Текст книги "Предтеча. Роман"

Глава девятая. Ромеи

1

Два знатных ромея не спеша двигались по главной улице Месе (средняя) в сторону площади Константина. Приятели, а ими они, несомненно и были, негромко беседовали на довольно пространные темы, порой даже отчаянно жестикулировали.

– Нет, уважаемый Сократ, забавы Эроса мне уже претят.

– Но ты же совсем недавно привёз с рынка несколько довольно привлекательных рабынь. А та славянка просто замечательна! А меня, клянусь Дионисом, порой неутомимый Эрос снова и снова влечёт в объятия своих весёлых подруг.

Мужчины незаметно для себя подошли к портикам, среди которых высилась большая статуя. Это была знаменитая на весь эллинский мир Афродита Урания. Левой рукой богиня протягивала пышную розу – символ женской сущности, цветок Афродиты и любви. Сильное тело, облитое складками пеплоса замерло в спокойном экстазе. Одеяние, необычно раскрытое по древнему азиатскому обычаю, обнажало груди, высокие, сближенные и широкие, словно винные кратеры.

– Превыше всего в жизни мы, эллины, считаем совершенство человека, гармонию его развития, физического и духовного, каллогатию, как мы говорим, – окинув взглядом статую, произнёс Анатолик. – Мне нравятся изображения женщин, но более того – они сами.

– Не в женщинах, а в божественно – безумном стремлении ко всему недостижимо далёкому твоё сердце. Ничего нет в мире неуловимее женской красоты, – философски заметил Харитон.

– Морфэ тэлитерэс гоэтис! О чарующие, обворожительные женские формы!

– Это в тебе бушует пламя страсти истинного автохтона5959
  Так греки называли себя, коренных эллинов.


[Закрыть], уважаемый Сократ. И я горжусь, считая тебя человеком высокоинтеллектуальным, а себя – твоим гетайросом – настоящим другом, – признался Харитон Диосфор.

– Да, мои предки – выходцы из Фессалии, попали сюда в конном отряде, служили Александру Великому. Позднее один из них стал лохагосом6060
  Лохагос (греч.) – военачальник.


[Закрыть] у сподвижника Птолемея6161
  Птолемеи – македонская династия


[Закрыть]. Наша горячая кровь успокаивалась лишь после безудержных соитий со служительницами Афродиты. Эти покорительницы мужчин умели, подобно беспощадной соколихе Кирке (Цирцее), ставить их на колени. Не то сейчас местные порнодионки6262
  Порнодионки (греч.) – проститутки, женщины лёгкого поведения.


[Закрыть]. Но довольно об этом.

– Всё было в доброй старой Элладе. Теперь же от этого блеска и полноты осталась лишь опустевшая амфора, – сокрушённо качнул головой Диосфор. – Ты был на последнем симпосионе6363
  Симпосион (греч.) – собрание аристократов; византийский сенат


[Закрыть]?

– Нет! – категорично возмутился Сократ. – Я не желаю присутствовать на сборищах этой, так называемой, столичной аристократии.

– Да, я знаю. Ты имеешь ввиду потомков торгашей и ремесленников? Эти стратиоты и императорские фавориты выделились из слуг и рабов?

– Несомненно. Не стало прежней замкнутой родовитой знати. Помнишь Дисиния? В молодости он зарабатывал свой хлеб тем, что ставил клистиры в больницах, – презрительно излил Анатолик.

– Но и назначать в патриархи своих шестнадцатилетних сыновей, которые увлекались конюшней и кормили своих лошадей фисташками и изюмом, в высшей степени безнравственно. Уж поверь, уважаемый. Кстати, посыльный от магистра передал его просьбу быть сегодня у логофета дрома6464
  Руководитель иностранного ведомства в Византии.


[Закрыть]. Тот назначил явиться во дворец по весьма неотложному делу.

– Моё присутствие, думаю, не столь обязательно, – брезгливо промолвил Сократ Анатолик и снова качнул головой.

2

Приятели ещё некоторое время шли вместе, но вот Харитон сел в свой паланкин и двинулся в сторону Харисийских ворот. К северу от них лежал район Влахерн, где было выстроено множество храмов, и высился императорский дворец, который главенствовал над всеми строениями. Диосфор, не торопясь, поднимался по мраморным ступеням, обдумывая, зачем он мог понадобиться вершителю внешней политики страны.

