Текст книги "Ангел-насмешник. Приключения Родиона Коновалова на его ухабистом жизненном пути от пионера до пенсионера. Книга первая. Школьные годы чудесные"

Глава VIII
Дружок и заколдованные мыши

Лучков и в самом деле некоторое время следил за Родионом, но на обыск не решился, возможно, из страха перед бабушкой. Гражданку Нищеброд он отшил, сказав ей, что Коновалов к изрезанной сетке не имеет отношения. А затем неофициально ей заметил:

– Вы Родиону должны спасибо сказать. Он, конечно, не подарок, но принципы имеет. Свои дела сам решает, никому не жалуется. А вот если его лихая бабка узнает, что вы Родьку ударили, то ждите неприятностей. Вы бы извинились перед мальчиком.

Но тётя Тося закусила удила, мол, у всяких шибздиков прощения просить, унижаться, да кто он такой, переживёт как-нибудь. Лучков пожал плечами и ушёл. У него крепла мысль, что переживать придётся самой гражданке, и не как-нибудь. Вскоре эта мысль подтвердилась, но перед этим случилось мелкое происшествие.

Родион нечаянно выбил из рогатки стекло в окне. Хозяева были приезжие и зажиточные. Муж работал экономистом, а жена, Амалия Львовна, служила фининспектором по налогам. Одно слово – интеллигенты. Когда хозяйка выскочила на улицу, Родион не стал убегать, а начал просить прощения и объяснять, что сделал это не специально, мол, срикошетило от дерева. Но Амалия двинулась к Родиону домой жаловаться. По дороге Родион стал упрашивать её не ходить, а то бабушка рассердится. Амалия удовлетворённо хмыкнула:

– Вот и хорошо! Ремня получишь.

Родион сказал, что переживает не за себя, а за неё. Амалия рассердилась:

– Ну надо же такое придумать, чтобы наказания избежать!

Родион всерьёз опасался того, что бабушка и в самом деле может огреть тётку палкой, но она этому не верила. Бабушка сидела перед двором на лавочке, прислонив к забору свой посох. Подойдя ближе, Амалия высказала свои претензии, а затем культурным слогом принялась рассказывать о методах воспитания. Бабушка встала с лавочки и резко её перебила:

– Как могём, так и воспитуем, не ваше собачье дело. Своих заведи и учи. Понаехали, понастроились тута. Окон понаставили кругом, парнишке стрельнуть некуда!

Затем посмотрела на внука и спросила:

– Родя, она тебя не забижала?

– Нет, она интеллигентка, драться не может, только жаловаться ходит.

Бабушка взмахнула посохом:

– Иди отсель, кацапка, а то зараз палки дам!

Амалия Львовна отступила, раскраснелась, сузила глаза и сказала:

– Ах, вы так! Ну ладно.

И она припустила в милицию. Там она попала на дежурного Кирина. Услышав фамилию Коновалова, дежурный напрягся:

– А что он вам сделал? Разбил стекло из рогатки? Всего-то? Это он должно быть нечаянно, а вы сразу заявление.

– Да, но вы бы слышали, что говорит его бабушка? Это же ни в какие рамки…

Трогая себя за лицо, Кирин завистливо сказал:

– Вам ещё повезло.

– Вы о чём?

– Могла и палкой очертячить.

– Я что-то вас не понимаю. Пришла в органы, а вы как-то странно относитесь.

– Может быть, но на Коновалова заявление не приму. На кого другого – пожалуйста!

– Я могу пройти к начальнику?

– Можете, но я бы вам не советовал этого делать.

– Почему?

– При одном упоминании фамилии этого дьяволёнка он может утратить контроль над собой. Лучше не рисковать.

– Простите, но складывается впечатление, что вы боитесь этого мальчишки.

– Ну что вы! Нет, конечно. Просто у нас с Коноваловым особые отношения. Вот, кстати, участковый, он специалист по Коновалову, поговорите с ним.

И он спровадил назойливую дамочку зашедшему в дежурку Лучкову. Участковый завёл Амалию в известную комнату, усадил за стол, выслушал суть дела и сказал:

– М-да, попали вы в переплёт. Вернее, сами в него лезете. Дежурный не принял у вас заявление можно сказать в ваших интересах.

