Текст книги "Всемогущий"

Глава десятая

За короткое время удалось сбегать в издательство, принять прохладный душ, заправиться лапшой быстрого приготовления и томатным соком. В полдень я приступил к выполнению очередного заказа. Работа была обычная, довольно нудная, мало кому интересная, но других способов пополнить бюджет не было. Они, конечно, есть, нынешнее время предоставляет огромное количество вариантов на любой вкус и интеллект. Вся беда в том, что я мало пригоден для жизни в нынешнее время. Поэтому, не остаётся ничего иного, как мозолить молодецкое плечо далеко не праздничной, но понятной и привычной лямкой.

Однако, сильно разогнаться не удалось – внезапно зазвонил телефон. Я даже вздрогнул, потому что телефонный звонок в моей квартире звучит не слишком часто.

– Говорите.

– Здравствуй, Павел. Это Карина.

Лексические обороты, деепричастия и прочая туфта мгновенно вылетели из моей головы.

– Очень рад. Здравствуйте… Здравствуй… Очень…

– Павел! – решительно перебила Карина и тут же добавила упавшим, тихим голосом: – Ванечка заболел…

Меня как током ударило – оптимизация!

– Что, что случилось? Чем заболел?

– Не знаю, – так же тихо ответила Карина. – Он как бы здоров, но, в то же время…

– Я буду немедленно!

– Да, приходи.

Она назвала адрес и код входной двери.

Прошло не более десяти минут, и я протянул руку, чтобы нажать обшарпанные кнопочки с заветной цифирью. Однако, сделать этого не удалось – внутри что-то щёлкнуло, дверь шевельнулась, чуть слышно пискнула, после чего медленно отворилась, и на пороге возникла фигура Джоника-Ванечки. При взгляде на эту фигуру мне стало ясно, что первую часть двойного имени необходимо опустить, она совершенно не подходит к внешнему виду молодого человека. А этот вид настолько ярко отпечатался на моей сетчатке, что, кажется, до сих пор стоит перед глазами.

Ванечка сильно отличался от того задрипанного, бесшабашно улыбающегося бомжика, который встретился мне в сквере у магазина. Прежде всего, он, Ванечка, был чисто умыт и выбрит, усики подстрижены, причёска уложена волосок к волоску, ногти подточены и покрыты защитным лаком. На свежей рубашке не наблюдалось даже малейшей складочки. Брюки были отутюжены так, что казалось, будто именно стрелки, больше похожие на рёбра жёсткости, поддерживают ноги в вертикальном положении. Не новые, но очень ухоженные туфли блестели, как никелированные. Но эти метаморфозы составляли не самую значительную часть общих перемен.

Увидев это лицо, можно было подумать, что его владельцем является лучший ученик духовной семинарии. Разумеется, отличник теоретической и практической подготовки, поступивший в заведение не корысти ради, не наживы для, а токмо для чистого и неустанного служения идеалам добра, вселенской любви и всеобщей справедливости. Отблеск именно этих идеалов сквозил в широко распахнутых глазах, выражение лица было смиренным и, в то же время, не оставляло сомнений в том, что под этим внешним смирением таится неукротимый дух непримиримого борца со всяческой скверной.

Увидев меня, Ванечка ласково улыбнулся, приложил руку к сердцу и негромко, но радостно сказал: – Здравствуйте.

Показалось, что он меня не узнал, а его радушное приветствие могло быть адресовано любому встречному. Я молча кивнул, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Из-за плеча Ванечки тревожно выглядывала Карина.

– Вы не хотите пожелать мне здоровья? – слегка озадаченно спросил Ванечка. Казалось, он не может поверить, что такое возможно.

– А, да, – спохватился я. – Конечно, здравствуй.

– Вы желаете здоровья неискренно. – Он нахмурился и внимательно оглядел меня с головы до ног. – Вы притворяетесь, а это нехорошо, это равнозначно обману.

– Прости, если что не так, – я невольно пожал плечами.

