Текст книги "Путь ликвидатора"

Замок легаты

Пустота… Невыносимый жар в воспаленной груди, разрываемой на части тысячей разъяренных маленьких бесов… Не-е, это не рай! По всей видимости, нагрешил ты, Сережа, в этой жизни – мама не горюй… Таким одна дорога – чартерным рейсом в ад, где, судя по всему, ты сейчас и находишься… Почему так темно?!! Ах да, глаза… Видимо, и в загробном мире их принято открывать. Очень… очень нужно открыть их и найти в себе силы отогнать тех маленьких чертей, что терзают его грудь! Застонав, собрав всю волю в кулак, Решетов сумел-таки свершить это неимоверно сложное деяние. Невероятно, но взгляду его предстало отнюдь не великолепие ада… Сквозь кроваво-мутную пелену он увидел немыслимо голубое небо, обрамленное ветвями высоких деревьев, колышущиеся листья которых что-то упорно шептали ему. Сергей моргнул, пытаясь избавиться от ненавистной пелены, и, скосив взгляд вправо, увидел того самого мужчину, что выпустил дух из последнего упыря, атаковавшего его. Поверхность, на которой возлежал Сергей, тряслась и временами вздрагивала так, что в глазах от невыносимой боли вспыхивали развесистые пучки молний. «Меня везут на какой-то телеге», – отрешенно подумал Решетов. Куда – этот вопрос на данный момент интересовал его меньше всего. Удивительным было другое – он до сих пор жив! В его сознании навек отпечатался страшный удар, крошащий ребра и разрывающий легкие… После такого не живут! Седой хотел удивленно покачать головой, но… не смог этого сделать – мышцы тела совсем его не слушались. Да, как такового, он и не ощущал этого самого тела… Лишь невыносимая, вытягивающая душу боль в том месте, где должна находиться грудь… Там сейчас… кровавое месиво, нашпигованное обломками костей! Сергею захотелось завыть, словно смертельно раненному зверю, но голосовые связки его не слушались. И тут облом!!! Судя по оружию и одежде людей, спасших его, нанотехнологии в этих местах не в чести. Стало быть, как ты ни крути, дорога для него одна – на тот свет… «Уж лучше б добили на хрен!» – со вполне объяснимой злобой покосился Решетов в сторону своего спасителя, ехавшего на повозке возле него и старательно правившего лезвие длинного клинка грубым бруском.

Казалось, спутник почувствовал исполненный злобы взгляд лежащего рядом человека, потому что тут же бросил свой меч на телегу и склонился над Сергеем, с тревогой оценивая его состояние. В темно-серых глазах, по всей видимости немало повидавших на своем веку, отчетливо читалась жалость и какая-то необъяснимая безысходность по отношению к подопечному. «Ну, не медли – добей!» – с вызовом взглянул Решетов на сидящего рядом. Посмотрел… и словно разбился о стену непробиваемого спокойствия и уверенности, лучащихся из глаз пожилого мужчины. Тот дружески, можно даже сказать, с оттенком суровой ласки прошептал что-то и легко коснулся крепкой ладонью плеча Седого.

– Эт орано! – густым басом пророкотал он куда-то в сторону.

– Вауно! – ответил ему чистый звонкий голос, и над Сергеем склонилось женское лицо, коснувшись его щеки темным локоном волос.

Девушка легко запрыгнула на повозку рядом с Решетовым, который почувствовал, что его голову осторожно приподнимают и что-то под нее подкладывают. От этих едва заметных движений грудная клетка Седого буквально вскипела, а из уголков рта хлынула вязкая жидкость. Он тяжело застонал и на миг погрузился в спасительные объятия темноты, бросившейся на него со всех сторон… Когда Сергей вновь смог открыть глаза, то увидел, что рука девушки светлым платком бережно отирает его губы.

– Калети! – едва слышно прошептали ее губы, а серые, такие же как глаза мужчины, но отнюдь не суровые, а нежные и исполненные растерянности и жалости, очи встретились со взглядом Седого.

