалила Елизавета и поспешила к своей карете, даже не попрощавшись.

Я же медленно побрел к экипажу, где меня ждал Кинрю. Я усиленно старался оживить в памяти образ капитана Валежникова, служившего, как выяснилось в моем бывшем полку. Но не мог его вспомнить, как ни старался. Тогда я заключил, что Валежников перевелся в него совсем недавно, во всяком случае после того, как я подал в отставку, при условии, конечно, что Елизавета сказала правду.

– Ну как, Яков Андреевич? – У моего Золотого дракона глаза горели искренним любопытством. – Вам удалось что-нибудь узнать?

– Совсем немного, – ответил я. – Но наши предположения относительно байроновского героя оказались, кажется, верными!

Я пересказал моему Кинрю все, что услышал в художественном салоне.

– Так нам, стало быть, теперь надобно искать этого Валежникова, – задумчиво проговорил японец.

– В первую очередь, – подтвердил я, приказав кучеру двигаться в сторону Офицерской улицы.

* * *

Сначала я решил отправиться прямо в полк, чтобы расспросить об Алексее Валежникове его начальство. Но потом передумал, посчитав, что имеется путь более короткий и верный. Достаточно было обратиться к Кутузову, чтобы он раздобыл мне в Преображенском полку офицерские списки. Мне казалось, что моему мастеру и наставнику это не составит никакого труда. Тогда разбойник Валежников, видимо, затянутый в гвардейские лосины, никуда не делся бы от меня.

– Вы поедете в полк? – поинтересовался японец.

– Не знаю, – протянул я в ответ. – Мне бы хотелось для начала повстречаться с Кутузовым. – Возможно, тогда со списками не возникнет никаких проволочек!

Каково же было мое удивление, когда я застал Ивана Сергеевича в гостиной, и моя милая Мира, которая терпеть не могла Кутузова, развлекала его игрою на клавикордах. Я не верил своим глазам, на какие только жертвы не шла моя индианка! Сегодня она выглядела прекрасной как никогда в белоснежной кружевной пене европейского платья.

– О, Яков Андреевич, – проговорил Кутузов заметив меня. – А мы вас заждались!

В тот же миг звуки музыки смолкли. Мира опустила крышку своего изящного инструмента и встала. Волнение, которое она не могла скрыть, было написано на ее красивом лице.

– Добрый вечер, Иван Сергеевич, – проговорил я. – Очень рад вас видеть! Я сам уже хотел нанести вам визит…

– В самом деле? – удивился Кутузов. – У вас появились какие-то новости?

Я сделал знак Мире выйти из комнаты, и она молча направилась к двери. Следом за ней исчез и мой Золотой дракон, оставив меня наедине с наставником.

Я сообщил Кутузову все, что мне было на данный момент известно.

– Странно все это, очень странно, – пробормотал Иван Сергеевич себе под нос, отстукивая длинными пальцами на столе барабанную дробь. – В деле замешано столько влиятельных личностей, что я даже теряюсь…

Мне непривычно было видеть Кутузова обескураженным. Говоря откровенно, я не ждал, что мои слова возымеют на Ивана Сергеевича подобное действие. Сегодня лицо его особенно бледно и мрачно.

– Но… – начал было я и осекся на полуслове. Взгляд Кутузова сделался таким тяжелым, что я дурно себя почувствовал. Снова заныла рана в груди, полученная мною в Кале.

– И чего же вы от меня-то хотите? – хмуро поинтересовался Кутузов, оставив, наконец, в покое столешницу.

– Узнать, числится ли капитан Валежников в Преображенском полку, и если да, то где его искать в таком случае?!

– А не проще ли вам, Яков Андреевич, самому отправиться в полк? Вы ведь, если мне не изменяет память в нем когда-то служили… – ядовито заметил Иван Сергеевич с каким-то нервным смешком.

По его тону я понял, что дело с царским письмом куда серьезнее, чем мне поначалу казалось…

– Но я не знаком с нынешним командиром полка, – негромко сказал я в ответ. – Я полагал, что вам будет легче, чем мне получить доступ к офицерским полковым спискам.

– Вы, Яков Андреевич, верно, полагаете, что я всемогущ? – нервно усмехнулся Кутузов.

