Текст книги "Спасти королеву. Хроники земли Фимбульветер"

Заметки на полях

– Хесса Хельга!

Рыжий Харальд Вермъер, друг Ларса, нагнал ее уже возле большого бального зала.

– Хесса Хельга, я с вами, – и, поняв, что выглядит это так, будто он навязывает даме свое общество, смущенно пробасил: – Ну, то есть, я проводил. Ларс там дальше сам, а вы говорили, свидетель может понадобиться.

– Хорошо, Харальд, идем.

Народу в зале было немного. Музыка смолкла, танцы закончились. Королевская чета удалилась, и гости тоже начали разбредаться. Остались только те, кому нужно было завершить важные дела, договориться о чем-то или просто хотелось пообщаться, и ждущие их.

– Хесса Хельга, позвольте спросить, – Харальд смущенно опустил глаза. – Этот… Хрут Стенъбук, он ведь сказал Герде что-то очень обидное? Оскорбил ее? Про стойла на кхарне… Я не из любопытства спрашиваю, хесса Хельга, я просто важенок хочу разводить тонкошерстных. Что тут плохого?

Хельга с сомнением взглянула на рыжего верзилу. Он и вправду недоумевает и искренне огорчен обидой, причиненной его друзьям. У крупных общественных кхарен своя жизнь и свои правила. И оскорбления тоже свои.

Клан Стенъбук обретается на юге. Занимается разведением овец. Или баранов. А одного отпрыска сумели сызмальства пристроить к королевскому двору.

– Харальд, кто будет работать у тебя на кхарне? Мужчины или женщины?

– Мужчины, естественно. Это тяжелый труд.

– А девушек совсем не будет?

– Покупательницы, конечно, будут заходить. Женщины, приносящие мужьям обед. Во время линьки беленков все желающие шерсть вычесывать являются.

– Все они не ходят дальше переднего двора или чесальных залов. А вглубь кхарни, в стойла, где хранятся запасы мха и попоны, попадают только шлюхи. Ларс не понял, у нас на северо-западе редко держат кхарнов на развод, – Хельга не стала уточнять, что про женщин на кхарне услышала на первом курсе юридического факультета, когда ее однокорытники, среди которых были и сыновья крупных заводчиков, еще жестоко травили наглую девчонку, посмевшую вторгнуться в еще одно мужское царство.

Герда, выросшая в приюте, где достаточно было грязи, тоже поняла смысл омерзительных слов.

– Что? – взревел Харальд. – Да я этого Хрута, гада, сейчас сам вызову!

– Не надо. И Ларсу ничего не говори. Только смертоубийства нам и не хватало. О, вот и сам хеск Стенъбук. Подожди меня здесь, только спокойно.

Харальд, замерев, смотрел, как Хельга приближается к Хруту Стенъбуку. Тот, подлец, не догадался отсидеться у лекаря. Ему же хуже.

А хесса Къоль – цок-цок подкованными каблучками резных башмачков – шла не спеша, так, чтобы все ее заметили, а те, кто раньше не успел, поклонились. И хорошо был виден на ее платье серебряный дракон, пламя изрыгающий, герб первых вурдов, тот, что выше любого богатства и почестей, за пять веков не утративший благородства и чести.

Ну и сестра у Ларса! Милость Драконов, что за сестра!

– Хеск Стенъбук! – четко и звонко произнесла Хельга. – Вы, человек приближенный ко двору, поступили грубо и подло, оскорбив ни в чем не повинную девушку. То, что она ниже вас по происхождению, делает ваш поступок еще более недостойным. Я сожалею, что мой пол не позволяет мне вызвать вас на поединок, но это уже сделал мой брат. Исход дуэли известен. Надеюсь, что Его Величество узнает о вашем омерзительном поступке.

Харальд мысленно зааплодировал. Хесса Хельга, вы прекрасны! Так его, хамло непотребное! Пусть теперь несется гигантскими скачками к королю каяться, надеясь хотя бы так удержаться при дворе. Рыцарственному Хрольву вовсе не понравится, что кто-то вздумал обижать его гостий в его же доме. А просто замять скандал теперь уже не получится, слишком много народу все слышало.

