Текст книги "Красные карлики"

Лечь и закрыть глаза. Заткнуть уши. Но это не помогало – сеть нависала куполом, прорезая потолок и уходя ввысь, а луч взгляда находил за преградой объёмные тени людей, контуры вещей, жилы инфраструктур…

Временами появлялось странное, нелепое ощущение того, что она видит затылком. Видит висками. Видит во все стороны.

– Скажите мне правду. И ещё… как от этого избавиться? Оно преследует меня. Я не могу заснуть. Мне плохо, понимаете?!

– Гораздо лучше, чем в клинике, – убеждал кудрявый брюнет, непринуждённо сидя на углу стола. – Можно сравнить, хотя я не уверен, что сохранилась память…

О, она помнила. Голова без тела. Даже обезболивания не надо – то, что ниже шеи, перестало существовать. Потом волны палящего жара, подступающие из горла, снизу. Мерно, как океанский прибой, подкатывала горячая тьма, а мир сжимался в комок гнилостного запаха, страха и беспомощности, полного бессилия и неподвижности. Но пришёл сон, и её втянул холодный чёрный водоворот. Вынырнула она здесь, среди молчаливых людей в бледно-салатовых одеждах.

– Вы лжёте. Я жива!

– Да, какое-то время ты была жива Точнее, твою жизнь поддерживали искусственно. Затем процессы стали необратимы. Спасти тебя не удалось.

– А это… – Она опять поглядела на руки. – Что это? Я вижу, оно не настоящее.

Зажглась сеть, ячейки стали мельче; лежащие на коже квадраты разгорелись и начали входить в плоть. Беспрепятственно, как в воду. Ряды шариков под кожей, глубже – сочные утолщения, тяги, трубочки…

Она с криком ударила себя ладонью ниже локтя – исчезни! не хочу, закройся!

– Кое-кто погиб на месте, – задумчиво повествовал кудрявый. – Некоторые отделались лёгкими ранениями. Когда такая махина на лету врезается в диспетчерский пункт, невредимых не остаётся. Тебе не повезло при катастрофе. Но мы дали тебе новую жизнь.

Он не резко, но явственно выделил слова «мы дали».

– Я должна увидеться с родными!

– Неразрешимый вопрос. – Голос кудрявого стал вязким, обволакивающим. Он словно не говорил, а плёл паутину. – Тело, которое ты получила в виде исключения, является строго закрытой разработкой. Пока это так, нельзя ничего изменить. Надо осознать ситуацию и себя в ней, тогда многое предстанет в ином свете. Есть потери, но приобретений – больше…

Джомар устал молоть языком, но беседа доставляла ему удовольствие. Рекомендация психолога – сразу и откровенно ставить образцы в известность о том, что они даже не артоны – работала блестяще. Прямо наповал разила Перспективный образец III чуть ума не лишился.

Обязанность лично убалтывать образцы до кондиции нравилась Джомару. Было что-то мучительно сладкое в прямом контакте с андроидной системой, потерянно хлопающей глазами и в испуге озирающей дивный новый мир взглядом киборга. С Альфом и Албаном было труднее, поскольку Джомар не имел опыта обработки таких собеседников, но он быстро освоился и вошёл во вкус. Всё-таки в основе своей они – люди с их слабостями, а значит, образцами можно манипулировать. Даже нужно! Тем более нужно, если хочется.

Только вербальное воздействие и установка строгих рамок. Внушение принципов субординации. Встряска, пережитая при транскрипции личности на субстрат, на первых порах делала образцы податливыми и доступными. Они запоминали крепче живых, а стирать обучались не сразу. Как при воспитании киборгов, большую роль играло запечатление образа хозяина и его команд.

Пока свеженький образец не очухался, надо подавить и подчинить его. «Имя на выбор, какое захочется»? нет у них выбора! Хватит играть в демократию и тратить время на пустые уговоры. Никаких отклонений от концепции проекта. Диктат, императив, приказ! Мы в армии, а не в парламенте.