Девушка попыталась улыбнуться ему, но вышло у нее это так неуверенно и жалостливо, что она немедленно отвернулась. «Ладно, красотка, я и сам знаю, что мне кирдык!» – мрачно подумал Сергей и попытался улыбнуться в ответ. В следующий момент темноволосая приложила к его губам горлышко стеклянной фляги и попыталась влить ее содержимое в рот умирающего. Поток обжигающей влаги ринулся в горло Решетова, который тут же поперхнулся, но большая часть вливаемого уже успела проникнуть в его нутро. Сергей молился всем богам, чтобы это зелье оказалось ядом, но вскоре боль утихла, а сознание начало обволакиваться тяжелой сетью необъяснимой неги и тепла, шедших из глубины живота. Седой с благодарностью взглянул в глаза милого ангела-хранителя, сидевшего рядом, и снова впал в забытье…

Очнувшись в следующий раз, он обнаружил себя в тускло освещенной небольшой комнате с низким каменным потолком. Серые стены из грубо обтесанных камней навевали мрачные мысли о склепе. Неровный свет короткими всполохами рвался из двух металлических чаш, располагавшихся по обе стороны от его ложа, причудливыми и угрожающими тенями танцуя на стенах непрезентабельной опочивальни. «Прям чистилище». Сергей попытался тяжело вздохнуть и вновь едва не потерял сознание от адской боли, взорвавшей грудную клетку. Вернулось ощущение тела, но это не принесло ожидаемой радости – едва попробовав пошевелиться, он претерпел такие страдания, что тут же отказался от малейших телодвижений. Всегда и везде, в самых критических ситуациях Седой стремился лишь к одному – выжить, выжить любой ценой. Даже тогда, в самолете, несшем его из жаркой Ливии на Родину… Во время этого страшного перелета он умирал и воскресал несколько раз, потому что знал: дома его ждут люди, у которых есть все средства и возможности, чтобы поставить его на ноги. А сейчас… Смертельная рана, несопоставимая с жизнью… Отсутствие элементарного оборудования и лекарств. Лишь какое-то наркотическое снадобье, которым его время от времени потчуют… Палата, похожая на обитель мрачных идолопоклонников… И что самое главное – он здесь чужой и абсолютно никому не нужный… Сдохнуть бы побыстрей…

Поток суицидальных мыслей прерывает старуха, обтирающая его лицо влажной тряпкой. Через секунду – уже знакомое стеклянное горлышко возле губ. «Хватит поить меня этим дерьмом! Хватит поддерживать жизнь трупа!!!» – хотелось крикнуть Решетову, но он лишь стиснул зубы и, превозмогая боль, отвернулся. «Не хочу больше… так!!!» Но неугомонная сиделка поворачивает его голову и насильно пытается влить содержимое склянки в его рот, ее сильные пальцы разжимают челюсти, склянка наклоняется… И тут Седого прорвало… Мощный выброс адреналина сделал свое дело! Непостижимым образом он сел на постели, схватил женщину за шиворот, вырвал из ее рук довольно внушительную бутыль и жадно припал к горлышку. «Хоть от передоза загнусь, в экстазе – всегда мечтал о такой смерти!» – зловещим хохотом неслось в его сознании, пока несчастная женщина что-то сбивчиво лопотала, пытаясь вырвать сосуд из рук обезумевшего больного. Выпив все до капли, Сергей выпустил плачущую женщину, еле слышно прошептал: «Прости…» – и, прикрыв глаза, блаженно улыбнулся губительному забвению, несущемуся на него в ореоле фейерверков и танцующих радуг…

…Костлявая, ау… Ты уже коснулась меня своей тощей лапкой? Темнота… Могильная тишина… Нет звуков, нет видений… Ничего нет… Абсолютно ничего… Хотя вру – мысли-то есть! Есть, но какие-то вялые и разрозненные, словно рождены не мозгом, а витают где-то сами по себе… Так я, вашу мать, жив или мертв?! Вопрос, естественно, остался без ответа, но эта вспышка ленивой злости каким-то образом повлияла на покрывший все мрак. Медленно, словно преодолевая миллионы световых лет, в окружающее пространство тянутся янтарные нити неземного свечения, которые, обволакивая и вытаскивая из мрака очертания предметов, колонн, стен, чертят в воздухе уже знакомую для Седого опочивальню, в которой он умирал… Да, это именно та мрачная комната: каменные стены, нехитрое убранство, две широкие лампады по обе стороны ложа, на котором распростерто тело мужчины… Мужчины… Е-мое, это же я!!!