В общем-то, Иван Сергеевич был недалек от истины.

– Ну, я… – я не знал, что ему ответить. – Если вы тайно видитесь с Императором… К тому же министр Балашов с вами на короткой ноге. Да и могущество самого Ордена позволяет мне заключить, что…

– Ну, ладно! Ладно, Кольцов! Довольно! – поморщился Иван Сергеевич. – Уладим мы это дело с вашими списками! Лишь бы толк был. Завтра, как раз дежурный адъютант должен отвезти переписной приказ из канцелярии Преображенского полка во дворец к Его Величеству, а там адъютант Александра, присоединив приказ к другим важным государственным бумагам, представит его царю ближе к двенадцати. Я уговорюсь с этим адъютантом, чтобы он прежде вам этот приказ показал. Если фамилия нужная вами найдена будет, отправитесь с вестовым, который к этому времени получит соответствующие инструкции, непосредственно в канцелярию, чтобы уточнить у писаря адрес. Этого вам довольно?

Я согласно кивнул.

– Надеюсь, что это ускорит ваши трудные поиски, – на прощание ехидно проговорил Иван Сергеевич. – Не забывайте дневник писать, по завету Иоанна Масона, для нравственного самоусовершенствования!

Отношение ко мне Кутузова до сих пор оставалось для меня тайной за семью гербовыми печатями. Иногда мне казалось, что Иван Сергеевич открыто надо мной издевается, иногда – что он так испытывает меня…

Когда за Кутузовым двери закрылись, в гостиную вернулась Мира вместе с Кинрю.

– Чего он от вас хотел на этот раз? – испуганно поинтересовалась она. – Я еще никогда его таким угрюмым не видела! Яков, я надеюсь, для тебя этот случай Литовским замком не кончится, – индианка имела в виду городскую тюрьму.

– Как знать? – равнодушно пожал я плечами. – Уповать всегда следует на лучшее, – заключил я глубокомысленно, – а готовиться к худшему!

Мира закрыла лицо руками.

– Не стоит ее пугать! – набросился на меня Кинрю.

– Мира, – проговорил я устало, – это ведь только шутка!

Но на самом деле я не был в этом так уж уверен…

* * *

Рано утром я приказал запрягать лошадей, чтобы вовремя попасть в Царское село и, что самое главное, не опоздать к адъютанту Его Величества!

– Яков Андреевич, я с вами, – напрашивался Кинрю. – Дождусь вас в карете, никто и не увидит!

– Нет, не стоит, – покачал я головой. – Мало ли что? Все-таки царский дворец. Вдруг кареты станут досматривать! Хлопот не оберешься!

– Так я представлюсь вашим слугой, – не сдавался японец.

– Яков, послушай его, – вступилась за Кинрю индианка. – Мне страшно! В тебя ведь уже стреляли!

– Но ведь не в царском дворце, – усмехнулся я.

– Кто знает, чего ждать от Нарышкиной! Я слышала, что ее рассудок помутился от горя…

Мира затронула слишком щекотливую тему. Индианка смотрела на меня так, что казалось, будто обо мне и об Ольге она все знает.

– Ну, хорошо, – проговорил я, сдаваясь, – пусть едет!

Сейчас было выше моих сил спорить с Мирой.

* * *

Форейтор остановил лошадей прямо у главного входа Екатерининского дворца. Я поднялся по лестнице. Накануне вечером человек от Кутузова передал мне записку, в которой значилось, что царский адъютант с бумагами будет в десять утра дожидаться меня на Парадной лестнице, неподалеку от Кавалерской столовой.

После того, как я назвал себя, царский караул меня пропустил. Как я и подозревал, Кутузов заранее позаботился обо всем. И еще он пытался заставить меня сомневаться в своем могущественном влиянии!

В условленном месте я встретил молодого человека приятной наружности в военном мундире.

– Кольцов? – осведомился он, опасливо оглядываясь по сторонам.

Я молча кивнул.

– Пройдемте в столовую, – шепнул адъютант мне на ухо. – Там никого нет! Никто нам не будет мешать, и я вам все покажу! Поторапливайтесь!

В руках он сжимал пухлый бювар с документами.

