Текст книги "Императорский московский воспитательный дом как центр охраны здоровья детей в Российской Империи (1813–1917 гг.)"

В.Ю. Альбицкий, А.А. Баранов, С.А. Шер
Императорский московский воспитательный дом как центр охраны здоровья детей в Российской Империи (1813–1917 гг.)

От авторов

Настоящая книга является продолжением 1-го выпуска из серии «История научного центра здоровья детей РАМН». Если в предыдущем выпуске отражена история возникновения и развития Московского воспитательного дома во второй половине XVIII – начале XIX столетий, то второй выпуск посвящён тем организационным и структурным преобразованиям в этом учреждении, которые происходили на протяжении XIX и первых полутора декад XX в. в.

В процессе работы над книгой была проведена кропотливая работа с архивными документами, медицинскими отчётами, составлявшимися главными врачами Воспитательного дома с 1859 по 1914 гг., со статьями из медицинских и исторических журналов и книг.

В первой книге акцент сделан на то, что Московский воспитательный дом замышлялся не только как педагогическое, но и как медицинское учреждение, в котором медикам было предписано сохранять жизнь воспитанникам, большинство из которых были тяжелобольными детьми, требовавшими срочной медицинской помощи. В связи с создавшейся ситуацией с самого основания Воспитательного дома большое значение придавалось медицинским аспектам деятельности в нём, поскольку Дом не мог эффективно функционировать без сильного медицинского обеспечения[1]1
  В. Ю. Альбицкий, А. А. Баранов, С. А. Шер. Императорский Московский воспитательный дом (1763–1813 – первые 50 лет в истории Научного центра здоровья детей РАМН). – Выпуск I. – Москва, 2009. – 60 с.


[Закрыть].

Во второй книге представлены структурные изменения в штате врачей, в подразделениях медицинской службы Воспитательного дома, показано, как происходило её расширение, как появилась специализированная педиатрическая помощь, в частности хирургическая и офтальмологическая, как стала зарождаться отечественная неонатология. Чрезвычайно важным фактом в деле ликвидации оспы в масштабах всей страны стало создание оспопрививательного отделения. В Московском воспитательном доме с годами стали функционировать лаборатория, патологоанатомический театр, которые имели большое значение в совершенствовании диагностики. В Окружной больнице, кроме специализированных отделений, открыли поликлинику для приходящих детей. Расширялся врачебный штат Дома. Кроме профилактического и терапевтического направления, деятельность врачей стала приобретать характер экспериментальной, научно-исследовательской работы.

К концу XIX века все сиротские учебно-воспитательные институты, кроме сельских школ, перешли в ведомство Управлений сиротских учебных заведений. По этой причине Московский воспитательный дом стал всё больше приобретать черты медицинского учреждения.

Последняя глава книги посвящена роли врачей, наиболее яркие представители из которых внесли неоценимый вклад в развитие медицинской службы Воспитательного дома и системы охраны здоровья детей в целом в стране.

Авторы книги планируют продолжить исследование по изучению истории старейшего учреждения, которое в результате реформ и реорганизаций в XX столетии было преобразовано в Научный центр здоровья детей РАМН, который стал правопреемником Императорского Московского воспитательного дома.

Глава 1
Организационные и структурные преобразования

1.1. Из истории воспитательных домов

В древнем мире воспитательные дома – учреждения, предназначенные для приёма и призрения незаконнорожденных младенцев и подкидышей, отсутствовали. Необходимость охраны ребёнка человечество осознало гораздо позже.

Правовое положение ребёнка в Риме и у большинства народов древности определялось как «infans nondum homo», (ребёнок ещё не человек), поэтому младенцы были беззащитны и не находились под покровительством законов. В отношении к детям проявлялись жестокость и бессердечие, когда детоубийство не каралось юридически. Так, в Карфагене спустя 2 мес после родов матери представляли своих младенцев трибуналу, который по сходству с чертами лица отцов устанавливал законность ребёнка. Младенцев, признанных незаконными, убивали [1].

В Древней Греции законы предоставляли отцам возможность распоряжаться жизнью своих детей вплоть до подкидывания или продажи в рабство. Слабых или уродливых новорожденных мальчиков сбрасывали со скалы, поскольку считали, что для защиты отечества нужны только физически сильные воины. Устами жрецов боги требовали жертвоприношения детей.