Нельзя сказать, что сознание Решетова парило под потолком или еще где-то. Он видел всю картину одновременно из множества ракурсов и в то же время чувствовал, что в теле побелевшего мужчины с губами цвета индиго еще теплится искра жизни. Чувствовал потому, что, находясь повсюду, все же не утратил связи с казавшимся мертвым организмом, хотя члены его уже не повиновались приказам мозга.

– И что, по-вашему, я должен делать теперь? – горько обратился Сергей непонятно к кому.

«Непонятно кто» оставил его глупый вопрос без внимания, но сквозь дверной проем в комнату проникли посторонние звуки, очень скоро трансформировавшиеся в приглушенный разговор на незнакомом Седому языке. В помещение вошли двое, уже знакомые Сергею: высокий статный пожилой мужчина и та самая девушка, что поила его дурманящим зельем по дороге сюда. Фамильное сходство между этими двумя людьми не оставляло сомнений, что комнату умершего посетили отец и дочь. Мужчина был одет в камзол из хорошо выделанного сукна, штаны из тонкой кожи и высокие сапоги. На широком поясе прицеплены ножны с длинным узким клинком, вершину эфеса которого венчал черный отполированный камень. Во всем его облике сквозили истинное благородство, уверенность и дух настоящего мужчины-воина. Волевое открытое лицо наполовину скрывала аккуратно подстриженная черная борода, щедро посеребренная сединой, а темно-серые глаза, взгляд которых был тверже стали, на удивление нежно взирали из-под косматых бровей на спутницу, опирающуюся на его руку.

Если говорить о девушке, то, едва коснувшись взором ее прекрасного лица, Седой горько пожалел, что тело его находится на смертном одре. Очаровательные, безмерной глубины глаза, даже несмотря на то, что на данный момент они наполнены скорбью, наверняка способны растопить сердца тысяч мужчин, а прелестные полные губы были достойны воплощения на холсте великого художника. Роскошные, черные как смоль волосы собраны сзади с помощью легкой золотой заколки. Одета молодая женщина была просто, но изысканно – скромное легкое платье и плотный плащ, скрывавший от невольного наблюдателя изгибы соблазнительного тела.

Общаясь вполголоса, мужчина и его дочь подошли к бездыханному телу Решетова, и рука девушки крепче впилась в локоть отца. Осторожно, словно опасаясь чего-то, пальцами второй руки она коснулась холодного лба Сергея. Задержавшись лишь на миг, ее пальчики скользнули к шее – туда, где должна пульсировать сонная артерия, и надолго остались там. Тень надежды на прекрасном челе постепенно сменилась выражением горечи и необъяснимой ярости. Вскоре Сергей понял причину сочетания подобных чувств: женщина что-то произнесла сквозь зубы, словно ругательство, и пнула ножкой в изящном башмачке ту самую бутыль из-под сильнодействующего обезболивающего, что валялась подле кровати. Мужчина обнял дочь, ласково заглянул в ее полные ярости глаза и что-то успокаивающе заговорил. Внимая доводам отца, она послушно кивнула головой и спрятала лицо на широкой груди мужчины, который, словно прощаясь, легко коснулся плеча Решетова и глубоко вздохнул. Затем мужчина ласково подтолкнул дочь к выходу, а сам задержался еще на несколько секунд – задуть лампады. После этого он тяжелой походкой последовал за нею.