– Даже так?

– Представьте, что так. Вот, смотрите сами: женщина вы образованная, на должности, и связи имеете. Будете настаивать, примем меры. А что мы, собственно, можем? Оштрафовать родителей на три рубля и бабушку злобную пожурить. Вам с этого легче станет?

– Да! Это дело принципа.

– Тоже правильно. Только беда в том, что Родион тоже принципиальный мальчик. Он из принципа мстит своим врагам, и очень изобретательно. Я не советую вам стать его врагом. А если вы затеете с ним войну, то ваша жизнь станет кошмаром. Вы просто не понимаете, с кем связались. Кое-что мне известно, но далеко не все. Недавно я отловил его дружка, и тот поведал о некоторых, как они называют, «шутках». А они у них особенные. Это ещё мелочь для них собрать у вас под окнами полсотни дико орущих котов. Знаете, что они сделали одному мужику? Он погонял их с кнутом за то, что якобы они спёрли у него окорок. Потом он узнал, кто на самом деле это сделал, но было поздно. Вот представьте: просыпаетесь ночью, а вокруг всё шуршит. Зажигаете свет, а у вас в доме змеи кишат, штук пятьдесят гадюк. И где он столько наловил? В окна всей семьёй повыскакивали и всю ночь в огороде просидели. Санэпидстанция потом чем-то их выкуривала, но неделю в дом нельзя было зайти. А сейчас этот мордоворот от любого шороха подпрыгивает и собирается этот дом продавать. Амалия побледнела:

– И что?

– А ничего. Даже заявления не было. На кого подавать, на змей что ли? Фантазия у ребят богатая. Идей столько, что не повторяются.

Лучков специально её запугивал. Он наклонился и сказал вполголоса:

– Главное, я не уверен, что у него снарядов не осталось. Один они взорвали на выгоне, я своими глазами воронку от него видел. На дом не рискнут, а сортир подорвать могут запросто, чтобы посмотреть, как ваше дерьмо летает.

– Что вы говорите? А обыск?

– Ага, он их под кроватью держит.

– У нас собака есть породы московская сторожевая, кобель злой, мы его на день в вольер запираем.

– Ха! Этот невинный ангелочек, как его родная бабушка величает, голыми руками гадюк узлами завязывает и сусликов десятками ловит. Какие собаки? Да ваша же «сторожевая» помогать ему будет и следом в зубах его сумку таскать. Если не верите, то зазовите как-нибудь Родьку к себе во двор и покажите ему этого вашего кобеля. Я свою кокарду проглочу, если он хоть раз на Коновалова гавкнет!

– Почему?

– Этого не знает никто. И мой вам совет – плюньте вы на это стекло, не осложняйте себе жизнь, а прикормите пацана. Он покушать любит, угостите чем-нибудь вкусненьким и живите потом спокойно.

– Боже мой! Какие страсти вы мне рассказали. Мне ещё говорили, что эта бабка – ведьма!

– Насчёт колдовства не знаю, а по характеру сущая ведьма и есть.

Амалия Львовна однажды действительно пригласила Родиона в дом и угостила ирисками. Родион не отказался, он подумал, что это из страха перед бабушкой, и успокоил её:

– Не переживайте, тётя. Бабушка только тех, кто меня побил или собирается побить, на землю укладывает.

– Как это?

– Обыкновенно. Удар у неё отработанный – хрясть, и ты уже лежишь! Тётя, а можно посмотреть на вашу собаку? До того у неё лай солидный. Интересно.

– Только осторожно! Он злющий, в вольере находится.

Родион побежал к вольеру. Амалия Львовна с изумлением смотрела, как он тормошил кобеля за ушами, а тот вилял хвостом. Лейтенант сказал правду! Тогда Амалия, как-то странно волнуясь, сказала:

– Родион, если вдруг захочешь пострелять по нашим окнам, то предупреди заранее, мы стекла закупим.

– Да вы чего, тётя? Я ж не дурачок какой. Тогда нечаянно вышло. Рикошет.