– Вы просите прощенья формально, то есть, продолжаете притворяться и обманывать. Обманывает тот, кто боится или презирает окружающих. Обман – признак дурного замысла…

Карина умоляюще посмотрела на меня и приложила палец к губам. Да я и сам понял, что в этой щекотливой ситуации лучше помолчать. Так прошло несколько секунд. Мне показалось, что к окончанию этой паузы Ванечка даже обрадовался – его предположения сбывались на глазах.

– Нежелание поддерживать разговор означает, что человеку либо нечем возразить, либо он задумал дурное и выжидает, когда можно нанести коварный удар.

Юноша прямо-таки сыпал афоризмами. Правда, трудно согласиться с его логикой, более нелогичной, на мой взгляд, чем логика женская. А возражать и спорить – как против ветра воду лить. Трудно понять, когда было легче: в обществе алкашей, ради которых Джоник ограбил родную сестру, или сейчас, под прицелом этих праведных глаз.

– Здорово, обалдуй! – раздался густой женский голос. – Ну и вырядился! В ресторан, что ли?

Я обернулся и увидел толстую старуху в панамке, сарафане и сандалиях на босу ногу. Она весело смотрела на Ванечку, совершенно не замечая нас с Кариной. А Ванечка, кажется, просто не понял, что прозвучавшие слова адресованы именно ему.

– Что, не узнаёшь? Или головка со вчерашнего бо-бо? – старуха громко захохотала, а потом, просмеявшись, назидательно добавила: – Смотри, Ванька! Не бросишь пить – худо! Кирдык нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждёшь…

И она снова оскалила редкозубый рот.

– Это вы мне говорите? – наконец, вымолвил Ванечка.

– О, о! Какие мы вежливые! Уже нагрянул, что ли?

– Простите, мне непонятны ваши слова.

– Ну, точно! Кирдык подкрался незаметно. Семёновна! – (Возглас в сторону скамейки у соседнего подъезда). – Слышь, чего скажу – Ванька на белочку нарвался! – И, круто развернувшись, старуха поспешила к навострившим уши подружкам.

– Кричать в общественном месте неприлично, – сказал Ванечка и строго посмотрел вслед. Сразу после этого на его лице отразилась сосредоточенная работа мозговых извилин. Похоже, через малое время результатом этой работы стало убеждение, что в кратком выступлении старой женщины имелось множество отклонений от морально-этических, лексических и юридических норм.

– Постойте! – громко сказал Ванечка и решительно двинулся к соседнему подъезду. Карина закрыла лицо ладонями и сокрушённо привалилась к стенке. Я шагнул через порожек, но не знал, что нужно сказать или сделать. Так мы и стояли молча до тех пор, пока на улице не послышался вой сирены. Он стремительно приблизился, в открытой двери промелькнула газелька «Скорой помощи», шум у соседнего подъезда значительно возрос, а через минуту вновь заголосившая сирена стала стремительно удаляться.

– Может, это и к лучшему, – неуверенно сказал я. – Крыша над головой, койко-место, кормят, ухаживают…

– Прости, Паша, – прошептала Карина. – Мне нужно побыть одной.

После этого она повернулась, отняла ладони от мокрого лица и стала медленно подниматься по лестнице. Я вышел на улицу – а что оставалось делать? Народу у соседнего подъезда прибавилось за счет немалой толики местных пенсионеров. Взбудораженные известием, они дружно собрались для выяснения деталей и подробностей.

Но разве Ванечка сумасшедший? Я неспешно брёл по улице, пытаясь ответить на этот вопрос. Человек попробовал жить, выполняя искренне, от всей души, правила и установки, которые призваны управлять жизнью отдельного гражданина и общества в целом. Из этих правил и установок состоят многие житейские путеводители, начиная с заповедей Христа и Магомета, включая Моральный Кодекс строителей коммунизма и Правила юных пионеров, заканчивая сводами уголовного, гражданского, семейного и прочего права. Что плохого в их неукоснительном исполнении? Абсолютно ничего. Тогда почему приехала «Скорая помощь»? Причём, человека забрали без долгих разбирательств, практически мгновенно.

