Текст книги "Обретение святых – 2022"

Балыбердин А., прот. КЕМ БЫЛИ ПЕРВЫЕ ВЯТЧАНЕ?

Принято считать, что впервые в общерусских летописях город Вятка упоминается в связи с походом новгородских ушкуйников 1374 г. Благодаря чему многие вятчане считают их своими прародителями и даже этим гордятся.

Почему это не так, и надо ли гордиться родством с «пиратами средневековья», начиная с А. А. Спицына, об этом писали многие. Приводя различные аргументы в пользу того, что предки вятчан не были ушкуйниками и пришли в наш край не грабить, а жить. Всерьез и надолго. А раз так, то, среди прочего, не могли не думать о том, как не умереть с голода и выжить в чужой земле, среди племен, возмущенных их внезапным вторжением. Если собственных запасов зерна хватит ненадолго, купить его невозможно, времени на подготовку новых посевных площадей нет, а зима близко, и до нового урожая можно и не дожить.

Сегодня, отправляясь в далекое путешествие, вряд ли думаем о том, что можем умереть с голода. Но еще сто лет назад было иначе. Тем более в 1174 г., когда по сообщению вятских летописцев, часть новгородской общины решила покинуть родной город. Понимал это и автор «Повести о стране Вятской», по словам которого, остановившись на реке Каме, новгородцы узнали о том, что владения вотяков, проживающих по берегам соседней Вятки, плохо защищены и «к поселению потребны и угодны», что стало одним из поводов к захвату этих земель.

«К поселению потребны и угодны». Что означают эти слова? Благодаря чему, каким маркерам новгородцы могли в этом убедиться? Почему их заинтересовали земли именно в среднем течении Вятки, между устьями Чепцы и Моломы? Что в них особенного? Не только с точки зрения логистики или военного дела, но также продовольственной безопасности новой колонии. О чем пришельцы не могли не думать, и что, судя по тому, как было организовано их вторжение, обдумали заранее.

Несмотря на то, что, описывая поход новгородцев, известные нам письменные источники – «Летописец старых лет», «Сказание о вятчанах» и «Повесть о стране Вятской» расходятся в деталях, в главном они едины – его центральным, решающим и наиболее важным событием стало взятие Болванского городка 24 июля 1181 г., в день памяти святых князей Бориса и Глеба. К чему автор «Повести» добавляет, что к этому городку новгородцы спустились по реке Чепце, «пленяюще отяцкие жилища и окруженныя земляными валами ратию вземлюще и обладающе ими».

Когда началось это вторжение, и сколько времени заняло продвижение по Чепце, об этом источники умалчивают. Впрочем, это не так важно. Принципиально важно другое – вторжение пришлось на время жатвы, когда в нашем северном крае «один день целый год кормит», и вряд ли это было случайностью.

Фактически, новгородцы поставили местные племена перед выбором: или отложить все дела, дать пришельцам отпор и тогда, возможно, остаться без хлеба, или продолжить уборку зерновых в надежде, что непрошеные гости пройдут сквозь земли вотяков «транзитом». Что в 1374 г. и сделали ушкуйники. Возможно, подобное случалось и раньше.

Впрочем, нельзя исключить того, что вторжение было настолько стремительным, что вотяки, просто, не успели объединиться. Ведь Чепца невелика, и, при благоприятном стечении обстоятельств, новгородцы могли пройти ее за несколько дней. Особенно, в том случае, если целью этого вторжения было не разорение Чепцы, а захват Болванского городка, позволивший новгородцам взять под свой контроль центральную Вятку, земли которой для них были «к поселению потребны и угодны».

Почему же их привлек именно этот регион, когда вокруг было столько свободной земли? В летописцах об этом ничего не сказано. Тем не менее, очевидно, что, пытаясь выжить в чужой земле, в окружении враждебно настроенных племен, колонисты могли положиться только на себя, свои силы, знания, навыки и умения, в том числе в земледелии. Для чего идеальным решением было бы поселиться на широте Новгорода Великого. Поскольку продолжительность периода вегетации у растений зависит, главным образом, от географической широты и климата. В этом случае колонисты смогли бы на новом месте применить известные им технологии и приемы, выращивать знакомые культуры и, конечно, хлеб, который «всему голова».