Я поспешил за ним, но оглянулся, прежде чем войти в дверь. Краем глаза я увидел на лестнице Марью Антоновну, которая тоже, как я понял, меня заметила. Она чинно кивнула мне и скрылась в одной из многочисленных комнат дворца.

– Вы знакомы с Нарышкиной? – искренне изумился юный военный.

– Немного, – уклончиво ответил я.

Адъютант разложил передо мной на столе все бумаги. Но, сколько я в них не вглядывался, сколько не перечитывал переписной приказ и офицерские списки преображенцев, к нему прилагающиеся, фамилии Валежникова я так и не обнаружил.

– Плохо дело, – проговорил я чуть слышно, складывая бумаги обратно в папку для документов.

– Неужели ничего нет? – подивился адъютант Его Величества Александра Благословенного. – Иван Сергеевич намекал, что вы ищите имя важного государственного преступника! Одного не пойму, как такой человек мог затесаться в такой полк, как Преображенский?!

– Я и сам ничего не понимаю, – ответил я обреченно.

Впрочем, у меня оставалась еще слабая надежда на то, что возникла какая-то путаница, и писарь из канцелярии внес Алексея Валежникова в солдатский, а не в офицерский список. Мне не хотелось верить тому, что княгиня Елизавета Артемьевна меня бессовестно обманула. Теперь я даже сожалел, что уступил ее мольбам и вернул ей портрет. Мне казалось, что с ним мне было бы проще найти Валежникова.

– Ну, что же, – проговорил молодой человек, – я сделал все, что мог!

– Крайне вам признателен, – отозвался я.

– Вам еще нужен мой вестовой? – поинтересовался военный. – Он вот-вот должен отправиться в полк за новым приказом на подпись Его Императорского Величества…

– Да, – кивнул я, – я поеду с ним. Вдруг мне в самом полку удастся-таки что-нибудь выяснить.

– Удачи вам, Яков Андреевич, – пожелал мне адъютант на прощание, а сам отправился с обычным докладом к царю Александру Павловичу.

Я же спустился на улицу, где меня дожидалась моя карета с Кинрю и вестовой. Я велел Кинрю немедленно отправляться домой, а сам поехал с вестовым в канцелярию в его экипаже.

Писарь встретил меня насторожено. Я заметил, что у него от страха тряслись руки. Однако он предоставил мне все нужные списки. Перечитав их несколько раз, я так и не обнаружил фамилии Валежникова даже в числе рядовых, служивших в Преображенском полку.

– Ничего не понимаю, – проговорил я вслух.

– А кого же вы ищете? – опасливо осведомился молодой писарь, руки которого были все выпачканы в чернилах.

– Капитана Алексея Валежникова, – ответил я. – Не слышали о таком?

– Подождите-ка, дайте подумать, – неожиданно отозвался писарь. – Фамилия ведь знакомая!

– В самом деле? – Я был искренне удивлен. Неужели все-таки Лиза сказала мне правду?! – А не могли бы вы припомнить, откуда?

– Да, действительно, служил раньше в Преображенском полку такой капитан, – писарь почесал у себя в затылке. – Не так давно прогневил чем-то Императора и был сослан в Сибирь на поселение…

– Час от часу не легче! – воскликнул я. – Да быть этого не может! Какая еще Сибирь?

– Чего же вы меня допрашиваете, если не верите? – возмутился писарь. – Во Францию у нас не ссылают. Обычно только в Сибирь!

– Скорее я поверю, что его сослали во Францию, – в ответ усмехнулся я.

Впрочем, в голове у меня возникла одна идея, кое-что объясняющая. Барон Алексей Андреевич Аракчеев мог каким-то образом поспособствовать смягчению царского приговора, потребовав взамен от капитана Валежникова верной и преданной службы… За него перед Аракчеевым могла замолвить словечко графиня Ольга, раз они были с капитаном в любовной связи! Не могла же она предположить заранее, что тем самым обрекает себя на верную гибель! Судя по всему, графиня полагала, что ее чары могущественнее приказов Аракчеева…

* * *

Когда я вернулся домой, меня уже дожидались взволнованные индианка с японцем. Мира бросилась мне нашею, едва только я появился в дверях. Ей уже мерещилась канцелярия криминальных дел, застенки Литовского замка, Владимирская дорога и сибирская ссылка. Она много чего в девичьей наслушалась… Да и ее новые подруги из общества Миру кое в чем просвятили!

