Текст книги "Ангел-насмешник. Приключения Родиона Коновалова на его ухабистом жизненном пути от пионера до пенсионера. Книга первая. Школьные годы чудесные"

– Без приговора не имеете права!

Перелазов заревел:

– Какой ещё приговор?

Он отодвинул стул ногой и начал шарить рукой по правому боку, как потом выяснилось, чтобы достать из кармана папиросы. Но Родион подумал, что за наганом, и понял – приговора не будет. Что делать? Счёт шёл на секунды. Его заколотила какая-то дрожь. Сунув руку за пазуху, он как-то неловко вытащил пистолет и крикнул: «Руки вверх, а то буду стрелять»!

Перелазов криво усмехнулся, видимо, решив, что это магазинная игрушка. Но когда мальчик дослал патрон, багровость сошла с его щёк. Он сказал: «Э, э, эй!», но Родион начал стрелять. Собственно говоря, стрелять начал его дёргающийся от волнения палец. Родион никуда не целился, и пуля ушла в простенок. Перелазов крикнул: «Лучков!» и нырнул за стол. Упасть на пол ему мешал стул, и на несколько секунд его корма возвысилась над столом, но затем пропала. За это время рука с пистолетом машинально выстрелила ещё два раза, и опять в простенок. Всё происходило очень быстро. Звуки выстрелов приглушились рёвом двойки реактивных самолётов, заходивших на посадку на военный аэродром, расположенный к западу от станицы. Снизу из-за стола показалась голова Перелазова и уставилась на Родиона побелевшим от страха выпученным глазом. Родион уже осознанно стал направлять в его сторону оружие, но опомнившийся Лучков подскочил и вышиб пистолет из руки. Родион начал биться за свою жизнь с яростью кошки и укусил Лучкова за руку до крови. От боли тот заорал матом. Родион выскочил из кабинета, но в коридоре его перехватил Кирин и затащил обратно. Вдвоём с Лучковым они тщательно связали лягающегося подростка. В этой потасовке Кирин хорошо двинул Родиона в глаз, и вид у него был ещё тот. В ответ он пообещал Кирину, что когда бабушка узнает, то она ему покажет. Перелазов тоже хотел сгоряча дать затрещину буйному юнцу, но его вдруг припекло снизу. Он схватился туда рукой и обнаружил на ней кровь. Оказывается, его ранило. Одна из пуль прошла касательно ему по ягодице.

Рана была неглубокая, но довольно кровоточащая. Перелазов лежал на столе и материл подчинённых, а Лучков оказывал первую помощь, заклеивая тампонами и пластырем повреждённый филей начальника. Майор орал:

– Откуда вы взяли этого сатанёнка? И вообще, в чём дело и почему?

Перелазова можно понять. Подчинённый заводит в кабинет подростка, который внезапно достаёт пистолет и открывает пальбу, явно покушаясь на жизнь майора, и при этом гоняет его по кабинету как таракана. От такого у любого нервы сдадут. Лучков обработал будущий шрам и помог начальнику встать на ноги. Сидеть Перелазов не мог, но стоял вполне уверенно. Он потребовал объяснений у Лучкова, из которых Родион понял, что расстреливать его и не собирались. Разобравшись в ситуации, Перелазов злобным голосом сказал:

– Мальчик, ты же мог меня убить!

– Навряд ли. Разве что случайно. Я ж стрелял с перепугу куда придётся, не целился.

– Да? А взгляд недобрый был, мне даже не по себе стало. Ты раньше убивал кого-нибудь?

– Я ж ещё маленький. Случаев не было. Только один раз этой весной на соседском огороде бешеную собаку из двустволки пристрелил, да и то неудачно.

– Это как?

– Отец в приступе лежал, а тут она прибежала, вся морда в пене. Пришлось мне ружьё брать. Торопился, приклад неплотно прижал, вот отдачей и садануло. Неделю плечо болело.