Опираясь на логику, можно сделать единственный вывод: книжная мораль и реальная жизнь движутся параллельными курсами, то есть, курсами, которые не пересекаются. Вернее, пересекаются, но только по причине искривления материи (по Лобачевскому). Иными словами, пока жизнь течёт ровно и спокойно, правила, в общем, не нужны, но как только случилось искривление, так нам тотчас надо бежать либо в церковь, либо к участковому…

Размышляя о скорбной нашей жизни, я как-то незаметно оказался дома. О работе нечего было и думать, умные мысли иссякли, поэтому пришлось включить телевизор. После минутного тыканья в кнопки пульта выбор пал на последние известия. Дикторша была другая, но тоже симпатичная, с такими же активными губами. Оказалось, что непонятный мне индекс экономической активности слегка повысился, и дела у известной финансовой корпорации тут же стали налаживаться. Не связано ли это с тем, что я взял у Петра Семеновича заказ и приступил к новой работе? Бред, конечно, но не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что связь между этими разнородными явлениями всё-таки существует.

Оба-на! Агрессия малоизвестной экзотической страны против соседнего крохотного государства приостановлена по причине внезапно начавшегося наводнения! Причём, в результате стихийного бедствия погибла часть вооружённых сил, многие жители страны остались без крова над головой… Это что же получается? Мой Старший Коллега, управляющий нашим миром, обошёлся с нарушителями спокойствия гораздо жёстче, чем я, да ещё и неповинных родственников превратил в бомжей. Видимо, указал конкретный процент жертв и разрушений…

Но, как говорят на Западе, – уай? Вы же самолично отправляли на Землю Сына Своего с проповедью всепрощенья, добра, любви и справедливости. Неувязочка у Вас – к сожаленью, не знаю имени-отчества… На словах одно, на деле другое. Совсем как у нас, грешных. К тому же, Иисус Христос был реальным Сыном Божьим – ходил по воде, насыщал народные массы малым количеством продуктов, исцелял больных, воскрешал мёртвых. Разве не мог Он сделать соответствующий пасс руками, щёлкнуть пальцами – и вот оно, Царство Божие на земле! Все друг друга любят, уважают, ведут себя прилично. Алкашей, тунеядцев, проституток, наркоманов нет и в помине, граждане добросовестно трудятся, воспитывают детей, занимаются творчеством. Что-то вроде коммунизма, о котором мечтали пламенные революционеры. Каждый похож на оптимизированного Ванечку, а если кому-то вздумается отступить от какого-либо правила – тут же сирена «Скорой помощи»…

Я выключил телевизор (много – вредно) и отправился на кухню. Видимо, от переживаний и шибко умных мыслей захотелось что-нибудь проглотить. В холодильнике отыскалась луковица, в настенном шкафчике – пакет с макаронами, а на кухонном столе – полбутылки подсолнечного масла. Вполне нормальное сочетание. Значит, можно приступать к приготовлению блюда. Попутно поставим на плиту чайник со свеженалитой водой… Однако, простые понятные действия и предвкушение трапезы не смогли отвлечь от размышлений. Недодуманная мысль – как недокуренная сигарета. Кстати, когда-то баловался этой заразой, потом бросил.

Животные и растения не знают многих наших проблем, потому что жизнь фауны и флоры идёт по строго определённым законам. Трудолюбие пчёл, бобров и муравьёв есть не что иное, как элемент программы, отключи её – от трудолюбия не останется и следа. Без программы цветы не смогут закрывать чашечки перед дождём, рыбы не двинутся к месту нереста и т. д. Впрочем, человеческому организму также присуще программирование. Например, когда холодно – мы дрожим, если жарко – потеем. Встроенный инстинкт самосохранения спасает от опасностей, половой инстинкт ведёт к размножению, инстинкт материнский – к сохранению своего вида. Любой внутренний орган человека настолько сложен, так удачно спроектирован и настроен, что современной науке подниматься до такого уровня ещё очень долго. Проще говоря, программирование налицо, но оно касается, в основном, материальной части.