Изничтожив хама морально, Хельга развернулась и направилась к Харальду. Но на полпути к ней подошел высокий черноволосый мужчина.

– Хесса Къоль, прошу уделить мне немного вашего времени.

Коридоры королевского дворца были замечательно безлюдны.

– Хегли, чего надо?

– Хельга! – сердито фыркнул Секъяр. – Если твоя замечательная память вдруг решила дать сбой, хочу напомнить, что я не только твой бывший однокурсник, с которым ты сегодня очень мило танцевала, но и канцлер королевства. И сюда тебя затащил вовсе не для того, чтобы признаться в любви. Просто это наиболее короткий путь к покоям их величеств. Личным. Куда, к твоему сведению, допускают далеко не всех придворных. Прошу!

Судя по обстановке комнаты, Хегли Секъяр привел Хельгу в кабинет короля. Сам Хрольв, опустив голову, расхаживал из угла в угол. У стола, сжимая в руках посох, сидел старик в алой мантии. Орм, командор ордена Багряного Дода.

– Ну что, как она?

Все знали: Хегли Секъяр – друг детства короля Хрольва, они вместе росли. Потому и разговаривают абсолютно по-свойски. Хельгу это всегда коробило, хотя она и понимала: вряд ли канцлер таким образом демонстрирует свою близость к монарху, скорей всего, просто не задумывается.

– Так что?

Хрольв всплеснул руками, неловко повернулся через плечо и замер на месте, застыв, как снежный человечек. Вместо него ответил Орм:

– Ее Величество сейчас спит. Лекарь говорит, что опасности для жизни нет, но только благодаря счастливому случаю. Хесса Хельга, сегодня на балу кто-то пытался убить королеву Брюнхильду.

Глава 2

– Королеву Брюнхильду пытались убить.

– Как? – от неожиданности брякнул я.

– Отравить, – невозмутимо изрекла сестра. – Но меня больше интересует, кому и чем она могла помешать.

Действительно, чем и кому. Я не знал королеву Брюнхильду, видел ее всего несколько раз, но она показалась мне ничем не примечательной женщиной. Не юна. Не красавица, скорее миловидная, и заметно, что такой она была смолоду. Лицо очень спокойное, мягкое, движения неторопливые.

Она происходила из клана Рокъ, первых вурдов с севера. Пряжа, беленые на снегу холсты, монотонные протяжные песни и столь же беспредельная невозмутимость – вот что приходит в голову, когда слышишь о тех краях и людях, их населяющих.

Говорят, Хрольв углядел Брюнхильду во время очередной своей поездки по стране. Король на то время был вдовцом, хесса Рокъ почему-то так и не сподобилась прежде выйти замуж. После короткого, но приличного по времени ухаживания состоялась помолвка, потом свадьба. Никто этому браку не препятствовал. С первого дня и до сих пор супруги жили мирно. Дети Хрольва от первого брака с мачехой поладили. В дела государства она не вмешивалась, а родственники ее, кроме юной племянницы, так и остались жить в херреде.

Брюнхильду называли доброй королевой.

Кто же и почему возненавидел ее?

– Хельга, это точно было покушение? Не несчастный случай, не ошибка?

– Несомненно, – решительно кивнула сестра. – Яд был в церемониальном кубке королевы, из которого она пила, открывая бал. К счастью, Брюнхильда терпеть не может орсоль, только смочила губы. Сделала б хоть глоток, и Хрольв опять стал бы вдовцом. Удача так же, что лекарь оказался достаточно сведущим и не побоялся крикнуть, что Ее Величество отравили. Хессир Согъен, начальник Палаты Покоя, и его люди перерыли весь дворец, но выяснить ничего не смогли. Сам знаешь, что кубки нашим правителям не подносят, король и королева берут их уже наполненными со специального возвышения в бальном зале. Все готовят заранее. Подойти, поднять покров, бросить отраву мог любой. Подкупленный слуга или кто-то из гостей. Подозреваются все, – Хельга внимательно оглядела галерею, на которой мы стояли, в обе стороны. – Но больше всего мне не нравится, что Орм почему-то просил рассказать тебе обо всем происходящем.