Географическая широта Новгородского Кремля – 58°31'. А теперь сравним ее с широтами новгородских колоний на Вятке: Хлынов – 58°36', Никульчино – 58°34', Орлов – 58°31', Котельнич – 58°18'. Получается, что, проделав путь длиной в три тысячи верст, новгородцы поселились на широте родного города, вдоль которой, словно по струнке, между устьями Чепцы и Моломы вытянулась вся центральная Вятка.

Случайность? Вряд ли. При этом, поскольку в сроках полевых работ земледельцы, в основном, ориентировались по солнцу, пришельцам необходимо было поселиться в тех местах, где такие наблюдения можно вести в течение всего солярного цикла. И такие места на Вятке, действительно, были – таковы городища в Никульчино и Хлынове, Орлове и Котельниче. Проблема состояла в том, что они были уже заняты вотяками, считавшими такие места сакральными, священными.

Как, например, тот же Болванский городок или Балясково поле, на котором новгородцы решили основать Хлынов – столицу своих «вятских владений». Хотя первоначально намеревались построить город на соседнем холме.

В «Повести о стране Вятской» это объясняется Божиим Промыслом, а именно тем, что, начав строить город на Кикиморской горе, новгородцы «заутра воставше, обретоша некако Божиим промыслом все изготовление пренесено по Вятке реке ниже на высокое ж паче пространнейшее место и широкое поле, иже в то время нарицашеся Балясково поле». Хотя, на самом деле, по площади Кикиморская гора больше его в два раза и имеет множество родников, которые еще сто лет назад использовались для снабжения города питьевой водой. Почему же пришельцы предпочли ей Балясково поле?

Для ответа на этот вопрос нам придется вооружиться компасом и в течение года не раз прийти к «вечному огню» или в Александровский сад, но это того стоит. Потому что, в итоге, мы удивимся, узнав, что Балясково поле является огромным солнечным калькулятором, с помощью которого проживавшие в округе племена могли определить, когда следует начинать и заканчивать весенний сев, сенокос и уборку урожая.

Судите сами, но прежде разрешите напомнить, что в течение календарного года солнце всходит в каждой точке горизонта дважды. Что визуально воспринимается как движение солнечного диска вдоль горизонта, сначала, слева – направо, затем, справа – налево, между точками с азимутом 139° и 40°.

К первой из этих точек с азимутом 139° обращен южный мыс Баляскова поля, который в Хлынове был отмечен Успенской башней Кремля. Ныне здесь расположена лестница, ведущая со склона вниз, в Засорный овраг. В этой точке солнце всходит 22 декабря, в день зимнего солнцестояния, с которого для земледельца начинается новый календарный год.

«Двигаясь» вдоль горизонта справа – налево, 22 марта, в день весеннего равноденствия, солнце достигает точки горизонта с азимутом 89°, которая находится строго напротив Баляскова поля. Вычислить ее несложно. Для этого, встав на пересечении улицы Московской и Динамовского проезда, надо провести воображаемую линию к «вечному огню» и дальше. Там, где она пересечет горизонт, солнце взойдет 22 марта, в день весеннего равноденствия, когда, согласно многолетним наблюдениям, на широте г. Кирова начинает таять снег.

Что касается весеннего сева, то его сроки зависят от множества факторов. Однако опытные садоводы знают, что каким бы теплым не выдался апрель, а до майских праздников в поле или саду делать нечего, земля еще не успела прогреться, того и гляди выпадет снег. Поэтому, как правило, земледельцы начинают сев после 1 мая, когда солнце, взойдя в точке с азимутом 60°, пересекает створ Раздерихинского оврага. Как это произошло – пора в поле! С этого момента начинается страда, которая продолжается до конца лета.

Краткая передышка на этом пути – 22 июня, день летнего солнцестояния. В этот день на широте г. Кирова солнце всходит в точке с азимутом 40°, к которой своей вершиной обращен северный мыс Баляскова поля, увенчанный знаменитой ротондой. Известно, что в старину в эти дни земледельцы собирались на праздники. Старики вспоминали былые времена, девушки пели песни и водили хороводы, парни выглядывали невест и устраивали молодецкие забавы. Возможно, именно здесь следует искать корни Веселухи, Свистопляски, Свистуньи – главного праздника вятчан.