И они расстались друзьями.

Недели через две после визита Амалии Львовны участковый встретил на улице гражданку Нищеброд. На этот раз самоуверенности у неё не наблюдалось, а лицо её выглядело растерянным и даже каким-то жалким. В руке у неё была авоська со свёртком, из которого торчали четыре цыплячьих ноги. Лучков уже знал имя настоящего преступника. Он поздоровался и хотел рассказать ей новости про изрезанную сетку, но гражданке было не до неё, и она пожелала, чтобы эту сетку забрали черти, но как-то без огонька. Должно быть, Лучков был первым человеком, выслушавшим её сочувственно, и она рассказала ему о происходящем. Участковым же двигало простое человеческое любопытство. Он не забыл обещания Коновалова относительно этой тётки и заподозрил его в проделках, именуемых «шутками».

Тётя Тося подверглась нашествию заколдованных мышей. В тот день как всегда муж и дети были на работе, а она зарезала петушка и поставила его вариться. Пошла на огород нарвать помидор, а когда вернулась и зашла на кухню, то обомлела. По всему полу, столу и подоконнику шустро сновали десятки мышей. А самое жуткое то, что все они были ярко-красного цвета. Она пулей выскочила во двор и, прижав кулаки к подбородку, завыла от страха. Минут через двадцать, перекрестившись, она вернулась в кухню и выключила плиту. Мышей не было, и она уже подумала, что это ей всё привиделось, но тут из-за ведра с картошкой выскочили три красные бестии и пустились бежать в открытые двери. Заорала сидящая на буфете взъерошенная кошка. Она тоже боялась необычных мышей. Тётя Тося заперла дом и отправилась в санэпидстанцию.

Полная женщина в белом халате выслушала её и поинтересовалась, когда она выпивала последний раз. Затем полная женщина ушла, а вместо неё появилась худая и сказала, что красных мышей в природе нет, а если гражданка Нищеброд хочет, чтобы ей поверили, то пусть принесёт хотя бы одну живую или дохлую красную мышь. А уж после этого работники СЭС развернутся. Вечером Лёша, её сын, мухобойкой убил двух красных мышек, но, не зная об их уникальности, просто выбросил в мусор, а рассказал об этом, когда было уже поздно. Впрочем, красные мыши довольно быстро исчезли без следа. Ровно через неделю ситуация повторилась почти один в один. Только вместо петушка варилась курочка. Зайдя на кухню, мадам Нищеброд обомлела не меньше, чем прошлый раз. Кухня снова кишела мышами, только на этот раз они были ярко-зелёного цвета. Захлопнув дверь, чтобы эти твари не сразу разбежались, она припустила в СЭС, думая на сей раз убедить этих скептиков. Полная женщина сразу её узнала и спросила:

– Вы красную мышь принесли?

– Нет. Красные мыши пропали. Сегодня полная кухня зелёных мышей. Приезжайте быстрей, пока они не разбежались!

– Да вы присядьте, женщина, успокойтесь, на вас лица нет. Сейчас я позвоню, придут сотрудники, и всё будет в порядке.

Женщина сняла трубку телефона, а тётя Тося вдруг поняла, что звонить она будет психиатру, и под предлогом невыключенной плиты сбежала оттуда. По дороге домой она поняла, что в другое время, если бы кто-то стал ей рассказывать про зелёных и красных мышей, то она тоже подумала бы о мозговых шариках, зашедших за ролики. Поэтому о разноцветных мышах следовало помалкивать. Она уже подходила к своему двору, когда встретила тётку Ульяну. Тётка Ульяна была дремучей и суеверной женщиной, но именно поэтому ей можно было всё рассказать, не опасаясь, что тебя примут за сумасшедшую. Тётя Тося ей всё и рассказала, а затем и показала, заведя в кухню. Мыши уже почти все скрылись в подполье, но несколько штук ещё бегали по кухне в поисках укрытия. Тётка Ульяна, увидев это чудо природы, замахала руками и выскочила из кухни. Мелко перекрестившись, она сказала:

– Свят, свят, экая страсть господня! Даже не сумлевайся, Тося, это тебе «сделано». Кому-то ты дорожку перешла. Кому?