– Ну, что? Как? – Смуглое лицо индианки показалось мне бледным при свете двух фонарей искусной работы.

– Вы нашли фамилию Валежникова в полковых списках? – поинтересовался Кинрю.

– Нет, – отозвался я, снимая бурнус.

– И что же теперь? – спросила Мира в отчаянии.

– Я уверен, что Валежников сейчас находится в Санкт-Петербурге и письмо у него, – произнес я в ответ, а потом поделился с друзьями своими предположениями.

– И что же вы намерены делать, Яков Андреевич? – задал японец свой коронный вопрос.

– Осталось последнее средство, – ответил я, – проследить за княгиней Елизаветой Данилиной. Она наверняка знает, где скрывается наш печальный «Чайльд Гарольд»!

VI

– Вы в этом уверены? – с сомнением поинтересовался Кинрю. – Ведь может так случиться, что наш байроновский герой не давал о себе знать Елизавете Арьемьевне…

– У меня не остается другого выхода, – ответил я. – Как еще я смогу найти его? Не искать же мне его у Аракчеева!

– А где ты собираешься искать княгиню? – в свою очередь поинтересовалась Мира. – Боюсь, что она не станет принимать тебя у себя, – улыбнулась индианка, почему-то виноватой улыбкой.

– Насколько мне известно, – отозвался я, – она часто бывает на салонных вечерах у Божены, так что мне кажется, что я без труда смогу ее выследить!

– А мне кажется, что ваше заявление, Яков Андреевич, немного самонадеянно, – вкрадчиво проговорил японец.

– Как бы там ни было, – повторил я устало, но другого выхода у меня нет!

* * *

Этой ночью мне не спалось, я ворочался с боку на бок, волнуясь за успех грядущего предприятия, понимая, что возможно, это последний шанс выйти на Валежникова и перехватить из его рук адресованное Веллингтону письмо.

В этот раз я заночевал в кабинете, так как решил наконец заняться своим дневником, ведение которого в последнее время совсем забросил. Мне казалось, что это занятие сможет немного отвлечь от тревожных мыслей, мешающих заснуть. Но я так и остался сидеть с гусиным пером в руках, так и не обмакнув его острие в малахитовую чернильницу. Наконец я сложил свои письменные принадлежности, спрятал дневник в тайник и снова улегся на оттоманку.

Когда за окнами забрезжил рассвет, я погрузился все-таки в неласковые объятия бога Морфея. Мне снилась буря в Па-де Кале, стоны несчастных, смываемых за борт фрегата огромными волнами, разбивающимися о палубу. Я видел Ольгу, которая уходила под воду и молила о помощи. Но я был привязан к грот-мачте и ничем уже не мог ей помочь. В лицо мне зловеще смеялся Валежников. В руках он сжимал свою маску, усыпанную драгоценными бриллиантами.

– Век тебе меня не сыскать, – уверенно проговорил он и шагнул в спускаемую на воду шлюпку. Ему подал руку какой-то важный напомаженный господин в темно-синем фраке, с лентой через плечо. Господин повернулся, и я узнал в нем Алексея Аракчеева, походившего своими неопределенного цвета глазами на немецкого философа Канта.

Я проснулся под его хохот в холодном поту. Фарфоровые часы показывали без четверти час. У меня еще было время, чтобы собраться – рауты у Божены Зизевской обычно начинались около трех.

В этот раз туалет не занял у меня слишком много драгоценного времени. Сегодня я не собирался изображать из себя светского льва, напротив прихватил с собой два заряженных пистолета.

– Яков, ты уже встал? – изумилась Мира, войдя в гостиную. – Ты случаем не на войну собираешься? – нервно усмехнулась она, заметив, что Кинрю одевает на палец свое боевое кольцо со спицей. – Неужели этот Валежников может?.. Впрочем, о чем это я? Он же уже стрелял в тебя, – побледнев проговорила она. – Яков, как ты себя чувствуешь? Мне страшно!