Начиная с 22 июня, солнце начинает движение в обратном направлении, к югу. Начинается сенокос, сбор грибов и ягод. После чего, по мере созревания зерна, следует уборка хлебов, которую необходимо закончить до 22 сентября, дня осеннего равноденствия, когда солнца снова взойдет напротив Баляскова поля, в точке с азимутом 89°.

Спустя еще три месяца солнце достигает крайней правой точки с азимутом 139°, к которой своей вершиной обращен южный мыс Баляскова поля, снова разворачивается и отправляется в обратный путь. Наступает новый год, и все повторяется снова.

Так работал этот удивительный солнечный калькулятор – Балясково поле, жители которого, благодаря уникальным природным характеристикам этой местности, в течение всего солярного цикла наблюдать за движением солнцем и соизмерять с этими наблюдениями сроки земледельческих работ.

Подобным же образом могли поступать жители других вятских городищ. Возможно, какое-то время, пока новгородская колония была не многочисленной, пришельцы и вотяки могли жить рядом. Что подтверждается исследованиями Л. П. Гуссаковского, в ходе которых на территории Баляскова поля были обнаружены два городища – русское в районе «вечного» огня и вотское в районе Александровского сада. Однако затем, когда русская колония умножилась, вотяки были вынуждены уйти из центральной Вятки, сохранив нанесенные пришельцами обиды и недоверие к их вере. Что отнюдь не способствовало христианской миссии среди вотяков, которые начали массово принимать православие только спустя несколько веков.

Могли ли пришельцы поступить иначе? Ответа на этот вопрос история не знает. Тем не менее, приведенные выше аргументы и факты свидетельствует о том, что русская Вятка была основана на широте Новгорода Великого неслучайно и не ушкуйниками, а земледельцами, которые действовали расчетливо и немилосердно, и все же пришли в наш край не убивать и грабить, а жить. Поэтому со временем им пришлось перемениться – перестать относиться к местным племенам свысока, по фарисейски, увидеть в них своих ближних, братьев и сестер. Чужих по крови, но близких по земле, которая стала родной.

Вот и нам, накануне большого юбилея г. Кирова – Вятки – Хлынова, хорошо бы последовать их примеру. Не кичиться своим происхождением. Тем более от ушкуйников, которые тут не причем. Перестать вспоминать былые успехи и обиды и задуматься не столько о победах и поражениях, сколько о покаянии, «перемене ума». О том, чтобы прошедшие между нашими народами трещины не превратились в пропасть, которая в будущем сможет их разделить и развести по разным площадям и окопам.

Осознать, что мы – вятчане, названные так по имени не одних только новгородцев, но также удмуртов, марийцев, татар и других народов, живущих по берегам реки Вятки. И в этом единстве – наша сила и наше будущее.

Балыбердин А., прот. КАК И ЗАЧЕМ В СТАРИНУ ВЯТЧАНЕ ХОДИЛИ НА ВЕЛИКУЮ РЕКУ?
Расшифровка эфира 22 мая 2020 г.

Что означает такое название? Оно означает, что мы будем говорить об историческом контексте Великорецкой традиции – о том, как она зародилась и развивалась с того момента, когда в город Хлынов (впоследствии Вятку, ныне Киров) с реки Великой был перенесен чудотворный образ святителя Николая, которому было суждено стать одной из самых известных святынь России.

Да, да, я не оговорился – всей России. Причем, очень давно, еще в середине XVI века, когда Великорецкая икона была впервые принесена в Москву и с тех пор стала известна далеко за пределами Вятской земли. Неслучайно судьбой Великорецкой традиции в эти дни интересуются не только вятчане, но также тысячи людей по всему нашему Отечеству, и я буду рад, если этот эфир будет им также интересен и полезен. В том числе для того, чтобы правильно ответить на вызовы, с которыми паломники, и все мы столкнулись в этом году в связи с эпидемией коронавируса. А также чтобы понять, в чем СМЫСЛ Великорецкого паломничества и уже, исходя из этого, постараться осмыслить свое участие в нем и то, как оно может совершаться.

