Текст книги "Страна Арманьяк. Фаворит"

Глава 7

Матильда…

Она прибилась к нашей наемной банде рутьеров где-то на просторах Великой Римской империи, еще до кампании при Нейсе. Сейчас даже и не упомню, где точно… Со временем сблизилась со мной и перешла в разряд походно-полевых жен, а затем как-то незаметно смогла заполучить себе кусочек моего сердца. А в итоге стала матерью детей бастарда Жана VI конта Арманьяка и самым дорогим для него человеком. А вот законной женой стать не успела. Впрочем, и не могла…

Я всегда удивлялся тому, как Мати естественно смотрелась во всех своих ипостасях. Будучи маркитанткой, она не покладая рук обстирывала наемников, не пугалась и не чуралась крепкого словца и вполне уверенно обирала трупы на поле боя. Став походно-полевой женой, она искусно окружала меня столь необходимым для солдата уютом, ни на йоту не преступая пределы дозволенного, но тем не менее столь же искусно и уверенно использовала преимущества своего нового положения. Перейдя в разряд жены и госпожи, пусть даже неформальной, Матильда уже ничем не отличалась от дворянок, и даже самый дотошный знаток нравов не смог бы причислить ее к простолюдинке.

При этом она никогда у меня ничего не просила, умея поставить дело так, что я сам все давал…

Я неожиданно почувствовал резкую боль в ладони и обнаружил, что сжимаю в кулаке небольшой золотой медальон, до крови врезавшийся своими острыми углами в кожу.

Медальон… Раньше я его не видел, а нашел совершенно случайно, когда, снедаемый тоской, просматривал личные вещи Матильды. Медальон скрывал в себе миниатюрный портрет очень красивой женщины, несомненно дворянки, облаченной в строгий старинный наряд. И эта женщина на портрете была почти копией Матильды. Как понять эту загадку, я не знаю, могу только подозревать, что… что…

– Дьявол и преисподняя!!! – раздался позади меня рев Логана и грохот посуды. – Определенно, я отказываюсь вас понимать, ваше сиятельство!..

Я обернулся и увидел, как скотт разъяренно дырявит кинжалом серебряное блюдо с паштетом.

Тук убедился, что я обратил на него внимание, и зло прошипел:

– Думаю, нам самое время объясниться, монсьор…

Луиджи и Пьетро, привлеченные шумом, показались в каюте и, мгновенно оценив обстановку, исчезли. Парни на диво сообразительные и, скорее всего, стали на стражу подле двери, дабы не пропускать визитеров, нежеланных во время разборок господ.

– Говори… – Я присел на скамью напротив него и спокойно отхлебнул сидра из кубка.

Логан повысил на меня голос впервые за все время наших отношений, но с недавних пор я ждал этого. И никак не собираюсь пресекать этот демарш. Тук имеет на него право как благородный кабальеро, как мой вассал и просто как мой друг.

– Сир… – шотландец старался говорить спокойно, но все равно ярость и дикое недовольство прослеживались в каждом его слове, – я хочу знать, почему вы отдали эту сволочь в инквизицию, вместо того чтобы отправить его в ад своей рукой. Мало того! – Скотт не сдержался и двинул кулаком по столу, заставив разлететься по сторонам посуду. – Мало того – вы не дали сделать это мне! Черт побери, это мать ваших детей, да что там, эта женщина стала для меня как мать! А вы…

Логан замолчал, горько улыбнулся и твердо отчеканил:

– Сир, я служил вам верой и правдой, был с вами в жизни и на грани смерти, поэтому имею право знать…

– Имеешь…

– В таком случае я слушаю вас… – Тук закаменел лицом. Он уже влил в себя неимоверное количество вина, но выглядел абсолютно трезвым.

– Для начала я послушаю тебя. Яви мне свои соображения по поводу такого моего поступка.

– Нет у меня соображений… – угрюмо буркнул Логан. – Я только знаю, что тот человек, которого я встретил в лесу подле Лектура и с которым прошел долгий путь, ведомый его доблестью, отвагой и благородством, так бы не поступил.