– Хельга… А Герда? Ей можно сказать?

– Про твою благоверную старый хитрец ничего не говорил, – сестра выбила пальцами по балюстраде сложный ритм. – Наверное, потому что уверен: в ближайшее время она все равно все узнает.

Два дня дворец бурлил, как котел с супом. Не было никого, кто не знал бы про покушение на королеву. Кто-то сочувствовал Брюнхильде, кто-то недоумевал, кто-то тихо злорадствовал, но о происшедшем говорили все.

Хессир Согъен, Глава Палаты Покоя, нет, не допрашивал благородных хессе, а побеседовал лично с каждым из обитателей и гостей королевской резиденции, но безрезультатно. Хельга потом сказала, что показаний и доносов набралось столько, что хоть в мешки увязывай, но проку от них не было никакого, все пустые выдумки или злостная клевета. Двор развлекался и сводил старые счеты.

Сама же сестра в наши комнаты заскакивала, только чтобы умыться и переодеться. Ну, а мы старались без нужды вовсе носа не высовывать. Дворцовый люд, убедившись, что от хессы Къоль новостей не дождешься, принялся расспрашивать ее брата, невестку, чуть ли не пса. Так что, следуя, опять же, Хельгиным указаниям, сидели, запершись, на записки и даже стук в дверь не реагировали, прикидывались, что нас здесь вовсе нет, впускали только Харальда, а погулять с Вестри выбирались в сумерках и на рассвете, благо, ни один нормальный вурд во время Собаки не поднимется.

Герда, любящая поспать по утрам, в Гехте с нами не ходила. Я был этому рад. Ведь только на парадных портретах ухоженные породистые псы чинно выступают рядом с такой же неторопливой четой хозяев. Вестри же лапы переставляет живо, вроде и не бежит, но я за ним несусь бодрой рысью. Тут не со спутницей любезничать надо, а под ноги и по сторонам смотреть, причем по всем направлениям одновременно. Да и что прекрасной даме делать на темной холодной улице, где сверху снег, снизу лед, а навстречу промозглый ветер? В результате домой возвращаются две мороженые рыбины. Нет, мне гораздо большее удовольствие доставляет после отогреваться в теплых сонных объятиях.

Но в Бъернкроге Герда вдруг полюбила смотреть на рассвет из закрытых дворцовых дворов. Вестри был доволен и рад: чем больше народу сопровождает его драгоценную персону, тем лучше. Да и мне такие прогулки понравились.

Наш пес убежал в дальний угол двора и что-то азартно там раскапывал, только комья снега из-под лап летели. Когда показалось, что в их потоке промелькнул темный камешек брусчатки, я пошел посмотреть. И пропустил появление старухи.

Я уважаю поживших людей. Но при этом думаю, что старики не столь беспомощны и безобидны, как полагают многие. Эдит, наша с Хельгой двоюродная прабабушка, внешне похожая на украшенную нежным белым пухом диванную подушечку, наравне с мужчинами Къольхейма ходила охотиться на упыря и вовсе не была ловчим обузой. Про доброго дедушку Орма, жреца Багряного Дода, предводителя самой могущественной в земле Фимбульветер организации, и говорить нечего. Бабка же, что стояла сейчас перед Гердой, точно выскочила прямиком из страшной сказки. Скрюченная, косматая, с клюкой. Только что одета хорошо и чисто, да торчащего изо рта желтого зуба на расстоянии не разглядеть.