«Аминь!» – злобно подумал Седой и впал в полнейшее уныние. Несколько томительных часов ничего не происходило в наполненной смертью мрачной опочивальне. Сознание Седого металось в пространстве этого склепа, не в силах вырваться за его пределы – связь с телом была еще очень прочна. Настроение плененного духа менялось от глубочайшей безысходности до неистовствующей истерии. «Где, дьявол вас возьми, яркий свет в конце тоннеля?! Или волосатые черти со своими раскаленными сковородками?? Или ковровая дорожка, ведущая на Высший суд???» – перечислял Решетов известные ему атрибуты перехода в иной мир, вопрошающе глядя в потолок, украшенный грубой резьбой по камню. Оглушительно хохочущая тишина была ему ответом. Разум Седого уже совсем смирился с мыслью, что отныне существовать ему придется в облике бесплотного духа на чужой планете, как неожиданно внимание его привлекло едва заметное движение возле его смертного одра…

Погрузившись в посмертную истерику с головой, он даже не заметил, как в непосредственной близости от его хладного тела, словно из воздуха, материализовалась уже знакомая ему траурная фигура, голова которой была покрыта черным капюшоном…

«А вот и демон, пожаловавший из Преисподней по мою душу! – злорадно подумал Сергей, радуясь хоть какой-то развязке. – А ты ведь давно меня пасешь, неясно только, чего так долго тянул!» Вместо ответа фигура в черном балахоне повернулась, как будто отыскивая блуждающий в комнате дух Решетова. Через несколько секунд глазницы, исполненные ослепительного света, сверкнувшие из темноты капюшона, буквально выхватили из мрака комнаты душу Сергея и безапелляционно водворили ее в прежний сосуд обитания. В то же мгновение к Решетову вернулись все телесные ощущения, включая адскую боль в груди.

– Какого черта ты вытворяешь?! – хотел крикнуть Седой, но из уст его вырвались лишь каркающие хрипы вперемешку с кровью.

Мрачный визитер, не обращая внимания на потуги жертвы, повел раскрытыми ладонями над телом. Невероятным усилием воли Сергей сумел-таки приоткрыть глаза, и то, что он увидел, заставило его пожалеть, что ранее он не канул в небытие… Все его тело было окутано ярко-голубой прозрачной дымкой, источаемой из раскрытых дланей демона, колдовавшего над умирающим. Душа Седого закоченела от ужаса, когда он увидел, как зашевелилась и поплыла рябью его грудная клетка. Остатки рваной рубахи вместе с ветхими бинтами разлетелись в стороны, а грудина вздулась, словно распираемая изнутри. Страшная, несовместимая с жизнью, всепоглощающая боль, словно соревнуясь с ужасом от увиденного, сковала разум человека при виде того, что его ребра, без всяких усилий извне, раскрылись, подобно огромной шкатулке… Там, внутри… все пульсировало, клокотало… Кровавые куски легких с торчащими из них обломками костей… Бешено пульсирующий кусок мяса – сердце, изо всех сил пытающееся отдать свой последний долг организму… Треклятый демон и его запустил в безумном режиме, хотя еще несколько минут назад девушка так и не смогла нащупать пульс на шее бездыханного.

От дикой боли, пронзающей каждую клетку его тела, Седого заколотило, словно в лихорадке. «Вот они – муки ада! – окровавленным мечом полоснуло его сознание. – Почему Бог дает мне силы пережить подобное?! Чем кроме своей непутевой шальной жизни заслужил я подобное???»

Казалось, демон обратил внимание на стенания подопечного – глубокие глазницы выплеснули поток непереносимо яркого света прямо в расширенные от ужаса глаза Сергея. Поразительно – боль тут же исчезла, осталось лишь ощущение неприятного шевеления в грудной клетке.

– Кто ты? Бог или Дьявол? – едва слышно вырвалось из оцепеневших губ Седого.

«Не отвлекай, все будет хорошо. Спи…» – не голос – импульс в мозгу.