Жестокость к детям описана и у римлян. Если отец не поднимал с пола положенного акушеркой к его ногам новорожденного ребёнка и отворачивался от него, младенца тотчас убивали или подкидывали на городской рынок. Если такой ребёнок не успевал попасть в зубы бродячих собак, то его «ожидали руки покупщиков невольников или ещё более грязные руки субъектов, которые воспитывали из такого подкидыша гладиатора, проститутку или изуродованного нищего, т. е. несчастное существо»[2]2
  Н. В. Яблоков. Призрение в Воспитательных домах. СПб., 1901. С. 3–4.


[Закрыть].

Участь беззащитных младенцев изменилась с распространением христианской религии, призывавшей к любви и состраданию к ближнему.

Средневековые государства стали защищать личность ребёнка. Так, по немецким законам, за вытравливание плода назначался штраф, причём за девочку в 2 раза больший, чем за мальчика. За подкидышей не наказывали, за возвращение брошенного ребёнка матери давали вознаграждение.

Независимо от законодательства в защиту детей настойчиво и активно выступала церковь. С целью предупреждения детоубийства и подкидывания незаконнорожденных детей на Руанском соборе в IX веке при папе Григории ХIV было вынесено постановление, по которому при церквях устанавливали мраморные чаши, куда матери могли бы приносить своих детей. Никем не взятый младенец воспитывался при церкви, оставаясь её собственностью. Эти церковно-монастырские убежища были прототипами будущих воспитательных домов.

Первый воспитательный дом был открыт архиепископом Датеем в 787 г. в Милане; в 982 г. такой дом появился – в Бергамо, в 1198 г. – в Риме. В дальнейшем итальянский тип воспитательного дома целиком был перенесён во Францию. В 1362 г. воспитательный дом открыли в Париже. В католической Италии, Франции, Испании, Португалии, Бельгии и Австрии система воспитательных домов получила большое развитие. По особому декрету Наполеона I, который вёл «беспрестанные войны и нуждался в солдатах и подкидышах, пригодных в будущем для службы в войсках, в 1811 г. было открыто 300 новых воспитательных домов, которые содержались за счёт государственной казны»[3]3
  Орлов Д. И. О положении внебрачных детей и сирот. Материалы IX съезда Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова. М., 1904. С. 31.


[Закрыть]. В Италии в конце 80-х годов XIX века было 130 тыс. призреваемых детей и 659 воспитательных домов. Приносимых детей оставляли в специальных «турах», представлявших собой корзину, которая с помощью специального механизма перевёртывалась внутрь приёмной, оповещая при этом звонком о появлении в Доме нового младенца.

В то же время в протестантской Англии, в Германии и Швейцарии отказались от этого способа призрения детей, считая безнравственным существование приютов для незаконнорожденных детей. В этих 3 странах, а позже также в Северной Америке воспитательных домов не было. Там законы разрешали матери предъявлять иск об отцовстве. Городские и общественные организации брали на себя заботу о таком ребёнке только на время розыска его отца, если мать из-за бедности не могла самостоятельно растить своего отпрыска. Что касается воспитательных домов в Швеции и Дании, то главное их отличие заключалось в оплате матерью воспитания ребёнка своим трудом. Это означало, что мать обязывали быть кормилицей в течение 8 мес, или Дом должен был получить денежный взнос от родителей или благотворительного общества. Безвозмездным оставалось воспитание лишь подкидышей, доставляемых полицией. Кроме того, в этих странах существовали семейные приюты и сельские колонии.

Изучая состояние дел в западноевропейских воспитательных домах, доктор Н. Ф. Миллер писал в 1886 г.: «В Австрии и во Франции испытывались меры благотворительности на дому: каждой матери выдавалась пенсия для воспитания ею самой её незаконнорожденного ребёнка. Пенсия давалась до тех пор, пока ребёнок не достигал 12-летнего возраста. Однако мера эта ни к чему не привела. Те матери не воспитывали своих детей, как это должно. Смертность их была велика, у 50 % оспа оказалась не привитой, и 25 % этих детей не были обучаемы».[4]4
  ЦИАМ Ф. 108, оп. 1, ед. хр. 440.


