Текст книги "Декамерон с грузинским чаем"

День третий. Мужской шовинизм и женский вопрос

После чаепития Родион Алексеевич и Павел Третьяков вышли на балкон перекурить. Они стояли возле раскрытого окна и созерцали городской двор в лучах заходящего солнца. Павел Иванович закурил «Честерфилд» и угостил сигаретой Коновалова. Продолжая начатую за столом беседу, Павел Иванович сказал:

– Родион Алексеевич, у меня давно сложилось мнение, что женщин вы не ставите ни в грош. Иначе говоря, вы исповедуете мужской шовинизм.

– Вот и ты, Павло Иванович, попался на эту уловку. Для всякого рода демагогов слово шовинизм просто находка, ведь оно легко выворачивается наизнанку, и поэтому им всегда можно припечатать любого идеологического оппонента. Особенно в политике двойных стандартов, в том числе и в так называемом женском вопросе. В царское время люди были проще и называли вещи своими именами. Двойными стандартами начали грешить большевики. Они так зациклились на дурацкой идее «советского человека», что сознательно закрывали глаза на негативные явления в межнациональных отношениях. То есть племенное чванство и откровенный национализм в республиках и автономиях СССР именовались развитием национального самосознания и другими красивыми словами, а любые высказывания на тему русского национального самоопределения немедленно объявлялись великодержавным шовинизмом. Само слово «русский» оказалось чуть ли не под запретом. Во всех текстах это слово, как правило, обозначало нечто дореволюционное. Русский писатель, русская песня, русский бунт. Разделение было очень чётким, потому что встречались определения типа «Русский и советский писатель П. Бажов». То есть при советской власти он перестал быть русским вообще. Русский патриотизм был разрешён только в фольклорных ансамблях, но тут присутствовал один момент – певцы и плясуны были в дореволюционных нарядах.

Казалось, дальше некуда, но наши демократы развили эту тенденцию. Придя к власти, они убрали ненавистное слово из паспортов и советского человека назвали таким же безликим словом «россиянин». Затем принялись в лучших традициях советского агитпропа всем без разбору русским патриотам лепить ярлыки великодержавных шовинистов. Особенно тем, кто хотя бы раз высказался о засилье инородцев в русской общественной жизни. Доктор Геббельс был высокообразованным демагогом и теоретиком пропаганды, но даже он не додумался назвать борцов с немецкой оккупацией шовинистами.

– Родион Алексеевич, вы сделали чересчур большой заплыв, ведь разговор зашёл о бабах.

– О них и речь! В женском вопросе шовинизм такого же происхождения.

То есть любая критика женских прав, а также самих женщин считается проявлением мужского шовинизма. Но чтобы расставить всё по местам, признаюсь в грешке национального превосходства. Нет, я не оголтелый националист, но некоторая мера национального шовинизма во взглядах

присутствует. Во всяком случае, я никогда не признаю какого-нибудь

африканского людоеда своим ровней. И с этим ничего не поделать, потому что такие взгляды привиты в сознание с детства. Я не расист, но, думаю, что биологическое родство ещё не повод считать всех подряд своими братьями. То есть братство создаётся не принадлежностью к одному биологическому виду, а национально-культурным единством. А толерантность является

обычным лицемерием, поэтому за границу мне нечего и соваться. Конечно, шовинизм нехорошее явление, но в сто раз хуже поклоняться чужим богам и пресмыкаться перед чужой культурой.

Донские казаки никогда ни перед кем не пресмыкались и всегда

гордились своей самобытностью. За это их не любили, а многие просто ненавидели. А кое-кто ненавидит до сих пор. Последний раз я испытал это на себе всего два года назад. Я не знаю причин ненависти Якова Свердлова к донским казакам, скорее всего, что-то личное. Потому что устроенное им так называемое «расказачивание» обернулось настоящим геноцидом целого народа, и эту политику при всём желании чем-то иным разумно нельзя объяснить. Ведь можно было обойтись хорошо продуманным декретом.