– Повелитель ждёт тебя, Харитон Диосфор.

Чиновник вошёл в зал, где руководитель ведомства что-то диктовал нотарию, который старательно работал стилосом6565
  Стиль (стилос) – металлический стержень (грифель), один конец которого был острым, другой тупым и широким, чтобы удобнее стирать написанное. Для детей стилосы делали из слоновой и простой кости.


[Закрыть]. Харитон некоторое время стоял в стороне и слушал. Из сего он понял, что речь шла о венгерских послах, нарушивших этикет. За совершение такого преступления их надлежало отправить в тюрьму. Логофет решил обойти закон ради какого-то тайного действа в пользу политики ромеев, девизом которых являлось древнее изречение римлян: «Divide et impera».

Византийцы весьма успешно пользовались людскими пороками и слабостями, а тогда – разделяли и властвовали. Важным фактором ромейской дипломатии служило стравливание одних соседей с другими. Императорская казна тратила огромные средства для подкупа печенегов, побуждая их грабить болгарские земли. И для подкупа венгров, которых уговаривали или принуждали нападать на печенегов. Вот и теперь, в обмен на тюрьму, венгерские послы должны были указать вождям в очередной раз сдвинуть войсками со своих мест и пастбищ печенежские орды. А те, несомненно, снова нападут на Рось, будут грабить, разрушать и уводить людей в рабство, тем самым ослабляя эту мощную державу.

Наконец писец был отпущен. Властный взгляд коснулся фигуры вошедшего, ещё несколько секунд молчания, дабы усилить впечатление от величия власти. Несколько слов произнесено – вот и приветствие.

– Хорошо, что пришёл, Харитоний, привезли известие с Росси. Посольский поезд собирается в Константинополь во главе с княгиней.

– А как же Игорь?

– Пал жертвой жадности дружины своей на земле древлян.

Ничего на это не сказал Диосфор, лишь усмехнулся.

– Когда ожидается посольство?

– Примерно накануне дня Святой Троицы. Время для приготовления ещё есть. Смотри, я не потерплю пренебрежения в деле. Используй всё необходимое. Нужные средства получишь в казне, я распоряжусь.

Диосфор уже собрался уходить.

– Я знаю, Сократ Анатолик не счёл нужным явиться. Передай ему моё поручение тоже и скажи, что не следует ссориться с логофетом.

3

По словам старой рабыни – славянки, Малинку купили в служанки жене одного богатого и влиятельного сановника.

– Тяжело тебе будет, девонька, среди этих христопоклонников, не терпят они язычников, особенно с Руси.

– А как же ты, бабушка?

– Пришлось веру их принять, язык со временем узнала.

Малинка задумалась над правдивыми словами, в которых верховодила истина.

Не хотелось девушке и здесь жить, сгибаясь под свистящим бичом.

– Хоть и рабыня, но одной веры с ромеем, госпожа не позволит себе и другим над такой издеваться. Законы христианские запрещают это. А священники ежели узнают о притеснении христиан, с амвона проклянут.

Долго обдумывала Малинка такое предложение. Не могла она вот так сразу предать веру своих отцов и дедов: боялась кары Перуна, гнева Дажьбога, Фреи и Лады6666
  Древнерусские языческие божества.


[Закрыть].

Не однажды приходилось наблюдать за работой рабов, угнанных из разных мест. Видела она синеоких и светловолосых скандинавов и германцев, которые ещё оставались язычниками. Безжалостно избивали надсмотрщики слабых и больных, черноволосых и смуглых южан.

Было уже холодно, грязно и слякотно. Временами небо начинало сеять мелким затяжным дождём, который мог иногда превратиться в пушистые снежные хлопья. Но они долго не задерживались на земле: она их сразу превращала в полу – ледяные капли.

Сотни две рабов с огромным трудом перетаскивали брёвна с причала и складывали неподалёку. Один раб нёс тяжесть и споткнулся. Толстый комель придавил несчастного. Глаза навыкате, из рта красная пена и кровь. Подскочивший надсмотрщик жестоко избил упавшего до последнего его издыхания. Труп бросили в море. Малинка видела сжавшиеся ненавистью кулаки немых свидетелей бесчинства.

– Неужто всех так? – подняла глаза Малинка и задала незнакомцу непроизвольный вопрос.

– Нет, больше всего достаётся упорствующим язычникам. Христиан редко трогают, их кормят лучше, да и отношение к ним не то.