Когда выяснилось, что убивать его никто и не собирался, Родион успокоился и стал гадать, чего они будут делать с ним дальше. Перелазов и Лучков стали совещаться вполголоса, и он вдруг догадался, что у них не всё в порядке, что они где-то дали маху и теперь стараются выкрутиться из положения. Только спустя время он понял, в чём там было дело.

Ситуация для милиционеров сложилась пикантная. Виноваты были Кирин и Лучков, нарушившие всё, что можно было нарушить, и Перелазов в других обстоятельствах спросил бы с них по полной программе. Но в данном случае ему пришлось их покрывать, иначе грозило служебное расследование, которое неминуемо закончилось бы скандалом с непредсказуемыми последствиями. И в конечном счете Перелазову, как начальнику и ответственному лицу, пришлось бы хуже всех. Меньше всех неприятностей было бы у Коновалова, но он об этом не знал. Вот если бы он пальнул в майора где-нибудь на улице, тогда они стёрли бы его в порошок. Но поскольку дело было в кабинете начальника, то у самой доброжелательной комиссии возникли бы нехорошие вопросы. К тому же Перелазову не хотелось стать героем анекдотов о нём и его специфическом ранении. То есть овчинка сильно не стоила выделки, и они решили всё скрыть. Кто-то из сотрудников, может, и заметил что-то подозрительное, но прямых свидетелей не было. Слабым звеном казался Родион, но тут же выяснилось, что самое сильное желание скрыть происшествие было у него. Уж очень не хотелось ему иметь криминальное прошлое. Когда Лучков это понял, то обставил дело так, как будто они пошли малолетнему хулигану навстречу из жалости к его родителям. Однако Лучков не забыл предупредить, что в случае чего он сдаст преступного парикмахера тёте Тане. Затем спросил у майора:

– Ну, что? Передадим его в детскую комнату? Пусть его там поставят на учёт.

– Нет. Пока никаких комнат. Персональный надзор за ним поручается тебе. А будет хулиганить, тогда придётся ставить на учёт общим порядком.

Этими словами Родиону давали понять, что всё должно быть забыто, а дальше жизнь пойдёт с чистого листа. Перелазов позвонил в больницу и договорился с врачом о домашнем лечении. Лучков развязал Коновалова, и настало время главных вопросов. Майор сказал:

– Ну-ка, обыщи его.

Обыск тут же дал результат в виде найденных в кармане двух винтовочных заряженных патронов. Перелазов побагровел и заорал:

– Откуда у тебя оружие? Говори, паразит!

Родион ответил, не кривя душой:

– Известно откуда. Из земли.

– Какой земли?

– На Старых Окопах.

Майор приказал Лучкову немедленно отвезти Родиона на Старые Окопы, чтобы на месте убедиться в его словах. Лучков захватил садовую лопату, посадил Коновалова в коляску мотоцикла, и они покатили на эти Старые Окопы, территорию мальчишеских военных игр.

Это место находилось за свалкой, к югу от станицы. В войну здесь было поле боя, и хотя всё засыпало землёй, очертания окопов и ходов сообщения были вполне различимы. Судя по всему, это были немецкие окопы, так как там находили в основном немецкие каски и прочие немецкие трофеи. Родион слез с мотоцикла, осмотрел пространство и сказал:

– Здесь уже всё перекопано.

– И что нашли?

– Да ничего особенного, поржавело всё. Хотя снаряд хороший был, мы его вот тут взорвали. Это от него воронка.

– А как же вас не поубивало?

– Мы ж не дураки, щелей накопали. Смотрите сами – вот они.

Родион прошёл вдоль бруствера, нашёл место и сказал:

– Копайте здесь!