– Я не узнаю тебя, Мира, – ответил я. – Мне никогда еще не доводилось видеть женщины смелее и решительнее тебя! Рана моя еще побаливает, – признался я, улыбнувшись, – но это не повод, чтобы бояться! Все будет хорошо, – пообещал я ей. – Мы и не с такими господами справлялись! Что нам этот Валежников?! Правда? – я подмигнул японцу.

– Ну, разумеется, – согласился он с важным видом.

– Но я слышала, что фигура барона Аракчеева слишком влиятельна… – неуверенно промолвила индианка. – Дело-то не только в Валежникове, насколько я поняла!

– Император Александр сам заинтересован в том, чтобы письмо нашлось, – бодро ответил я, не чувствуя, однако, в своих словах уверенности. – Так что бояться нечего!

Мира бросила тоскливый взгляд на черный ящичек с пистолетами.

В этот раз она промолчала, понимая, что спорить со мной абсолютно бессмысленно. Я был уже хорошо знаком к этому времени с таким ее молчаливым смирением. В такие минуты я чувствовал к своей индианке нежность особенную, которая захлестывала меня, словно морские волны.

Я прижал Миру к себе и крепко обнял, как будто в последний раз. Кинрю отвернулся, вдруг заинтересовавшись какой-то редкой книгой на стеллаже. Но индианка и теперь промолчала. Она словно завороженная смотрела в огонь. Языки каминного пламени отражались в ее черных глазах.

Тогда я также молча вышел из комнаты. Кинрю кивнул Мире на прощание, и она оставалась нас ждать за стеклянной ширмой окна. Когда мы садились в экипаж, я видел, как хрупкая тень спряталась за штофной гардиной.

– Она смертельно переживает за вас, – серьезно сказал японец.

– Я знаю, – ответил я, а потом велел своему форейтору трогать.

* * *

Мы подъехали к особняку Божены Феликсовны, выходящему своими флигелями на улицу Гороховую, как раз вовремя, прежде чем кареты начали собираться у главного входа с колоннами. Я нарочно велел запрячь лошадей в старенький экипаж, чтобы никто не смог бы узнать меня по парадному выезду.

Наконец, мои ожидания оправдались. Карета княгини Данилиной с ее родовым гербом появилась возле особняка моей драгоценной кузины.

– Смотри, вон она, – шепнул я Кинрю. Он кивнул мне в ответ.

Через несколько секунд из роскошного экипажа выбралась дама в бархатной тальме темно-винного цвета. Ее голову венчала бархатная шляпка в тон тальме – цвет божоле, украшенная блондами, атласом и высоким страусовым пером, кокетливо завязанная под подбородком.

– А кто может поручиться, что от вашей кузины эта особа отправится непременно к Валежникову? – засомневался мой Золотой дракон.

– Никто, – развел я руками. – Но должна же нам фортуна, в конце-концов, улыбнуться!

* * *

Мы прождали Елизавету Артемьевну до часу ночи, только тогда она, наконец, соизволила появиться на мраморной лестнице.

– А если княгиня сейчас решит отправиться на какой-нибудь из балов? – Японец не сводил с меня взгляда немигающих глаз.

– Когда ты так смотришь, то похож на питона, – сообщил я ему, воскресив в своей памяти индийские джунгли. – Трогай следом за каретой той дамы! – приказал я форейтору. Наш экипаж плавно двинулся с места, загремев колесами по мостовой.

Карета Данилиной остановилась у особняка Вяземских, с которыми я был немного знаком. Елизавета Артемьевна решительно отправилось в дом, где гремела бальная музыка. Танцующие пары можно было разглядеть в окнах первого этажа.

– Ну вот, что я говорил? – самодовольно осведомился Кинрю, после того как я велел кучеру остановиться.

– А что если княгиня встречается с Валежниковым именно здесь? – оживился я. – Вдруг на этот раз нам повезло! Бал-маскарад! – Я обрадованно кивнул в сторону княгини, которая извлекла из дамской сумочки чудесную маску – бабочку с бархатными крыльями, расшитыми рубинами и крашенным золотым позументом.

Мой Золотой дракон в ответ только пожал плечами. Он впился глазами вслед Елизавете Артемьевне. Она легко вспорхнула по ступенькам и быстро оказалась внутри роскошного княжеского особняка на Обуховском проспекте.