[Закрыть]

В России Императорский Московский воспитательный дом, а затем и Петербургский были организованы по образцу Лионского, поскольку их основатель И. И. Бецкой долгое время жил во Франции и изучал там деятельность воспитательных домов.

Начиная с первого воспитательного дома, все последующие, в том числе и российские, практиковали систему тайного приёма. В задачи воспитательных домов входило, во-первых, сохранение тайны девичьего стыда, сохранение тайны рождения и имени матери, а во-вторых, жизни малюток, рождённых вне брака. Первая задача решалась свободным приносом и тайным приёмом младенцев в воспитательный дом, когда не требовалось предоставлять какие-либо документы. Вторая задача достигалась тем, что Воспитательный дом брал на себя материнские обязанности, одна из которых заключалась в найме кормилиц для младенцев или в переводе их на искусственное вскармливание [2].

Вместе с тем тайный приём приводил к чрезмерному переполнению воспитательных домов детьми, что способствовало высокой смертности детей, лишённых естественного вскармливания. Так, главный врач Московского воспитательного дома Н. Ф. Миллер в медицинском отчёте указывал, что в течение 1885 г. было принято 16 144 грудных детей, из них 15 937 – незаконнорожденных и 207 законных. Доктор Н. Ф. Миллер назвал Московский воспитательный дом «громадным центром или складочным местом для незаконнорожденных детей». Он писал, что от 20 до 25 % поступавших детей привозили из других губерний, где давно надо было устроить свои губернские воспитательные дома. «Увеличение числа приноса не говорит в пользу воспитательного дома как филантропического учреждения, этим он не только достигает своей цели, но прикрывая разврат, поощряет население в большей безнравственности, отвращает от брака и этим влечёт за собой увеличение числа незаконнорождений, а также большую болезненность детей и смертность. Статистические цифры ясно доказали, что безнравственность и болезненность не имеют никакой связи с воспитательными домами».[5]5
  ЦИАМ Ф. 108, оп. 1, ед. хр. 440.


[Закрыть]

В тех европейских государствах, где функционировали воспитательные дома, на 7 728 000 рождений приходилось 700 589 незаконнорожденных, что составляло 9,9 %, (для сравнения: в государствах, где таких домов не было, – Германия, Норвегия, Нидерланды, Швейцария – этот процент был почти таким же – 9,29 %). В Австрии насчитывалось 36 воспитательных домов, во Франции – 101, в Великобритании – 2, в России – 2 (c больницами) и несколько приютов, в Швеции – 1, в Дании – 1, в Бельгии – 9, в Испании – 49, в Португалии – 21 и в Италии – 131 при общем народонаселении в 207 млн человек.

Закрытие тайных приёмов в воспитательных домах пагубно отражалось на смертности детей, больше становилось мертворождений и тайных детоубийств. Как показали труды французского исследователя Брошара, когда во Франции закрыли так называемые «туры», т. е. колыбели для тайного приноса младенцев, в течение 25 лет количество незаконнорожденных детей и мертворождений выросло с 9 до 22 %.

Смена тайного приёма детей в 1891 г. на явный в Российских воспитательных домах первоначально дала докторам надежду на улучшение ситуации в этих учреждениях, на снижение заболеваемости и смертности среди воспитанников.

Когда тайный приём младенцев стал уступать место явному, появилась возможность привлекать матерей к кормлению собственных детей, гарантируя нормальное питание, а вместе с ним и повышая шансы на сохранение жизни принятого ребёнка. Однако после введения явного приёма улучшение было недлительным, и кардинально положение дел в воспитательных домах не изменилось, причём не только в России, но в странах Западной Европы. В этом убедился главный врач Московского воспитательного дома А. Н. Устинов, направленный в 1902 г. Комиссией по вопросам призрения покинутых и беспризорных детей при Обществе русских врачей в память Н. И. Пирогова, в командировку для ознакомления с работой нескольких европейских воспитательных домов.

Доктор А. Н. Устинов сообщил, что «ни в Австро-Венгрии, ни в Италии не отказались от устаревшего принципа воспитательных домов принимать на себя несвойственную им роль матерей и избавлять последних от вскармливания собственных детей. Улучшения были только частичные, подобно нашим воспитательным домам, и направлены они главным образом на ограничение числа поступлений, да ещё Венский воспитательный дом в последние два года сделал попытку организовать семейное воспитание детей: он устроил два домика в деревне, где поселились по паре супругов, которым отдали на воспитание по 8 детей».[6]6
  О положении внебрачных детей и сирот. Материалы IX съезда Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова. М., 1904. С. 31.