Позже связи в субстрате устоятся, наступит привыкание, мысли забегают свободнее… и неуклюжий, волочащий ноги киборг выпрямится, шаги станут широкими и твёрдыми, а характер – тем, каким был в прошлой жизни. Тут держись! Неизвестно, что в ком раскроется.

– С любым вопросом следует обращаться КО МНЕ. В этом учреждении всё решаю Я. Служебные телефоны – на каждом этаже. Номер – 1-109. Ты можешь познакомиться с теми, кто прошёл процедуру раньше. Они уже работают в проекте; у них превосходные результаты. Это интересные ребята. Иди сама. Ты можешь ходить без поддержки.

В том, что касалось разных киберштучек, Альф был знаток с плюсом. Или начитан под завязку – ну он-то имел время почитать без спешки! – или же интуит, познающий чутьём.

Чтобы так хитро смодулировать голос, Албану пришлось бы думать куда дольше. А образец I справился за трое суток, после чего, пыжась от превосходства, предложил замысловатый аудиотональныи код, переводящий речь в тихую смесь шороха, утробной икоты и царапающих звуков.

Впечатление от нового способа общения возникало такое, будто крысы и йонгеры гоняют по комнате мяч. Мало того, голоса можно было отрегулировать применительно к любому помещению, чтобы они взаимно гасились и начисто глохли. Когда Албан научился видеть звук, удивляться стало нечему.

Альф гордился, лёжа пластом на койке. Вроде он своё сделал, что-то доказал миру, теперь пора и лавры пожинать. Может, на взгляд со стороны это не подвиг – нарыть в помойке Даглас-центра полмешка пустых пакетов из-под соков и млечных коктейлей, – но фишка в том, что Альфа Дагласа никто не отследил!

– Нехило я поживился. Столько красивых вещей! Снаружи-то барьеры, загородки, крабы шастают – а меня, который изнутри крадётся, не предусмотрели. Нашли новобранца – чтоб я ходил по струнке! Вот им! знаешь, как раки моргают? – С помощью двух кукишей Альф тотчас показал моргучих раков. – Всё проницаемо, только с умом надо взяться.

Пригладив новую наклейку к стене, Албан придирчиво смерил её глазом. По обоям расползалась гипераппликация, словно из музея поп-арта – рожицы, подстрекающие ребятню пожирать сласти, красотки с улыбками акул и языками ниже подбородка, тараканы и тараканихи в шляпках и туфельках. Рельеф обеспечивали смятые пивные банки, упаковки от энергетических напитков, сливочного пудинга и шоколадного желе.

Альф грезил наяву:

– Потом будем лепить на потолок!

«Хорошо, Джомар сюда не суётся. Какой он добрый – выделил по комнате. Двенадцать квадратных метров! Есть где размечтаться. А то, глядишь, их прижимистое интендантство отвело бы каждому Дагласу жилой шкаф. Не очень широкий, типа ячейки в школьной раздевалке. Как раз стоя поместишься. Нам же всё равно – столбом стоять или навытяжку лежать…»

«Э, братик, разделяй потоки-то! Что думаешь – внутрь, что вслух сказать хочешь – наружу, на радар», – предостерёг Альф.

«Тьфу! Никак не приспособлюсь. И вообще – чего ты разлёгся? Помогай!» – Албан поддел кровать ногой и свалил Альфа на пол.

– Гад ты, скотина! Я тебе принёс, вот и клей!

На миг Альф запутался б своих ногах, ахнул, схватился за опрокинутую койку, вскочил с яростью. Албан даже не поглядел в его сторону. Зачем? Ради такого зрелища и сканер поворачивать не стоило.