Участковый воткнул лопату в мягкую землю, и тут же под лопатой раздался скрежет. Вскоре из земли был извлечён ржавый «Шмайссер» и такой же, никуда не годный «Парабеллум». Родион не стал говорить участковому, что месяца полтора назад эти оружейные останки были им же прикопаны в этом месте, как не имеющие ценности. Лучков выругался по адресу пронырливых мальчишек, похлопал себя по бедру и сказал:

– Ну и дела. Здесь металлоискателем проверять нужно. А у тебя, Коновалов, я обыск произведу, как только ордер получу.

И они с добычей поехали назад. Дежурный Кирин уже организовал отбытие Перелазова домой. Лучкова вызвали на какое-то происшествие, и он уехал. Кирин собрался писать протокол об изъятии, но после телефонного разговора с начальником он это дело отложил. Тут зашёл сотрудник и сказал, что какая-то бабка стоит у крыльца и требует отдать внука. Родион обрадовался:

– О! Это бабушка Фрося. Сейчас вам будет!

Кирин хмуро сказал:

– Переживём. Пошли, что ли.

К еде Коновалов всегда относился серьёзно, и когда он не явился обедать, бабушка забеспокоилась. Вышла со двора, а там ей кто-то сказал, что её внука схватили прямо на улице и увезли в милицию. Вооружившись своим верным дрыном, бабушка кинулась на выручку.

Родион так и не понял, зачем Кирину вздумалось его провожать, ведь мог бы просто отпустить. Возможно, он хотел рассказать бабушке, как надо правильно воспитывать внуков. Когда Родион в сопровождении дежурного показался на крыльце, бабушка сразу увидела фингал у него под глазом и, набирая обороты ярости, заголосила:

– Ироды проклятые! Погибели на вас нету, что ж вы сделали с дитём беспомощным, ангелочком невинным! Это ты, мурло поганое, на унученька руку поднял?

Несколько прохожих заинтересованно остановились. Возмущению Кирина не было предела. У него запрыгал кадык, и, сдвинув фуражку на затылок, он завопил:

– Да вы, мамаша, белены обкушались! На вашем дитятке невинном клейма негде ставить! Да этот ваш беспомощный ангелочек стоит всех чертенят в аду, да…

Договорить Кирин не успел. Отработанным ударом бабушка заехала дубинкой прямо ему по морде, но ловкий Кирин увернулся и получил только небольшую ссадину. Однако во время защитного манёвра он зацепился пятками за порог и, мелькнув на прощанье начищенными сапогами, завалился спиной в коридор. А бабушка с внуком отправились домой обедать. После этого случая бабушкин авторитет поднялся до неба, а Перелазов больше не играл в запугивание малолетних нарушителей и другим этого не позволял.

Глава VII
Серьга, тарантул и «лихоманец»

Майор Перелазов не боялся Коновалова. Он вообще никого не боялся, кроме своей тёщи. Но после нескольких столкновений с Родионом он начал подозревать, что мальчишка в самом деле способен наводить порчу на милицию, хотя в мистику не верил. Он верил в статистику и начал опасаться мальчика, но не из страха, а из осторожности. Примерно так люди опасаются тонкого хрустящего льда на реке. Он стал воспринимать Родиона как носителя какой-то неведомой заразы.

На третий день после ранения Кирилл Иванович Перелазов лежал дома на мягком диване и читал свежую газету. Из соседней комнаты доносился женский разговор. Его жена Елена Тарасовна беседовала с зашедшей по какому-то делу пожилой соседкой Кузьминичной. Елена Тарасовна жаловалась на потерянную золотую серёжку. Два дня она перетряхивала все вещи, где могла заваляться ценная безделушка, но даже самый тщательный поиск не дал результата. Кузьминична посочувствовала и сказала:

– Раз так, то надо идти к гадалке.

– Какой гадалке?

– Анфисе. Я её знаю. Вообще-то она знахарка. Травами лечит, отвары всякие делает, но и гадать на вещи умеет. Дорого не возьмёт. От силы рубля три.

– Ой, Кузьминична, ты веришь шарлатанкам?