А когда сословие уничтожили, оставшееся население объявили русскими и выдумали, что казаки являются потомками беглых крестьян, хотя из летописей известно, что казаки существовали задолго до крепостного права. Затем был придуман миф о том, что казаки были практически интернационалисты. Большей нелепости трудно вообразить, но в прессе это утверждение весьма популярно. На самом деле казаки были горды своим званием и даже спесивы. Впрочем, основания для гордости у них имелись. Они считали себя чистоплотным, культурным и привилегированным народом, а кацапов, турок, хохлов и всех европейцев открыто презирали. То есть были откровенными национальными шовинистами, но нисколько этого не стеснялись и при всяком случае демонстрировали своё пренебрежение к прочим народам. Скорее всего, миф о национальной терпимости казаков возник из красочно описанного в литературе ритуала принятия в казаки иноземцев. Но здесь не всё так просто. Время от времени в казаки принимали и посторонних людей, но это явление не носило массового характера, а каждый такой случай имел свою предысторию и рассматривался индивидуально. Казаки никогда не жили государственным строем, поэтому у них сохранилось много древних обычаев. Приём в казаки иностранца есть видоизменённый, очень древний ритуал усыновления племенем чужака. Кульминацией ритуала является приказание кандидату перекреститься. После этого он уже не турок, не поляк и не беглый русский крестьянин, а православный казак. И говорить о казачьей веротерпимости как-то даже неловко. А вот расистами казаки не были и брали в жёны девушек любых национальностей. Наверное, именно поэтому наши казачки такие красавицы. Но я, и правда, отвлёкся.

Коновалов уселся в стоящее на балконе старое кресло, закурил и продолжил монолог.

Мужской шовинизм встречается довольно часто, но его сторонники вовсе не женоненавистники. Напротив, женщин они любят, а многие из них окружают своих избранниц заботой и исполняют всякие капризы. Противоречия здесь нет, ведь многие любят канареек или золотых рыбок, но это же не повод наделять эти создания человеческими правами. Лично я не считаю женщин существами низшего порядка, а значит, никакой я не шовинист. А вот к эмансипации, и особенно к феминизму, я отношусь плохо. На мой взгляд, это не имеющие серьёзного научного фундамента выдумки поверхностно образованных интеллектуалок с неудавшейся личной жизнью. При этом основной мишенью критики становится так называемое «семейное рабство женщины». Тема эта весьма обширна, поэтому я не буду говорить о причинах того, почему девушки, вдовы и прочие незамужние женщины были, есть и будут товаром. С этой точки зрения феминистки являются не имеющим спроса порченым товаром.

В защиту мужчин скажу, что половое неравенство возникло по объективным причинам как определённый этап развития общества, а не из мужских садистских наклонностей. Интеллектуальные и физические данные в этом процессе тоже не играли никакой роли.

Общество, как таковое, создавалось мужским коллективом путём волевого ограничения основных инстинктов, то есть системой табу, которые со временем стали нравственными принципами. Женщины в этом процессе играли деструктивную роль, причём неосознанно, и эта тенденция сохранилась до нашего времени. Социальное равновесие было достигнуто за счёт подавления женских инстинктивных влечений.

Известно, что девушки созревают быстрее сверстников мужского пола. Но только своим организмом. В социальном плане картина иная. Социально зрелой личностью мужчина становится примерно в 21–25 лет, как правило, с окончанием учёбы или после службы в армии. В древности, чтобы стать мужчиной, нужно было сдать на него экзамен, то есть пройти обряд инициации, порой весьма суровый. У женщин социальная зрелость прямо связана с менопаузой и наступает вместе с ней приблизительно в 40–45 лет. То есть всё дело в гормонах, благодаря которым весь детородный период женщиной руководят эгоистические инстинкты продолжения рода и материнской любви, а не отвлечённые рассуждения на общественные темы. Поэтому женская психология во многом остаётся подростковой ещё на долгие годы. Не зря девушек часто называют «детками». Это явление было замечено ещё в древние времена, и с тех пор женщин детородного возраста старались не допускать к участию в общественных делах, а уж девицы на выданье всегда находились под усиленным надзором. А что делать?

Юная девушка под влиянием гормонов может влюбиться в кого угодно, даже во врага (Ромео и Джульетта), и никакие принятые в обществе условности и традиции ей не указ. А это путь к социальному хаосу, поэтому своевольство и сердечные влечения тем или иным способом брались под контроль. Где-то ограничивались строгим воспитанием, где-то просто сажали девушек под замок, а в некоторых местах ослушницам могли и голову отрезать.