Да фиг ли на него смотреть, такого разрисованного? Вымазал харю стилом-семицветкой, расписал и торс, и шею, где достали руки. Руки тоже пострадали от «настоящего туанского карандаша Семь Радостей», который смастерили без лицензии лохматые яунджи в Тьянга-тауне.

– Я, между прочим, твою комнату оклеиваю. А ты валяешься и тычешь мне лучом – правей! левей! Позаботься об интерьере сам.

– Не могу. – Альф ополз вниз, словно из него рывком вынули арматуру. – Я не в состоянии! Мои функции… С ними что-то происходит!

– Хо! а кто в помойку лазил через мусоропровод?

– Это от страха! я так отвлечься пытался. Гляди! – Стоя на коленях, Альф протянул руки, как за подаянием. Полосатые руки тряслись и подёргивались. – С каждым днём всё сильнее. Оно нарастает, Алби! Я с ним не справляюсь… Роботехники не смыслят ни бельмеса. Почему? а потому, что это… это… – Бедняга звучно сглотнул, – вернулась моя болезнь! Дистрофия нервных волокон… Её переписали вместе с разумом. Она развивается, а меня не лечат! не умеют! Хоть ты мне посочувствуй! Прогрессирующий паралич рук и ног… мозг деградирует…

– Заметно. Больше сериалов смотри, он совсем протухнет. Ты не обращался в службу сервисной поддержки? У тела, поди, ещё гарантийный срок не кончился…

– Всегда вы так. – Альф злобно сгорбился, пытаясь вернуться в несчастное детство, когда мышцы сохли, а родители таскали его по врачам. Напрасные старания – для позы мумии нужны кожа и кости; принять позу мешала развитая мускулатура. – Вы, здоровые, никогда нас не жалеете. Одни насмешки, издевательство, биологический расизм…

Тут Альф снова промахнулся – Албан терпеть не мог плакс, хнычущих беспроигрышные обвинения в расизме.

– Загляни в зеркало, Аполлон. Тот дохлый мальчик, которым ты был, давно помер. Тебе что-то другое на субстрат переписалось – синдром льготника.

Альф насторожился, ощетинился:

– Это ты о чём?

– Как немощным прикидываться. Играть на жалости, выклянчивать уступки и поблажки. Брось; твоё художественное нытьё не катит. Теперь отлынивать не придётся. Вот клей, вот ножницы. Вперёд!

– Ну давай! оскорбляй! меня сделали роботом…

– Ага, льгот лишили. Обидели – в сверхчеловека превратили.

– Будешь этим попрекать? На себя глянь! Сам чучело! я с тобой… как с человеком! – Альф кипел. – Баста! я больше тебе ничего не скажу! ни где тут узлы наблюдения, ни чем искателей болванить! а как из Даглас-центра кабели выходят – знаешь? Никогда не узнаешь!.. Когда сменят протокол прослушки, я предупреждать не стану. Ты тупила, кодировку сам не просечёшь! и радаром крутишь, как манхло позорное!

Похоже, Альф решил так выговориться, чтобы с неделю было нечего сказать. Из него без удержу лило по всем каналам – болтливый рот настежь, радар вовсю лучит схемами Даглас-центра и планами кабельных пучков. Спохватившись, Албан перешёл в режим записи – мало ли, вдруг что-нибудь пригодится.

– …даже если протянешь мне руку… – распалялся Альф.

Сканер Албана отметил движение за дверью. Странно; обычно в холл у комнат образцов никто не заходил. Разве что автоматы-уборщики, когда Дагласы уходили гонять воображаемые корабли по 4D-космоcy.

– Сюда идут.

– Кого?.. – Сбитый с толку Альф осёкся.

– Прямо сюда. Сейчас откроют дверь, – предрёк Албан.

Действительно – ручка повернулась, и в комнату нерешительно заглянула симпатичная блондинка с короткой стрижкой, в армейском комбинезоне без знаков отличия.