Итак, что нам известно?

О первом и, пожалуй, самом важном я уже сказал выше – Великорецкое паломничество, действительно, уходит своими корнями в глубокую древность и всегда привлекало не только вятчан, но также жителей современного Пермского края, Республики Коми, Вологодской, Костромской, Архангельской, Нижегородской областей. То есть Великорецкая традиция никогда не была «чисто вятской», а в результате хождений чудотворного образа в Москву стала, поистине, всероссийской и остается таковой по сей день.

Второе. Как вы, должно быть, уже заметили, в своем рассказе я предпочитаю говорить не о крестном ходе, а о паломничестве. Это неслучайно. Потому что более шести веков своей истории вятчане ходили на Великую реку не организованным крестным ходом, а самостоятельно, небольшими группами. Не только в советские годы, когда крестные хода были запрещены, но и раньше. Вплоть до 1990 года, когда, после тридцати лет запрета паломничества, по требованию властей, им пришлось построиться в одну колонну и организованно прийти в Великорецкое. Сначала, из соседнего села Чудиново, а затем, когда эта новая практика себя оправдала, из Кирова.

Ни в начале 20 века, ни в 19 веке, ни, ни, тем более, раньше такого не было, и быть не могло. Никому из жителей Котельнича. Орлова или Шестаково не могла прийти в голову мысль отправиться за сто и более верст в губернский город Вятку, чтобы там построиться в общую колонну и идти вместе с его жителями на Великую реку. Не только потому, что идти напрямую и проще и быстрее. И не только потому, что в это время, как говорят у нас на Вятке, один день год кормит, и, пропустив неделю в мае, зимой можно было остаться без хлеба.

Но также потому, что сами вятчане на Великую реку всем городом не ходили. Ни в древности, ни сто лет назад. Традиция была другой. Горожане провожали чудотворный образ до реки Вятки, служившей естественной границей города, где с ним прощались. Как с самим святителем Николаем. После чего с иконой оставались только священники и «избранные горожане», помогавшие первым доставить чудотворный образ в село Великорецкое. До последней четверти 18 века – по реке, затем по суше, через села Бобинского и Великорецкого станов. Вперед и обратно.

Спустя несколько дней, когда икона возвращалась с Великой реки, жители Вятки снова встречали ее, как самого святителя Николая, у села Филейского и, обойдя крестным ходом город, торжественно вносили чудотворный образ в Кремль и ставили в Кафедральном соборе, где она находилась до следующего паломничества. О чем в «Повести о Великорецкой иконе» сказано: «И паки в Богоспасаемый град Хлынов с Великой реки пришедши, узакониша сретение чудотворному образу, не дошед до града Хлынова за пять поприщ, на месте рекомом Филейка».

Так было при первой встрече чудотворной иконы. Так же продолжалось из года в год, веками. Поэтому утверждение, что «вятчане веками ходили в крестный ход, и поэтому в этом году в него также непременно надо идти», исторически не обосновано. Еще раз повторю – ходили не в крестный ход, а в паломничество. И не все вятчане, а только священники и их помощники – «избранные горожане». Остальные икону провожали и встречали. Причем, вовсе не из лени, а потому что, когда-то именно так, с помощью священников и избранных горожан, чудотворный образ был впервые принесен с Великой реки в город Хлынов. И теперь их потомки, из года в год, повторяли или, говоря языком науки, актуализировали эту историю.

Возможно, услышав об этом, кто-то воскликнет: «А как же древний обет? Разве жители Хлынова-Вятки не обещали ежегодно ходить на Великую реку?». И будет удивлен, услышав: «Нет! Ходить не обещали». Точнее, обещали не ходить, а «ездить», что на языке старинных летописцев, означает «плавать». Если же учесть, что в те далекие времена реки были, порой, единственными дорогами, а лодки – самым быстрым средством передвижения, то в наши дни обещание «ездить», вполне, можно было бы понимать буквально – приезжать с иконой на то самое место, где она прославилась первыми чудесами, чтобы потомки тех самых Великорецких жителей могли снова встретиться с чудотворным образом и самим святителем Николаем.