– Зря вы так. Анфиса Григорьевна не шарлатанка. Она многим помогла. К ней такие люди обращаются, что ахнешь. В конце концов, вы ж ничего не теряете. Она авансом деньги не берёт, а людей пользует и вовсе без денег.

Елена Тарасовна некоторое время сомневалась, но всё-таки решилась:

– А когда к ней можно будет сходить?

– Да хоть сейчас. Жара спала. Мне, между прочим, тоже надо к ней по одному делу.

Минут через сорок женщины зашли во двор бабушки Анфисы. Узнав в чём дело, бабушка пригласила Елену Тарасовну в свой флигель, а Кузьминична села на скамейку во дворе и принялась ждать. Скрипнула калитка, и во двор зашла согбенная, но энергичная бабка. Присев рядом с Кузьминичной, она объяснила, что пришла за настойкой от «колотья в боку». Из небольшого садика за сараем появился мальчик лет десяти с небольшим. Это был Родион. Поздоровавшись с посетительницами, он сел на маленькую табуретку возле флигеля, достал из кармана яблоко и принялся его грызть. Из дома показалась тётя Маруся. Она вышла во двор, осмотрелась и громко сказала:

– Родион, будь ласка! Поймай вон ту жёлтую курицу.

– Щас, тёть Маруся.

Родион легко встал и направился к гребущимся в глубине двора курам. Сутулая бабка вдруг толкнула локтем Кузьминичну и негромко сказала:

– Смотри, смотри, как он её сейчас ловить будет. Чисто цирк.

Родион подошёл к птицам поближе, присел на корточки, постучал указательным пальцем по земле и позвал: «Типа, типа, тип». Курицы перестали грестись и подняли головы. После того как он позвал ещё раз, куры подошли к нему совсем близко и начали рассматривать место, по которому он стучал пальцем. Когда жёлтая курица оказалась в зоне доступа, Родион, не делая резких движений, спокойно взял её в руки и встал. Курочка даже не пикнула. Она забилась в руках тёти Маруси, но было уже поздно. Сутулая бабка продолжала:

– Мне внук Колька рассказывал, что этот ведьмачонок вот так запросто и змей ловит. Он при Анфисе вроде помощника.

– А кто он такой?

– Родька Коновалов, племянник вот этой Маруси. А она невестка Анфисина.

Тем временем бабушка Анфиса по всем правилам обрабатывала мадам Перелазову. Она положила уцелевшую серьгу посреди стола и задала два-три вопроса клиентке, причём вопросы были как бы и не по существу дела. Первый расклад показал, что пропажи в доме нет. Все свои действия бабушка сопровождала негромкими словами, которые совершенно не походили на цыганский речитатив. Она называла карточный дом, объясняла карточное окружение и бросала короткие взгляды на клиентку. Во втором раскладе она хлопнула рукой по выпавшей пиковой даме и сказала:

– Ну вот, таперча ясно. Зараз ваша серёжка отправится за своей парой. Посидите тут, обождите трошки.

Бабушка взяла со стола серёжку и вышла во двор. Заинтригованная Елена Тарасовна видела в окно, как бабушка Анфиса передала серёжку мальчику и что-то сказала ему на ухо. Мальчик кивнул головой, вышел за калитку и припустил бегом по улице.

После этого бабушка Анфиса завела во флигель сутулую бабку, выдала ей пол-литровую банку жёлтой настойки и рассказала, как её принимать. Когда сутулая бабка ушла, знахарка позвала Кузьминичну. Бабушка выслушала жалобы и велела Кузьминичне явиться утром на следующий день для какой-то процедуры. Тут в комнате появился запыхавшийся Родион и сказал: «Всё в порядке, бабуня». С этими словами он разжал кулак и высыпал содержимое в бабушкину ладонь. Это были две одинаковые серёжки. Бабушка сказала Родиону: «Посиди во дворе. Ты мне ещё нужон будешь». Как только Родион вышел за дверь, бабушка положила серьги на стол перед Еленой Тарасовной и спросила: «Ваши»? Серьги были приметными, изготавливались на заказ, и просто так подобрать к ним пару было нельзя. Изумлённая Елена Тарасовна некоторое время пребывала в столбняке и очнулась примерно через минуту:

– Мои! Но как?