Сергей полностью доверился силе, идущей от этого телепатического вещания, и послушно сомкнул веки…

Сколько прошло времени? Месяцы, дни, недели? Или то был лишь короткий миг, пролетевший с момента чудесной, но такой пугающей операции? Сквозь сумерки возвращающегося сознания до слуха Седого донеслось негромкое пение нежного девичьего голоса, раздававшееся в непосредственной близости от него. Мотив песни был грустным, и, хотя Сергей не понимал языка, на котором она исполнялась, голос девушки проникал, казалось, в самое его сердце, заставляя его трепетать от невыразимых чувств. Одновременно Решетов ощутил легкие, осторожные прикосновения к своему телу чего-то влажного и теплого. Эти умиротворяющие движения он ощущал на своей шее, плечах; более осторожно и легко – на все еще немного саднящей груди… Непереносимая адская боль покинула изможденное тело, и теперь все еще одурманенный мозг с радостью отдавался неге ласковых касаний. Седой с трудом приоткрыл отяжелевшие веки, и от того, что предстало его взору, несчастного больного бросило в жар – он, полностью обнаженный, возлежал на своей «больничной койке», а та самая умопомрачительной красоты девушка нежно обтирала его кожу влажной тканью, периодически макая ее в емкость с теплой водой. Первым его желанием было вскочить и немедленно прикрыться, но он еле сдержал себя, не зная, какими последствиями это может обернуться для его организма, только что перенесшего сложнейшую операцию. Поэтому, превозмогая стыд, он остался недвижим, из-под приоткрытых ресниц тайно наблюдая за прекрасной сиделкой, которая с легким румянцем на лице трудилась над распростертым перед ней телом голого, отлично сложенного мужчины. Девушка вновь смочила ткань и осторожно коснулась живота подопечного. Сергей уже сходил с ума от возбуждения, всеми силами пытаясь отвлечься от происходящего и подумать о чем-то другом. Но, к сожалению, с природой не поспоришь. Да и период воздержания для Решетова был слишком велик. Едва девичья рука скользнула ниже лобка, да вдобавок по губам девушки пробежала стыдливая, но заинтересованная улыбка, как его организм мгновенно отреагировал на нежное прикосновение. Увидев «гордо реющий» символ возбужденного мужчины, девушка внезапно оборвала свое пение, а с ее уст слетел громкий вздох не то ужаса, не то восхищения. Через мгновение она резко перевела свой взор на лицо Седого и, заметив его приоткрытые глаза, пронзительно взвизгнула, уронила свою тряпочку в тазик с водой, резко покраснела и стремглав выбежала из комнаты.

«Черт, как неудобно все получилось!» – с невыносимой досадой подумал Сергей и от огорчения тяжело вздохнул. Вздохнул… и лишь спустя несколько мгновений осознал, что его грудная клетка не отозвалась на это движение дикой болью! Вот это номер!!! Неведомый кудесник потрудился на славу! Осторожно, едва дыша, Решетов попытался приподняться на постели, хотя и с трудом (затекшие мышцы едва его слушались), но через пару секунд уже сделал это и теперь находился в сидячем положении. Голова сильно кружилась, его затошнило, и, в безуспешной попытке освободить пустой желудок, он скорчился на постели, свесив голову вниз. В этом положении его и застала вбежавшая в помещение пожилая женщина, та самая, у которой он вырвал бутыль с дурманящим зельем. Охая и стеная, она уложила больного обратно в постель, обтерла его губы и поднесла ко рту чашу с каким-то травяным пряным отваром. Уловив незнакомый запах, Сергей понял, что это уже не тот дурман, которым его потчевали раньше, и смело влил в себя поднесенный напиток, с наслаждением смочив пересохшее горло. Старушка одобрительно закивала головой и что-то успокаивающим тоном зашептала, взъерошив его волосы. В желудке Сергея разлилось приятное тепло, от которого по всему телу пошла расслабляющая волна мягкого успокоения. Женщина вновь произнесла несколько одобрительных слов, укрыла Сергея легким одеялом и покинула комнату.