Верно, здесь находились два парня. Один – расхристанный, по пояс голый и расписной, будто пасхальное яйцо. Другой – опрятный, сдержанный в движениях. А стена! что за стена! мусорная экспозиция!

Мгновенное видение двух очень разных парней, перевёрнутой койки, груды отбросов на полу и виртуального окна, якобы выходящего на горную цепь с багрово дымящимся вулканом (громадное солнце еле просвечивало сквозь дымную пелену), тотчас сменилось – внезапно и пугающе сменилось! – картиной двух решётчатых сфер, прянувших навстречу, и ощущением удара. Призрачные конусы, вибрируя и разгораясь, сошлись на блондинке, ощупывая её от ступней до макушки; непроизвольно она защитилась, заслонилась – но не рукой. Её собственная сеть-сфера в ответ на атаку стала гуще, а конус проникающего зрения хлестнул по фигурам парней.

Зернистый слой под кожей, пластины кожухов, бронированные корпуса внутри.

– Ооо, Иисус-Кришна-Будда… – От счастья Альф перешёл на шёпот. – Сбылись мои молитвы… Девочка! лапочка!.. Сестрёнка, как тебя звать?

– Бланш. – Вместо гостьи-красавицы ему ответил жестокосердный Албан.

– Откуда ты узнал?

– На бейдже написано. Зачем тебе сканер, Альф? Ты и в оптическом диапазоне, как слепой. Глаза будто плошки, не видят ни крошки…

От Албана не укрылись горькие стигмы души, недавно втиснутой в неживое тело. Неловкие шаги сильных ног, слишком тяжёлые для плавной женской походки. Повороты головы, из-за несинхронной работы тяг похожие на рывки. Косящий взгляд, не совпадающие с речью неверные движения губ.

– Вы!.. – прыгнуло отрывистое слово. Бланш зажала рот ладонью, чтобы фраза не сломалась, не стала бессвязным выкриком. Когда она начинала нервничать, речь сбивалась на разрозненные односложные возгласы.

– Не спеши, – тихо, с растяжкой подсказал Албан, жестом успокаивая новенькую. – Говори короче, проще. Всё получится. Со мной было то же самое.

– Точно! и кричать нельзя. – Похоже, Альф твёрдо знал обычаи неврологических больных. – Если язык клинит – шепчи по складам с передышкой, а то схватит гран малъ, – он и научную терминологию усвоил, – пол на углы башкой помножишь… А когда кто-нибудь рядом орёт, скажи ему: «Не шумите, мне от вас плохо».

– Хочешь что-то спросить? – вглядывался в гостью Албан. – Ты можешь написать в блокноте.

– Сколько тебе лет? – Альф полез ужом, стараясь притереться ближе, но наткнулся на руку Албана, как на шлагбаум.

– Ты… три… – От волнения Бланш еле выталкивала из себя слова и поэтому ещё сильнее запиналась.

– Тринадцать! – кукарекнул Альф в восторге. – А такую большую смонтировали!.. Мир не без добрых людей – это мы! Я-то знаю, что тебе надо – индивидуальный подход. Всему научим. У нас тут инвалидный клуб «Преодоление». Я – старожил, меня первым собрали. Не рви горло, говори радаром. Думай мне в голову.

– Я тебе в лоб сейчас подумаю. – Албан слегка зарычал. – Не пугай человека, она ещё никакая. Ей рано радаром…

– Вас! – Собрав силы, Бланш кое-как справилась с речью. – Вас… сделали?!

– Я – Албан. Он – Альф.

– Альфер Даглас. Номер первый!

– Домой, – Бланш наконец поняла, что в комнате есть терминал Сети, и кинулась к нему. – Отсюда почта? ходит? Пожалуйста, можно войти?! Я недолго. Только сообщу.

– Даже не пробуй. Доступ фильтруется, связываться бесполезно. Говорю – не надо. Не раз проверено. У меня есть мать, девушка… а меня нет. Просто не существует.