Выбирая сердцем, женщина всегда инстинктивно выбирает не мужчину, а самца. Да, эти слова не синонимы. Мужчина понятие социальное, а самец биологическое, и не всегда они совмещаются в одном человеке. В старом анекдоте грузин объяснил девушке разницу: «Мужчина тот, у кого есть деньги, а иначе он просто самец». Формулировка вульгарная и не совсем точная, так как встречается немало самцов с деньгами. Более точным признаком мужчины является наличие собственной территории, то есть в наших условиях – жилплощади, куда он может пригласить женщину для постоянного или временного устройства любовного, а затем и семейного гнёздышка. Таким образом, если по каким-то причинам у женщины нет доступа к жилплощади её избранника, значит, она имеет дело с самцом.

Но молоденькие девушки в этих тонкостях не разбираются, а если и разбираются, то сердце, которому не прикажешь, всё равно главнее, поэтому они, скорее, влюбятся в статного красавца телохранителя, чем в того, кого он охраняет. Хотя кто из них действительно мужчина, нужно ещё разобраться. Иногда девушки, причём не только из низших классов, но и вполне благовоспитанные, влюбляются в хулиганов и прочих асоциальных типов. В данном случае их вводит в заблуждение вызывающее поведение и блатной кураж потенциальных или уже состоявшихся уголовников, который представляется им положительным мужским качеством. В доисторические времена так оно и было. Девушка подсознательно ищет так называемого доминантного альфа самца, способного защитить и прокормить её потомство, но тут её ожидает разочарование, потому что уголовник и хороший семьянин понятия взаимоисключающие.

Спору нет, всегда были и есть девушки, которые ради карьеры силой воли глушат свои природные влечения и переходят на мужской стиль мышления и поведения. Чаще всего это даже не исключения из правил, а отклонения от нормы. Примеров тьма, от полусумасшедших старых дев и монашек до успешных бизнес-леди, берущих на содержание проституток мужского пола. И далеко не все из них сожалеют об избранном жизненном пути, но в таких случаях всегда возникают сомнения – а женщины ли они в полной мере?

Но вот наступает климакс, и вместе с гормональной перестройкой меняется не только характер женщины, но и её мировосприятие. На первый план выходит уже не подавляемое инстинктом рациональное мышление, и женщина становится готова решать отвлечённые социальные вопросы. Бывшая вертихвостка превращается в строгую матрону, ревностную хранительницу народных обычаев и семейных традиций. Никакие писаные законы о правах женщин ей уже не нужны, так как в роли тёщи или свекрови она и без них будет командовать зятем и поучать невестку, а в свободное время читать нотации окрестной молодёжи. Настало время женской социальной зрелости, на которой, в сущности, и держится нормальная традиционная семья. Я сомневаюсь, что в древние времена на планете был матриархат, но если он всё-таки где-то и существовал, то делами там наверняка заправляли энергичные старухи.

В христианском мире, несмотря на правовую дискриминацию, женщины всегда были относительно свободны. На местах, конечно, бывало всякое, но в целом их положение трудно было назвать ужасающим рабством. Впрочем, недовольные были, есть и будут, но речь не о них. Во всех сословиях параллельно мужскому обществу существовало женское общество со своими традициями, лидерами и законодательницами мод. В дореволюционной России пожилые женщины в своём кругу всегда были уважаемыми и влиятельными членами общества. То есть система была вполне сбалансирована.

Но вот пришли большевики и, освободив от векового гнёта рабочих и крестьян, заодно освободили и женщин. Почему они это сделали, непонятно, ведь их никто об этом не просил. Инессу Арманд и нескольких богемных психопаток можно не считать. Дамы с апломбом и связями, но ума невеликого. Скорее всего, тогдашние руководители женский вопрос рассматривали в количественном аспекте, мол, чем больше свободы, тем лучше. Освобождая женщин из привычного и удобного семейного рабства, они на самом деле вышвырнули их оттуда во внешний мир и навязали им чуждые женской природе социальные роли. В общем, типичные прогрессоры, которых вопрос «зачем» никогда не интересовал.

Свобода как философская категория – очень сложное понятие, которому нельзя дать определение одной фразой. Такой, например, как «Свобода есть осознанная необходимость». Выражение красивое, но не более того, и, по сути, оно является обычным этическим софизмом. Данное определение считается ленинским, но эту мысль высказывали ещё Спиноза и Гегель. На самом деле все определения на основе этики вторичны и недостаточны, потому что всегда остаётся вопрос о происхождении самой этики.