– Понятия не имею. Я ни с кем не в скандале.

– А раньше?

– Да и раньше. Недавно, правда, на Родьку Коновалова заявляла, так не из-за него же?

– Ой, Тося! Как же тебя угораздило? Ты чи забыла, кто у него бабка? Она ж не только мышей заколдованных, она змей наслать может. Как тому Фролу. Одно слово – ведьма!

– Так это её дела?

– А то чьи!

– И что ж теперь делать?

– А что остаётся? Сходи к ней, попроси, чтобы она этих мышей убрала. Да не с пустыми руками иди. Глядишь, и обойдётся.

Тётя Тося была не очень суеверной. Она понадеялась, что зелёные мыши пропадут сами собой, как и красные, но они не пропадали. В мышеловки не попадались, а кошка их боялась. И тогда она зарезала двух цыплят и отправилась к бабушке Фросе на поклон. Бабушка толком не поняла, что от неё требуется, и прогнала тётю Тосю со словами:

– Ты чи умом тронулась? Чтоб я за двух курчат мышей тебе сводила? Здеся тебе не санподстанция. Иди отсель!

И пошла она домой, не зная, что делать дальше. Лучков выслушал этот рассказ и сразу понял, что это Родионовы проделки. Он подумал и сказал тёте Тосе:

– Я знаю одно, если вы не помиритесь с Родионом, неприятности у вас не закончатся. Я уже не удивлюсь, если услышу про мышей в полосочку или в горошек. Кстати, вон он велосипед в руках катит, пробил камеру, наверное.

Лучков ушёл, а тётя Тося остановила Родиона и попросила у него прощения за былой оговор. А затем сказала:

– Родя, твоя бабушка знает хороший способ мышей вывести? Одолели проклятые.

– Знает, как не знать. Травки есть или, например, бузина.

– Про бузину я слыхала, только как её под полы накидать? Не срывать же доски.

– Я от бабушки хороший способ знаю, но это если продухи есть в фундаменте.

– Есть продухи, только в них сетка заделана.

– Это не помеха. Так вам их сегодня выгнать?

– А можно?

– Да запросто!

– Так сделай, Родион, а я тебя чем-нибудь вкусным из магазина угощу.

В тот же день Родион избавил дом Нищебродов от мышей, как зелёных, так и обычных.

Он определил токи воздуха в вентиляционных отверстиях фундамента и в нужном месте зажёг кусок резины. Мыши не выносят запаха горящей резины и покидают это место. Правда, в доме тоже немного пованивало, но потом выдыхалось. Через два дня, убедившись, что с мышами покончено, тётя Тося отблагодарила Родиона килограммом вкусного магазинного печенья.

Как Лучков и предполагал, эту нехитрую операцию провернули Максим с Родионом.

Сначала они разжились краской для волос. Максим, как главный химик, добавил в лондотон марганцовки и ещё какой-то химикалии «для цвету». На пойманном мышонке провели испытания. Цвет оказался неестественно красным, но довольно стойким и бросающимся в глаза. Для операции требовалось много мышей. Ребята пришли в колхоз до кладовщицы тёти Шуры, и Максим соврал ей, что им нужны мыши для голодных ежей и ужей в школьном живом уголке. Тётя Шура пустила их в амбар для охоты на грызунов. Ловля велась мелкоячеистой сетью с пропущенным по краям шпагатом, который был привязан к длинному удилищу. Для приманки на сеть клали большой кусок сыра, позаимствованный на молзаводе, и выключали свет. После некоторого ожидания движением удилища края сети поднимались, и она превращалась в ловушку. Этим способом за три часа было поймано около полусотни мышек. Пленников складывали в железное ведро с крышкой, а чтобы мыши не задохнулись, в дне ведра были пробиты дырочки для вентиляции. Красили бесцеремонно, просто окуная в чашку с разведённой субстанцией. Окрестности двора Нищебродов были давно разведаны. Родион низами пробрался на соседний двор и устроился под забором со стороны глухой стены. Максим залез на высокую акацию, растущую на меже, и наблюдал за обстановкой. Когда тётя Тося пошла на огород, он подал условный знак, по которому Родион перемахнул через забор и через кухонную форточку отправил мышей на новое место обитания. Видимо, краска оказалась для мышей вредной, и через сутки они передохли, но спустя неделю ребята тем же способом доставили в кухню зелёных мышей. Красили их обычной зелёнкой из пульверизатора, и эти мыши оказались живучими. Зелёнка оказалась менее вредной для их здоровья.