– А ты, кто же будешь? – спросила вполголоса рослого русича.

– Из дреговичей мы, под Туровым жил, Велеса почитали.

– Из западных северян есть жители?

– Саксы и тюринги, лютичи и поморяне, пруссы да жемайты, также ильменские словене. Много разных мучеников, попали, бедолаги, по судьбинушке своей горькой.

Надсмотрщик увидел постороннюю, которая отвлекала рабов от работы, щёлкнул бичом и прогнал девчонку. Малинка прибежала к старухе со слезами на глазах и рассказала об увиденном в порту.

– Сколько несчастья шагает в лохмотьях, а беда и злоба плёткой погоняют. Не в том худо, что несправедливость с горем купно ходят, а в том, что человек обратился ко злу и беду направляет на свершение дел неправедных.

– Боюсь я, бабушка, как станут и меня по спине охаживать за какую-нито малую провинность, за что христиан прощают, а язычников могут и порешить в одночасье. Ведь не стерплю позора и обиды. Либо обидчикам своим какие-либо тесноты учиню, либо на себя руки наложу.

– Крестись, милая. Живота убережёшь, а то, может, и счастьем сподобится до дома добраться.

Уговорила-таки старая славянка девушку. После Светлого Воскресенья на Святой Неделе окрестили Малинку в греческую веру в ближней церквушке. И стала ратицкая полонянка прозываться Пелагеею – морскою, ибо пришла из-за моря, а также за красивое лицо, русую косу и небесные глаза. В тот же день вся прислуга в доме праздновала прибавление к христианскому миру. Пили за Всеблагого Иисуса Христа, Пресвятую Деву Марию, Апостолов, а более – за новую христианскую душу, принятую в священное лоно церкви.

А ночью, лёжа на своём жёстком месте, Малинка сдавленно рыдала, душила лившиеся рекой слёзы и нащупывала рукой нить на шее. Теперь девушке был отрезан обратный путь. Зря она послушалась рабыню и презрела веру своих пращуров. Не простят они измены, закроют возвращение на родную землю. Камнем клонилась голова, на шее которой висел медный крестик, обвенчавший безродную славянку из маленького приграничного городища с неведомым ей доселе христианским миром. В нём жили новые люди со своим языком, обычаями и историей. В этом мире каждому было заранее определено своё предназначенье, согласованное с жизненным пространством, способностью к выживанию и надеждой на будущее.

Глава десятая. Царьград

1

В конце мая уже совсем тепло. Лёгкий порыв набежал на днепровское взгорье и прошелестел почти окрепшей листвой. Затем спустился к реке и наморщил её широкое чело, и, словно играючи, шаловливо хлопнул несколько раз парусами лодей и насад6767
  Насады – суда, изготовлявшиеся специально для военных целей. В основу их клались «конора» или «кница», – дерево, выкорчеванное и отпиленное так, чтобы сохранена была часть большого корня. Дерево выдалбливалось, строилась ладья с высокими, обшитыми («насаженными»), бортами, с частичными палубными перекрытиями, которые хорошо предохраняли гребцов и воинов от вражеских стрел.


[Закрыть] Святослав и Асмуд стояли на вершине косогора, наблюдая за последними приготовлениями перед отплытием посольства. Внизу человеческие фигурки, подобно крупным муравьям, двигались от берега к реке и обратно. Плотной массой возле воды бушевала толпа зевак и провожавших. Слышались отдельные выкрики на фоне постоянного людского шума, глухие удары дерева и звона металла. Внезапно гомон ненадолго стих; головы всех повернулись туда, где остановился рыдван6868
  Рыдваны делались на четырёх колёсах и отличались от простой телеги тем, что внутри обивались сукном; в них поднимались по лесенке. Рыдваны были длинные и без рессор, коих тогда не ведали.


[Закрыть], из которого вышла княгиня в сопровождении монаха и двух бояр.

– Вот и матушка твоя, Ольга, – Асмуд указал на четверых, которые медленно приближались к лодьям.

– Не так что-то здесь, – задумчиво обронил Святослав сам себе. – Не зря она едет в Царьград, ох не зря! Что приемлет над этим? Как бы ошибки не совершить?

– Великое преступление возникает из цепи малых ошибок и поступков, а великое достоинство, равное богам, родится из бесчисленных действий сдержанности и обуздания себя, – нравоучительно изрёк Асмуд.