– Поживем, увидим, – заметил он после недолгой паузы. – Эх, попадись мне этот Валежников…

– Да, я бы тоже с огромным удовольствием свел бы с ним счеты! – протянул я в ответ. – Только вот не знаю, стоит ли и нам подняться в княжеские апартаменты? Хотя… Нет! Наверное, не стоит! Мы-то ведь без масок! Увы!

Однако княгиня на этот раз не заставила себя долго ждать. Она вышла из дверей особняка в сопровождении господина в маске. Маска была точь-в-точь как та, за которой прятался убийца на корабле…

* * *

– Неужели это действительно он? – снова засомневался мой Золотой дракон, как только наша карета двинулась следом за экипажем, в который пересела княгиня. – Нет! Ну, я еще могу понять эту экзальтированную особу, вообразившую себе какие-то там пламенные неземные чувства, раз она не расстается с портретом этого отъявленного мерзавца с печальными бархатными глазами… Но вот уж самого Валежникова я решительно понять не могу! – воскликнул японец. – Если он все время скрывается, то какого же рожна ему понадобилось появляться на маскараде в самом центре Санк-Петербурга?! Что-то не верится мне в его нежные чувства…

– Княгине Елизавете Артемьевне слишком много известно, – задумчиво отозвался я. – К тому же она знает его в лицо и может догадываться о том, кто сбросил ее подругу в Кале с третьего этажа…

– К чему вы клоните? – насторожился Кинрю.

– К тому, что этот человек не оставляет свидетелей! – ответил я, когда наш экипаж свернул вслед за каретой человека в черной бархатной маске в какой-то безлюдный переулок. Теперь я опасался, что Валежников заметит наше преследование.

– Барин, а куда это мы направляемся? – осведомился мой форейтор Егор. – Не нравится мне что-то здешнее место!

– Мне тоже не нравится, – отозвался я. – Но что ж поделаешь! Езжай следом за экипажем!

Я начал внимательно рассматривать в каретное окошко ту улицу, по которой мы проезжали. Было довольно темно, и я плохо ориентировался на местности. Но мне удалось-таки определить, что мы свернули куда-то в район Екатерининского канала.

Экипаж бывшего капитана Валежникова остановился ко всеобщему удивлению возле какого-то грязного четырехэтажного дома. Я велел нашему кучеру проехать немного вперед и придержать лошадей.

Егор послушно выполнил мое приказание, и тогда мы с Кинрю смогли спокойно наблюдать в окошко кареты, как сам Валежников покинул свой экипаж, а затем из него вышла Елизавета Артемьевна, которой он подал руку в перчатке.

– Разве это Сергеевская улица? – громко удивилась она. Княгине было известно, что на ней обычно селились военные.

– Обстоятельства, сударыня, обстоятельства, – быстро проговорил Валежников, незаметно подталкивая ее к покосившемуся крыльцу.

Их голоса были отчетливо слышны в воцарившейся здесь мертвенной тишине. Княгиня, теперь уже без маски на лице, начала затравленно озираться по сторонам. Какие-то мрачные предчувствия зародились в ее душе. Она, кажется, стала смутно догадываться об истинной цели своего путешествия, предпринятого вместе с Валежниковым. Елизавета Артемьевна, к ужасу своему, осознала сейчас, что о нежной страсти речи не шло…

– Поторапливайтесь! – велел ей Валежников.

Как только они скрылись в подъезде, мы с Кинрю тут же выбрались из кареты и поспешили за ними.

Японец ступал бесшумно, словно дикая кошка. Я старался во всем следовать его примеру, чтобы не позволить Валежникову заметить нас, прежде чем надо было.

Темная лестница какими-то зигзагами вела на чердак выше четвертого этажа.

– Зачем вы меня сюда привели? – нервически удивилась Елизавета Артемьевна. Ее голос дрожал. Он отчетливо доносился до нас с Кинрю в пугающей тишине.

– Не вы ли просили меня о свидании? – в свою очередь удивился Валежников.

– Да, но не в таком же ужасном месте…

Мы с Кинрю старались подниматься быстрее. У меня не осталось сомнений, что «Чайльд Гарольд» и княгиню Данилину не помилует.