– Надо понять, что ты стала другая, – внушал опытный Альф. – Ты теперь такая – и всё, без вариантов. Прими это. на душе будет гораздо легче.

– Ты не обижайся, я задам вопрос… – Не зная, как подступиться к болезненной теме, Албан замялся. – Твои обстоятельства… То есть что с тобой случилось? За себя могу сказать – попал под разборку банды с игровой компанией. Это кончилось плохо, я умер. Часть органов завещал, остальное – в крематорий.

– Да, мы друг от друга не отмалчиваемся. Всё на пределе честно, как у Анонимных Алкоголиков. – Альф преобразился. Он прошёл свой момент истины гораздо раньше; это преимущество окрыляло его. Он знал, как страдать по правилам, чтобы вконец не отчаяться. – Расскажи о своей болезни. Я тоже выложу, у меня длинная история. Вообще жизни не было – сплошная патология. Но я не сдавался! Я пять раз был чемпионом компьютерных игр. Призы брал, надбавку к пенсии платили за рекорды.

Бланш не дождалась позволения владельца комнаты. Максимально сосредоточив внимание на движениях пальцев, она довольно прытко запустила сетевой эксплорер. Сеть отозвалась, предстала обманчиво открытым входом. Албану было больно видеть, как Бланш идёт прямиком в тупик.

– Бог взял у меня здоровье – должно быть, оно кому-то срочно понадобилось, – искренне делился Альф, – но взамен сделал up-great моим мозгам. Ими-то я мог работать ого-го! покуда всё не отказало. Я благодарен Господу за то, чего успел достичь. Видишь – не так уж плохо дело повернулось! У меня были хорошие друзья, классные знакомые; доктора меня любили, а Теперь у меня есть Алби… и ты!

Раз, ещё раз… «Путь закрыт. У вас нет полномочий». Она ожесточённо повторяла попытки с упорством одержимого.

– Почему?.. почему?!

– Секретный проект, тайные разработки. Здесь кругом блокировки и запоры. Лучше, если ты поймёшь это сразу, – Албан терзался, хороня её горячие надежды, и чувствовал себя пособником Джомара.

– Надо осознать себя в новом облике и согласиться с ним, тогда ты увидишь жизнь по-иному, – поддал оптимизма Альф. – Объясним тебе, как говорить, что может радар. Сперва приспособься к своему телу! Оно толковое, очень технологичное. Знаешь, поселись-ка у меня! Я подвинусь, сам перетащу сюда твою койку. Могу кровать поднять за ножку, запросто. Только затверди главное – надо научиться жить с болезнью. Есть сильные адаптирующие программы: «Жить с паком», «Жить с туанской гнилью»…

Бланш бессильно уставилась в экран, сияющий запретительной надписью. Потом резко повернулась к Альфу:

– Вот и живи! с раком и со всеми разом! Пошёл ты вон, сопляк! Мне тридцать четыре года! Тридцать четыре! я жива! и здесь… здесь…

Её согнуло, она вцепилась в свои волосы и завыла. Рухнула на колени, дёргаясь из стороны в сторону, изо всех сил ударила рукой поваленную койку, потом ещё и ещё, потом обеими, крича и сминая раму кровати в уродливую фигуру.

– Чего с ней? – Альф с испугом спрятался за неподвижного Албана. – Что это она?..

– Она плачет, – выдавил Албан сквозь зубы. – Только нечем. Хотя что тебе объяснять? Ты плакать не умеешь.

– А я думал – гиперкинез. Трясучий тремор или мозговая вертячка… У ребят в нервном отделении это бывало.

Албану сильно, почти нестерпимо захотелось треснуть Альфа по уху. Но он успел подумать о смещении сканера, о ремонте, пожалел дурака – в общем, так и не врезал.

– Кажется, что я пьяная. Причём не под хмельком, а почти отравилась. Вино перегорело, шлаки остались и точат меня изнутри. Я не верю своему телу, я в нём как в чужом доме.

