Текст книги "Предтеча. Роман"

5

Княгиня открыла глаза, потому что почувствовала сквозь сон чей-то настойчивый призыв. Перед нею стоял Григорий и знаками просил подняться. Она поспешно встала. Её рука потянулась к княжескому одеянию. И вновь настойчивыми жестами монах молча предложил Ольге чёрное платье, отвергнув торжественный наряд.

Они прошли мирно дремавших стражей и углубились в одну из многочисленных улочек. Это были, как позже выяснилось, кварталы ремесленников. Местом ремесленной деятельности являлся эргастерий, который служил, как правило, и мастерской, и лавкой для продажи товаров. Большинство ромеев – мастеров работали самостоятельно, используя иногда помощь своих рабов. В некоторых видах ремесла применялся труд наёмников. Византийский ремесленник, если он работал на заказ, обыкновенно сам был торговцем и продавцом, покупавшим сырьё на рынке.

Константинопольские улицы кишели всякого рода лавочниками, корчмарями, булочниками и торговцами мясом. Резкий запах усилился, приманивая острым вкусом. Ольга оглянулась по сторонам и увидела лавку рыбака, который жарил пойманную рыбу и тут же продавал её прохожим, зычно зазывая покупателей.

Чуть поодаль она увидела смуглолицего и черноволосого торговца, который разложил на прилавке блестящие ткани, какие-то ароматные травы и прочую мелочь. Рядом с ним стоял зазывала и громко что-то кричал, приглашая проходивших поодаль жителей.

Ольга спросила об этих людях.

– Сарацины, агаряне, – небрежно обронил монах. – Торгуют шёлком-сырцом и красителями.

Мимо пробежал водонос и призывно нахваливал ледяную воду, он немедленно расположился поблизости, щедро собирая мелкую монету.

– Куда ты меня ведёшь? – капризно скривившись, осведомилась княгиня, которой уже надоело бесцельное гулянье.

– Хорошо, что ты в простом ромейском платье, – только и промолвил грек.

Ольга и в самом деле набросила на сорочку чёрный хитон, приготовленный слугами на случай срочной надобности.

Григорий повёл княгиню в западную часть столицы, в долину Ликоса. Здесь царили убогость и нищета. Вскоре повсеместно потянулись кварталы бедноты: деревянные домишки, иногда многоэтажные дома, но уже полуразвалившиеся, крытые сгнившей соломой или тростником. Ольга видела жаровни, на которых женщины, скрывавшие своё лицо, что-то готовили и при появлении посторонних мгновенно исчезали. Узенькие улочки были изрыты ямами, они тесны даже одной телеги, темны от нависавших верхних этажей, которые почти заслоняли небо. Подувший откуда-то ветер принёс страшное зловоние, пахло трупами и кислыми кожами. Вот улица кончилась, проходившие оказались на окраине, где в одной из ям, откуда и исходил ужасный запах, лежало несколько обнажённых трупов.

– Это казнённые, их сюда сбрасывают после наказания.

– Выходит, их наказывают дважды, – сморщила носик княгиня.

Несколько собак с обвисшими боками и свалявшейся шерстью обгрызали труп мужчины. Ольга не захотела смотреть: стало жутко, она отвернулась.

«Считают себя высокообразованными людьми, а, право же, стоило бы поучиться у славян, дикарей, каковыми они нас считают. Мы не позволяем трупам людей лежать не погребёнными. Непристойно сие, да и живым вред».

Кое-где городская стена прерывалась и переходила в огороды и виноградники, разбитые внутри крепостных стен. Кругом были разбросаны глинобитные лачуги, некоторые пристойнее и удобнее других. У одной подобной усадьбы с ладным домиком и забором, окружавшим небольшой огородик, наконец остановился Григорий. Княгиня с откровенным и плохо скрываемым интересом наблюдала за чужим миром, притаившимся под сенью плодовых деревьев.

Внезапно внимание Григория привлекла молодая женщина, она вышла из дома с полным тазом выстиранного белья. Подле женщины шла девочка лет десяти, которая держала на руках младенца. Его она усадила рядом с матерью, а сама начала развешивать бельё. Случайно верёвка оборвалась возле самого забора. Это вынудило девочку подойти ближе к спрятавшимся. Григорий сначала шепнул нечто похожее на имя, а позже позвал девочку громче. Она вскинула голову, глаза её искали человека, и всё-таки нашли.