[Закрыть]

Комиссией по вопросам призрения покинутых и беспризорных детей при Обществе русских врачей в память Н. И. Пирогова в 1904 г. была выработана программа по снижению смертности в воспитательных домах, в которой шла речь о расширении прав незаконнорожденных детей, о необходимости устранения недостатков существовавшей системы призрения, организации мелких приютов и семейном попечении покинутых детей, о передаче воспитательных домов с соответствующими средствами земствам и городским управлениям. По мнению комиссии, приюты должны были служить только тем детям, матери которых по болезни либо другой уважительной причине не в состоянии вскармливать своего ребёнка. Наряду с пособием экономически не обеспеченной матери необходимы были организация яслей на фабриках и заводах, освобождение в последние 2 недели беременности и 6 нед после родов рабочих женщин от тяжёлого труда для сохранения здоровья и жизни детей и охраны материнства.

Пожелания, высказанные комиссией, частично были реализованы благодаря принятому 3 июня 1902 г. новому закону о внебрачных детях, в котором указывалось, что вместо наименования «незаконные» дети установлен термин «внебрачные». Мать внебрачного ребёнка по этому закону подчинялась обязанностям, определённым в постановлениях о власти родительской. С согласия матери и ее отца, если он был жив, внебрачный ребёнок мог именоваться фамилией матери, принадлежавшей ей по рождению. В соответствии с новым законом, были «установлены права внебрачных детей на наследование после матери в благоприобретённом ею имуществе». В обязанность отца внебрачного ребёнка входило «доставлять ему содержание до совершеннолетия», но при условии, что «такое содержание не может доставлять ему мать».[7]7
  О положении внебрачных детей и сирот. Материалы IX съезда Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова. М., 1904. С. 8.


[Закрыть] Таким образом, новый закон сыграл положительную роль в судьбе внебрачных детей, значительно улучшил их правовое положение и сделал более защищёнными в обществе.

Приведенный обзор становления системы воспитательных домов в Западной Европе и России не дает полного представления об их функционировании и значимости в истории общества. Вместе с тем можно сделать вывод, что при всех недостатках отечественные воспитательные дома позволили социально защитить беднейшие слои подрастающего поколения, сохранить жизнь и здоровье младенцев. Опыт деятельности воспитательных домов явился фундаментом для создания с 1918 г. домов ребёнка, детских домов, интернатов, что было чрезвычайно важно в нашей стране после первой мировой и гражданской войн. Московский воспитательный дом стал основой для организации такого лечебно-профилактического и педагогического учреждения, как Дом охраны младенца, преобразованного в 1925 г. в Государственный научный институт охраны материнства и младенчеств.

1.2. Структура Московского воспитательного дома

Из десятилетия в десятилетие Императорский Московский воспитательный дом претерпевал различные изменения и преобразования, касавшиеся как введения новых правил приёма детей, так и их обучения, структуры Дома, включая организацию в его составе новых подразделений, учреждений, в том числе медицинских.

В XIX столетии Императорский Московский воспитательный дом представлял собой «совокупность нескольких обширных учреждений», подразделявшихся на городские и деревенские. Первые находились в ведении Городского управления, а последние – Управления округами. Городскому управлению подчинялся непосредственно Московский воспитательный дом; Управлению округами – сельские.

C 1796 г. Московский воспитательный дом вместе с Санкт-Петербургским входил в Ведомство учреждений Императрицы Марии. Все учреждения Московского воспитательного дома находились в ведении Московского опекунского совета под управлением почётного опекуна и особого Правления, состоявшего из директора, главного врача воспитательного дома и начальника округов, а также директора Родовспомогательного заведения, где шла речь о Родильном госпитале или Повивальном институте [3]. В 1873 г. московский и петербургский опекунские советы были объединены. На рис. 1 представлена схема управления Московским воспитательным домом.