– Смерть! Смерть подбирается совсем близко! – выкрикивала старая фунсовка высоким визгливым голосом, а Герда ее внимательно слушала. Даже руку вперед выставила, жестом запрещая мне приблизиться. – Эти стены многое видели, многое помнят. Они видели зло, кровь. Живая горячая кровь лилась на них и остывала на камнях. Они помнят так много, что не могут молчать. Люди уходят от них. Ты слышишь, как стонут пересохшие забытые колодцы? Когда люди бросают свои дома, там селятся другие!

– Матушка Гро! Так вот ты где! Ох, простите, благородные хессе!

К старухе торопилась другая пожилая женщина. Помоложе, аккуратная, с зеленой лентой служения Милосердному Леге вдоль рукава. И какая-то вся привычная, повседневная, нисколько не сказочная.

– Ну вот, придумала, юных хессе пугать, – тараторила она, подхватывая каргу под локоть. – Пойдем в тепло, горюшко мое, кашу кушать. Вы уж простите, – служительница умудрилась сделать книксен. – Гро это, она из ума выжила. Но не бойтесь, безвредная. Она прежде у нашего короля нянькой была, у самого Хрольва, пока тот не вырос, потом во дворце свой век доживала. Но угораздило ж с сектантами связаться, с теми, кого в позатом году хессир канцлер извел. Душегубов-то переловили, а Гро, вишь ты, от стыда, а может, и от старости свихнулась. Живет тут теперь, куда ж старуху девать? Тихая, а сегодня вдруг сбежала. Ну, пойдем, пойдем, холодно.

Ласково увещевая, служительница Леге увела свою подопечную.

Вестри опасливо подкрался, уселся рядом, прижавшись к моему колену.

Герда стояла, отчаянно стиснув руки.

– Ларс, эта Гро, она ведьма. Связана с землей. Могла быть. Не захотела или не знала про себя… Но она слышит. И все, что говорила – правда.

Записка была аккуратно сложена вчетверо и подсунута под дверь. Обычный листок коры серого дерева, только очень хорошей выделки, и края тщательно выровнены. Никаких гербовых знаков и печатей. Почерк четкий, уверенный.

«Хеск Къоль!

Прошу вас ровно по наступлении времени Медведя явиться в Зеленую гостиную для важного разговора.

Ее Величество королева Брюнхильда».

Я прочитал записку вслух, и мы с Гердой удивленно уставились друг на друга.

– Время Медведя? – первой опомнилась моя радость. – Это через пятнадцать минут! А еще дойти!

Караул!

Слава Хельге, приучившей меня даже дома ходить в более-менее приличном виде. Хотя сама сестрица обожает шастать в капоте и теплых носках, растрепанная коса по попе хлопает. Но и обрести идеальный вид хесса Къоль умудряется за десять минут. Я по утрам собираюсь быстрее, но на прогулку с собакой наряжаться не надо.

Пока Герда увязывала мне волосы в хвост, я пытался просунуть руки в извивающиеся рукава парадного камзола и искал взглядом на схеме дворца – благо, такую выдали каждому гостю – Зеленую гостиную. Думать о чем-либо, кроме того, какие коридоры туда ведут и где нужно свернуть, не было никакой возможности.

Конечно же, я заплутал. Даже в спокойном-то состоянии, если есть хоть один намек на шанс пойти не в ту сторону, я им воспользуюсь. И хоть бы кто встретился в коридорах! Я бы сейчас и у тилла дорогу спросил.

– Къоль? Куда направляешься?

Лучше и правда тилл, чем канцлер Хегли Секъяр. Но не удирать же теперь от него.

– В Зеленую гостиную.

– Зачем?

Раньше всегда думал, что глаза у хессира канцлера под стать цвету волос, черные или хотя бы карие. Ан нет, желтые, как у змеи. Или у Дракона. Только что зрачок не вертикальный.

– Королева Брюнхильда назначила мне аудиенцию.

– Тогда какого фунса ты делаешь здесь? Решил прогуляться окружным путем через весь замок? Кого Ее Величество послала за тобой?

– Никого. Она вызвала меня письмом.

– Покажи.