Прошёл месяц, и когда тёти Тосина кошка поймала на кухне обычную серую мышь, хозяйка обрадовалась этой мыши как родной и поняла, что наваждение закончилось.

Глава IX
Школьные будни и праздники

В дальнейшем Перелазов избегал встреч с Коноваловым, но не забывал его и заочно делал ему мелкие гадости. По мнению Родиона, он специально натравил на него завуча Владимира Степановича. У него и без того отношения с учителями складывались непростые, а тут ещё и Перелазов.

Первое столкновение произошло с Аделаидой Михайловной Суворовой, учительницей русского языка и литературы. Но в обиходе все, в том числе и ученики называли её Аделью. Она не возражала. Адель Михайловна была дворянского происхождения. Её лицо, осанка и манеры были аристократически выразительны. Судить о её внешности с точки зрения симпатии или антипатии было трудно, как будто она была существом из другого мира. Она была очень образованна, знала три языка, но дело даже не в этом. Адель Михайловна была прирождённой интеллигенткой, это бросалось в глаза всем, и ей не требовались какие-то дополнительные усилия для поддержания собственного авторитета.

Вначале всё было нормально. Успеваемость Родиона была вполне на уровне. Писал он не очень красиво, но без ошибок. Но вот Адель Михайловна задала на уроке сочинение на традиционную тему: «Как я провёл лето». Родион написал быстрее всех и, глядя на остальных, гадал, какие чувства они изливали на бумагу. На следующий день, зайдя в класс, учительница нашла его взглядом, покраснела от негодования и потащила к завучу на ковёр. От возмущения голос у неё срывался:

– Владимир Степанович, этот ученик просто издевается надо мной!

– В чём дело?

– Вы можете представить сочинение из одного слова?

– Нет, не могу.

– А он написал! Сочинение. Как я провёл лето. Хорошо. На этом всё.

Завуч подозрительно закашлялся и строго посмотрел на ученика:

– Ты формалист или притворяешься?

Родион не знал, что такое формализм, и ответил:

– Я не умею притворяться.

– Гм, на плута не похож, может, он из этих, прямомыслящих? Адель Михайловна, давайте зададим ему эту тему более конкретно, а потом посмотрим. Формально-то он прав: каков вопрос, таков ответ. Вот что, умник. Сегодня дома ты напишешь сочинение на тему: «Что я делал на каникулах».

– Так каникулы большие! С чего начинать-то?

– С начала и начни.

– Так это ж тетрадки не хватит!

– Сколько тетради хватит, столько и пиши. Вторую не начинай. Можешь идти.

На следующий день Адель Михайловна принесла в учительскую Родионово сочинение величиной в целую тетрадь и стала читать его вслух. Там были описаны полтора дня, с которых и начались его каникулы. Первый день был не очень интересен. Там было подробное описание охоты на сусликов, процесса обработки шкурок и названы цены у разных заготовителей. Потом была поездка на речку и прочие мелкие дела.

Следующий день был интересней. Подъём был в четыре утра, а потому спать он лёг пораньше. Тётя Маруся в ту пору работала в колхозе свинаркой, и она попросила Родиона подменить её на два дня по какой-то надобности. Он согласился с радостью, так как пасти свиней для него было развлечением, а не работой.

Летние базы располагались в нескольких километрах возле речки Лукьяновки, и ранним утром несколько свинарок с Родионом отправились туда на лошадях. Две молодые девушки тоже подменяли своих родственниц. Свиньям без разницы, кто их кормит и поит.