Бланш жаловалась, бережно держа на весу руку с наклейкой на ладони. Другая была не лучше, хотя повреждения на пальцах сгладились. Вот что значит не соизмерять свою силу с действием. Ладно, хоть не стену крушить кинулась. А как разглядела лопнувшую кожу – лицо сделалось таким, будто из трещин тела лезут жуки-могильщики. «О, нет!! не-е-ет!»

– Думала, на имитаторе забудусь. Как же! Я гоню, оно всё глубже… под конец я стала задыхаться в этих цифрах. Полное ощущение удушья, представляешь?

Стоит раз проявить участие – и обласканное существо входит без стука, ложится без спроса, изливает тебе душу сутки напролёт. Ну да, спать-то не надо. О бессоннице она печалилась отдельно, тоже вслух. От этих сетований лишь на стенде спасёшься.

С другой стороны – куда ей идти и с кем общаться? Альф от ревности стал её избегать, ударился в сетевое исступление. Парня из терминала не выдерешь. А плодотворность бесед с Джомаром Албан испытал на себе. Самое любимое слово шефа – «нет». Единственное, на что Мошковиц реагирует продуктивно, это отчёты о путешествиях в 4D-мир, поскольку индикаторы стенда улавливают не все переживания образцов.

– Откуда ты знаешь о пьянстве?

Албан тоже не сводил глаз с экрана. Для виду и ради общего развития он смотрел познавательную передачу о Древнем Египте, а на радар тайком принимал репортаж из зала суда. Дело Кастельса и Реддэя, расстрелявших «Римскую Фортуну», двигалось с заминками и проволочками. Адвокаты изошли на увёртки, взгромоздили горы доводов, за которыми терялась суть процесса. Один Гарибальд Колт, судья с внешностью и репутацией бульдога, да умело подобранная команда присяжных не давали забыть о жертвах.

– Ты же, поди, давала подписку – ни алкоголя, ни наркотиков, ни контрацептивов…

– Можешь продолжить – ни беременности, ни семьи, – закончила Бланш. – Ты мог бы выяснить, почему контракты авиадиспетчеров называют «закон japan»? Вроде ты увлекаешься историей. Это что-то историческое, по-моему.

– Ты ведь искала слово по Сети?

– Не всё можно искать, – ответила намёком Бланш. – Когда подписываешься на пост диспетчера службы движения по зоне подхода, условий ставят куда больше, чем на пилюли и галофорин. Если не хочешь прививаться от детей, обязуешься утром плевать в биотестер. А ещё письменно отрекаешься от всех регионов, подпадающих под индекс благонадёжности 4-а, и от рассылок из них. Надо объяснять дальше?

– Вот ещё, страх какой! Из любого комп-холла…

– Ограничение на вход. Вот сюда вшивают чип госслужащего пятого ранга.

«Правильно я не нанялся в госкомпанию», – похвалил себя Албан за предусмотрительность.

– Я думал, его на верёвочке носят.

– Его носят в трэке, как приставку. И в служебном паспорте. Но это старшие чины, с четвертого ранга и выше. Остальным – как диабетикам, внутрь.

«Какой же нужен мониторинг, чтобы всех пасти?» – Албан ужаснулся и восхитился одновременно, ощутив мощь Системы. Миллионы людей трудятся, развлекаются, любят и грустят, считая себя независимыми личностями, а на самом деле они – фантоши под зорким контролем кукловода.

– Но сначала убедись, что поиск разрешён, – поспешила упредить осторожная Бланш. – Я не хочу, чтобы ты из-за меня подставился.

– Вот, посмотри, что выпадает на слова «пятикратный чемпион компьютерных игр».

– Кто он такой?! – Бланш привстала от ужаса.

– Альф, прежняя версия.

– Закрой, не надо. О!.. а тебя можно увидеть?