– Не ко времени собралась для визитов к императорам. Отец с зимы лежит на смертном одре, ожидая отмщения убийцам и костра, а его вдова вместо подготовки к обряду погребения заботится о государственных делах. Как бы из всех этих поездок большой беды не вышло.

– Боишься, что матушка может власть из-под носа унести?

Святослав ничего не возразил, и Асмуд понял, что попал в цель.

Ольга видела сына и его воспитателя, последний давно уж не люб был княгине. И чего бы ни заповедала она Святославу, Асмуд обязательно оспаривал. Несомненно, и сейчас что-либо согрубительное шептал воспитаннику, хотя у того уже своего ума достанет на сопротивности матери. Княгиня хитро усмехнулась и сверкнула очами. Потом гордо вскинула голову и двинулась вперёд, за нею последовали Григорий и Тугар.

Наконец вся подготовка закончена. Ольга на самом большом судне, но впереди две сторожевые лодьи. Паруса вобрали в себя всю силу ветра. Развернувшись по течению, вся флотилия направилась на Полдень.

Суда проплывали мимо маленькой деревушки, которая раскинулась по обеим берегам реки и утонула в бело-розовых сугробах цветущих деревьев. Словно метель пронеслась над садами, опушив их ароматным снегом и инеем цветенья.

Весёлой струёй журчала вода под волнорезом и рассыпалась на мелкие и лёгкие брызги, которые искрились в лучах заходящего солнца. Ветер трепал волосы княгини, она стояла на носу судна, завернувшись в красное корзно, и с удовольствием подставляла лицо свежим потокам воздуха.

2

Василий Диосфор лениво валяется на лежанке в своей спальне. Глаза закрыты, но сквозь ресницы видна кое-какая обстановка комнаты: хрупкие кресла, ножки которых воспроизводят длинные рога критских быков; массивный табурет; скамья с изголовником.

Во рту до сих пор аромат вкусного чёрно-синего вина, в ушах – шуршание полотняных пеплосов и шёпот податливых рабынь. Юноша закрывает глаза и старательно взывает к памяти. Почти тотчас же он видит пламя люкносов6969
  Люкнос – своеобразный светильник, применялся в основном как ночник.


[Закрыть], выполненных по аттическому подобию, притушённое пластинками жёлтого оникса, которое освещает спальню слабым золотистым мерцанием.

Сильный запах волос рабыни – южанки, дерзкогрудой и круглобёдрой. Она тонкими длинными пальцами держит сосуд с вином и поит своего усладителя. Прямо перед очами упругий сосок смуглой выпуклости. Василий до сих пор ощущает на своих губах поцелуи женщины. Это она, о филетор эвнэхис – прекрасноплечая любимая. Мелибоя – услада жизни.

Лёгкий шорох разорвал цепочку мыслей и переключил взор на вход. Женщина! Нет, это девушка – славянка, купленная отцом два месяца назад. Она уже давно привлекла внимание Василия, но он боится неприступности этой бывшей язычницы.

Перевернувшись на живот, он с неослабевающим интересом и тайным вожделением наблюдал за рабыней.

«Какие пышные русые волосы, будто льняные волны, спадают на покатые плечи и оттеняют собою маленькое личико. Не девушка – икона! До чего же бывает яркой в своей вспышке женская красота».

Василий позвал девушку по имени, она обернулась, лукаво прищурилась и показала кончик языка между губами удивительно чёткого и в то же время детского очерка. Она тоже приметила молодого кучерявого грека, который был ей приятен, но отделяло его происхождение и её положение. Иначе и быть не могло. Что мог чувствовать хозяин к своей рабыне? Если бы кто из близких друзей спросил Василия, зачем ему эта славянка, он наверняка не дал бы сносный ответ. Скорее всего, решающим здесь являлась свежесть, молодость, своеобразная красота и яркая индивидуальность дикарки. Правда, она недавно стала христианкой, но вряд ли поступила так ввиду изменения своего мышления, а не испугалась притеснений со стороны ромеев и других христиан.

Наконец Василию надоело горизонтальное положение. Он сел, но, увидев несколько грациозных движений девушки, вскочил, придя в неописуемый восторг. Подобного он не смог бы отметить даже у аристократок. Нет, положительно эта новообращённая магнетизирует его. А какие стройные ножки и тонкая талия!