Отдохнув несколько часов, Сергей вновь попробовал подняться с постели, и на сей раз это ему удалось. Рядом с кроватью, на широкой скамье, он обнаружил приготовленные явно для него легкие штаны из тонко выделанного сукна и такую же рубаху. Не без труда (глубокие шрамы на груди еще изрядно тяготили его, да и ослабленность организма давала о себе знать) через несколько минут ему удалось облачиться в это одеяние, и он, уже не чувствуя себя столь неловко, как ранее, неуверенно сделал несколько шагов. Пол, казалось, шатался под его ослабевшими ногами и грозил, перевернувшись, ударить его по голове, поэтому Седой доковылял до ближайшей стены, следуя вдоль нее, добрался до широкого зеркала. Глянув в него, поначалу он не узнал человека, который воспаленными глазами воззрился на него из отражения. То был стопроцентный клиент психлечебницы с отросшими, всклокоченными волосами; густой, спутавшейся, длиной до середины груди бородой. Даже сквозь эту роскошную растительность угадывалась смертельная бледность кожи и ужасающая впалость щек.

– М-да, красавец! – ухмыльнулся Седой. – Это сколько же я здесь провалялся?! Несомненно, та брюнеточка была очарована…

Он распахнул рубаху, внимательно осмотрел один длинный – во всю грудь – и несколько мелких шрамов, оставленных «человеком в черном», и с удивлением покачал головой: такого качества работы он в своей жизни еще не видел. Рубцы были тонкие, аккуратные и едва заметные. Вспомнив то, как была «взорвана» изнутри его грудная клетка, Сергей удивленно прошептал: «Как возможно такое?!» Видимо, на каком-то уровне медицина здесь шагает семимильными шагами. Но только строго на определенном, заметил он, вспомнив жалкие бинты и дурман, предоставленные «местной клиникой». Затем Решетов еще раз с омерзением обозрел облик сумасшедшего старика, пялящегося на него из недр зеркала, и почувствовал острую необходимость в бритве и ножницах, ну, на худой конец, хотя бы в остром ноже. Обозрев просторы опочивальни, ничего похожего на искомые вещи он здесь не увидел, поэтому на трясущихся ногах двинулся в сторону выхода, чтобы поискать оные предметы снаружи. В дверном проеме его сшибла с ног старуха-сиделка, которая тут же, кудахча, будто наседка, принялась поднимать его. Смеясь, Седой принял ее помощь и вновь занял вертикальное положение. А когда женщина вновь потянула его в сторону койки, он мягким движением отстранился и довольно сумбурно попытался объяснить сиделке суть предметов, которые ему требуются. Она, видимо, не относилась к категории особо понятливых людей и продолжала теснить его своим дородным телом в сторону постели, чуть ли не с мольбой лопоча что-то. И тут до Решетова дошло, что прислужница, скорее всего, старательно исполняет данные ей указания по уходу за больным. Он тут же сменил тактику и громким повелительным басом (насколько это у него получилось) прохрипел:

– Приведи мне старшего!!! – и пальцем указал старушке на выход.

Женщина, естественно, ни черта из сказанного не поняла, но направление уяснила верно, потому что с воем выбежала наружу, своими криками явно призывая кого-то на помощь.

Через несколько минут в комнату стремительным шагом ворвался спаситель Сергея. Лицо пожилого мужчины выражало крайнюю степень озабоченности, но, завидев Решетова, живого и в сознании, стоявшего, покачиваясь, возле двери, хозяин дома широко улыбнулся и воскликнул:

– Та кантала тара! – Крепкой ладонью он роскошно вмазал Седому по плечу, отчего тот снова свалился на пол.

Сергей поморщился и, поднимаясь, беззлобно проворчал:

– Ванька-встанька, душу мать!

– Ваунко – танька? – вопросительно ткнул ему пальцем в грудь мужчина.

Седой улыбнулся, покачал головой и, выразительно приложив руку к груди, назвался:

– Сергей.

Хозяин дома понимающе кивнул, коснулся своей груди и торжественно объявил:

– Легата Витаро Отра! – Заметив замешательство в глазах Решетова и осознав причину этого, галантно сократил: – Витаро, – и вытянул вперед крупный кулак.

Посчитав этот знак чем-то сродни рукопожатию, Сергей в ответном жесте выставил костяшки своих пальцев, чем Витаро не замедлил воспользоваться – ткнулся в его кулак своим. Затем он взял Седого под руку, вывел его во двор. Там он сделал широкий жест рукой, как бы предлагая Седому располагаться в его доме, и торжественно произнес:

– Таска мадрата!