Душа – другое дело. Хоть и сказал философ о нравственном законе внутри нас, но при взгляде на окружающих (да и на себя самого) с трудом верится, что был прав этот, безусловно, умный человек. Так называемый духовный голод (в отличие от реального желания скушать чебурек) изначально заложен в сознание очень немногих представителей вида Homo sapiens, и эти немногие являются скорее исключением из правила, чем самим правилом. У основной же массы населения заботы самые земные. Говорят, стремление к высокодуховному и прекрасному можно воспитать, то есть, запрограммировать, но эта новая программа, не предусмотренная Творцом, чаще всего, гораздо менее устойчива, чем стремление утолить жажду стаканом воды или пива.

Человек не в состоянии разгадать Высший Замысел. Но можно сделать предположения. Например: Творец не предусмотрел механизмов жёсткого регулирования духовных процессов для того, чтобы душа человека оставалась свободной. Именно по этой причине Иисус, выполняя волю Всевышнего, не стал насильно насаждать совершенную форму бытия, то есть, пресловутое Царство Божие. Более того – зная всё наперёд, он показал своей земной жизнью дальнейший путь человечества: жестокость власть имущих, неверие и хамство толпы, предательство, непосильный труд, страдания, мучительная смерть на кресте. Для обеспечения свободного выбора предложил и альтернативу, а именно – десять заповедей, следование которым позволит избежать плохого сценария.

Не надо быть крутым философом для понимания того, какой путь избрало свободное духом человечество. Но даже теперь, находясь у подножия креста, на который нас могут вздёрнуть в любой момент, мы думаем, в основном, о чебуреках и пиве, то бишь, о земных благах. Как показывает история, люди не склонны к добровольному исправлению. Каждое новое поколение, считая себя уникальным, совершает прежние ошибки, которые давно уже перешли в разряд вечных.

А прав ли Он был, давая духовную свободу неразумным представителям одного из биологических видов?

Стоп! Масла достаточно, соли в самый раз, порезанный лучок стал мягким и слегка румяным. Макароны почти готовы. Теперь они должны немного постоять, за это время можно заварить свежий чай и насыпать в вазочку любимых сухариков. Конечно, многовато мучных изделий, это, говорят, не очень полезно. Надо бы купить каких-нибудь овощей-фруктов. Впрочем, в макаронах есть луковица, обойдёмся пока этим…

Глава одиннадцатая

После обеда я немного повалялся на диване, а потом попробовал вернуться к выполнению полученного у Петра Семёновича заказа. Однако, посторонние мысли не давали сосредоточиться, поэтому пришлось отложить работу на неопределённое время.

Во все времена находились желающие организовать совершенное общество – в рамках закрытой общины, в пределах ограниченной территории, в отдельно взятой стране. Методы использовались самые разные: религиозное воздействие, устроение соответствующих экономических условий, применение той или иной идеологии, устранение инакомыслящих, уничтожение некондиционных групп населения. Гелиополис, многочисленные церковные организации, крестьянская республика батьки Махно, третий рейх, советское общество – ни одна из попыток не увенчалась успехом, благие намерения привели к дикости и уродству.

Но наличие этих попыток, упорство преобразователей и реформаторов подтверждает, что люди хотят жить в условиях социальной гармонии, незыблемой экономической стабильности, всеобщей высокой духовности. Это является главной вековой мечтой человечества. Наверно, что эта мечта похожа на горизонт, который всё время отодвигается. И то сказать: коммунизм – в светлом будущем, Царство Божие – за последней чертой земной жизни, а то, что сегодня, совсем не похоже на мечту.

