Текст книги "Весёлый Таи"

Александр Беляев
Веселый Таи

Таи танцует

Он пришел в лес с песней.

Багровый клуб лучей заходящего солнца запутался в чаще и, словно задыхаясь, угасал. Нетерпеливая тропическая ночь, не ожидая заката, вступала в лес с востока, ложилась на сухую почву, поднималась по толстым стволам вверх.

В лесу раздавались последние удары топора. Слоны спешили до наступления темноты дотащить срубленные деревья к спуску. С ветки на ветку, с дерева на дерево прыгали веселые серые белки – они торопились укрыться в своем дупле, пока не раскрыл свои ночные, бесшумные крылья когтистый филин. Лес засыпал.

В это время раздалась в лесу его песня.

– Ну и голос! – сказал старый малаец и даже прикрыл глаза от удовольствия.

– Как серебряный колокольчик!

– Соловей садов богдыхана! – заметил кули.

– А песня! Как речной ручей разливается!

Лесорубы, с топорами на плечах направлявшиеся в лагерь, приостановились, заслушавшись неведомого певца.

Совсем стемнело. И теперь казалось, что это поет сама ночь.

Странная песнь! Переливается. Как будто веселая, а грустно от нее. Но в грусти – надежда. Щемит сердце, и смеяться хочется…

Вот певец подошел к лагерному костру. Стройный бронзовый юноша в одних шароварах из свернутого куска материи – понунга. Волосы на голове собраны в пучок. Его зубы не были черны от бетеля, как у большинства сиамцев, и в улыбке сверкали ослепительно. Глядя на эту широкую, открытую улыбку, лесорубы невольно заулыбались сами.

– Веселый таи[1]1
  Таи – название сиамцев.


[Закрыть], – сказал старый кули.

Так и пошла за ним кличка – Веселый Таи. Никто не поинтересовался его именем.

– Здравствуйте, вот и я! – сказал Таи, бросая топор на землю.

– Здравствуй! – ответил за всех малаец Чумалонгкорн. – Ты хорошо поешь. Садись.

– Попить бы! А где ваши бараки? – спросил Таи.

Лесорубы рассмеялись.

– Чем тебе не бараки? – сказал лао[2]2
  Лао – одно из племен, населяющих Сиам.


[Закрыть], показывая на шалаши из веток. – Дождь промочит, солнце высушит.

– Но мне говорили…

– …Бараки, столовые, горячие обеды, и деньги греби лопатой? Не правда ли? Все мы попадаемся на эту удочку. А за водицей изволь сходить к ручью. Рукой подать, если она у тебя длиной в тысячу слоновьих хоботов. Вот ведра. Чумалонгкорн проводит тебя.

Надо же использовать новичка!

Таи принес воды, напился и улегся у костра. Истомленные работой, лесорубы начали засыпать, как вдруг раздались звуки гавайской гитары. Молодой китаец Лу Фую играл мастерски.

При первых же звуках Веселый Таи улыбнулся широко и весело и вскочил на ноги. Трепет артистического вдохновения прошел по его телу, словно Лу Фую заставлял вибрировать не струны гитары, а его нервы.

Таи стоял на месте, сгибая и разгибая колени и разводя руками. Легко покачивался на подошвах, все еще не сходя с места. И вдруг вскрикнул и сделал гигантский прыжок.

Задремавшие лесорубы подняли головы и с изумлением посмотрели на танцора.

А Таи увлекался все больше. Его гибкое молодое тело умело говорить красноречивее языка. Если бы в эту минуту его видали танцоры – мировые знаменитости, – они лопнули бы от зависти. Это было настоящее высокое искусство. В танце Таи не только передавал свое настроение – он рассказывал целую повесть.

Вот он увидал ее – необычайную девушку, красивей которой не было и не будет на свете. Она стройнее пальмы, краше молодого месяца, слаще меда – нежный, благоуханный цветок… Вот вспыхнула любовь в глазах Таи – могло ли быть иначе? И Таи пылает, как факел любви. Он протягивает к ней руки, умоляет ее. Она отвечает взаимностью! Таи счастлив. О, может ли человек быть так счастлив?!

И вдруг… Словно гром среди ясного неба.

Таи хватает себя за голову. Лицо его искажено страданием. Судорога отчаянья потрясает тело. Она – любимая – уходит от него!

Таи бросается на колени, протягивает руки к уходящей тени. Напрасно! Любимой больше нет.

Глыба несчастья придавила Таи. Он закрывает руками лицо, опускает голову и вдруг без сил и сознания падает на землю…

Гавайская гитара жалобно мяукнула и замолчала.

Лесорубы сидели молча, с угрюмыми лицами, словно они были свидетелями настоящей трагедии, только что разыгравшейся на их глазах.