Решетов благодарно приложил ладонь к груди и слегка поклонился, надеясь, что все делает правильно. Так оно и вышло – Витаро остался доволен знакомством. Когда же Седой попробовал объясниться с ним по поводу своего внешнего вида, потеребив свою шевелюру и бороду, мужчина мгновенно его понял, громогласно хохотнул, кивнул и выкрикнул длинную фразу куда-то вглубь двора.

На его зов тут же явились две просто одетые девушки, которые, внимательно выслушав наставления хозяина, закружили хороводом гостя, щурившегося от яркого солнечного света. Они осторожно повлекли его в соседнее здание, откуда тянуло паром, травами и благовониями. Сопровождая свои действия веселой болтовней, симпатичные девушки подвели Седого к большому чану с горячей водой. Несмотря на его нерешительное сопротивление, стащили с него одежду и, хохоча, усадили в своеобразную ванну, где принялись тереть его тело пучками мягкой ароматной травы. Седой был настолько ошарашен происходящим, что даже не посмел воспротивиться – еще обидишь гостеприимного хозяина – и полностью отдался на волю умелых рук прислуги. Уже через час он был тщательно вымыт, подстрижен и гладко выбрит. Купание в травяном настое добавило ему сил – выбравшись из ванны, он уже довольно уверенно стоял на ногах и без труда смог сам надеть принесенную ему словоохотливой блондинкой добротную одежду, немного стесняясь, правда, тех заинтересованных взглядов, что она украдкой бросала на Седого, пока он одевался.

Натянув сапоги из мягкой кожи, Сергей благодарно кивнул девушке, которая все еще находилась рядом, уже привычным жестом приложил руку к груди и произнес, глядя в ее голубые глаза:

– Сергей.

– Лиара, – потупив взор, скромно ответила она, секунду помедлила и неожиданно оживленно протараторила такую длинную фразу, что даже если бы Седой знал их язык, то вряд ли осилил бы ее смысл. В ответ он лишь беспомощно развел руками и непонимающе покачал головой.

Лиара тяжело вздохнула, взяла его за руку и степенно направилась в сторону самого крупного здания на территории Витаро Отра. Эта обитель выделялась среди остальных построек высотой и, даже можно сказать, стилем внешней отделки. Если остальные здания отличала простота и приземистость и построены они были из грубо обтесанных камней, то замок хозяина имения был с претензией на изысканность украшен лепниной и довольно искусной резьбой по дереву. Окружающие постройки не вызывали у Сергея особого восхищения, но, по крайней мере, после всего пережитого он ощущал в этом месте некий уют и чувствовал себя в относительной безопасности. Пока они с Лиарой следовали в сторону резиденции местного феодала, Решетов не единожды ловил на себе разнообразные взгляды местной челяди: любопытные, неприязненные, а то и откровенно враждебные. Седой воспринимал их с частичной долей иронии, особенно последние – как же: появился никому не известный странный чужак, которому уделяется такое внимание. Его зеленые глаза с легкой холодцой скользили от лица к лицу, дружелюбно встречая приветливые лица и отблеском отточенной стали «царапая» физиономии с оттенком враждебности. Последние в ту же секунду предпочитали отвести взгляд – что-то во взоре нежданного гостя словно принуждало их сделать это.

Девушка проводила его вдоль бесконечной череды коридоров и наконец остановилась перед двустворчатыми дверьми темного, почти черного, дерева. Лиара несмело постучала в дверь и, оставаясь на месте, сделала Седому приглашающий жест в сторону входа. Не заставляя себя просить дважды, Решетов решительно, но пока еще с трудом распахнул широкие створки и на секунду замер, внимательно оглядывая большую залу, где, как он понял, собирался цвет здешнего общества…

Широкая резная лестница из дерева, имевшего прекрасный золотистый оттенок, вела высоко вверх, туда, откуда широкое пространство залы оглашали громкие голоса и смех. Седой вопросительно взглянул на Лиару – в ответ она утвердительно кивнула хорошенькой головкой и еще раз пригласительным жестом указала ему в сторону лестницы. Со вздохом сопоставив количество ступеней с остатками сил в своих подрагивающих от напряжения ногах и медленно, крепко держась рукой за широкие перила, Решетов приступил к восхождению в хоромы хозяина замка. Дыхание быстро сбилось, ноги, казалось, налились свинцом, но Сергей с честью выдержал это испытание и вскоре, стараясь сохранить осанку, преодолел последнюю ступень и оказался в очередной зале, судя по массивному столу с разношерстной публикой, обеденной.