Осуществить вековечные чаяния человечества в полной мере мог бы, наверно, только сам Творец. Осмелюсь предположить, что для их воплощения необходим иной сценарий, который предусматривает энергичную одномоментную акцию по кардинальному исправлению человеческого сознания. Имеется в виду тот самый пасс руками, щелчок пальцами – раз! и готово… Все друг друга любят, уважают, ведут себя прилично. Алкашей, тунеядцев, проституток, наркоманов нет и в помине, граждане добросовестно трудятся, воспитывают детей, занимаются творчеством…

Но Он не захотел. Похоже, всё ещё надеется на то, что мы добровольно возьмёмся за ум, обуздаем пагубные страсти, избавимся от вредных привычек, станем поголовно белыми и пушистыми. Воистину, Божественное терпение. Но даже это сверхпрочное терпение не выдерживает, и Создатель довольно жёстко наказывает своих неразумных чад. Но прав ли Он в своём нежелании круто поменять этот мир? Не моё, конечно, дело, но ведь можно было бы попробовать… Стоп! Если продолжать размышления в том же духе, то, пожалуй, можно последовать за Ванечкой. Да и грех это – давать советы Вседержителю… Не пора ли отвлечься?

Я поднялся с дивана, разбудил монитор и придавил Enter. Тотчас проступили очертания дадианского морского порта. Пароход причалил, по широкому трапу бежали счастливые вояки, навстречу им рвались жёны, матери и дети, все обнимались, целовались, гомон стоял такой, что мне пришлось убавить громкость звука в колонках. Вот уж действительно – хорошо то, что хорошо кончается. Порадовавшись за дадианцев, я поднялся чуть выше и увидел множество радостных людей, которые широким потоком направлялись к высокому зданию, похожему на храм. Видимо, там назревала благодарственная служба в честь чудесного спасения дадианских воинов. Мне стало интересно, и я рванул вслед за толпой.

В это время зазвонил телефон. Ждущее моё сердце гулко и неровно бухнуло – Карина! Если честно, мне уже давно хотелось позвонить, но останавливали слова о том, что ей надо побыть одной. Всё понятно, у меня такое тоже бывает. И я даже не думал, что женщина захочет поговорить со мной через такое короткое время.

Однако, я ошибся, радость оказалась преждевременной. Поговорить со мной захотел не кто иной, как сам отец Феодор.

– Паша! – кричал он в трубку. – Срочно нужна твоя помощь! Слышишь меня?

– Да, – ответил я. – Фёдор, это ты загрузил в мой компьютер игру с Саром и Старой Деревней?

– Какой ещё деревней? Паша, не перебивай, дело важное и срочное. Не в службу, а в дружбу – сходи, пожалуйста, к Вадику Громову, у него нет телефона, никак не могу на него выйти, а он мне нужен. Скажи, что я жду его звонка в любое время суток. Пиши адрес…

– Фёдор! – закричал я довольно громко. – Ты знаешь Карину?

– При чём тут Карина? – возмутился Федька. – Кто такая Карина?

– Женщина с разноцветными глазами.

– Паша, ты пьяный, что ли? Не знаю я никакой Карины, брось дурить мне голову, пиши адрес.

Он назвал улицу, дом и квартиру.

– Записал?

– Да. И Джоника-Ванечку не знаешь? – неуверенно спросил я, цепляясь за последнюю надежду.

– Паша, что с тобой? Что случилось?

– Нет-нет, ничего, – успокоил я.

– Ты точно сходишь к Вадику Громову?

– Конечно. Я, собственно говоря, уже иду.

– Спасибо, Паша, всегда знал, что ты настоящий друг. Ну, будь здоров, вечером перезвоню.

И он отключился.

Чуть звенящий холод начал заполнять моё нутро снизу, от живота. Он неспешно подбирался к сердцу, и оно, как будто в предчувствии опасности, билось гулко и неровно, словно пытаясь вырваться, убежать и спрятаться. Итак, Фёдор непричастен к тому, что творится в моём компьютере. А кто причастен? Кто устроил всю эту заварушку?

Я внимательно осмотрел свой антикварный аппарат, всё было нормально, никаких проводков, которые могли бы замыкаться, например, на телеантенну или батарею центрального отопления, не торчало. Любой, даже не очень продвинутый компьютерщик, от души посмеялся бы над моими подозрениями, но нам, чайникам, простительно думать, что сигналы из космоса могут поступить в компьютер даже через дырочки в корпусе системного блока. Как бы то ни было, случайная информация извне категорически исключается.