Социальная свобода есть отражение внутренней энергетики социума, и как энергия не может возникнуть из ничего, так и социальная свобода не может возникнуть из росчерка пера либерала законодателя. Оптимум социальной свободы не в её количестве, а в равновесии частных разрешений и общественных запретов, и нарушение этого равновесия в любую сторону загоняет общество в системный кризис.

Судя по всему, современные прогрессоры и реформаторы недалеко ушли от первого и самого выдающегося либерала Джона Локка, для которого свобода была простым антиподом рабства. Такое понимание свободы породило идеологию перманентного освобождения человека от всякого рода социальных несвобод. Однобокое понимание социальной свободы только в виде частной, индивидуальной свободы на практике привело к неоправданному увеличению частных разрешений за счёт отмены общественных запретов, вплоть до отмены фундаментальных нравственных принципов. Прогрессоры и борцы за права человека не понимают, что от такого системного перекоса нарушается общее социальное равновесие, в результате чего увеличивается не свобода, а её антипод – вседозволенность. Достаточно вспомнить, чем в современной России обернулась неограниченная свобода слова.

Именно по такой схеме прогрессоры большевики освободили советских женщин. Это освобождение нанесло сильнейший удар по семье как таковой. Мало кто знает, что одним из первых декретов была отмена брака как такового, а затем были разрешены бесплатные аборты. Известная ведьма Александра Коллонтай организовала вместе с Карлом Радеком общество «Долой стыд». Они ходили голыми по улицам и говорили людям, что супружеская верность – буржуазный пережиток. То есть открыто пропагандировали свальный грех. Вообще-то я думаю, что известный анекдотчик Радек, принимая гостей нагишом, стебался над

коммунистическими идеями. В те годы много чего отменили, назвав буржуазными пережитками. Новогоднюю ёлку, например, или уроки истории. Дескать, началась новая эра, а то, что было раньше, не считается.

Историки комсомола стыдливо помалкивают, что в первой редакции устава был пункт, согласно которому любая комсомолка обязана была отдаваться любому комсомольцу, заплатившему взносы. То есть, взносы не заплатил – сладкого не получил. Иначе говоря, тот же бордель, но дешёвый и плохо организованный. Неудивительно, что молодёжь массой попёрла в комсомол, и в первую очередь легкодоступные девицы, которых теперь уже нельзя было называть обычными шлюхами, ведь они отдавались не просто так, а ради идеи. Даже Сергей Есенин был готов «Задрав штаны, бежать за комсомолом». Взято из довольно грустного стихотворения об упущенных возможностях, но и в скабрезном смысле данная строчка хороша. Данный пункт был изъят из устава только в 1929 году.

От этих диких нововведений страна не рухнула благодаря неграмотной деревне, где всякие революционные веяния разбивались о крепкий традиционный жизненный уклад.

Между тем девушки комсомолки с энтузиазмом пошли учиться на трактористок, шоферов, лётчиц и начали осваивать другие мужские профессии, а затем полезли в начальницы. У этого процесса сразу же обнаружились и негативные стороны. Статистика отметила резкое падение рождаемости и небывалое количество разводов. Ничего удивительного в этом не было, потому что с отделением церкви от государства исчезла вся сакральность брака, и поход в Загс сделался обыденной процедурой. А развод по тогдашним законам можно было оформить в одностороннем порядке, отправив по почте открытку в Загс. К тому же при бракосочетании закон разрешил женщинам оставлять девичью фамилию, а мужчинам брать фамилию жены, что было и вовсе из ряда вон. Но главное было в том, что большинство советских мужчин унизили неоправданно маленькой зарплатой, на которую они, как семейные кормильцы, не могли полноценно содержать неработающих жен домохозяек. Я думаю, что это было сделано специально.

Власти опомнились и попытались отыграть назад, но загнать выпущенного джинна обратно в бутылку не удалось. Были запрещены аборты и максимально усложнён процесс развода, но результат оказался довольно скромным. С той поры в СССР установился любопытный общественный строй, представляющий собою коктейль из партократии, социализма и матриархата. Но если партию отстранили от власти, а социализм заменили недоразвитым капитализмом, то матриархат оказался неуничтожим и существует по сей день.