Я не обязан ему подчиняться. Но с первой встречи, с допроса в столичной тюрьме Арахене, леденею при виде канцлера королевства. После кошмара перехода через перевалы Фунсовых Рогов, после общения с Драконами в теплой долине, думал, все, ничего больше не боюсь. Но вот опять.

Я протянул Хегли Секъяру записку.

Три простые строчки, начертанные твердым уверенным почерком, он разглядывал так, будто пытался разобрать изрядно попорченный временем манускрипт. Потом столь же пристально уставился на меня.

– Кто принес эту записку?

– Не знаю. Под дверь подсунули.

– Къоль, ты серьезно полагаешь, что королева будет царапать писульки, словно влюбленная горничная? Если монарху или его супруге нужно видеть кого-то из поданных, за ним отправляют слугу. Приглашение или приказ всегда передается лично. Идем.

– Куда?

– В Зеленую гостиную.

Королева Брюнхильда сидела у камина, вытянув ноги к огню, и вязала на спицах. Похоже, рукавичку с узором. Судя по удивленному взгляду, гостей она не ждала.

– Хессир канцлер, хеск Къоль?

Не думал, что меня узнают. Но, верно, это умение и обязанность сильных мира сего – помнить своих подданных.

– Прошу вас, садитесь.

У огня стояло только одно кресло, и королева, несколько смутившись, указала на шеренгу мебели, выстроившейся вдоль стены.

Хегли Секъяр, поклонившись, повернулся к креслам.

Королева протянула руку с вязанием к корзинке для рукоделия.

Черная с синеватым металлическим блеском шипастая пружина, распрямившись, раскидала клубки шерсти и обвилась вокруг руки Брюнхильды.

– Замрите!

Не знаю, сколько правил дворцового этикета и простой вежливости я нарушил, обратившись к своей королеве без титулов и, что вовсе недопустимо, схватив ее за плечо. Но всякий, выросший близ Горючих Пещер, знает: ядовитая многоножка всегда наносит два удара. Тварь безглаза, иногда кидается и на камень и, обвив жертву, выжидает: живое должно пошевелиться. Малейшее движение, и многоножка кусает. Противоядие существует, но вряд ли отыщется в королевском дворце, в трех днях пути от пещер Западного Щита, а применять его надо быстро, лучше немедленно.

Обычно укуса многоножки не избежать. Даже взрослые сильные мужчины, когда тварь кидается на них из щели в стене или падает с потолка, шарахаются и кричат, часто не от страха, а от неожиданности и омерзения. Но королева Брюнхильда, бледная грузная женщина, сидела абсолютно неподвижно, только часто моргала, глядя на меня испуганными голубыми глазами.

Медленно, осторожно потянул я из ножен на поясе дагу.

Скрипнула дверь. Милость Драконов… Хегли Секъяр сделал пару стремительных неслышных шагов и навалился на створку, удерживая.

Наконец дага свободна. Я быстро провел клинком над многоножкой от хвоста к голове. Тварь почувствовала движение, рванулась следом. Отточенное лезвие перерубило ее пополам. Мне показалось, я услышал, как щелкнули сомкнувшиеся жвала, когда голова отлетела в огонь.

Брюнхильда наконец не выдержала, закричала, отчаянно взмахнула рукой. Разрубленное тело многоножки упало на пол, где тут же было раздавлено сапогами подоспевшего Хегли Секъяра.

На пороге, вытаращив глаза и открыв рот, замерла фрейлина с дымящимися чашками барка на подносе.

– Позовите короля! – распорядился канцлер. – Найдите хессира Согъена, командора Орма и хессу Къоль. И лекаря. Живо!

А я стоял перед королевой, сжимая в руке заляпанный слизью кинжал, и все повторял:

– Все хорошо, Ваше Величество. Простите… Все уже хорошо.