Свиньи очень дисциплинированы, тем более что порядок в стаде наводили хряки, знавшие и соблюдавшие время и место, а потому пасти их совсем нетрудно. Собственно, приглядывать за ними на пастбище нужно было только рано утром и ближе к вечеру. По дневной жаре все – и люди, и свиньи отдыхали, а вернее, спали в тенёчке. Свинарки мостились в так называемом «балагане», то есть небольшой времянке.

Не спал один Родион. Куда там! Райская природа вокруг запруженной Лукьяновки. Всё требовало исследования. Крупной рыбы здесь не было, зато в чакане водились дикие утки и лебеди, а на другом берегу имелась пасека, куда он не замедлил наведаться. В пруду обнаружилось неимоверное количество ужей. Они там буквально кишели. И у Родиона родилась мысль совершить очередное «доброе дело». Ему захотелось исправить природную несправедливость, так как в Камче ужи практически не встречались. Три километра для сельского мальчика не расстояние, и, пока все спят, он надеялся обернуться. Наловил и сложил за пазуху штук пятьдесят ужей самых разных размеров. Некоторые из них были не больше карандаша. За пазухой они приятно щекотались и притихали. Зашёл в балаган за кепкой, висевшей на гвозде, потянулся за ней, и тут случилось непоправимое! Рубашка высмыкнулась из-под ремня, и все ужи вывалились на землю. Они тут же расползлись по балагану и начали активно ползать по телам спящих женщин.

Родион застыл на входе, не зная, что делать. Одна из свинарок, дебелая тётя Соня, почувствовала, что её лапают, проснулась и, увидев на своей груди ползущую змею, издала леденящий душу вопль, разбудивший остальных. Дальше начался кошмар. С диким шумом и обезумевшими глазами женщины пробкой вылетели из балагана, едва не затоптав новоиспечённого свинаря. Родион отскочил в сторону и стал удивляться женской тупости – как можно бояться мышей, лягушек и безобидных змеек? Но удивлялся он недолго. Одна из девушек указала на него пальцем и сказала:

– Это он! Я видела, как он их ловил.

Тётки молча стали брать его в кольцо. Озверелое выражение их лиц не предвещало ничего доброго. Попахивало убийством. Это предчувствие усилило реакцию, и он дал дёру. Но убегать оказалось не просто. Свинарка – это вам не кисейная городская дамочка, по силе и прыти она не всякому мужику уступит. Дальше началась погоня в духе «Пёс Барбос и необычайный кросс». Тётя Соня ловко кинула длинную палку Родиону в ноги, он через неё споткнулся и упал на лежащую здоровую свинью, та в перепуге завизжала и с мальчиком на спине кинулась в пруд.

На этом сочинение закончилось. К концу чтения все в учительской лежали вповалку от хохота. Смеялись не столько над содержанием, сколько над формой.

Здесь требуется пояснение. Как и многие сверстники, Родион изъяснялся на разных диалектах. В школе, а также в соответствующем окружении, он грамотно писал и говорил по-русски. Но его родным языком был гутор, донской диалект, на котором говорило, то есть гутарило старшее поколение. По этому поводу Родион заметил:

– Я и сейчас даже по одному характерному слову или интонации сразу опознаю земляка. В наших местах присутствует значительный украинский элемент, особенно на хуторах, где в основном балакают, то есть говорят на суржике, русско-украинской разговорной смеси. Для меня это был второй родной диалект. С годами он вроде бы забылся. Именно что вроде. Лет через двадцать случилось мне быть на Украине. От скуки зашёл в библиотеку, а там все книги на украинском языке. Делать нечего, взял одну на пробу и начал читать. Через десять страниц, к своему удивлению, я обнаружил, что всё понимаю и думаю уже по-украински.

На второй день каникул окружение Родиона состояло из говорящих на суржике колхозниц, с которыми ему пришлось балакать, а потому он и сделал описание на суржике. В дальнейшем Родион так уже не поступал, но в тот раз, скорее всего, для придания достоверности, он не стал переводить текст на чисто русский язык. Получилось чёрт знает что. Там, например, были такие фразы: «Тётки Сони мнылось, що по ии бильшим грудям водыть мазутною рукою трахторыст Мыкола. Вона давно неровно дыхала на його, а вин тильки на бутывку просыв. А колы разодрала вочи, то убачила змеюку на трепитном мисти». Пересказ этого сна Родион услышал позже, но как заправский литератор вставил его в действие. Сочинение заканчивалось словами: «Свыня з переляку дыко завопыла и зо мною на горбу рынулась у муляку».