Василий уже не мог справиться с обуявшей его страстью. Вот её платье поднялось выше колен, когда она встала на возвышение. Дивные строения! Он подскочил к Малинке, обнял её за ноги, посадил к себе на плечо и понёс к лежанке. Опуская рабыню, непроизвольно поднял одежду и обнажил тело до пупка. Были попытки воспротивиться, но сила воли слабее, страстное желание перешло от соблазнителя, оно и победило.

Уже не в силах владеть собою, Василий обнажил и груди девушки, от вида которых пришёл в неописуемый восторг. Незамедлительно раздевшись, и, не обращая внимание на крики и сопротивление, спешно овладел желанной. Затем быстро оделся, заставил одеться и Малинку, которая всё ещё давилась от рыданий и всхлипывала. Василий обнял её и прижал к груди. Девушка продолжала переживать потерю девственности.

– Ну же, ну, Пелагеюшка, – ласково повторял юноша, встряхивая девушку и поглаживая по мокрым щекам.

3

Появление Харитона было неожиданным. Он прошёл через комнату, остановившись подле сына и рабыни. Правильно оцененная ситуация завершилась естественным вопросом. Однако ответа не последовало, сын молчал, он игнорировал нотации отца, но тот оказался настойчивее. Василий попытался выразить нечто, но вразумительного не получилось. Этого и следовало ожидать.

– Ты продолжаешь придерживаться девиза: «Следуй только своему желанию!?»

– Да, отец, и не жалею об этом.

– Мерзавец! Мне говорили, что ты падок на самых низких служительниц Афродиты, но я не думал, что ты способен на подобное с моими слугами в моём доме.

– Это и мой дом.

Харитон взглянул в упор в глаза сына.

– Он твой до тех пор, пока я жив. Моли Всевышнего, чтобы моя жизнь длилась как можно дольше. Далее мне сказать тебе нечего.

Василий увидел, как изменилось лицо отца, приобрело совсем другое выражение. Сейчас оно походило на безликую маску актёра.

– Я прибыл по срочному делу и немедленно отправляюсь к логофету дрома. Тебе надлежит вызвать туда и Сократа.

– Диосфор поехал к логофету лишь ради приличия. Он уже давно знал от своих людей, что русское посольство во главе с княгиней приближается к порту Месемврии, откуда было совсем недалеко до Константинополя. Опытный чиновник сразу отдал распоряжение подготовить самые лучшие комнаты на подворье Святого Маманта7070
  Место в столице Византии, где традиционно и постоянно принимали русских купцов и посольщиков.


[Закрыть].

Лишь к вечеру, уставший от забот, Харитон вернулся домой. Одиночество распростёрло над ним свою власть. Жена Диосфора умерла два года назад, когда Василию было уже шестнадцать. Жениться вторично не хотел из-за сына, не желая травмировать его психику, хотя намечалась блестящая партия. Довольно состоятельная и знатная вдовушка весьма чувственно намекала на узы Гименея.

Харитон испугался ответственности перед сыном, а зря…

И всё-таки брать жену в дом пришлось. Император сам настоял на этом браке по совету логофета. Последний же подыскал известную своей щедростью аристократку, которая пустилась в блуд после гибели мужа в одной из военных стычек с болгарами. Лакапину не импонировали излишние сплетни, будто император пригрел подле себя титулованных потаскух. И тогда весьма привлекательная особа с подмоченной репутацией и солидным кошельком соединилась в брачном союзе с представителем одной из влиятельных и добропорядочных семей Ромейской державы. В результате этого Харитон ещё более упрочивал своё положение при дворе, благодаря благоволению императора, а также вниманию со стороны логофета дрома; не помехой были и экономические аспекты. Диосфор стал владельцем обширных виноградников, винокурен, ткацких мастерских, красилен и в придачу двух сотен рабов.

Супружница оказалась сколь обворожительной, столь же своенравной и капризной. Замужество своё она признавала только прикрытием, в тени которого совершала плотские похождения. У мужа интересовалась лишь событиями придворной жизни и доходами от хозяйства, поскольку почти постоянно требовала на свои увеселения большое количество золота. Диосфор не отказывал в прихотях жены, ибо знал от прорицателя, что подобные времяпрепровождения часто со временем кончаются весьма плачевно. Он просто терпеливо ждал свершения предначертанного, от которого мог иметь немалые выгоды. Василий был совсем избалован: заслуга жены. Она потакала всем его прихотям. Volens – nolens, но мачеха постепенно и неуклонно готовила из него негодяя и распутника.