Бабушка любила при случае напустить туману и важно произнесла:

– Абнакавенна. На то и хранцузкое гадание. Карты показали на человека, который вашу потерю нашёл. Тольки он не знал, чья она серёжка, а как пару увидел, так и отдал её Родиону. Извиняйте, дамочка, некогда мне.

Елена Тарасовна растерянно оглянулась на Кузьминичну, а потом спросила:

– Сколько я вам должна?

– Три рубля и внуку на мороженое.

Дамочка заплатила три рубля, взяла со стола свои серьги и вышла во двор. Поколебавшись, она дала Родиону целый рубль, за что он искренне её поблагодарил. После этого женщины вышли на улицу и, полные впечатлений, отправились по домам.

Никакой мистики в этом гадании не было. Опытная баба Анфиса сразу заподозрила, что серёжка потерялась в бане. Были и другие варианты, но этот казался самым вероятным. И первым делом она отправила Родиона к живущей через две улицы банщице. Родион зашёл к ней во двор, показал серёжку и сказал, что его послала бабушка Анфиса. Женщина посмотрела на вещичку, кивнула головой и, не говоря ни слова, вынесла из дому такую же другую. Прощаясь, она передала привет бабушке. Банщица была нормальной честной женщиной, к тому же толку от одной серёжки не было никакого.

Елена Тарасовна обнаружила пропажу только через два дня после бани, потому и начала искать серёжку в квартире. А если бы она догадалась обратиться напрямую к банщице, то, скорее всего, получила от неё свою потерю без посредников. Зато теперь она была уверена, что баба Анфиса практически волшебница.

Перелазов стоял на крылечке и смотрел на идущую от калитки жену. Когда она подошла, он насмешливо спросил:

– Ну и как? Удачно погадали?

Вместо ответа Елена Тарасовна продемонстрировала серьги. Майор изумлённо воскликнул:

– Не понял! Там на месте сразу и пропажу выдают?

– Не совсем. Гадалка на картах вычислила адрес и послала туда своего внука. Он сбегал и принёс оттуда серёжку.

– Чепуха. Тут какое-то совпадение.

– Какое совпадение? Я эту женщину видела первый раз. Всё происходило на моих глазах. Твоим сыщикам до неё далеко. Ей на розыск хватило пять минут.

– И сколько она взяла?

– Три рубля всего. И ещё я дала рубль на мороженое её внуку Родиону. Такой интересный мальчик. Кузьминична сегодня видела, как он курей гипнотизировал.

– Зачем?

– Чтобы не гоняться. Слово сказал, так они сами к нему в руки пошли. Говорят, он таким же манером и змей ловит. Должно быть, его этому бабушка научила. Эта знахарка много чего умеет. Я сама видела.

– Скажи уже прямо, что ведьма. А какой из себя этот внучек?

– Такой светленький, худенький и стриженый. Фамилия его Коновалов.

– Что?

– Ой, Кирюша! Так ты его знаешь?

– Да. Недавно познакомился. Надо же, сколько у него талантов. А по лицу и не скажешь.

Родион запомнил слова Лучкова про обыск, и от греха подальше решил избавиться от клинка, тем более что подвернулся выгодный клиент. Один мужик посулил за клинок велосипед, и Родион согласился. Про этот немецкий трофейный велосипед он сказал:

– Это был мой самый первый личный транспорт. С этим невероятно прочным и очень тяжёлым велосипедом я здорово намучился и набил себе шишек. Из-за других стандартов к нему было не найти запчастей, и когда через год я купил новенький «ЗИФ» Пензенского завода, немецкий ветеран получил отставку. А через некоторое время я безжалостно отправил его в металлолом. Каким же я был ослом! Теперь только локти кусаю, ведь эти раритеты – что клинок, что велосипед – сейчас больших денег стоят.