– Вот! Вот! – король Хрольв размахивал моей дагой. – Вот что спасло королеву! А ты, Хегли, настаиваешь на том, чтобы запретить ношение во дворце клинков свыше трех финге длиной. Дабы избежать злоумышлений и кровопролития. Как будто, выйдя за порог, все головорезы разом усмиряются нравом и оставляют воинственные помыслы. Иногда ты столь добродушен и наивен, что мне кажется, будто тебе самое место среди жрецов Благого Берне!

Добродушный и наивный дальше некуда канцлер согласно кивнул головой и пошуровал кочергой в камине.

– Как выясняется, для убийства вовсе не обязательно таскать с собой клинок. Есть способы гораздо более… затейливые. Да, я бы сказал, исключительно оригинальный замысел, – он оторвался от огня и теперь внимательно разглядывал раскатившиеся по полу клубки шерсти из корзинки для рукоделия королевы. – Ведь ядовитые многоножки обитают только в холодных и сырых пещерах. В горах Западного Щита, близ замка Къльхейм.

В комнате воцарилась нехорошая тишина.

– Хельга! – мерзавец канцлер, явно довольный, погрозил сестре пальцем. – Если уж хотела меня угробить, почему не сделала это прежде, когда вызвала на поединок? Не бойся, я ни в чем не обвиняю ни тебя, ни твоего брата. Хотя кто-то на это сильно рассчитывает. Я хочу разобраться. Могу понять, когда хотят убить королеву. Простите, Ваше Величество, но люди вашего положения иногда подвергаются подобной опасности. Так вот, покушения на монаршую особу случаются, но кому понадобилось все подстраивать так, чтобы в преступлении прямо обвинили хрониста из какого-то Гехта? Да, любезные хессе, это для вас ваш город с Университетом – центр и слава мироздания, а большинство здешнего люда даже не знает, где такой находится. Многие будут рады, если упавшим кирпичом пришибет докучливую мышь, но вряд ли кто станет обрушивать дом, чтобы избавиться от грызуна.

– Хегли, – вмешался тихо сидящий в сторонке и чуть ли не подремывающий командор Орм. – Ты объясни людям по-простому: почему решил, будто на Ларса Къоля кто-то все грехи решил навесить? Сам говоришь, тут не каждый вспомнит, где тот город Гехт находится, а мокрицу эту… Что? Многоножку?.. Чтобы с Къольхеймом связать, вовсе мозги в узелок стянуть надо.

– Все гораздо проще, – канцлер Секъяр выложил на стол перед королевой злополучный листок. – Ваше Величество, взгляните, это вы писали?

Брюнхильда не притронулась к записке. Просто, сложив на коленях руки, низко наклонилась, разглядывая. А ведь она боится. Сильно боится. Еще бы, такое перенести, а теперь даже не знать, закончился ли кошмар, удастся ли дожить хотя бы до утра. А эти все, мастера своего дела, говорят так, будто королевы вовсе нет в комнате, или речь идет о продувшем ее сквозняке. Даже король.

– Нет, – Ее Величество подняла глаза на канцлера. К листку она так и не притронулась, его забрал со стола хессир Согъен и теперь внимательно изучал. – Это не мой почерк. И я никогда не подписываю свои письма подобный образом.

– Естественно. Это написал кто-то, кто хотел подделать послание королевы. Кто думал о вас, как о королеве! Кто при этом знал, что во время Медведя вы всегда пьете барк со своими фрейлинами. Кто осведомлен о вашей пунктуальности, а также о том, что самолично принести поднос с кухни считается у придворных дам почетной обязанностью, которую ни одна из них никогда не уступит служанке. Путь до кухни и обратно занимает не менее пятнадцати минут. Еще сколько-то времени нужно, чтобы все подготовить. Къолю вполне хватило бы, чтобы прийти к вам в точно назначенный срок. Вы начали бы беседу, потянулись к корзинке. Вы ведь убираете туда работу, только когда разговариваете с кем-то малознакомым, а обычно предпочитаете оставлять вязание в кресле? Многоножка нападает мгновенно. Ваше Величество, как часто вы просите у лекаря сердечные капли? Шанса выжить у вас не было. Даже если бы Къоль убил тварь, вернувшаяся фрейлина застала бы вурда, стоящего над мертвой королевой с кинжалом в руках. А при тщательном расследовании выяснилось бы, что ядовитые многоножки водятся только в пещерах близ Барсова перевала.