Отсмеявшись, историк Григорий Тарасович спросил:

– А дальше что? Убежал или нет?

Адель Михайловна зло ответила:

– Тетрадь закончилась, а ему сказано было: на сколько хватит тетради.

Не смеялась она одна и, видимо, не ожидала такой реакции от коллег.

Швырнула тетрадь и, хлопнув дверью, вышла. Физрук заметил:

– Раз ходит в школу, значит, не догнали. Однако нескучные у него были каникулы. Интересно, а что за колесо они там распиливали, и зачем?

Если бы учителям были известны подробности о колесе, то они похватались бы за головы.

Все мальчишки в какой-то степени пироманы. Родион с Максимом не были исключением. Кто видел горение магния, тот знает, какое это красивое зрелище. Но где взять магний? И вот Максим где-то разузнал, что колёса самолётов сделаны из магния. А километрах в пяти от станицы был военный аэродром. Максим и подбил Родиона добыть магний на этом объекте. Полдня они ползли к аэродрому по бурьянам. Разведали и всё-таки сперли самолётное колесо. Им повезло, потому что охрана, развращённая спокойной обстановкой и отсутствием происшествий, утратила бдительность. А ведь могли и подстрелить. Затем недели две распиливали его ножовкой на мелкие части, которые пошли на устройство фейерверков и для обмена на всякий дефицит.

Потом у Родиона с Аделью Михайловной были и другие случаи взаимонепонимания, вроде «пловца», но со временем они искренне подружились. Однажды на уроке Адель Михайловна дала задание составить сложное предложение со словами «пловец» и «быстро». Родиону тема была близка, и он сразу же поднял руку. Вызвали к доске. Он бодро вышел и написал: «Пловец быстро выскочил из воды, потому что ему приспичило в кусты по большому». В этой фразе не было ни грамма шутки или желания поиздеваться. Просто в его сознании слово «быстро» накрепко было связано с известным процессом. Родион не знал иного дела, при котором бы требовалась ещё большая торопливость, что он и попытался объяснить. Учительница растерялась:

– Но почему выскочил? И причём здесь кусты? Он же пловец.

– Потому и выскочил, что в воде это делать неудобно. Я знаю, пробовал. А туалетов на речке нет, так куда ж ему, бедолаге, деваться? Только в кусты.

Класс давился от смеха, а учительница продолжала недоумевать:

– Боже мой! Родион, а если бы я задала слово «медленно»?

– Тогда я бы написал, что пловец вышел из кустов, зашёл в воду и медленно поплыл.

– Но почему…

Должно быть, она имела в виду навязчивое присутствие темы кустов в предложении, но он понял по-своему и ответил:

– Так ведь торопиться ему теперь уже некуда.

Класс лёг. Больше его к доске не вызывали. Впоследствии Адель Михайловна призналась, что Родион тоже кое-чему её научил, а именно: точно формулировать вопросы.

Когда он перешёл в восьмой класс, Адель Михайловна уговорила его выступить со сцены. Её соблазнила способность Родиона запоминать наизусть большие объёмы текста. Обнаружилось это случайно. Она поймала его на невыученном отрывке из поэмы Константина Симонова «Сын артиллериста». Эта поэма была в школьной программе. Начиналась словами: «Был у майора Деева товарищ майор Петров, служили ещё с гражданской, ещё с двадцатых годов». Чтобы не получить двойку, Родион обещал выучить за перемену не отрывок, а всю поэму. И выучил. Адель Михайловна заподозрила мошенничество, но он в качестве доказательства прочитал и слово в слово повторил наугад открытую страницу из заведомо незнакомой ему книги.