С первого же дня он начал учиться ездить на этом велосипеде, что оказалось непростым занятием. Велосипед был ему не по росту. Поэтому вначале Родион научился держать равновесие только во время езды, и лишь затем научился садиться на велосипед без посторонней помощи и слезать с него без падения. Стартовал он с какой-нибудь лавочки, а приземлялся где придётся и как придётся, порою даже в кустах акации. Во время обучения он совершил своё первое ДТП.

Родион столкнулся с переходящим дорогу милиционером по фамилии Горохов. Впрочем, Родион пострадал сильнее милиционера, в падении он ссадил коленку и локоть. Милиционер пострадал, скорее, морально. В последний момент он отскочил в сторону, но споткнулся и угодил одним коленом в конскую лепёшку. Если бы Горохов даже ушибся, но на чистом месте, то разозлился бы гораздо меньше, чем получилось на деле. Измазавшийся в навозе милиционер пришёл в ярость, крепко обложил подростка и решил примерно его наказать. Он схватил велосипед и покатил его прямиком в милицию. Родиону ничего не оставалось, как идти следом за своим транспортом. Его оправдания не действовали на злого дядьку, и он молча захромал навстречу неприятностям.

Дежурный капитан Чистяков записал данные Родиона, а затем кивнул на ссадину:

– Больно?

Взвинченный Родион грубо ответил:

– Вот упадёте с велосипеда и узнаете, больно или нет.

– Я не упаду.

– Все так говорят.

– Я не упаду, потому что у меня нет велосипеда.

– Навернуться можно и с чужого велика.

– Хорош умничать. Проходи в это помещение, садись и жди. Придёт участковый, разберётся с тобой, выпишет родителям штраф, а потом отпустит.

От предстоящей встречи с Лучковым Родиона взяла досада, и он выругался бабушкиными словами:

– Чтоб вас тут лихоманец взял!

Круглолицый сержант повысил голос:

– Но-но, тише на поворотах, сопляк! Здесь тебе милиция, а не стадион.

В уже знакомой комнате Родион уселся на скамейку, но ждать пришлось недолго. Его увидел спустившийся со второго этажа Перелазов. Узнав Родиона, он непроизвольно шагнул назад и резко спросил Чистякова:

– Чего он тут делает?

– Ждёт участкового. Этот лихач малолетний наехал велосипедом на Горохова.

– Вы его обыскали?

– Нет. А зачем? Велосипед во дворе стоит.

– Обыщите немедленно.

Чистяков пожал плечами, завёл Родиона в дежурку и обыскал по всем правилам. В правом кармане штанов были два гаечных ключа, отвёртка и две медных трубки. В левом кармане находился, судя по весу, пустой спичечный коробок. Перелазов сразу определил, что трубки являются заготовками для «поджига». Он с ненавистью посмотрел на Родиона и повернулся к дежурному с вопросом:

– Что в коробке?

– Да вроде пустой.

Со словами «Не надо» Родион протянул руку, но было уже поздно. Чистяков открыл коробок и тут же отбросил его на стол. Из коробка вылез большущий волосатый паук и побежал по столу. Чистяков хотел прихлопнуть его фуражкой, но шустрый паук скрылся в щели между столом и простенком. Родион досадливо сказал:

– Ну вот, смылся. Теперь опять ловить придётся.

Перелазов спросил:

– Кто смылся?

– Вы же видели. Тарантул. Вернее тарантулиха. Они крупнее самцов.

Чистяков спросил:

– А разве они у нас водятся.

– Конечно. Только места надо знать. В норах живут. В основном в степи возле речек.

Майор повысил голос:

– Зачем тебе тарантул? Отвечай, гипнотизёр змеиный.