Возле него стояла уже немолодая женщина в чёрном хитоне. Девочка сделала несколько шагов вперёд, взор вонзился в монаха, узнавая в нём, хотя и слабые, но знакомые черты. Григорий спешно вытащил из-за пазухи мешочек с деньгами, его рука резко вытянулась, подавая монеты девочке. Та непроизвольно выпрямила ладонь и уронила бельё, которое всё, до единой тряпки, по счастливой случайности, вернулось обратно в таз.

– Отнеси матери, её же Евпраксией звать. А тебя зовут Ирина?

– Да, – ответила девочка, подтверждая вопрос родственника.

Ольга поняла, что молодая женщина – сестра Григория. Ирина осторожно приняла кошелёк к груди и, пятясь и не отрывая взгляда от дядюшки, пошла к дому. Евпраксия уже звала девочку по какой-то надобности. Ирина радостно вскрикнула и кинулась к матери.

Григорий не желал наблюдать за торжеством нищеты, он тихо удалился по дороге и стоял, ожидая княгиню. А та осталась, ей было интересно. Она с чисто женским любопытством следила за сценой безумной радости. Да, радость была безграничной, но весьма тихой. Евпраксия прижимала деньги то к груди, то к лицу, целовала их и что-то беззвучно шептала. Лишь изредка она произносила вполголоса отчётливые слова:

– Григо! Милый Григо, опять ты!

Слёзы благодарности и огромного счастья катились по щекам женщины.

– Так она звала меня всегда, когда бывала мною довольна, – лаконично пояснил монах.

– Не думала, что ты окажешься таким чувствительным и добродетельным родственником.

– Ты ещё многое обо мне не знаешь.

– Надеюсь, что в ближайшее время я смогу это сделать.

Григорий не стал отвечать. В полном молчании он проводил княгиню обратно.

Глава одиннадцатая. Крещенье

1

Утром те же самые чиновники предложили Ольге в сопровождении только одного из приближённых последовать за ними во дворец на аудиенцию к императору. Теперь уже монах вынужден был следовать за княгиней. Прибыв на место, Ольгу пригласили в один из залов. Когда Григорий пожелал пройти следом, ему вежливо отказали.

Княгиня вошла в богато убранный пустынный зал. Некоторое время пришлось даже искать хотя бы что-то, на чём хотелось немного отдохнуть. Внезапно взгляд упал на довольно удобное сидение, выполненное в древнегреческом стиле, Ольга села. И тут её внимание привлекло то, что находилось под ногами. Она увидела весьма оригинальный по красоте пол, рисунок которого выложили из мелкого разноцветного камня.

Творец этого художественного произведения явно блистал утончённым вкусом и пристрастием ко всему затейливому. В центре своеобразного панно красовался осёл, он повернул голову от корзины со свежей зеленью, которую ему подавал мальчик. Вверху и чуть левее художник изобразил пасшихся овец, далее виднелись фигуры работавших под сенью деревьев людей. А ниже крутила своё вечное колесо водяная мельница. Нескончаемым потоком текла вода, рисунок её казался настолько искусным, так и хотелось погрузить ладонь в бурлящую прохладу. Правее лежал неведомый зверь с поджарым телом и тонким хвостом. А за ним на почти упавшего оленя вскочил верхом какой-то хищник, похожий на кошку с чёрными пятнами на рыжей шерсти, и рвал, и терзал свою жертву.

Ольга никогда не видела императора, поэтому боялась любого опрометчивого шага, который могла бы совершить, появись вдруг кто-либо в зале Большого дворца. А потому, когда дверь открылась, и вошёл богато одетый мужчина, Ольга некоторое время терялась в догадках: кто же перед нею. Однако все сомнения рассеялись после первых же слов:

– Я прошу извинения у владычицы северной страны, но мне бы хотелось предупредить нашу высокую гостью.

– О чём же? – осведомилась Ольга, оставаясь в недоумении.

– Поскольку уважаемая почти равного положения с нашим сюзереном, я не прошу воздавать ему «богоравное» почтение, ибо никто не входит к императору без земного поклона. Так же нет необходимости встречать Романа славословиями, тем более, что текста для этого случая не подготовлено. И всё же я прошу княгиню создать атмосферу торжественности, но в то же время непринуждённости, и простоты.

– Я сделаю всё необходимое и считаю, что это является нашим общим интересом.

– Вполне возможно, – чиновник одобрительно кивнул головой и исчез.

2

Буквально через короткое время появился какой-то патрикий и витиевато объявил о выходе императора. В зал вошёл богато одетый мужчина средних лет. Ольга лёгким поклоном приветствовала его. Роман Лакапин оказался довольно подвижным. Пышные волосы покрывали его благообразное чело, на котором величественно возвышалась искусно изукрашенная корона из чистейшего золота, драгоценных камней и чудесной материи. Не менее великолепный крест красовался на груди христианского правителя.

Император поприветствовал княгиню словесно и начал расспрашивать о жизни на Руси, о гибели Игоря и многом другом. Заинтересованность и открытое участие Лакапина приятно удивили Ольгу. Она оживлённо рассказывала обо всём, что могло удовлетворить интерес хозяина дома, который в свою очередь поразился сметливости и уму русской женщины, хотя из личных и вполне достоверных источников знал, что в ней, якобы, больше болгарского, но объединял всех славян воедино.

– Что же привело столь высокородную гостью в город Константина7171
  Основатель Византийской империи.


[Закрыть]? – вкрадчиво осведомился Роман, глядя в упор.

Ольга выдержала испытание взглядом и словом.

– Мы, русские, желаем узнать преимущества правой веры, хотя в нашей стороне тоже есть христиане, но услышать о Христе из уст истинного ревнителя христианской веры намного ценнее.

– Да, единый Бог нужен. Он единственный возобладает над низшим сонмищем славянских божеств. Канут в Лету древние верования, предрассудки и суеверия. Сын Божий заменит людям честь и совесть, станет их нравственным превосходством, освятит гением Своим их разум, разольёт по жилам животворный источник доброты и достоинства.

– Всё это – истина, – вступила словом Ольга, – но главное, чтобы Бог жил в сердцах людей, ибо Он им только и нужен. Бог, занятый людскими делами и похожий на человека, может быть и воображением людским, ограниченным в фантазии. Он нужен на уровне их веры. Они ещё требуют религию, иначе они лишатся вообще всего, что делает человека человеком, и, следовательно, нравственных устоев, без которых нельзя существовать государствам и городам. Вот почему, пока люди ещё очень невежественны, нужно охранять древние верования, хотя мы сами избавились от предрассудков и суеверий.

– А всё потому, что знаете и цените грамоту, а народ тёмен и дик. Невежественность сия – порождение язычества, – похвалил Роман велеречивость гостьи.

– Ещё мало кто даже из числа мудрых правителей знает, – нимало не смутившись лестью, продолжала Ольга, – что нравственность народа, его воспитание состоит в достоинстве и уважении к предкам, труду и красоте.

Именно это важнее всего для судеб людей и государства. Но всё это рушится, когда падают законность, нравственность и воспитание народа. Дикие развлечения: блуд, пьянство и сквернословие овладевают людьми. В вине тонет достоинство, честь и вера, пропадает любовь к отечеству и традициям своих предков. Главное, на чём стоит человек, – это не оружие, не войска, а нравственность, законы поведения среди других людей и всего народа. Чем ниже она падает, тем сильнее народ старается доказывать своё превосходство над другими, унижая их. Вот откуда войны и демонстрация силы и оружия одних людей перед другими. И когда удаётся их завоевать, кичатся богатством и глупостью. А ведь не зря на храме Аполлона в Дельфах было высечено изречение: «Меден аган – ничего излишнего»; «Мера – самое благородное»; «Убрис (наглое высокомерие) – самое худшее»; «Познай глубину своего сердца!»

Вторично император был на вершине восторга перед мудростью и красотой этой женщины. И подумалось тогда Лакапину: «Вот бы окрестить эту дикарку и прекратить своё вдовство». И представились ему дивные картины подчинения Руси Ромейской державе с последующей сменой религии всего населения.

– Княгиня, верно, ведает, что моя жена отошла в иной мир семь лет назад и оставила меня наедине с одиночеством. Сейчас я вижу перед собой женщину, с которой вполне удовлетворённо разделю не только брачное ложе, но и трон. Кощунственно столь неординарной властительнице управлять таким полудиким народом. И предлагаю тебе, Ольга, стать моей женой. И поведу тебя по жизненной дороге до конца рука об руку со мной, моим богатством и славой.

Княгиня усмехнулась этой высокопарной болтовне, и тут же разум будто просветлел, Ольгу, словно осенило.

– Ты хочешь стать моим мужем, Роман?

– Да, несравненная, я желаю тебя, и как можно скорее.

– Неужели ты возьмёшь в жёны язычницу? Никакой патриарх не даст согласия на церковный брак, а без надлежащего обряда я не хочу с тобою жить.

«Дьявол её возьми, клянусь всеми угодниками, это верно так же, как то, что я – император ромеев. Она прямо-таки читает мои мысли. А может, зря Господь наделил эту бабу разумом?»

– Ты права. Твоё предложение и условия.

– Оно у меня таково: я приму крещенье только из твоих рук, на противное я не согласна. А о свадьбе поговорим сразу после крещенья.

«Да, не подобает владычице креститься, как простолюдинке, это означало бы унижение сословия», – подумал Роман.

– Пусть будет так, – хлопнул он в ладони, направившись к выходу. – Завтра с рассветом я пришлю за тобой людей, и ты примешь истинную веру в соборе Святой Софии.

3

Вечером княгиня надумала придти в комнатку, куда поселили Григория. Рядом были расположены спальни бояр Тугара и Седеслава. Ольга важно прошагала по коридору, проскользнув к монаху. Тот только что закончил молитву. Ольга без предисловий вкратце поведала о беседе с императором. Григорий даже рот раскрыл от удивления, а после сказал:

– Молодец, княгинюшка! Обошла Романа со всех сторон. При таких условиях Лакапину жениться на тебе нельзя, а вот войско и казну давать неминуемо.

– А мне сейчас поддержка хорошей дружины как нельзя кстати, – словно бы в пустоту обронила Ольга, и в упор взглянула на монаха, будто требовала от него неоплаченный долг.

– Боишься языческой толпы, – сочувствующе съязвил Григорий. – Святослав ждёт не дождётся, когда народ тебя сместит. Сын не сможет тебе простить, что ты у него власть из-под носа увела после гибели Игоря.

– И это участие ко мне? Ладно. Не отвечай, я всё вижу.

Григорий взглянул на княгиню как-то странно и необыкновенно. Что-то таинственное и давно с болью скрываемое просквозило на мгновение. И внезапно произошло неожиданное. Монах стремительно поднял княгтню на руки, страстно поцеловал и прошептал: «Желанная».

Ольга ответила на эту нежность, но сделала жест к освобождению и встала на ноги.

– Я уже давно находилась на краю этого обрыва и не сегодня – завтра была готова броситься вниз, в неизбежность нашей взаимности.

– Это не просто влечение друг к другу, Ольга, это – любовь, возможно, несколько запоздалая, но – любовь, я знаю. Можно любить душою или телом, но можно и тем, и другим. У нас духовная близость переросла в искренне взаимное чувство. Я рад этому, а ты?

Ольга лишь кивнула головой. Она вдруг испугалась всего: этой давно скрываемой обоюдной любви, внезапного и резковатого признания и возможных результатов.

«А, собственно говоря, какие могут быть результаты? Не замуж же ты собралась за него? А почему бы и нет?!»

Глаза Ольги озорно сверкнули, она лукаво взглянула на любовника; Григорий даже заулыбался в ответ, но несколько застенчиво и виновато.

«Естественно, замуж конечно, нет. Бояре и святоши с ума сойдут, да и сын мой… Нет, конечно же нельзя давать ни малейшего повода Святославу, который может использовать моё даже кратковременное падение в корыстных целях. И тогда никакая вооружённая до зубов сила будет не в состоянии помочь мне, да и какой муж может получиться из беглого монаха. Пусть уж всё остаётся на своих местах. Богу – Богово, а кесарю – кесарево».

– Я счастлива не меньше, милый, – чуть слышно прошептала Ольга, лукаво усмехнувшись. – Но об этом пока не должен знать никто.

4

Утром следующего дня предупреждённые княгиней оба боярина ожидали императорского посланника в назначенное время в указанной комнате.

Последняя капля упала в клепсидре7272
  Клепсидра – водяные часы.


[Закрыть], и на пороге появился богато одетый сановник с двумя сопровождающими. Торжественные фразы известили слуг русской правительницы, что она может со своей свитой отправиться в собор Святой Софии для священного акта в присутствии императора Романа I Лакапина.

Сегодня главная улица Константинополя, Меса, была украшена цветами и пурпурными тканями. Она начиналась от площади Августеон, расположенной в восточной части города; с севера на эту площадь выходила главная церковь столицы, а с юга – Большой Императорский дворец.

Император, сопровождаемый пышным эскортом, вышел из дворца и направился по площади в храм. Ольга шествовала сразу за слугами Романа. На всём пути следования узурпатора плотной стеной в два ряда стоял столичный плебс: босой и одетый в рубище, но одинаково кричавший приветствия. Ольга была поражена популярностью императора, однако её удивление быстро исчезло с объяснениями Тугара, который знал практически всё.