На рис. 2 схематично представлены основные учреждения, входившие в состав Московского воспитательного дома вплоть до его реорганизации в 1918 г. В начале XIX века в состав Воспитательного дома входили грудные отделения, малолетнее отделение, Окружная больница. Кроме того, построенная в 1805 г. по инициативе Императрицы Марии Фёдоровны Мариинская больница для бедных, также относилась к ведомству Московского воспитательного дома.

Рис. 1. Схема управления Московским воспитательным домом

Рис. 2. Основные учреждения Московского воспитательного дома в XIX–XX вв.

Спустя 100 лет после учреждения Московского воспитательного дома в его состав входили: 1) грудные отделения для здоровых и больных детей; 2) приемное отделение; 3) карантинное отделение; 4) оспопрививательное отделение; 5) окружная больница для питомцев, кормилиц и прислуги; 6) поликлиника для приходящих детей; 7) родовспомогательное заведение с состоящим при нем Повивальном институте и гинекологическом отделении; 8) малолетнее отделение; 9) Александрийский сиротский институт; 10) Николаевский сиротский институт с Николаевским женским училищем. [4] Кроме того, в ведомство Московского воспитательного дома в разные годы входили Мариинская больница для бедных, детская больница на Бронной, фельдшерская школа, учительская семинария, ремесленное техническое училище и другие учебные заведения.

Московскому воспитательному дому также принадлежал Загородный двор, находившийся за Дорогомиловской заставой на речке Сетунь. Это была своего рода ферма на 107 десятинах земли, где косили сено, выращивали овощи и содержали небольшое стадо. В конце XVIII века Загородный двор использовали для оспопрививания методом вариоляций питомцев в летние месяцы, для изоляции инфекционных больных. В XIX веке на Загородном дворе построили летние палаты, где на каникулах отдыхали воспитанницы Николаевского сиротского института [5].

С годами Александринский сиротский институт, а затем Малолетнее отделение и Николаевский сиротский институт с Николаевским женским училищем перешли в Ведомство управлений сиротских учебных заведений. Из состава Московского воспитательного дома вышло и Родовспомогательное заведение, получив самостоятельность. Детская Бронная больница была закрыта. Фельдшерскую школу перевели в Голицынскую больницу. Так, в составе Московского воспитательного дома остались только грудные отделения и Окружная больница, т. е. те учреждения, которые давно имели медицинский профиль. По-видимому, это во многом предопределило реорганизацию Московского воспитательного дома в Дом охраны младенца, имевший в большей степени медицинское, чем воспитательное направление.

1.3. Структура округов Московского воспитательного дома

Управление питомцами, воспитывавшимися в сельской местности, осуществляло Управление округами Московского воспитательного дома. Площадь, населённая питомцами Московского воспитательного дома в 1869 г. составляла 43,563 квадратных вёрст и занимала территорию 7 губерний – Московской и смежных с ней: Тульской, Рязанской, Владимирской, Тверской, Смоленской и Калужской, где в деревнях размещались питомцы Дома. Местность с размещёнными на ней сельскими питомцами в 1869 г. разделили на 15 округов; в 1870 г. – на 20 округов, еще позже на 23, с подразделением на 41 участок. Для оказания амбулаторной помощи питомцам были открыты лечебницы в 4 округах – Гжатском, Подольском, Рузском и Тульском [6].

В разные годы в округах насчитывалось 30–34 тысяч сельских питомцев от грудного до 17-летнего возраста [3].

Распределение числа питомцев по округам было неравномерным: так, в самом населённом питомцами Звенигородском округе (3,5 кв. версты) насчитывалось 4377 детей, тогда как в Богородском и Александровском округах площадью более 10 тыс. квадратных верст, – только 301 и 303 питомца соответственно [7].

За воспитание питомцев производилась оплата, причём до 10-летнего возраста она была больше, а в старшем возрасте – меньше. От воспитателей требовалось, чтобы они содержали питомцев, как своих родных детей. Они должны были давать питомцам обычное сельское воспитание, учить ведению домашнего хозяйства, рукоделию. За обучение питомцев грамоте давалось дополнительное вознаграждение [5].

Здоровье деревенских питомцев контролировали окружные надзиратели. Заболевших в деревнях питомцев воспитатели привозили на лечение в больницу Московского воспитательного дома или в его окружные лечебницы, в уездные больницы, которым руководство Дома дополнительно платило за питание кормилиц, находившихся с больным воспитанником [3].