Стоп! Прежде всего, надо успокоиться, взять себя в руки, обдумать создавшуюся ситуацию. Я, как во сне, вышел из дома и направился к неведомому Вадику Громову. Улица, на которой он живёт, была мне знакома, значит, двигаться можно на автопилоте.

Как сказал классик, в жизни всегда есть место вариантам. Что мы имеем на сегодняшний день? Как уже выяснилось, случайный выход в постороннюю информационную систему типа Интернета или ноосферы Земли нужно убрать сразу. Вариант второй, реалистический: всё-таки именно Фёдор загрузил мне свою игрушку, а сегодня позвонил только для того, чтобы выяснить, клюнул ли я на его удочку. Понятно, что для продолжения игры ему нельзя признаваться в своей причастности к этому делу. А Вадик Громов – правдоподобный повод, может, и нет никакого Вадика Громова. Так сказать, шутка гения.

Вариант третий, фантастический. Федька, действительно, ни при чём, значит, кто-то пытается через меня так или иначе воздействовать на жизнь людей. Например, какие-нибудь инопланетяне, которые хотят взять планету под свой контроль. Впрочем, в этом случае они бы действовали более решительно. Например, при помощи гипноза или других способов подавления личности. Нет-нет, шестое чувство подсказывает, что зелёных человечков надо отбросить. Лично мне неизвестно, существуют ли они вообще, как говорится, в принципе.

– Эй, землячок! – послышался голос извне, откуда-то сбоку. Я отвлёкся от своих мыслей и обнаружил, что нахожусь недалеко от чахлого примагазинного скверика, который в последнее время стал местом действия многих событий. На дорожке, ведущей к знакомой скамейке, стояли уже виденные мною алкаши – клетчатый и полосатый, сбоку притулился третий, одетый в дырявую майку, из которой выпирали загорелые плечи. Полосатый недовольно хмурился, клетчатый, напротив, улыбался и призывно махал чумазой рукой. Я свернул с тротуара и приблизился к живописной троице.

– Здравствуйте.

– Вежливый, – клетчатый засмеялся и посмотрел на товарищей, словно призывая их тоже посмеяться. Однако, полосатый отодвинул его в сторону, решительно шагнул вперёд и схватил меня за руку.

– Ты, говорят, к Каркуше клеишься, – сказал он, дыхнув мне в лицо кислой вонью многодневного перегара. – Это пожалуйста, не возражаем. Но ты, говорят, Джоника в дурдом спровадил, чтоб не мешал вашим шашням…

– Как вы смеете! – громко крикнул я и попытался освободить руку.

– Заткнись, падла, – угрожающе процедил полосатый. – Делай, что хочешь, а Джоника добудь. Иначе…

– Товарищ сержант! – ещё громче закричал я, хотя ни сержантов, ни лейтенантов поблизости не было.

– Да брось ты его! – без улыбки сказал клетчатый и беспокойно оглянулся по сторонам. Полосатый разжал пальцы и грубо толкнул меня в плечо.

– Помни, падла, что я за друга порву любого, как промокашку.

И троица поспешно скрылась.

Претензии ванечкиных дружков были настолько нелогичными и глупыми, что я тут же решительно выбросил из головы эту случайную встречу. На освободившееся место тотчас вернулись недавние мысли.

Вариант четвёртый, бредовый. Он, то есть, Творец, понял, что духовная свобода человечества – это ошибка, неверный путь, который ведёт к страданиям и катастрофам. Но исправить эту ошибку самостоятельно, наверно, невозможно. Недаром говорят: Бог в человеке, человек в Боге. Иными словами, человечество является частью Бога, и чтобы исправить эту часть, надо оптимизировать Самого Себя. Человек, созданный по образу Божию, может контролировать и даже в чём-то изменять своё сознание, а вот подсознание и надсознание ему недоступны. Видимо, образец, по которому сотворён человек, имеет те же проблемы. А ведь именно в подсознании и надсознании находятся главные программы, которые надо бы оптимизировать в первую очередь…

Как хорошо, что люди не умеют читать мысли друг друга. Иначе, первый же прохожий вызвал бы для меня карету «Скорой помощи» – той самой, которая увезла Ванечку. А может, мне самому обратиться к соответствующему специалисту?