– Не фигурировал.

– Только меня не ищи, – глуховато попросила Бланш. – Обещаешь? Я разозлюсь, если ты…

Албан не только искал, но и нашёл. Но ей незачем об этом знать. А вот Прис в ресурсах Сети не было, хотя она смело могла вывесить там своё личико. Вместо портрета Прис разместила в форуме смешную рожицу с лиловыми вихрами.

На втором плане зрения камера вновь навелась на лица Реддэя и Кастельса за прозрачной стеной, отделявшей от зала скамью подсудимых. Они держались уверенно, о чём-то спокойно переговаривались, как за столиком в кафе. Вели себя, как невиновные.

САЛОН ЗАКРЫТ НАВСЕГДА! ВСЕМ КАЮК.

А лиловая рожица в форуме закрыла глаза ладошками, из-под пальцев бежали вниз дорожки слёз, углы рта опустились. Сколько месяцев прошло?.. Ещё немного – и минет год, а изображение не менялось. «Я никого не хочу видеть. Не могу видеть. Моего милого убили!» Утешений с приглашениями Прис не принимала.

Собачьи глаза Реддэя, младшего киллера, были светлы и веселы, а на губах Кастельса, как и тогда в салоне, играла улыбочка. Они рассчитывали на благополучный исход. Адвокаты отстоят. У мафии денег хватит!

– Можно совместиться с изопроцессором, – скрепя сердце, благодушно поделился Албан. – Поняла? Мысль и память – тоже сигналы, которые кодируются. Немного потренеруйся – и нарисуй себя такой, какой хочешь видеть. До фотографической точности.

– Защита возражает, – вскочил адвокат. – Ваша честь, запись с камер слежения салона отвергнута экспертизой как недостоверная.

Обвинитель отпил воды из стакана; судья Колт пристукнул своим молоточком:

– Протест защиты принят.

– Прошу слова, – поднял руку обвинитель.

– Говорите.

– Ваша честь, я требую привлечь для рассмотрения материалы блоггеров, – без малейшего замешательства, будто и протест не звучал, нудным голосом протянул обвинитель.

Адвокат скептически усмехнулся.

– Защита сомневается в том, что такие записи могут быть представлены суду, поскольку до сих пор они не фигурировали в материалах дела.

Но сломить обвинителя было трудно.

– Доказательные записи трэк-камер вполне могут существовать. В помещении салона и на улице вблизи него находилось около ста двадцати человек. Не все они смельчаки; кое-кто может опасаться за жизнь – свою и своих близких. Я прошу суд применить к новым свидетелям Закон о защите личности.

В зале стало тише. Что-то решит Колт?

– Просьба обвинения выносится на голосование присяжных, – безучастно кивнул судья. – Господа присяжные, прошу вас приступить к обсуждению просьбы. Объявляю перерыв в заседании.

– А кем ты воображал себя раньше? – Поддев ногтем пластырь, Бланш осмотрела почти заживший разрыв.

– Бригадиром.

– Нет, внешне.

– Блондином с волнистыми волосами до плеч.

Послышался слабый, но явственный смешок. У Албана просветлело на сердце. Господи, она сделала это! Впервые! Она не разучилась.

– Что-нибудь метр девяносто ростом. Стройным, со светло-карими глазами. В ухе золотая серьга. Бронзовые браслеты.

– Давай дальше. – Бланш оживилась Она боялась, что Албан замкнётся, умолкнет, но он услышал её ожидания и пошёл навстречу.

– Обнажённый по пояс. Кожаные штаны. Подпоясан шёлковым кушаком с золотым шитьём. В руке топор, под ногами – палуба быстроходной шхуны. Рядом девушка с лиловыми волосами…

Закрывшая глаза ладонями.

– …волосами до колен. Она радуется, а я топором указываю на белый остров впереди: «Здесь мы построим дом».