– Да мы с товарищем хотели проверить, как он прыгает. Он говорит, что если этого паука хорошенько разозлить, то он может прыгнуть на полметра, а я думаю, что выше блохи ему не прыгнуть.

– А блоха какую высоту берёт?

– Небольшую, от силы сантиметров двадцать.

Чистяков забеспокоился, отодвинулся от стола и спросил:

– Так он прыгать умеет?

– Да вы не переживайте, дядя! До лица он всё равно не допрыгнет. Самое большее – ужалит в ногу или руку, а от этого ещё никто не умирал. На самом деле яд у него не очень сильный. Поболит немного и пройдёт. Правда, жигают они больнее, чем осы.

Чистяков вдруг понял, что Перелазов знает этого пацана и сказал:

– Между прочим, товарищ майор, этот дрессировщик тарантулов перед вашим приходом запугивал народ каким-то лихоманцем.

Майор грозно спросил Родиона:

– Кто такой лихоманец? Отвечай, паразит!

Честно говоря, Родион и сам толком не знал, что означает это бабушкино словечко. Судя по всему, это была какая-то нехорошая болезнь, вроде холеры, потому что бабушка иногда применяла равнозначное выражение: «Чтоб тебя холера разобрала». Родион имел слабое представление о болезнях, так как до этого ещё ни разу ничем не болел, за исключением нескольких случаев кишечного расстройства после обжорства недозрелыми дарами садов. Эти случаи были для него единственным такого рода болезненным опытом. Мучения с животом привели Родиона к выводу, что шишки, синяки и ссадины на самом деле всего лишь мелкие неприятности. Поэтому он сказал:

– Ну, я точно не знаю. Должно быть это понос. Надо у бабушки спросить.

Перелазову тоже хотелось кое-что спросить у Родионовой бабушки, но мешали деликатные обстоятельства, поэтому он невнятно выругался и ушёл.

Вскоре появился Лучков. Он поговорил с Чистяковым, затем припугнул Родиона обещанием вызвать и оштрафовать родителей, после чего отпустил его восвояси.

Ближе к вечеру в дежурку зашёл Горохов. Осталось неизвестным, по какому делу он туда заглянул. Чистяков был занят телефонным разговором и рукой показал ему на стул, намекая, что нужно подождать. Было жарко. Горохов придвинул стул к стене, уселся на него и принялся обмахивать фуражкой вспотевшее лицо. Краем зрения Чистяков вдруг увидел сидящего у Горохова на колене тарантула. Судя по всему, мохнатый хищник прятался под сиденьем стула и в данный момент выбрался оттуда на разведку. Чистяков положил трубку и хотел предупредить коллегу насчёт паука, но опоздал. Горохов положил руку на колено, нащупал паука и тут же дёрнулся как от ожога с криком: «Эй, оно меня укусило»! Вскочив со стула, он смахнул мохнатое страшилище на пол. На этот раз Чистяков не прозевал и сразу же раздавил бедное животное сапогом. Хлопнув в ладоши, он весело сказал:

– Слава богу, убил гада, а то весь день как на иголках сидел. Он на тебя, Горохов, клюнул как на живца.

– Кто он?

– Тарантул. Паук такой ядовитый.

– Он меня укусил. Жжет, как будто оса долбанула.

– Вот и хорошо, что укусил. Будешь знать, как таскать сюда зловредных юннатов. Подумаешь, велосипедом зацепил! Не покалечил же. Дал бы подзатыльник, и пусть бы ехал дальше с этим тарантулом в кармане.

– Так это велосипедист? Ну, я ему устрою.

– Не связывайся с ним, Горохов, целее будешь. Мне про него да про его бабку кое-что Лучков рассказал. Этот испытатель природы не только тарантула, но и гадюку может подложить. Он их десятками ловит.

– Слушай, у меня рука пухнет.