Едва Решетов появился в поле зрения присутствующих, послышались одобрительные возгласы и бравурные восклицания. Окружение Витаро приветствовало гостя вставанием и поднятыми кубками. Тут же появилась служанка с подносом, на котором стоял серебряный кубок, до краев наполненный пенящимся напитком, который Седой с благодарностью принял, молясь, чтобы его содержимое не оказалось чересчур крепким.

Витаро громогласно произнес длинную и, вероятно, цветистую речь и первым до дна опорожнил кубок. Все присутствующие последовали примеру хозяина дома. Несомненно, все пили за здоровье Сергея, и отказать в ответном жесте было нельзя. Седой собрался с духом, поднес кубок к губам и глубокими глотками влил его содержимое в себя. Напиток оказался мягким и приятным на вкус, да и впечатления особо крепкого не производил – по крайней мере, ноги гостя не подкосились и он не рухнул без чувств на потеху всей публике. Гости вновь разразились восторженными криками, а Витаро с забавным акцентом: «Сеургей!» – выкрикнул его имя и указал на кресло по левую руку от себя. Седой, осторожно переставляя слегка заплетающиеся ноги (видимо, действие напитка все же давало о себе знать) направился во главу стола, обмениваясь с присутствующими приветственными полупоклонами и тычками кулаков. По правую руку от хозяина особняка восседала его дочь, которую в последний раз он видел, находясь в весьма щекотливом положении. Девушка сидела с опущенным взором и не смела поднять глаз. Но Витаро, разумеется, и помыслить не мог о том, что произошло в опочивальне больного гостя, поэтому, протянув ей руку, помог приподняться с места и с гордостью произнес:

– Ма тарина – Милана!

Дочь Витаро изобразила что-то вроде смущенного реверанса и, растерянно улыбнувшись, словно извиняясь, взглянула на Седого. Не зная, как ведут себя местные кавалеры при знакомстве с девушками, Сергей все же рискнул – он поклонился, взял похолодевшую ручку девушки и запечатлел на ней легкий поцелуй. Затем он выпрямился, с неприкрытой теплотой взглянул в прекрасные серые глаза и тихо произнес свое имя. Не уловив в его взгляде ни насмешки, ни иронии, Милана слегка зарделась и тут же отвела взгляд, пряча от всех предательскую мимолетную улыбку.

Если для кого-то из присутствующих это знакомство и показалось странным, то никто не подал и виду. Один лишь отец Миланы что-то пробурчал в усы и как-то по-особенному взглянул на Седого. «Э, парень, да с тобой нужно ухо держать востро!» – читалось в этом полушутливом и слегка настороженном взоре. Решетов сделал вид, что не заметил настороженности в глазах хозяина замка, спокойно выдержал его взгляд и дружелюбно улыбнулся в ответ. Встревоженный папаша, казалось, успокоился, и веселье продолжилось своим чередом. Седой, ни черта не понимавший в том, что говорилось за широким столом, осторожно пригубил свой вновь наполненный кубок, едва прикоснулся к расставленным перед ним блюдам, щадя свой неокрепший желудок. Хотя, следует отметить, приготовлены они были великолепно. Гости говорили много, иногда с жаром доказывая что-то друг другу, иногда смеясь, словно после рассказанного анекдота, а иногда и на повышенных враждебных тонах, которые, впрочем, тут же сводил на нет раскатистый бас хозяина замка. Сергей сидел с потерянным видом, изредка пытаясь поймать хотя бы мимолетный взгляд Миланы, но все эти попытки ограничивались тем, что он упирался взглядом в ее отца, сидевшего между ними.