Бом! В дверь стукнуло, створка поехала, и с мычанием, глядя в пол, ввалился на карачках совершенно голый Альф. Что он хотел сказать этим визитом? какой зримый нравственный урок надеялся преподнести?

Бедолага, отвергнутый женщиной, впал в крайность и решил до накала перегрузить мощности своего мозга. Альф был так занят, что перестал видеть проходы и ступени, везде спотыкался и падал. Перед стендом его часа полтора выводили из запоя.

– Ой, что такое?!

– А, это триумф цивилизации ползёт – нагишом на четвереньках, головой двери открывает, не может глаза в кучу собрать. Разом смотрит девять сериалов, дюжину пишет впрок, треплется в семи форумах и сидит в пяти онлайновых игрушках. Иллюстрирует собой пример расширяющихся потребностей и ограниченных возможностей…

Бланш хихикнула, потом затряслась и – расхохоталась. Она повалилась на кровать, смеясь и порой пытаясь зажать хохот руками, отчего тот превращался в сдавленное фырканье.

– Ыыыаа… Ааа! – встряхнулся Альф, мотая башкой. Бланш разобрало ещё сильнее. Тут и Албан не выдержал.

На лице Альфа сквозь очумелую тупость стали проступать обида и недоумение.

– Че… го? Вы… а?

– Алло, Земля вызывает Альфа! – помахал Албан рукой, привлекая внимание разъехавшихся врозь глаз образца I. – Ты с чем явился, голыш?

– Свинство, – заскрипело на зубах у Альфа. – Я новости. Блиц был. С ТуаТоу. А вы! Я! у меня… последствия! Мне паралич отрыгается!

– Паралич твой – воображаемый. Сотри его.

– Вот! Стоило между нами появиться бабе, и ты мне больше не брат! Всё в упрёк поставил, даже паралич.

– Да хватит им гордиться-то!

– Сыночек! – Бланш тряслась от смеха. – Хочешь, я стану твоей мамочкой?

– Никакой любви у нас не будет! Любовь к маме – это инцест!

– Ладно уж, девушка нежно тебя назвала…

– Какая она девушка?! Не нужна мне пожилая опытная самка! – Альф, сумевший-таки сесть, разрубил ситуацию чисто мужской грубостью. – Но я скажу. Там у них бедища. У герцога Эйнаа плод не так повернулся. Все на рогах. Одиннадцать цивилизаций в шоке. Наш Президент с конгрессом послал герцогу on-line – здоровья, счастья и родов в срок. У наших туаманов через одного психоз – чуют, как в них наследник шевелится. И у ребят тоже. Класс! Ну я пошёл домой.

Уходя, Альф недобро оглянулся на сверкающую Бланш.

Всё рухнуло! Как здорово началось знакомство – и как скверно кончилось! Высмеяла. Обхохотала. «Сыночек»! А ведь такая юная, такая у неё фигурка!.. Тридцать четыре года, искушённая, мнит о себе выше крыши. И засела у Алби, заигрывает с ним. Значит, не судьба обнять девчонку и прижаться. Никаких поцелуев, только штекер в пузо. Алби, подлый разлучник – увёл подружку!

За дверью Альф завопил от тоски. На три этажа вниз и вверх все встрепенулись: «Авария, что ли? похоже на сирену!»

А может, последний стон уходящего лета? Облетает листва, чёрным стеклом застывает пруд, и гудящий на углах корпусов ветер несёт холод и сырость, предвещая царство серой колумбийской зимы. Липкий снег, намокшие стены и чёрные дни в расщелинах городских улиц – встречайте, тьма грядёт! слушайте – слёзы в голосе певца!

 
Темповая депрессия…
Где мне взять столько света,
Света, чтобы наполнить сердца?
Темновая депрессия…
Ночь без рассвета,
Ночь, которой не будет конца.[3]3
  Стихи Л.Белаш


[Закрыть]