Адель Михайловна почему-то была уверена в артистических способностях Родиона. Он отпирался, но она настояла. В той самой школьной бригаде летом был какой-то концерт, где он и стал гвоздём программы. Никакого волнения Родион не испытывал, хотя это было его первое выступление. Адель Михайловна попросила выучить что-нибудь близкое его сердцу. Родион сказал, что и так знает хороший отрывок из романа «Поднятая целина» М. Шолохова. У него была грампластинка с монологом Деда Щукаря в исполнении Ростислава Плятта, которую он часто слушал и невольно выучил наизусть. Судьба Щукаря чем-то была ему близка. Вот этот монолог он и воспроизвёл. С надрывными интонациями. Публика смеялась до слёз, а Родион был подавлен. Адель Михайловна спросила:

– В чём дело? Такой успех! Я же тебе говорила.

И тут он ей всё высказал. Это своё выступление он считал провалом. Для него этот монолог не был юмористическим. Родион воспринимал его трагически. Он рассказывал со сцены драму человека, ставшего игрушкой судьбы. Человека, ждущего сочувствия, а получающего смех окружающих, перемывающих кости его несчастьям. И ничего этого он не смог донести до слушателей. Эта речь потрясла Адель Михайловну, и она стала воспринимать его по-новому:

– Как ты нестандартно мыслишь, Родион! Я уже сомневаюсь, научила ли тебя чему-нибудь.

– Да вы что, Адель Михайловна? Кто бы я без вас был? Неотёсанная личность.

У неё повлажнели глаза, а лицо порозовело от удовольствия. Эта бывшая питерская барышня действительно очень много дала Родиону в культурном плане и многому научила.

Были у него своеобразные конфликты и с другими преподавателями, особенно с историком Григорием Тарасовичем, который был по совместительству лектором антирелигиозной пропаганды. Он выступал в клубах с разоблачительными лекциями, демонстрацией химических опытов и прочих вещей в этом духе. На уроках его тоже иногда заносило на эту тему. И однажды они схлестнулись. Как-то на уроке он свернул на антирелигиозную тему, и когда начал рассказывать о библейских чудесах и их научном толковании, Родион поднял руку. Встал и сказал:

– Бог есть!

Установилась мёртвая тишина. Тут же, к удивлению Григория Тарасовича, выяснилось, что Родион верующий, что он умеет читать на церковно-славянском и знает многие тексты из святых книг не хуже учителя. Результаты опытов Родион объяснил божьей волей, давшей законы физики и химии. Ошарашенный лектор спросил:

– Откуда у тебя такая уверенность? У тебя есть доказательства?

– Есть. Помните, я на прошлой неделе потерял голос и шипел как селезень? Это я громко орал на катке и сорвал связки. Бабушка Нюра научила меня молитовке, я прочитал её на заре три раза, и все. Тем же утром, когда я пришёл в школу, бог вернул мне голос:

– А что за молитовка?

Родион замялся, но рассказал. Ритуал был, скорее всего, языческий, так как нужно было обращаться к дереву. Слова напоминали примитивную детскую считалочку, мол, ты, клён, хрип забирай и мой голос отдавай, а в конце нужно было три раза гавкнуть на Луну. Учеников гавканье развеселило, и они дружно засмеялись. Учитель тоже заулыбался и сказал:

– Вот видишь!

Но Родион был серьёзен:

– Пустой смех не доказательство. Ну и погавкал, а голос тут же и появился.

Григорий Тарасович крякнул, сделался серьёзным, подошёл ближе и сказал:

– Да, смех не доказательство. В этом ты прав. Но, пойми, Родион, здесь было совпадение. То есть пришло время выздоровления, и в тот день голос у тебя восстановился бы и так, безо всякой молитовки.

Но Родиона он не убедил. Против его слов был детерминизм фактов. Вечером строптивый ученик пришёл к бабе Нюре. Они сидели с бабой Фросей и о чём-то разговаривали. Родион пожаловался им на антирелигиозное давление. Бабушки помолчали, а затем баба Нюра и говорит:

– Монашка Федора когда-то показывала мне одну молитовку, которой цветки раскрывают. Только, – говорила она, что не у всякого человека это получается, и не на всякий цветок молитовка действует. Вот на папоротник не действует. У меня не получается, должно грехов много, а у Родиона может и получиться. Молитовка у меня записана, так зима сейчас, попробовать не на чем.