Об этом же говорит само название иконы – Великорецкая, а не Хлыновская или Вятская. Несмотря на то, что уже много веков она пребывает в Хлынове-Вятке-Кирове, где также прославилась множеством чудес. Великорецкая, то есть по-прежнему все еще принадлежащая жителям Великой реки, в утешение и помощь которым когда-то она была дана. О чем в «Повести о стране Вятской сказано», что «восхоте Г [оспо] дь Б [о] гъ святителя Николая чюдотворца образ его святый явити чудесне человеком новопоселившимся от разных стран и пребывающим в самовластии, скудно веру христианскую имущимъ и церквей в уезде нигде не имущее».

Неслучайно, как сказано в «Повести о Великорецкой иконе», когда великорецкий священник, опасаясь вражеского набега, единолично решил перенести чудотворный образ в Хлынов, под защиту его крепких стен, то он не смог сдвинуть чудотворный образ с места. Поскольку не ему одному эта икона была послана Богом, а всем людям.

Не поняв этого, священник отправился в Хлынов и привел с собой несколько знакомых ему клириков, но история повторилась – они не смогли сдвинуть икону с места. Поскольку, повторю, судьбу чудотворного образа было дано решать не им одним, а всем местным жителям.

И лишь, когда вятчане пообещали ежегодно доставлять чудотворный образ на его первое чудотворное место, великорецкие жители с этим согласились и отпустили свою драгоценную святыню в Хлынов. О чем в «Повести о Великорецкой иконе» сказано: «Града же Хлынова людие обещашася поститися второе, чтобы в Троицы славимый Бог наш и святый Николае изволил чюдотворному образу быть во граде, а где проявися чюдотворная икона, на Великую реку с чюдотворным образом обещашася ездити по вся годы и тамо праздновати… и послаша священиков паки и с ними избранных людей».

Как именно доставлять святой образ на его первое чудотворное место – на лодках или пешком – для них это было не важно. Главное, помнить о тех, кому эта икона была дана – Великорецких жителях, и видеть в них не отсталых селян, а своих братьев и сестер.

Потому и данный хлыновцами обет всегда был и сегодня остается обетом не хождения, а братолюбия. А как именно может быть доставлена на Великую реку икона – это вопрос второй. Главное, чтобы ко всем, кто в этом участвует, отнестись по-братски, с любовью.

Означает ли это, что все эти годы мы занимались чем-то не тем? Вовсе нет! За тридцать лет своей новейшей истории, когда Великорецкое паломничество осуществлялось в виде Всероссийского крестного хода, для тысяч его участников он стал подлинной школой веры, надежды и любви. Счастье, что это нам было дано.

В этом году дано другое, в том числе дано внимательнее вглядеться в древнюю традицию, задуматься над ее смыслом и тем, ради чего мы в ней участвуем, что делает нас православными? В каком-то смысле это, своего рода, экзамен. Не только для тех, кто уже много лет ходит в крестный ход или его организует. Для всех нас. И я буду рад, если мой краткий рассказ об истории Великорецкого паломничества, о том, как и зачем в старину вятчане ходили на Великую реку, поможет вам сделать верный выбор и принять правильное решение.

Таким образом, на вопросы, вынесенные в заголовок нашей беседы, можно ответить так. Как и зачем вятчане ходили на Великую реку? Они ходили на нее по-разному: по воде и по суше, вместе, крестным ходом и по отдельности, но всегда из братолюбия, уважения к Великорецким жителям, в утешение и помощь которым был дан чудотворный образ. Поэтому главным для них было не хождение, а братская любовь.

Если же в этом году, в эти особые дни, когда крестный ход невозможен, привезти чудотворный образ на Великую реку, будет ли это изменой традиции? Исходя из ее истории, нет. Не будет. Лишает ли это нас надежды, что однажды мы снова придем на Великую реку крестным ходом? Нет, не лишает. Лишь бы мы шли с любовью. Ведь именно тогда наш ход будет крестным. Не так ли?