– Чего здесь ужасного? С чего вы взяли? – отозвался Валежников. – Это все ваши болезненные фантазии, – апатично промолвил он. В это время послышалось, как ключ повернулся в замочной скважине. – Идемте же! – приказал «Чайльд Гарольд» княгине.

Дверь со скрипом открылась, а потом с каким-то звоном захлопнулась.

– И что же мы будем делать теперь? – напряженно осведомился Кинрю. – Ждать, пока эта легкомысленная особа выйдет из комнаты? Если она вообще из нее выйдет… живой!

– Будем действовать сообразно тому, как сложатся обстоятельства, – проговорил я в ответ.

В ту же секунду послышался сдавленный крик. Мы с японцем бросились бежать по узкому длинному коридору к единственной низенькой двери, из-за которой теперь доносились какие-то странные звуки и шум борьбы.

Я толкнул дверь локтем, но она оказалась заперта.

– Помогите! – снова вскрикнула женщина.

– Заткнись! – в ответ крикнул Валежников. В этот момент что-то с грохотом рухнуло на пол. Я с ужасом подумал о том, что это могло быть безжизненным телом юной княгини Лизы.

Вряд ли такая сцена могла привлечь обитателей этого грязного дома. Кинрю попытался открыть дверь своей спицей, которая нередко служила ему добрую службу. Однако замок оказался чересчур крепким!

– Что же делать? – простонал я, в то время, как в комнате снова послышался шум. Княгиня Елизавета отчаянно сражалась за свою жизнь. Вряд ли ее кавалер ожидал от Данилиной подобной прыти…

Валежников не рискнул воспользоваться пистолетом, и теперь должен был сожалеть о своей ошибке, оказавшейся немногим позже для него роковой.

Я увидел булыжник, валявшийся неподалеку, схватил его в руки и принялся выбивать им дверные петли. Через несколько секунд на одной половинке двери они подались, я потянул их и вынул.

– Кто там, черт побери?! – воскликнул из-за двери бывший военный.

В то же мгновение Кинрю навалился на дверь, и она обрушилась прямо в пыльную комнату, освещенную единственной свечей в закопченном медном шандале. Мы с моим Золотым драконом тут же ворвались в комнату, где вот-вот должно было совершиться ужасное злодеяние.

Княгиня Елизавета обессиленная лежала на грязном полу. Ее бархатная тальма валялась подле нее. Волосы выбились из-под помятой бархатной шляпки. Белое платье Елизаветы Артемьевны, в шлейфе которого княгиня запуталась, было перевито алыми лентами крови. Одною рукою Данилина держалась за рану в боку. Лицо женщины было бледно, глаза закрыты, но она все еще дышала. Валежников снова занес над ней руку с ножом.

– Оставьте немедленно эту женщину! – воскликнул я.

Валежников бросил ошеломленный взгляд в нашу сторону. Мне хватило мгновения, чтобы выстрелить. Несчастный «Чайльд Гарольд» упал возле своей жертвы.

– Будьте вы прокляты, – прохрипел он окровавленными губами. – Но письма вы все равно не получите… – Сардоническая улыбка легла на уста Валежникова, и он уставился в потолок остекленевшими, а прежде такими бархатными глазами. Бархатная черная маска выпала из его плаща, простреленная насквозь.

– Он мертв, – констатировал Золотой дракон.

– Елизавета Артемьевна, как вы? – Я подбежал к несчастной женщине, истекающей кровью. Она оказалась в сознании.

– Кажется, умираю, – чуть слышно отозвалась Данилина. Она чуть-чуть приподнялась, и я подложил ей под голову тальму.

– Ваша рана не смертельна, – авторитетно заметил Кинрю. Он снял с себя рубашку, разорвал ее и помог мне остановить княгине кровотечение.

– Вы должны увезти меня отсюда, – прошептала Данилина. – Пока об этом скандале не стало известно, – она перевела свой взгляд на дверь, вышибленную нашими с японцем усилиями. Но в коридоре по-прежнему никого не было. Жильцы этого дома, судя по всему, имели привычку не волноваться «по пустякам». Или, что было вернее, предпочитали не иметь никаких дел с полицией.