Дверь нужного мне подъезда имела кодовый замок, на лавочке неподалёку сидели досужие пенсионерки, всё это, вместе взятое, предвещало не очень приятную сцену. Однако, деваться было некуда. надо было проникать внутрь. Пришлось выпрямить спину, выпятить грудь колесом, напялить на лицо приветливую улыбку и бодренько, на полусогнутых, подкатить к старушенциям, которые при этом разглядывали меня дружно и беззастенчиво.

– Добрый день, барышни! – энергично выговорил я, стараясь вплести в интонацию значительную толику игривости. Две «барышни» дружно поджали губы, третья чуть заметно усмехнулась. Именно она и ответила на моё приветствие: – Здорово, коль не шутишь.

– Рад вас видеть, – продолжил я охмурять старушек. Они, однако же, промолчали, лицезрение моей персоны, видимо, не вызвало у них ответной радости. Три подозрительных, колючих взгляда продолжали чутко следить за каждым моим движением. Вообще-то, в этом нет ничего плохого, во времена экстремизма и терроризма подобная бдительность должна приветствоваться.

– Мне к Вадиму Громову из четвёртой квартиры, – признался я, – а кода входной двери не знаю.

Бабушки переглянулись и снова уставились на меня.

– Очень надо, – уточнил я. – Да вы не волнуйтесь, я быстро, одна нога здесь, другая там.

Бабушки переглянулись ещё раз, после чего усмешливая открыла рот, собираясь что-то сказать. Но не успела.

– Вы ко мне? – голос послышался откуда-то сверху, чуть справа. Я поднял взгляд и увидел молодого лысоватого мужчину, который выглядывал в раскрытое окно первого этажа.

– Если вы Громов, то к вам.

– Я Громов, – заверил он. – Одну секунду.

Через малое время железная дверь щёлкнула изнутри и открылась. Провожаемый разочарованными взглядами старушек, я вошёл внутрь. Вход в квартиру был справа, сразу после невысокой ступеньки-приступочки. Хозяин оставил дверь открытой, из квартирного нутра слегка воняло краской и жареной салакой. Через несколько шагов мы оказались в комнате, стены которой почти не просматривались за холстами, картонками и кусками бумаги. Все эти плоскости были покрыты разноцветными пятнами, в сочетании которых с трудом различались портреты незнакомых мне людей, изображения фруктов, вазочек, бутылок, а также диковинные пейзажи, которые в реальной жизни вообще не встречаются. Вадим Громов, несомненно, являлся художником.

Посреди комнаты стоял мольберт с подрамником, на холсте виднелось что-то непонятное. На первый взгляд, это было обнажённое женское тело, но уже через пару секунд я был готов поклясться, что художник изобразил человеческое лицо. Впрочем, при внимательном рассмотрении это тело-лицо напоминало кисть руки с причудливо изогнутыми пальцами, а вместо глаз можно было различить прозрачные камушки на двух неприметных колечках.

– Нравится? – спросил хозяин. Странно, но в присутствии этого совершенно не знакомого мне человека не хотелось кривить душой.

– Мне кажется, – решительно сказал я, – что авангардисты, по своей сути, напоминают портных голого короля.

– Тут не совсем авангардизм, – поправил меня Громов. – Впрочем, это не имеет значения. Что ещё вам кажется?

Я молчал, сбитый с толка его поправкой. Выждав небольшую паузу, Громов начал отвечать за меня.

– Ещё вам кажется, что все авангардисты-кубисты-имажинисты – это люди, вообще не умеющие рисовать.