– Не только, – вмешался вдруг король Хрольв. – Не только. Хегли, вспомни подвалы Ольгейровой башни.

Судя по выражению лица канцлера, воспоминание не было приятным.

– Надо пойти посмотреть, – твердо сказал король. – Ох… Брюнхильда… Хесса Хельга, не соблаговолите ли вы… Хессир Согъен.

Сестра кивнула и подошла к креслу королевы. А мне остаться никто не велел.

Позже я разыскал и перечитал историю королевского замка в Бьёрнкроге. Выяснил, что на третий год Смуты к прочим бедам выдалось необычайно жаркое лето, и растаявшие снега затопили подвалы стоящей в низине Ольгейровой башни. Возиться с осушением и ремонтом никто тогда не стал, государство шло вразнос, было ли кому дело до сырых подвалов? Их просто закрыли. В следующие годы некоторые попытки привести башню в порядок предпринимались, но все они терпели неудачу. Легче новое здание построить. Так и стояла эта часть дворца заброшенной. Но не совсем.

– Ходят! – сердито проворчал Хегли Секъяр, разглядывая хорошо смазанную и разработанную замочную скважину. – Хрольв, у тебя дворец или базарная площадь в праздничный день?

– Раньше ключ хранился у канцлера, а не у церемониймейстера! – огрызнулся король. – Да и то, ты его у своего деда спокойно спер.

– Так то – я.

Массивная на вид, покрытая патиной металлическая дверь открылась легко. Кто-то смазал петли так же тщательно, как и замок.

В подвале было плохо. Вода давно ушла и повымерзла, но сырость, затхлость оставленного на много лет запертым помещения мешали дышать. Скользкий пол рассекали глубокие трещины. С потолочных балок свешивались какие-то растрепанные гирлянды. В слабом свете взятого у входа фонаря их было не разглядеть, и очень хорошо.

– Идем к колодцу, – велел король.

Здесь и вправду был колодец, возможно, прежде с хорошей водой. На перекошенном вороте еще сохранилась заржавленная цепь.

Король и канцлер подошли к каменному ободу, но прикасаться к нему не стали.

– Здесь они. Слышите?

Мерный шорох и пощелкивание доносились из глубины колодца. А еще здесь был запах. Скрывающий дух сырости, отлично знакомый каждому рудознатцу резкий запах, присущий многоножкам. Только тут он был гораздо сильнее, гуще, чем в любой из пещер.

– Никуда не делись, – повторил Хрольв. – Если бросить бечеву с гнилым мясом, то вцепятся, вытянуть можно. Это проще, чем три дня тащить из Къольхейма. Тьфу, мерзость какая! Завтра же дам приказ всех выжечь.

– Семь лет назад распорядиться надо было. Не рыскали бы мы тут сейчас.

Беседа двух старых друзей была прервана страшным грохотом. Орм вздумал подойти к колодцу с другой стороны, но запнулся о щель в полу и упал.

Я кинулся поднимать старика. Он пытался встать сам, опершись на посох, но острый наконечник неловко застрял меж камней.

Наконец командора общими усилиями поставили на ноги. Подвал, конечно, осмотрели, насколько это было возможно, не боясь при свете одного фонаря наткнуться на выползшую многоножку. Следов никаких не нашли. Что может сохранить сырой скользкий камень? Если и была у него память о былом, и кричал он об этом, мы не слышали.

Король решил все же прислать сюда хессира Согъена с его людьми, чтобы все тщательно обследовали, но завтра, после того как истребят многоножек. Да и были сейчас у служителей Палаты Покоя дела и розыски поважнее.

Мы уходили, а вслед нам несся мерный зловещий шорох.