4

До порогов всё шло хорошо. Дальше их ждала опасность. Счастьем была многочисленная и добротно снаряженная дружина.

Когда все люди покинули лодьи, выгрузили товары и перетаскивали однодеревки, отталкиваясь шестами, появились печенеги. Они напали внезапно из-за поворота реки, словно ожидали судёнышки за пирамидами ивняка, который рос несколькими группами. Печенегов оказалось немного, но их обыкновенная разбойничья вылазка была поистине злобная и коварная. Русские потерь не понесли. Враги потеряли несколько человек убитыми и так же внезапно скрылись, будто растворились в степи.

Ольгу не стали беспокоить такой мелочью, однако ей всё равно стало известно об этом. Тогда она, зная об обычае русских купцов, приказала сделать остановку и пристать к острову в устье реки, которому греки дали имя в честь Святого Георгия. Ещё два дня, два раза отдыхали люди и лодки от утомительного движения.

Но вот уже наконец вдали не видно берега, который раздвинулся до беспредельных размеров. Море. Но это ещё было устье реки, да и вода тут пока пресная. Пройдя ещё четыре поприща, отдали приказ к остановке. Все были рады лишний раз ступить на твёрдую почву, к тому же, это был последний клочок родной земли. Завтра большая вода откроет ворота чужого мира, совсем незнакомого, возможно, враждебного, который почитает какого-то Единого Бога, Иисуса Христа.

Два старца – волхва первыми сошли на берег. Недолго продолжалось движение по влажной земле, насыщенной дождём и неведомыми благоуханными запахами. И Ольге даже показалось, будто этот островок, затерянный в речной шири, не зря носит название христианского святого. Он – преддверие, замок, к её христианскому благоденствию, которое явится с принятием ею и Русью истинной веры.

Наконец шествие закончилось. Гигантский дуб стоял на небольшом возвышении, окружённый более молодыми деревьями и зарослями малины. Что бросилось в глаза, так это чётко увиденная дорожка, протоптанная не одной тысячью человек. У самых корней дерева была сооружена небольшая жертвенница, в которой лежали стрелы и кости мелких птиц. Как оказалось, русские купцы проезжали время от времени через эти места в Византию. Они в обязательном порядке делали здесь остановку и приносили жертву в знак благодарности за удачу после перехода порогов. Старцы вынули из мешков трёх связанных перепелов, хлеб, мясо и три стрелы. Это было хоть каким-то знаком внимания и почтения богам.

Ольге претила эта церемония, она не выносила уже ничего языческого, поэтому отправилась на судно и спустилась в свою комнатку.

Из устья Днепра они вышли в открытое море и, держась западного берега, достигли в конце концов византийского порта Месемврии.

Григорий стоял на носу судна и тщательно вглядывался вперёд. Ноздри жадно вдыхали жаркий солёный воздух, грек словно вернулся домой. Глаза искала на берегу кого-либо из знакомых, но никого не видели.

Ольга подошла сзади и обняла Григория за грудь. Монах ощутил прикосновение тонких пальцев и тут же услышал:

– Вот ты и почти дома.

– Вот именно, что почти, но для меня его здесь нет. Дом, отечество – это место, куда принимают с распростёртыми объятьями, а меня выгнали отсюда с предупреждением: никогда сюда не возвращаться. Я вынужден появиться здесь инкогнито, чтобы никто не узнал и не сдал властям.

У причала прибывших ожидали два правительственных чиновника из ведомства логофета дрома. Византийцы строго следили за тем, чтобы послы не могли общаться с кем-либо кроме заранее подготовленных людей и не видели ничего, помимо предназначенного для них.

Чиновники представились и предложили княгине взять с собой в столицу наиболее приближённых лиц, в число которых бы входили личные слуги, государственные мужи и тому подобные люди, кроме дружины. Ольга поступила в соответствии с требованием.

В Константинополь поехали оба боярина, несколько слуг и, конечно же, верный советчик. Все они должны были с успехом разместиться на подворье. Прибыв на место, первым делом посетили приготовленную терму (общественную баню) и тщательно вымылись, а затем отведали того, чем были накрыты изобильные столы. Обед понравился, ромеи умели гостеприимно принять и вкусно угостить.