Огромную роль в установлении матриархата играли советские фильмы. Ленин был совершенно прав насчёт того, что «Важнейшим из искусств является кино». На полуграмотное население фильмы оказывали мощное воздействие и были самым массовым инструментом пропаганды. Воспевание матерей одиночек, женского своеволия и шельмование мужских качеств в семейной и общественной жизни стали недоброй традицией советского кино на долгие годы. На мой взгляд «Горизонт» 1961 года является самым мерзким советским фильмом. Там под маской советского патриотизма нагло и беспардонно оболванивается молодёжь, а единственный нормальный парень, не поддавшийся демагогической пропаганде, выставляется отщепенцем и чуть ли не врагом. Я не удивлюсь, если окажется, что такого рода фильмы подтолкнули Мао Дзедуна к его «культурной революции».

А самый безнравственный довоенный фильм – это «Моя любовь» 1940 года. Да, внешне он благопристоен, ни драк, ни пьянства, ни обнажёнки. Безнравственность в самой идее фильма. Там эмансипированная советская девушка с солдатской походкой и наглым взглядом выбирает себе одного из двух претендентов на её любовь, что сильно отдаёт расчётом. Тут очень кстати подворачивается ребёнок, которого она выдаёт за своего, чтобы проверить чувства воздыхателей. План срабатывает на все сто. Нормальный мужик Гриша, узнав, что Шурочка вовсе не целомудренная девушка, да ещё и с приплодом неизвестного происхождения, тут же её бросает. Зато Лёша не задаёт вопросов и, демонстрируя полное отсутствие мужской гордости, с энтузиазмом начинает тетешкать младенца. Ради любви он согласен на всё. И стерва Шурочка выбирает не настоящего мужчину Гришу, а размазню телка Лёшу. В жизни бывают такие случаи, но к беспутным девицам и их внебрачным детям общество всегда относилось, мягко говоря, негативно. Это неуважительное отношение распространялось и на того, кто брал в жёны такую скомпрометированную девушку, да ещё и с дитём.

В фильме «Моя любовь» самым безнравственным и неправдоподобным было то, что коллектив единодушно горячо поддержал Шурочку и единодушно осудил Гришу, выставив его чуть ли не подонком. А телок Лёша стал героем. В те годы кино было проводником официальной политики, и происходящее на экране воспринималось людьми как позиция властей по какому-либо вопросу. В данном случае по женскому.

Конечно, один этот фильм не смог бы разрушить традиционные семейные ценности, но в те годы вышло много картин такого рода, и они сделали своё дело. Глядя на это безобразие, советские женщины сделали вывод, что партия на их стороне, а значит, «можно всё». Происходящее на экране они восприняли как руководство к действию и массой попёрли на производство, в науку, торговлю, медицину, образование и чиновницами в учреждения. Устанавливая матриархат, эти последовательницы Аспазии стали просачиваться во все сферы общественной жизни в качестве руководителей и даже депутатов, хотя в политике, как правило, ни черта не разбирались. Характерным примером является героиня Веры Марецкой в фильме «Член правительства». Вся её речь с кремлёвской трибуны сводится к трём словам: «Спасибо партии родной»! Глядя на такие свободы, американским суфражисткам и прочим западным ведьмам оставалось только грызть ногти от зависти, но со временем по части женских свобод они оставят советских ведьм далеко позади.

Слово «телок» в данном случае является характерным ярлыком. У нас телками называли парней, которые женились на всем известных безотказных девушках. На замаскированную шлюху может нарваться кто угодно, но телками называли лишь тех, кто с самого начала знал, что девушка обычная б…ь, которая даёт всем подряд и уже переспала со всей улицей, но всё равно на ней женился. О мотивах таких поступков можно только догадываться, потому что сами телки о них не рассказывают, а спрашивать неудобно, да и небезопасно. Ребята среди них попадаются здоровые и агрессивные. В реальной жизни телки, мягко говоря, уважением не пользовались, но на киноэкране и на сцене они сделались героями и образцами для подражания. Положительные во всех отношениях парни с помощью любви

перевоспитывали конченых шалав в добропорядочных девушек и примерных комсомолок, а потом женились на них. В знаменитом фильме «Высота» Николай Рыбников с блеском сыграл заурядного телка. В театрах на эту же тему много лет шла пьеса Алексея Арбузова «Иркутская история».