– Я этого не говорил.

Он взял карандаш и чиркнул графитным жалом по валявшемуся на тумбочке листу бумаги. Мне стало не совсем уютно, потому что в голову мою неизвестно откуда залетела именно эта мысль: авангардисты просто не умеют рисовать, поэтому с умным видом корчат из себя непонятых гениев.

– Но подумали, не так ли?

– Даже если и подумал – что в этом плохого? Каждый человек имеет право на собственное мнение.

Громов, бросая на меня быстрые взгляды, небрежно чиркал карандашом по бумаге

– Согласен. А если мнение ошибочное?

– Ошибочность или правильность мнения трудно проверить.

– Отчего же? – Громов бросил карандаш на тумбочку, придирчиво осмотрел исчёрканный листок и протянул его мне. Я невольно вздрогнул – с листа смотрело на меня моё изображение. Сходство было почти стопроцентное, но не это внешнее сходство заставило меня вздрогнуть. Говорят, что человек состоит из трёх образов. Первый – каким его видят окружающие. Второй – каким он представляется самому себе. Третий, главный – каков человек на самом деле, а это, кстати, известно только Создателю. Вздрогнул я оттого, что на рисунке Громова проявились не только два первых образа, но, как мне показалось, частично проглянула и третья, совершенно незнакомая мне сущность.

– Беру свои слова обратно, – пробормотал я. – И мысли тоже.

Громов улыбнулся и развёл руками.

– Если честно, – признался он, – мне до сих пор непонятна цель вашего визита.

– Ах, да! Сегодня позвонил Фёдор, он очень хочет связаться с вами по важному делу.

– Вы друг Фёдора? – обрадовался Громов.

– Приятель.

– С этого и надо было начинать. Может, чаю?

– Не откажусь, – согласился я. – Только вы позвоните Фёдору, а то он подумает, что я не выполнил его просьбу.

– Конечно, – заверил Громов.

– Правда, я не знаю номера, по которому надо звонить.

– Он мне оставил, когда уезжал, – успокоил меня хозяин. – Выпьем чаю, и позвоню по карточке с автомата. А набросок возьмите на память о том, что не все художники – портные голого короля.

– Спасибо.

Мы прошли на кухню, где было на удивление чисто и уютно. Газовая плита блестела, посуда сверкала, больничную стерильность разбавляли чайные чашки антикварно-музейного вида, они ровно стояли на полочке и ждали своего часа. Вскоре час настал, ибо закипел белый хай-тековский чайник. С видом средневекового алхимика хозяин поколдовал над небольшим, также антикварным заварником, в нос шибанул могучий аромат, который легко прогнал запах краски и жареной рыбёшки. Не особо разбираюсь в металлах, но мне показалось, что чайные ложечки были из серебра…

– Так на чём мы остановились? – спросил Громов, прихлёбывая горячий чай. Похоже, он наскучался наедине с холстами и рад был поговорить со свежим человеком. Тем более, что человеку известны слова «авангардизм, кубизм, имажинизм».

– Вы убедили меня в том, что умеете рисовать. Но мне, однако же, непонятно, зачем вам эта (я махнул рукой в сторону мастерской) не совсем понятная…

– Мазня, – подсказал Громов.

– Можно и так сказать, – согласился я. – Ничего не знаю о вашем материальном положении, но если бы вы писали, например, портреты, и писали их в реалистической, классической манере, то оно, материальное положение, наверняка, могло сильно упрочиться.

– Самый лучший реалист, – возразил Громов, – это цифровой фотоаппарат. Он безукоризненно фиксирует внешний образ того, что создано человеком, природой и Всевышним.

– Разве этого мало?

– Для фотоаппарата – в самый раз.

– Хотите сказать, что у вас другая задача?

– Задачи в школе, – Громов улыбнулся, – а я давно уже вырос из школьных штанишек.

Его слова сбили меня с толку, пришлось немного помолчать, подыскивая нужные слова. Однако, собеседник не стал дожидаться окончания этого мыслительного процесса.