Цена человека

– Это не танец. Это жизнь. Так не выдумаешь. Ты пережил все это, Веселый Таи? – спросил Чумалонгкорн. – Ты потерял девушку? Невесту? Жену? Расскажи нам, как это было! Она ушла к другому? Изменила тебе? Ее соблазнил белый негодяй? Француз? Англичанин? Расскажи нам, как это было!

Таи поднял лицо и улыбнулся. Таков уж был у Таи характер!

– Измена – ржавчина. Золото не знает ржавчины. А сердце Миндры – из чистого золота. Она не изменила мне! – ответил Таи, сверкнув глазами.

– Значит, она умерла?

– Она умерла для меня, но она должна воскреснуть! – И лицо его вновь озарилось улыбкой, словно он уже видел ее воскресшей. – Слушайте! Я расскажу вам, как это было.

Наша деревня недалеко от города Кыонг-Май. Миндра – девушка из соседней деревни. Сирота. Она ничего не имела кроме золотого сердца… Нет, не так. Миндра была самая богатая невеста в мире. Она так красива, что можно ослепнуть, глядя на ее красоту. Как солнце! Разве это не богатство? Сам принц отдал бы за нее королевство. А она полюбила меня, бедняка. За то, что я веселый. «Милый Сури! Веселье – это тоже богатство», – говорила она мне. Так зовут меня – Сури Вонзе. И мы женились. Я арендовал кусочек земли…

– У кого? – спросил кули.

– У нас вся земля принадлежит Кинбруку.

– И там он!

– Этот Кинбрук скоро проглотит весь Сиам[3]3
  Сиам – «независимое» королевство в Индокитае, фактически сфера влияния Франции и в особенности Англии. Англичане имеют право приобретать в Сиаме земли, в их же руках находится охрана лесов и экспорт леса. Наибольшую ценность представляет тиковое дерево, которое идет на судостроение и постройку вагонов.


[Закрыть], с королем и его белыми слонами!

Лесорубы хорошо знали имя Кинбрука, сэра Генри Кинбрука, пэра Англии, лорда, члена «Звездной палаты». Огромные лесные площади между реками Менамом и Салуеном, рисовые поля, табачные плантации принадлежали ему. Слоновая кость, перец, кожи наполняли огромные склады Кинбрука в Бангкоке[4]4
  Бангкок – столица Сиама.


[Закрыть]. Бангкокская контора занимала целое здание. А вилла Кинбрука была лучшая в городе.

– Продолжай, Веселый Таи!

– Я и Миндра начали заниматься хозяйством. Тан Чи-няо, управляющий Кинбрука, сказал мне: «Вас теперь двое», и набавил арендную плату.

«Земля не будет родить больше от того, что нас двое, а теперь у нас два рта для риса», – ответил я. Но Тан Чиняо не послушал меня… Налог, аренда, проценты ростовщикам… Очень трудно было жить. Голодно жили. Но ничего. Весело жили! – И Таи беззаботно улыбнулся. – А тут случился неурожай. И я не мог уплатить Кинбруку.

– Сколько? – спросил Лу Фую.

– Тридцать бахт[5]5
  Серебряный бахт равен 1/12 английского фунта стерлингов.


[Закрыть], – ответил Таи.

– Не так уж и много.

– Немного, у кого денег много, – возразил Таи. – У меня было десять бахт. Я предлагал их Тан Чиняо. Он требовал сразу все. Я не мог достать тридцати бахт. Ростовщики требовали старые долги. Тогда Тан Чиняо сказал:

«Я возьму в залог Миндру. Она будет бесплатно работать на рисовых плантациях, пока ты не уплатишь долга. Это будет вместо процентов. А не отдашь долга… Миндра стоит тридцать бахт!»

«Вырежь лучше мое сердце!» – сказал я.

«На что мне оно, твое сердце? Я не ворон и не ем падали, – ответил Тан Чиняо. – Мне нужна Миндра. Если ты любишь ее, то найдешь деньги!»

И Тан Чиняо увел Миндру, а меня выгнал из дома. Я остался без земли и Миндры.

– Это неправильно! – горячо сказал молодой кули. – Я читал: есть такой закон. Никого больше нельзя продавать в рабство.

– Тан Чиняо сказал: «Это не рабство, а залог. Отдай деньги, и я не трону твою Миндру».

– Закон, закон! – с горькой усмешкой сказал Чумалонгкорн. – Мало ли что пишут в законах! А наша жизнь разве лучше рабства? Ну, и что же ты сделал, Веселый Таи?

Таи улыбнулся.

– Миндра очень плакала, расставаясь со мной. И я тоже. Потом Тан Чиняо сказал

...

конец ознакомительного фрагмента