– Пионер сказал, что ни один ещё не помер. Поболит и пройдёт. Но ты на всякий случай сходи в больницу. Вдруг у тебя чувствительность к аллергии.

На следующий день пять милиционеров не явились на службу из-за жестокого поноса. В больнице у них обнаружили сальмонеллёз. Где они им заразились, осталось неясным. Грешили на расположенное неподалёку кафе «Голубка», куда часто заглядывали сотрудники, но санэпидстанция ничего там не нашла.

Выспавшись после дежурства, Чистяков в одной майке и пижамных штанах вышел во двор. Его жена с двенадцатилетней племянницей в глубине двора собирали ягоды с невысокой раскидистой шелковицы в трёхлитровый эмалированный бидончик. Единственный сын Чистякова учился в военном училище, но кроме него у достойного капитана милиции имелось множество племянниц, особенно со стороны жены.

Увидев его, девочка подошла, поздоровалась и вежливо попросила: «Дядя Коля, поднимите сидушку у велосипеда, а то уже ездить неудобно. Пожалуйста». Возле забора стоял подростковый велосипед «Орлёнок». Чистяков не стал откладывать доброе дело. Он раскрутил стяжной болт, но прикипевшая к раме выдвижная труба сиденья проворачивалась с большим трудом. Тогда Чистяков зажал велосипедик между ногами, взялся за седло двумя руками и мощными движениями вправо-влево принялся вытягивать его из рамы. От этих резких поворотов руль вильнул, и велосипед повело в сторону. Чистяков вдруг потерял равновесие, неловко запрыгал на одной ноге, запнулся и упал на землю вместе с велосипедом. Впрочем, отделался он легко, всего лишь ссадиной на локте. А когда жена смазывала ему пострадавшее место зелёнкой, он вспомнил слова Коновалова насчёт чужого велосипеда и выругался в его адрес. Жена ничего не поняла.

Дня через два после всех этих событий Перелазов вызвал участкового Лучкова и между ними состоялся знаменательный разговор, определивший дальнейшее отношение милиции к Родиону. Глядя в сторону, майор сказал:

– Тут такое дело. Я насчёт этого ведьмачонка Коновалова.

– А чего он ещё натворил?

– Пока ничего. Это я на будущее. Мне тут кое-что про него рассказывали, но я во всякую чертовщину не верю. А с другой стороны, обрати внимание. Вот он два раза побывал в отделении, а какие последствия. Про первый раз я вообще молчу. Но вот недавно, когда его Горохов сюда приволок. Ладно, отбросим сглаз и порчу, но ведь есть статистика. Пять человек своим «лихоманцем» вывел из строя. Да, инфекция. Но почему кроме сотрудников больше никто не заразился? Чистякову напророчил упасть с чужого велосипеда. А про Горохова и говорить нечего. Опухоль прошла, только рука сделалась жёлтой. Врачи сказали, что нормализуется месяца через два. Это не пацан, а ходячая катастрофа. И привлечь его невозможно по малолетству.

– А в детскую комнату?

– Чтобы и там всё пошло кувырком?

– А что же делать?

– А то и делать. Запретить ему вход на территорию отделения. Пускай в других местах порчу наводит. Кого надо, я сотрудников предупрежу. А лично ты назначаешься главным специалистом по Коновалову. Держи его в поле зрения постоянно. А если случится какой-нибудь инцидент, то разбирайся с ним где угодно, только не здесь. В школе, дома, на улице, но в отделение ни ногой. Кстати, ты вызвал его родителей?

– Нет ещё. Сегодня только собирался.

– Отложи. У них и без того жизнь не сахар. Что сынок, что эта жуткая бабка.

Выполнять территориальный запрет Перелазова оказалось нетрудно, потому что у самого Коновалова не было желания переступать порог райотдела милиции. Как и всякий нормальный советский человек, он старался свести общение с органами правопорядка к минимуму. Но инциденты всё-таки случались.