– Ой ли, братец, ой ли… – искренне вздохнул я. Вот ни капли не изменился Логан. Хитрый и расчетливый, отъявленный храбрец, буйный кутила и рубака, верный мне до мозга костей… всем хорош, а вот дальше своего носа не видит и видеть не хочет. Но тут уже ничего не поделаешь…

– Что вы этим хотите сказать, сир?.. – настороженно поинтересовался скотт.

– Если ты думаешь, что я размяк и смалодушничал…

– Нет, но!.. – вскинулся Логан.

– Меня слушай!.. – процедил я слова прямо ему в лицо. – И запомни: брошенное по глупости слово уже можно и не вернуть. Кто убил мою жену и собирался убить моих детей? Отвечать!

– Корнелиус же, иуда, лжеавгустинец, еретик, сволочь, гореть ему в аду… – быстро перечислил Тук.

– Зачем он это сделал?

– Его наняли… – еще секунду назад пылающая праведным гневом физиономия шотландца стала отображать ожесточенный мыслительный процесс, – за деньги…

– Кто?

– Некий португалец Альфонс, но оный… оный… – в замешательстве пробормотал скотт. – Ваше сиятельство… ваше…

– Ты думаешь, этот Альфонс – настоящий заказчик?

– Нет… думаю, нет… – На лице шотландца начало проявляться виноватое выражение.

– Правильно, не он. И сам этот португалец тоже может быть посредником. Брат мой, поверь, решение оставить в живых эту сволочь – вынужденное и доставляет мне воистину адские муки. И будет доставлять всегда. Но убивать его пока нельзя. Никак нельзя; прежде надо вытащить на свет все их змеиное кубло, чтобы каждая сволочь ответила по заслугам. И это сделают церковники. Сам понимаешь, они сделают это гораздо лучше нас. И для нас. Посадить на кол отравителя легко, но тогда истинные виновные останутся безнаказанными и не успокоятся, пока не доведут свои черные замыслы до конца. Ты этого хочешь?

– Сир… – Логан понурил голову. – Сир, простите меня…

Я хотел сказать, что не виню его, но неожиданно всего меня поглотила просто дикая злоба. Ты смотри… любили все они, видите ли, Мадлен. И все поголовно осуждают меня. В открытую высказать только Логан решился, но я же не слепой, вижу кривые рожи и ощущаю косые взгляды, брошенные мне в спину. И хоть бы одна сука додумалась об истинных причинах такого моего поступка. Уроды, по-вашему, я не любил ее?! Да со смертью Мати из меня как будто душу вынули, извелся уже напрочь, четвертые сутки толком не сплю. Если бы не млятское посольство, я бы тот хренов Мехелен уже наизнанку вытряхивал. И этот дебил теперь с виноватой мордой сидит. Нагадил мне в душу – и сидит. Да я тебя…

Рука сама по себе нащупала за поясом рукоять кинжала. Ярость и злость повисли кровавым туманом в глазах, я почти перестал себя контролировать. Не знаю, что бы случилось, но совершенно неожиданно в каюте появилась Земфира, бросила на меня странный взгляд и молча прошла в спальный закуток…

– Братец… – Я осторожно выдохнул и почувствовал, как злоба потихоньку уходит. – Я не виню тебя…

– Сир… – Логан смахнул слезу с глаз. – Сир… я только сейчас понял, как больно вам сделал… Клянусь…

– Не надо клясться, все мы люди. У нас еще будет возможность поговорить. А пока оставь меня одного…

Шотландец встал и, сгорбившись, как столетний старик, вышел из каюты. Я проводил его взглядом и потянулся к фляге. Но сразу отдернул руку. В желании хоть как-то забыться я уже пробовал напиваться, но получилось еще хуже. Обойдусь…

Посидел немного и отправился к кровати. Земфира сидела в уголке, обняв колени и опустив голову, и была похожа на нахохлившегося воробушка. После того как мы отчалили из Гуттена, она старалась вести себя как можно незаметнее, превратившись в настоящую тень. И постоянно молчала. Впрочем, это ведь я сам не заговаривал с ней…

– Господин… – подняла на меня глаза сирийка.

– Да, воробушек…

– Вы любили ее?

– Да.

– Расскажите мне о ней… – Земфира положила голову мне на колени. – Я хочу понять, за что вы ее любили…

Я хотел ей ответить, но не успел. Скрипнула входная дверь в каюту…

– Монсьор, Веренвен докладывает, что мы достигли заданного места… – раздался осторожный голос Луиджи.

– Понял. – Я с трудом погасил в себе очередную вспышку гнева. Да что такое, совсем нервы не держат…

– Мой господин… – сирийка погладила меня по руке, – после того как вы возьмете чью-то кровь, станет легче. Так всегда бывает…

– Надеюсь.

– Господин?.. – Сирийка умоляюще посмотрела на меня.

– Разрешаю. – Я заставил себя улыбнуться.

– Яа-ху-у-у!!! – Девушка вскочила и радостно запрыгала на кровати. – Я обещаю, господин, что каждая моя стрела возьмет жизнь франка!

– Особо не радуйся: позже решу, как и где, но можешь уже экипироваться… – Я быстро нагнал на свое лицо суровое выражение и прошел к столику с картой. – Луиджи, Пьетро! Передайте команду: всем готовиться к бою, и через час у меня в каюте совет…

Хандра и печаль бесследно испарились. Некогда тосковать. Некогда…

Итак, мы стоим у острова Уэссан. Безлюдный клочок суши… но это сейчас совершенно неважный факт. Важно то, что эта груда скал расположилась как раз на входе из Бискайского залива в Английский канал, то бишь Ла-Манш. Посольский неф идет в Дувр, а это означает, что миновать Уэссан просто не сможет. Ну а мы уже тут как тут. Конечно, если франки каким-то фантастическим образом уже не в Ла-Манше. Что вряд ли: судя по расчетам, они вышли вчера из Ла-Рошели, совершили дневной переход, ночевали у острова Бель-Иль и сегодня к вечеру должны появиться у Уэссана… конечно, если разведданные верны. В любом случае – ждем.

План прост: налетаем, быстрый абордаж, получаем что нужно, и концы в воду. То есть топим посудину. Самое сложное из этого – правильно сманеврировать, чтобы прицепиться к нефу. Будем надеяться, что Веренвен не подведет: лично я подобными умениями не обладаю совсем.

Пока все козыри у меня на руках. Шебека гораздо маневренней и быстрей франкской калоши, да и вооружена гораздо лучше. Правда, перевес в людях на стороне французиков, но и мои архаровцы не лыком шиты. После артподготовки в первой волне пойдут профессиональные, специально обученные абордажники, не одну калошу взявшие на свое копье. Люди суровые, проверенные – все из числа моих кригскнехтов, то есть боевых холопов феодальной дружины. Их задача – проломить оборону и занять плацдарм на нефе. А вот второй волной пойдут люди уже из наемной дружины, под руководством Логана. Мало кто из них участвовал в абордажах, но как вояки они выше всяких похвал; думаю, справятся. Пока шли к месту, каждый день тренировались, так что теперь каждый знает свой маневр назубок. Да и ласточку мою я немного модернизировал, как раз для удобства занятия подобными делами.

Ладно, на совете все еще раз обговорим, а пока – экипироваться. Ох и не хочется мне над водой в железе скакать… но никуда не денешься, арбалетные болты еще никто не отменял. Так…

– Луиджи, Пьетро, где вы, бездельники? А помогать кто мне будет?

Через полчаса я уже стоял перед полированным листом металла и наблюдал в нем этакого среднестатистического русского витязя. Ну… это сравнительно, конечно. Шлем-иерихонка, наручи и поножи да юшман – как раз из этой оперы. Впрочем, тоже весьма примерно, ибо пришли на Русь с Востока. Вроде как…

А вот пистоли за кушаком и тяжелая марокканская сабля – нимша, подаренная мне Хоттабычем, из образа выбиваются, но тоже не сильно. Да и вообще, мне глубоко все равно. Главное – удобно. Хотя ежели приведется плюхнуться в воду – не дай бог, конечно, – на дно пойду не хуже свинцового грузила: весит все это железо немало. Но не будем о печальном…

Командный состав уже переминался с ноги на ногу подле моей каюты, и я наконец дал команду начинать. Тут есть один нюанс: никто из них, кроме Логана, пока не знает, кого мы собрались брать на копье. И для чего. Да и тот же Логан не до конца посвящен во все тонкости. Секретность, ёптыть…

– Это франки…

Народ одобрительно заворчал.

– Большой неф, людишек на нем с полторы сотни, не меньше…

Юпп Зельвегер, шеф абордажной команды, громадный и заросший аки медведь здоровяк, гулко кашлянул в кулак, привлекая мое внимание, и, дождавшись кивка, забасил:

– Эта… значица, господин шаутбенахт… повыше нашей, эта… франкская посудина будет. Надоть большой абордажный мостик ладить да помосты по баку и юту, для стрелков, значица. Ну и щиты по фальшбортам, ибо оне сверху пулять по нам будуть беспрепятственно…

– Обязательно… – еще раз кивнул я ему и обратился к обер-цейхвахтеру Симеоне: – Взгромоздишь на помосты четыре фальконета, чтобы палубу франка подмести?

– Да, пробовали уже, получилось… – коротко ответил ломбардец. – А что…

– Никаких бомб и гранат. Работают только верхние фальконеты и исключительно картечью. До моей особой команды франкская лоханка должна остаться на плаву. И не сгореть.

– А… самих… ентих?.. – опять громыхнул Юпп.

– Режем под корень. Всех без исключения. Пленных не брать, за исключением тех, на кого я укажу. Веренвен…

– Да, господин шаутбенахт… – Капитан оторвался взглядом от карты и вытянулся по строевой стойке.

– Скорее всего, они подле острова наладятся ночевать. Ты эти места знаешь – подумай, где франки могут стать. Ночью же они не пойдут дальше?

– Не… – замотал головой Тиль. – Не пойдут. А станут вот тутой, им способней тутой… – ткнул в карту палец капитана. – Бухта удобная, защищенная от ветра. А мы тутой, значица, с обратной стороны.

– Понятно. Пошлешь наблюдателей. И еще…

Где-то еще час я обсуждал с советом все нюансы, а потом скомандовал готовиться и вышел на палубу.

На ней уже вовсю шла работа. Из трюма достали детали разобранных помостов и абордажного мостика и теперь деловито стучали молотками, собирая их в рабочее состояние.

Моя придумка, как раз и проверим, как сработает. Древние римляне и иже с ними изобрели корвус, это такая хрень типа моста с крюком, которым он цеплялся за вражеский корапь, но на моей ласточке его притулить негде, особенно с носа, где он и предназначен стоять. Поэтому я его творчески переработал. Теперь он меньше размерами, разборный и находится посередине палубы, с возможностью откидываться по обеим сторонам.

Громоздкая и тяжелая, зараза, вместе со стрелковыми помостами и прочими конструкциями очень много места в трюме занимает, да и в собранном виде ограничивает работу грот-мачты, но зато по корвусу абордажной партии легко взобраться к врагу в гости. Опять же пока только теоретически, в деле его мы еще не пробовали…

– Мой господин, я готова… – подошла ко мне Земфира. Девушка опять приняла вид сарацинского воина и прихватила, помимо лука, еще и целых три колчана со стрелами. М-да… очередями, что ли, палить собралась? И куда же ее пристроить?..

– Сир… – Луиджи коротко мне поклонился. – Мы с братом можем присмотреть за госпожой Земфирой. На баке, где мостик для стрелков. Или на юте.

– Павезы возьмите да прикрывайте ее хорошенько… – Я внутренне улыбнулся хитрости своих пажей. Парни отлично знают, как заработать мое расположение. Впрочем, все равно это хрень. Земфира не представляет собой ровно никакой боевой ценности, причем для ее прикрытия я вынужден отвлекать пару уже вполне сформировавшихся бойцов. Больше такого не повторится: баба должна сидеть дома, нянчить детей и ублажать мужа. Ну да ладно…

Корабль потихоньку стал преображаться, превращаясь в жутко некрасивое сооружение. Что мне как серпом по яйцам – не люблю уродства. Одно утешение, что эти конструкции очень узкофункциональны по своей сути и после использования опять отправятся в трюм.

– Ну что, братец, отведаем франкской кровушки? – толкнул я локтем Логана. Скотт после нашего разговора совсем приуныл и стал похож на постящегося монаха.

– Сир…

– Не бери в голову…

– Я был не прав, монсьор… – криво улыбнулся скотт. – Приношу свои глубокие извинения…

– Принимаю. Как твои, готовы?

– Всегда! – отрапортовал шотландец и показал пальцем на палубу. Дружинники сидели кучкой в стороне от остальной команды, уже полностью готовые к бою, и спокойно травили байки. Что-то там про единорогов и девственниц.

– Вижу. Хочешь знать, что мы должны взять с нефа?

– Письма к кингу? – проявил догадливость Тук.

– И их тоже. Но главное… – я сделал паузу, чтобы посильнее заинтриговать скотта, – главное – в пяти сундуках. Золото, примерно на двести тысяч турских ливров.

– Сколько?! – Глаза Логана выкатились из орбит. – Да на эти деньги можно целую армию снарядить! Зачем их везут кингу? Паук сбрендил?

– Пятьдесят – это ежегодный пенсион Эдуарду от Паука. А остальное – как раз на армию. Луи предлагает этими деньгами оплатить вторжение бриттов в Бургундские Нидерланды. И вдобавок после победы обещает оставить за ним крепости по побережью. Да много чего обещает…

– А что мы с золотом сделаем?.. – с алчным выражением лица осторожненько поинтересовался Логан.

– Позже узнаешь, братец… – Я глянул на разочарованную морду шотландца и добавил: – Не кривись, наша доля от нас не уйдет…

– Вашсиятельство!!! – На мостик взобрался Питер ван Риис и протянул ко мне поднос. – Война войной, а пожрать вовремя завсегда надобно. Я блинцов с креветками и рублеными яйцами наделал. Отведайте, горяченькие еще. Когда еще супостат подойдет… к тому времени с дерьмом успеет выйти…

Я протянул руку к свернутым конвертиками блинам, но так их не взял. На скале возле берега показался юнга и, надсаживаясь, заорал:

– Иду-у-ут!!! Иду-у-ут!.. Вижу-у-у на горизонте!!! Два-а-а, два корабля…

Глаза абсолютно всех на судне сошлись на мне.

– Что застыли? – рявкнул я после паузы. – Продолжаем готовиться. Веренвен, прикажи спустить ялик. Сам хочу посмотреть… Логан, ты и твои эскудеро, Веренвен, Симеоне, со мной…

Глава 8

– Твою же мать!!! – с чувством выругался я и, пригнувшись, стал спускаться со скалы.

Это же хрен знает что! Откуда корабль сопровождения взялся? Какого хрена они идут на галерах, а не на нефах? На кол моих лазутчиков!.. Одну-то посудину я возьму на шпагу прям играючи, а две – это уже совсем другой расклад. Сука… и светового дня осталось всего пара часов. Но до утра нет смысла ждать, надо брать их сейчас. Стоят они на расстоянии где-то полсотни метров друг от друга… Левая – посольская, а правая – вроде охрана, судя по флагам. А что, если…

– Тиль, проведешь шебеку в эту бухту?

– Легко, ваше сиятельство. А что потом? – Веренвен опустил глаза, чтобы скрыть свое сомнение в нужности такого маневра.

– Надо будет зайти вразрез между ними. Правую лоханку топим из всех стволов, левую – на абордаж.

– Ну-у… – стал размышлять Тиль, – ежели вовремя скинуть паруса да поудачней прицепиться…

– А что… – себе под нос буркнул цейхвахтер. – Да бомбами… только бы пожар на нас не перекинулся… хотя не должен…

– Ежели к ним на помощь не придут со второй посудины – все получится… – сообщил Логан.

– Не придут… – Я припустил рысью по гребню холма и прикрикнул на спутников: – Живее! Тащитесь, как беременные ослы…

Ну а как еще? Вся моя жизнь в этом хреновом средневековье есть настоящее сумасшествие. Значит, не будем выбиваться из образа. М-дя… но границы все же переходить не стоит…

Через четверть часа шебека снялась с якоря и, немного кренясь на левый борт, пошла к бухте. На борту царила полная сосредоточенность. Канониры застыли у орудий, абордажники сгруппировались по своим командам и залегли на палубе. Я пока остался на мостике и втихомолку приложился к фляге с арманьяком. Нет… не страшно мне, это я токмо для бодрости…

Вскоре показалась кривая скала, за которой располагался вход в бухту с посольскими кораблями. Веренвен вел шебеку больше по наитию, прижимаясь к скалам и стараясь раньше времени не показывать ее врагу.

– Ну же, мать твою… – Мне казалось, что время тянется, как кисель в миске. – Давай уже…

Судно направило нос в сторону открытого моря, сделало большой полукруг, а потом резко повернуло влево, и сразу же открылась панорама бухты со стоящими на рейде галерами. Паруса опали, с оглушительным треском опять поймали ветер, и шебека, дрожа корпусом, как породистый рысак, рванула вперед. Посольские посудины стали стремительно приближаться.

– Товсь, мать вашу!!! – проорал я.

Вслед за мной загомонили командиры, отдавая своим людям приказы. Надсаживаясь, захрипел Веренвен, почем свет костеря своих матросов.

Абордажники первой партии выстроились гуськом за двумя огромными верзилами, с головы до ног закованными в железо. Берту Тумбе и Хорсту Венцелю по прозвищу Тело́к отводится особая и, пожалуй, главная роль при штурме. Эти парни должны прикрыть своими телами и щитами остальных абордажников во время перехода на галеру, а потом, как таран, проломить ряды обороняющихся. Для этого я экипировал их в полный, да еще усиленный, турнирный доспех, который еще и не каждый боец выдержит. Да и павезы в руках гигантов весят как фальконет, если не больше. Но эти парни справятся, природа наделила их просто страшной силой, каждый спокойно поднимает на закорках жеребца. Правда, вот умишком явно обделила: воистину, где прибавила, а где убавила. Да и не важно, не за это ценю…

С хлопаньем слетели паруса с мачт, наш корабль пошел уже по инерции. На тушах посольских посудин поднялся тревожный ор. Об щиты на бортах шебеки щелкнуло несколько болтов. Еще мгновение – и звонко затрещали весла галеры, ломаемые бортом шебеки. Пора…

– Давай, давай!!! – Одновременно с моей командой, отчаянно заскрипев, поднялся абордажный мост, а затем с грохотом рухнул на палубу франков, надежно впившись крюком в ее палубу.

Я облегченно выдохнул. И тут же спрятался за щит на фальшборте, который мгновенно стал похож на ежа. Мля… толково бьют, только это им уже не поможет…

Почти сразу же наши орудия выплеснули длинные языки пламени. Когда дым развеялся, я увидел, что на палубе галеры, с которой мы сцепились бортами, образовалась сплошная кровавая мешанина из разорванных тел; впрочем, уцелевших тоже хватало, и они быстро организовывали оборону. Ливень болтов и стрел хлестнул по шебеке. Кто-то из обслуги фальконетов отчаянно завыл и с грохотом свалился с мостков. Второй, схлопотав стрелу в пах, дрыгаясь, как лягушка, покатился по палубе. Еще вопли боли… Млять, так они всех наших перебьют…

– Симеоне, мать твою, не спать – второй залп!..

Уши резанул грохот, по защитникам галеры, как косой по траве, прошлась картечь. Канониры опердека не отставали, вторая франкская посудина уже пылала, словно жерло вулкана. С нее горохом сыпался в воду экипаж.

– Пошли, пошли!!! – заревел я в медный рупор. А что? Сам придумал приспособу, в бою очень полезная штука.

Тумба и Венцель, громко топая сабатонами, понеслись по мостику на вражескую галеру. За ними, пригнувшись, побежали остальные абордажники. Звонко застучали болты об их павезы, но гиганты уже смели редкий частокол пик и, с ревом отбросив щиты, заработали огромными обоюдоострыми секирами. Ух, впечатляют, ироды!!! Никогда не видел их в настоящем деле… это же какая-то помесь Геракла с бешеным медведем! Надо будет их как-то поощрить, если живыми останутся…

Франки отчаянно оборонялись, но сбросить абордажников в море так и не смогли. Я мельком глянул на наш ют, где увидел Земфиру, абсолютно спокойно и даже как-то картинно посылающую во врага стрелу за стрелой. Луиджи и Пьетро очень толково прикрывали ее щитами, тоже не забывая палить из арбалетов.

Ладно, с этими понятно, но пора и мне подразмяться. Я подхватил тарч, сбежал с мостика и пристроился ко второй группе абордажников.

– Логан, пора…

Опять грохотнули пушки правого борта, заглушив команду Тука. Мы, словно стальная гусеница, влетели по мостику на галеру, одним махом разбили толпу франков пополам и разогнали их к юту и баку.

Когда бьешься в плотном строю, особо не пофехтуешь, да и не получится плести кружева финтов. Тут первое дело – работа щитом и чувство товарища, что тоже настоящее искусство, которому надо учиться немало времени. Признаюсь, мне далеко до наших ветеранов, которые могут держать строй с завязанными глазами, лишь на чувстве локтя, но из общей картины все же не выбиваюсь.

Удар щитом, шаг вперед, рубанул саблей сверху вниз, теплые соленые брызги на морду, снова шаг, принял на тарч удар топором, ткнул острием и опять удар щитом. Пятятся, суки франкские! Только бы самому не поскользнуться!.. Ах ты, су-у-ука… больно же… На, получай!..

Интуитивно почувствовав, что темп боя меняется, я скользнул назад, пропустив на свое место следующего бойца. Хватило мгновения, чтобы понять – дело мы сделали. Остатки французов загнаны по надстройкам и плотно там заперты. На носу галеры высокий худой рыцарь собрал вокруг себя с десяток бойцов и еще отмахивается, но он явно ранен, так что скоро все будет закончено. На корме франков побольше, десятка два, в том числе с пяток дворян, тоже отчаянно сопротивляются, но ими занимается сам Логан с основной частью абордажников; кроме того, по ним аккуратно работают наши стрелки. Ага, вон и Земфирка приложилась: по крайней мере двое валяются, оперение стрел приметное – пестрые фазаньи перышки, не перепутаешь…

– Логан, Юпп, быстрее дожимайте, дожимайте!!! Ты, ты и ты – за мной! – Я убедился, что дружинники услышали меня, и нырнул в надстройку. И сразу же схлопотал болт в щит. Трехгранный закаленный наконечник просадил дубовую доску насквозь и чувствительно ткнул меня в нагрудные пластины доспеха.

Вот же зараза!.. Отшатнулся в сторону и выпалил из пистоля в мелькнувшую в сумраке тень. Убедился, что попал, приметил, как за стрелка взялись мои латники, после чего выбил ногой дверь, покрытую богатой резьбой. Разрядил второй ствол в проем, свалив еще одного франка, кинувшегося мне навстречу с топором, пырнул саблей еще какого-то мужичка в черном, попавшегося под руку и, пригнувшись, нырнул в каюту.

– Руки вверх, мать вашу, мордой в пол!.. – проорал и… невольно осекся. В тусклом свете масляных ламп открылась весьма занятная картина. Кажется, я попал туда, куда нужно…

Напротив стоял полуодетый пожилой мужик в наброшенной прямо на камизу кольчуге. Он направлял на меня меч и закрывал собой сжавшуюся в комочек женщину, тоже в рубашке.

– Как вы смеете?! Я Пьер Клере, майордом его величества руа Франции Луи, посланник к его величеству кингу Британии… – неуверенно проблеял мужчина, но меч все же опустил. Решимость рубиться до конца тоже куда-то подевалась с его лица.

– Стали у двери снаружи и никого сюда не пускать… – скомандовал я своим латникам и обратился к посланнику: – А вы, сьор, живо бросьте меч: секунда промедления – и я не дам за вашу жизнь и просяного зернышка.

– Гарантии? – деловито поинтересовался майордом. – Мой государь выкупит меня. Иначе вы рискуете навлечь на себя гнев его величества…

– Что? Навлечь гнев Паука? – Закипая от бешенства, я шагнул вперед и схватил посла за ворот кольчуги. – Да я уже давно его на себя навлек! Живо сюда все письма и документы. Где казна, которую вы везете кингу? Говори, иначе я твою девку отдам на потеху солдатне.

– Вы не посмеете… – жалобно проблеял посол.

– Еще как посмею. Эй, кто там, забирайте эту…

Услышав меня, женщина жалобно закричала, а посланник быстро прохрипел:

– В пристройке к каюте, дверь за гобеленом… пять сундуков… там же подарки… ключи у меня на шее… документы в шкатулке и в опечатанном мешке… пощадите…

Я сорвал с него цепочку с ключами и толкнул к женщине. Смахнул гобелен со стены и воткнул ключ с мудреной бородкой в замочную скважину. Отступил в сторону, пропуская свет в каморку, и довольно выругался. Как говорится, победа за нами; и с посудиной я не ошибся. А ведь мог. Ага, казна на месте. А это что? Етить, да здесь только серебряной посуды полцентнера, не меньше! Прямо какая-то пещера Али-Бабы! Вот это я удачно зашел…

– Дирк, Юрген, Гусь… вяжете мужика с девкой и становитесь сюда на пост. Стоите, ждете распоряжений. Кроме меня, никого не впускать, даму не трогать. Головами ответите…

Отдав распоряжение, вернулся на верхнюю палубу и огляделся. Применения себе не нашел, потому как все уже стихало. На моих глазах порубили последних защитников галеры, потом, оскальзываясь на мокрой от крови палубе, мои люди деловито принялись добивать раненых. М-да… а вот и неприятные издержки благородной профессии корсара. Но тут ничего не поделаешь, лишние свидетели нам не нужны.

А общая картинка – просто прелесть: кровища, сплошной ковер из трупов, в буквальном смысле превратившихся в фарш. И смрад, как на бойне. Первое время я весьма болезненно реагировал на подобное, но потом пообвыкся, уже практически не замечаю. Чай, не в первой битве чужую кровушку проливаю. Вжился в действительность, мать ее ети. Хотя да, мерзко…

Вторая посольская посудина продолжала весело полыхать. Черт, полностью зачистить франков не получилось – десятка два успели попрыгать в воду и теперь пытаются выбраться на берег. А берег-то обрывистый – хрен выберешься. Сами потонут или приказать потопить? Пожалуй, для верности прикажу. Сука, и это действительно я?..

– Питер! Мать твою, кто здесь интендант: ты или я? – Я приметил, как ван Риис уже крутится на галере, прикидывая, с чего половчее начать грабеж. – А ну, живо навел порядок! Посудину полностью вычистить, все ценное к нам на борт. Да передай там Веренвену, чтобы послал людей на ялике и вон тех пловцов… Да-да, начисто. И это… посбрасывайте всю падаль за борт. А теперь живо выдели мне десяток человек…

Я не договорил, потому что один из франков, тот самый длинный дворянин, защищавший ют, вдруг ожил и вскочил на ноги. Он ловко пнул Гаврилу, сбив того с ног, саданул рукояткой меча Альмейду, крутнулся волчком, проскакивая между Бользеном и Тумбой, и со всех ног кинулся к борту галеры. Ты смотри, каков молодец.

– Ну ни хрена себе… – Я хотел приказать взять его живым, но не успел: Тумба уже швырнул вслед свою страхолюдную секиру. С гулом пролетев по воздуху, она врезалась беглецу в спину, с треском проломила ему кирасу и швырнула франка на палубу.

Я подошел к телу и перевернул его на спину. И замер.

– Не может быть… – только и смог сказать. Передо мной лежал…

В голове пронеслись «кадры» многолетней давности. Высокий кабальеро в малиновом берете, очень похожий лицом на гравюрное изображение Шарля Ожье де Батца де Кастельмора, графа д’Артаньяна, генерал-лейтенанта Франции, прообраза знаменитого героя романов Дюма, улыбаясь, говорит мне:

– Оставьте, бастард. Я поступил по велению своего сердца и ни о чем не жалею. Но вы – мой должник. Барона де Монфокона должен был убить именно я. И я вам этот долг еще вспомню…

Да, передо мной лежит виконт Гастон дю Леон, тот самый кабальеро, выпустивший бастарда Арманьяка из замка Бюзе-Сен-Такр после того, как я зарезал там отравившего Маргариту аптекаря и ублюдка барона Гийома де Монфокона…

– Твою же мать!!! – в отчаянии завопил я и затряс неподвижное тело. – Живо лекаря!!! Лекаря…

Сука, как назло, Соломона оставил в Гуттене. Вот же…

– Дайте-ка я гляну, ваше сиятельство… – Наш обер-медикус Бельведер растолкал латников, толпившихся возле меня, и склонился над франком. – Тэ-экс… что тут у нас?..