Но уже через два-три поколения детские садики, женщины врачи, женщины судьи, продавщицы и милиционерши перестали вызывать удивление и стали нормой бытия.

Я не считаю умственные способности женщин ниже мужских. Дело не в самом интеллекте, а в его направленности. Навязанное самой природой социальное распределение ролей в той или иной мере формирует мировосприятие. Именно поэтому мужчины более склонны к отвлечённому философскому мышлению, а женщин занимают конкретные, порождённые чувствами и желаниями мысли. И, как следствие, мужчины любят читать детективы и смотреть боевики, а женщины предпочитают любовные романы и «мыльные оперы». Женщины не хуже мужчин способны мыслить абстрактно, и среди них попадаются весьма умные экземпляры, но в массе своей они просто не интересуются философией. Им ближе мир чувств и конкретных вещей. И это к лучшему. Охваченные какой-нибудь общей идеей, экзальтированные дамочки являют собой тяжёлое зрелище. Чаще всего жертвами разного рода идей становятся богемные ведьмы, нахватавшиеся вершков интеллигентки и откровенно глупые домохозяйки. У продавщиц, работниц и колхозниц на любые идеи просто нет времени. Я часто думаю, что хорошим средством от эмансипации были бы картофельные поля и приятная усталость после физической работы.

Философствующие дамочки раньше попадались редко, но всё-таки попадались. Это сейчас их развелось как тараканов, слова сказать не дадут. Где-то в семидесятых с одной такой фифочкой у нас в станице и произошла, можно сказать, философская трагедия. Кому-то этот случай может показаться нехарактерным, но это только на первый взгляд.

Я уже рассказывал про Болвана. Да, про этого тупого отморозка, которому что-либо втолковать можно было только с помощью оглобли. Убогий от рождения, он просто не понимал иного языка. Однако внешне на Дауна он не походил, и это сбивало людей с толку. Будучи примитивным существом, Болван жил инстинктами, поэтому в его характере не было доброты, но не было и злобности, а все свои преступления и дурацкие поступки он совершал, скорее, из тупости. Он действительно не понимал, что такое хорошо, и что такое плохо. Тем был и страшен. С другой стороны, Болван не был злопамятен. По своей убогости он также не был способен на хитрость и двуличие, действовал прямо и открыто, а потому был вполне предсказуем. Со временем, в основном через побои он научился жить среди людей почти без конфликтов. Когда он вернулся первый раз из тюрьмы, я тоже один раз поучил его обращению с родной матерью. Воспитывал гуманно, только руками и ногами, без применения калечащих предметов. Болван за это нисколько не обиделся. По его волчьим понятиям я имел на это право, так как был главнее в стайной иерархии. Человеком он, конечно, был плохим, но его простота иной раз приводила в изумление. Одну такую историю мне рассказал станичник Ваня Соломин.

Шел он вечером с женой из кино и заметил, что за ними следом идёт Болван. Когда Ваня зашёл в дом, неожиданно раздался стук в дверь. Ваня открывает, а во дворе стоит Болван и просит пустить его в дом на ночлег. От такой нелепой просьбы Ваню переклинило. Он сходил в кладовку за ружьём, вышел на крыльцо и, направив двустволку на Болвана, спросил:

– Ты ещё не передумал?

– Прям, и спросить нельзя, сразу за ружьё. Сказал бы, что нельзя, я бы и так ушёл.

Болван вышел со двора и больше никогда Ваню не беспокоил. Мне стало любопытно и, встретив Болвана, я спросил его:

– Слушай, за каким чёртом ты к Ване ночевать просился?

– Мне его жена понравилась. Ну, думаю, попрошусь переночевать, а там, глядишь, ночью и сладилось бы с ней как-нибудь.

– Я знаю, что ума ты невеликого, но не до такой же степени. Ты и в самом деле рассчитывал, что тебя пустят в дом?

– Нет, конечно. Но ведь спросить-то можно?

Болван выпучил глаза и с безумной надеждой в голосе выдохнул:

– А вдруг?