– Совсем недавно Лакапин, заискивая перед городской беднотой, устроил хлебную раздачу, а после – уплатил квартирную плату за всех константинопольских бедняков. Сегодня они за подачку императора готовы целовать его следы, а завтра, будучи подкупленными более богатым сановником, набросятся на своего повелителя вооружённые, и одному Богу известно, что за сим может произойти.

Ольга на мгновение представила своё возвращение на Русь и злобно возбуждённые толпы язычников, которых подстрекали волхвы, узнавшие о крещении княгини. Гнев народа вполне понятен. И всё же решилась не отступать, чтобы не ронять чести.

В крестильне, куда предложили войти княгине, уже находились сам Роман Лакапин и патриарх Трифон. Повсюду свечи, запах ладана и ещё чего-то пряного. Священник в голубого цвета оксамитовом саккосе, на голове митра с алмазами и рубинами; через плечо – епитрахиль, на груди – дробница, а поверх неё висит панагия. Христос на ней изображён красками двухсотлетней давности.

Торжественная литургия началась с ирмоса7373
  Ирмос (греч.) – торжественное песнопение в церкви.


[Закрыть], исполненного большим хором монахов. Священное песнопение ещё не кончилось, и Ольга успела мельком осмотреть храм Господен. И сразу ей пришли на память слова Григория: «В христианской религии храм считается подобием неба на земле, местом, где таинственно и непостижимо пребывает Сам Владыка неба и земли наш Иисус Христос. В храме, как сказано в песнопении, „невидимо Силы Небесные служат“. Здесь совершаются священнослужителями богослужения и находится главная святыня – престол, на котором незримо присутствует Сам Господь и совершается таинство Причащения Тела Крови Господней».

Княгиня увидела стол, покрытый снизу белым полотном, а сверху – красным бархатом. На престоле что-то лежало, но виден отчётливо был лишь восьмиконечный крест. Чуть подальше алтаря – перегородка, которая уставлена иконами – иконостас. Из средних врат вышли два служителя и поставили подле алтаря кратир со святой водой, потом по указанию патриарха отлили немного в потир.

Трифон коротко прочитал что-то, затем предложил княгине сделать по крестильне три круга, повторяя при этом трижды отречение от дьявола, и трижды плевала на пол. Патриарх спросил у русской княгини её имя, она назвала его, а он мазал ей чем-то пахучим щёки, подбородок, запястья и ступни ног.

– Кто из присутствующих здесь желает приобщить ещё одну заблудшую душу к истинной вере?

Лакапин отозвался и предложил дать язычнице христианское имя «Елена». Выбор его являлся не случайным или следствием прихоти императора. Наречение русской княгини при крещении Еленой в честь матери Константина Великого, считавшейся «равноапостольной», очень прозрачно намекало на устремление Византии установить с её помощью христианство на Руси как официальную религию и тем поставить молодое, но могучее славянское государство в вассальное отношение к кесарю.

Патриарх, приняв предложение Романа, не стал придерживаться тонкостей литургии, а потому не настоял, чтобы Ольга скинула одежды, учитывая, к тому же, государственное положение этой женщины и её возраст. Он побрызгал на княгиню святой водой из потира, одел серебряный крестик на шёлковой нити и повторно мазал пахучими веществами по тем же местам. Затем взял рукою панагию, перекрестил ею новообращённую и дал поцеловать.

– Бери сей тельник, раба Елена. Это святыня, благословение матери, не покинет тебя с самого крещенья, охранит от нездоровья и всяких бед, от стрелы громовой, истящей днём; от навета звезды, рассыпающейся во тьме ночной.

Соединит тебя с Небом, со всем, чем пламенная вера населяет небеса, с ангелом-хранителем твоим. Это святой талисман, залог чистоты мыслей твоих и чувств, обручит тебя с распятым Господом. Он пойдёт в заветное наследие к твоему потомству, как шёл к тебе от предков твоих. Ты должна представить его на Страшном суде без пятен, без ржавчины смертных грехов.

Трифон провёл ладонью по волосам княгини.

– А теперь повторяй за мною, дщерь моя.

«Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть царство и сила и слава во веки веков. Аминь».

Просветившись же, она радовалась душой и телом; и наставил её патриарх в вере и сказал ей: «Благословенна ты в жёнах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя сыны русские до последних поколений внуков твоих».

И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной. Она же, склонив голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарху со словами: «Молитвами твоими, владыко, пусть буду сохранена от сетей дьявольских».