Однако в молодости Болван по своей дикости и в самом деле был опасным типом. Я был ещё подростком, когда семнадцатилетний Болван насмерть зарезал человека. Как это часто бывает, ссора началась с пустяка. Болван полез в кассу кинотеатра без очереди. Паренёк оттолкнул его и обозвал дебилом. Болван сказал парню, что за такие слова он ещё ответит. А через два дня, возвращаясь домой поздним вечером, Болван обратил внимание на провожавшего девушку парня и узнал в нём своего недавнего врага. Со словами: «Попался, козёл», он отозвал парня в сторону и с ходу ударил его самодельной финкой. Не ожидавший такого нападения юноша пропустил удар и, истекая кровью, упал на дорожку. Девушка закричала, а Болван вытер нож и отправился домой. Рана оказалась смертельной.

Болвану дали максимальный для малолетки срок – десять лет. Восемнадцать лет ему исполнялось только через два месяца, и это спасло его от «вышки».

Девушку, которую в тот вечер провожал тот парень, звали Ирой. Я её знал со школы, но близкого знакомства с ней не водил, так как она года на три старше меня. В школе Ира ничем не выделялась, обычная девочка средних способностей. Не красавица, но, в общем-то, миленькая блондинка. Впрочем, в юности все девушки хороши.

После этого случая Ира уехала в Ростов и поступила в Культпросветучилище. Освоившись в городе, она после училища вышла замуж за театрального актёра вдвое старше себя. Через этого актёра она устроилась в театр на какую-то техническую должность. Года через три она развелась с актёром и сошлась с гримёром этого же театра. После гримёра она пару лет была в свободном полёте, а затем ушла из театра и сошлась с аккомпаниатором какого-то заводского клуба. Творческая среда повлияла на Иру не лучшим образом. Она научилась пить, курить и материться. Из свеженькой провинциальной девушки Ирины она превратилась в коротко стриженую бледную и экзальтированную богемную ведьму Ирэну.

Через три года сожительства с клубным музыкантом наступил очередной семейный кризис. Аккомпаниатор влюбился в свободную художницу Лику, тощую жилистую брюнетку старше его на пятнадцать лет, и, ничуть не скрываясь, стал проводить у неё почти все ночи. Но с Ирэной расходиться не стал, уверяя, что её он любит по-прежнему. Ирэна по женскому обычаю решила отмутузить соперницу и отвадить её от мужика. Узнала, где она живет, и заявилась к ней прямо среди дня, но вместо скандала неожиданно для себя подружилась с этой худой дылдой. Вот эта самая Лика прочитала ей лекцию о свободной любви и рассказала о модных либеральных течениях на Западе. А затем дала почитать некоторые статьи известных буржуазных философов. Ирэна перестала ревновать, и в таком виде их семья на троих просуществовала целый год, а потом случилась беда.

Свободная художница влюбилась в другого. Когда аккомпаниатор застал Лику в постели с бородатым молодым арабом, его с детства слабое сердце не выдержало, и с ним тут же на месте случился инфаркт. Араб вызвал скорую помощь и помог загрузить его в машину, но в тот же день несчастный музыкант скончался в больнице. Родственники аккомпаниатора обвинили во всём Ирэну и выселили её из квартиры. Оставшись на бобах, через одиннадцать лет она вернулась к родителям в станицу.

В те годы я дружил с Александром Б., сыном известного циркового силача. Мне давно нравилась девушка Катя, но я никак не мог с ней познакомиться. И тут очень кстати этот Саша организовал загородный пикник и специально для меня пригласил на него Катю. Транспорт у нас имелся. Саша раскатывал на отцовской «Волге», а я на своём «Москвиче». В назначенный день мы всей компанией приехали в берёзовую рощу и расположились на мягкой травке. Это уютное место давно было облюбовано станичниками для подобных мероприятий.

Пирушка удалась. Было немного вина, приёмник «Океан», катушечный магнитофон на батарейках, гитара и красивые девушки. Катя оказалась приятной и совсем не гордой девушкой, с которой я сразу подружился. Народу собралось немного, всего человек восемь, и среди прочих там оказалась эта самая Ирэна. Катя была девушкой разговорчивой и тут же вполголоса рассказала мне про Ирэну. Она жила недалеко от родителей Ирэны и многое о ней знала. Напоследок она сказала, что Ирэна решила сойтись с Болваном. Катя узнала эту новость от самой Ирэны, с которой была в приятельских отношениях. Я здорово этому удивился и, выбрав момент, спросил: