Текст книги "Человек в бандане. История онкологического пациента, рассказанная от первого лица"

Итак, к 2018 году поработал в куче разных изданий. Публиковался даже в странах СНГ. И в июне 2018-го я, честно говоря, очень хотел вырваться из Москвы хоть на пару дней. Действительно ведь очень устал, перенервничал. Так что предложение съездить в Екатеринбург за счёт организаторов подоспело, как мне показалось, вовремя. Отдохну, пользуясь служебным положением, – денег-то лишних не было на такое, были на жизнь только, а мало ли сколько там ещё понадобится? Я договорился с порталом jazz.ru о том, что напишу им репортаж. Сам пресс-тур в Екатеринбург планировался очень недолгий, буквально сутки с небольшим, одна ночь там. Но я устал. Правда. Я начинал уже злиться на маму даже, представьте себе. Нет, меня совершенно не парило носить ей каждое утро термос с кофе-молоком-сахаром, спал я всё равно плохо, меня пугало, что мама всё больше и больше проваливается в болезнь. И явно страдает. Сжав беззубые челюсти. А я – ничего не могу сделать. Но мне бы хоть денёк отдохнуть… Я не знал, что отдохнуть не получится, что поездка станет катастрофой, а потом всё станет совсем плохо.

Но тогда я сказал маме, что уеду ненадолго, в тот же Ёбург, как в прошлом году, она покивала, поняла или нет, не знаю, и я, конечно, объяснил, что к ней все эти дни будут заезжать родственники с чемоданами сигарет и стаканчиками кофе с молоком и сахаром. Всем я расписание составил, всем приказал всё это покупать-привозить, в общем, всё нормально организовал.

Но ничего не было нормально. Ещё по дороге в аэропорт в такси я почувствовал странную тошноту. Меня, бывает, укачивает в машине, но тут не с чего: ехали ночью по пустой дороге, водитель вёл ровно. Я очень мало ел накануне, вечером у меня совсем аппетита не было, что странно, но я запихнул в себя несколько пельменей, вкуса которых совершенно не почувствовал. Так вот, едем – а к горлу ком прям подступает. Мне бы выйти да проблеваться, заподозрить чего неладное, но мозги же набекрень уже.

День в Екатеринбурге получился бесконечным и очень муторным. Выспаться нам не дали – час в номере, снова в машину, на экскурсию. Но я и не мог заснуть из-за бешеного пульса.

Когда нас привезли на ужин в приличный ресторан с претензией на старинный дворянский шик, я смог съесть только крошечный кусочек стейка, совершенно роскошного, хорошей прожарки. Специально официанта позвал, сказал, что вот-де прошу извинить меня, блюдо классное, но почему-то в меня ничего не лезет. Из-за жары, наверное. Было, кстати, не так уж и жарко.

Я сходил буквально на пару концертов и понял, что мне надо лечь. Дошёл до отеля – это минут двадцать пешком от центра, но транспорт во время фестиваля не ходит – я постоянно на каком-то странном взводе, с сердцебиением. В ресторане отеля попросил травяной чай навынос. Пошёл с ним в номер. Поглядел телик. Вырубился. Проснулся чуть раньше шести утра. Пошёл в туалет пописать. И вдруг – глаза закрылись, а когда открылись, я увидел потолок. Я лежал на спине, затылком плотно прижавшись к холодной плитке на полу. Хм, чё это я? В обморок упал? Попытался встать. Невозможно. Руки и ноги не слушаются. Ватные. Полежал и пополз ужом в комнату. Добрался до телефона, вызвал дежурного. Парень по имени Иван пришёл, осмотрел меня и сказал, что у меня «довольно-таки большая» рана на затылке. И нужна скорая. Она быстро приехала. Фельдшер и медсестра, парень и девушка. Только взглянув на затылок, сразу сказали, что надо ехать в больницу.

Полчаса меня везли куда-то за город. Я было прилёг, но тут же ощутил сильную тошноту. Остановились, я сблевал в мешок специальный.

– Так, – сказал мужик, – проверю-ка я на кровь.

И покапал чем-то в мешок. Перекисью водорода, возможно. Не успели капли упасть в мои рвотные массы, как он промолвил сквозь зубы:

– Ну да, точно, кровь.

Чёрт подери, что это такое, чуть не взвыл я. По правде сказать, выть не было сил. И мне ещё было холодно. Я был в шортах и футболке, с накинутым на плечи пледом, который мне на фестивале подарили.

– Сейчас вам полегче будет, – сказал медсестра.

И действительно.

В больнице, в которую меня привезли, мне сразу поставили капельницу с физраствором, взяли кровь на анализ и сделали рентген головы. Сотрясения мозга не обнаружили. Потом препроводили в операционную, где лысый загорелый врач зашивал мне затылок, весело болтая с медсестрой. Врач только сегодня вышел из отпуска. И вот я у него один из первых пациентов. В глазах и голосе у него ещё радость от тёплых краёв. И сил через край.

Он мне сказал, что с головой моей всё в порядке, но анализ крови показал низкий гемоглобин, а сам я подозрительно бледный. То есть – подозрение на внутреннее кровотечение. Надо сделать гастроскопию, но именно тут её не делают. Это в другой больнице. И меня повезли туда. Полчаса по ухабам.

В той больнице начался ад. Сперва мне сделали промывание желудка. А это так: тебе в желудок через рот просовывают толстую трубку, в неё качают воду, а из тебя обратно выливается содержимое желудка твоего. Мой был на тот момент, несмотря на рвоту, всё равно набит. Так что я лежал на кушетке, как мне показалось, вечность, думая, что никогда это не кончится и что я сейчас умру… желая даже помереть, честно говоря. После каждого залива литра воды в меня мой лоб гладила молодая медсестра и приговаривала: сейчас, миленький, потерпи… И всё начиналось сначала.

Но промыли наконец. Подняли с кушетки, отвели в другой кабинет, где гастроскопия. Я уже так устал и так боялся, что у меня внутри всё сжалось, шланг плохо проходил, врачи ругались, дёргали его туда-сюда, от чего я сворачивался, как эмбрион, они снова пытались пройти, кричали, что ничего не видят, но наконец увидели «язву пищевода», как они сказали.

– Это надо лечить обязательно! – Взгляд врача крайне озабоченный. – Лечь в больницу, сделать биопсию.

– В-вы меня будете класть? – Я уже боялся всего.

– Да, можем положить на две недели.

– Не могу! У меня в Москве мама в хосписе. Мне надо вернуться. Самолёт сегодня в шесть вечера.

На то, что они меня с недавним кровотечением отпустят лететь на самолёте, я не надеялся. Внутри всё ныло. Но они неожиданно сказали так:

– Хорошо, можете уехать, но в Москве обязательно обратитесь в больницу. Можете по скорой даже – после кровотечения имеете право. Какая у вас там больница рядом?

– Шестьдесят первая, – говорю. Это ему зачем?

– Не знаю такую, – сказал врач. Действительно, незачем. – В общем, всё это очень серьёзно. У вас грыжа сфинктера пищевода, и идёт постоянный заброс желудочного сока.

– Надо оперироваться? – спросил я, как раньше писали, упавшим голосом. Хотя после всех процедур и страхов ему, как и настроению, уже некуда было падать. Я всё это воспринимал как жуткую катастрофу и конец… всему конец.

– Нет, необязательно. Можно медикаментозно. Но обязательно обратитесь к врачу, понимаете?

– Да, конечно…

– Ждите выписку в коридоре.

Я сел на лавочку в коридоре. Загородная больница. Низкие потолки. Всё окрашено жирной масляной краской цвета слоновой кости. Пациентов особо не наблюдается. Который час? Часов девять… Ого, сколько я катаюсь-то! С улицы – приятный воздух. Мы ж в лесу практически. Я написал эсэмэс девушке Свете, которая занималась нами, журналистами, в Екатеринбурге. Она сказала, что пришлёт такси. И добавила, что если я хочу остаться и полечиться, то это ради бога, потому что организатор фестиваля врач по образованию и у него с молодости хорошие связи в местной медицине. Меня это, как говорится, улыбнуло. Как мило! Журналистские связи, оказывается, тоже ничего себе капитал, ха-ха. Но нет, надо ехать. Такси я ждал чуть не час, выписку чуть меньше, наконец машина добралась до больницы, и я уехал. По дороге купил йогурт и нутридринк в аптеке. Мне ж ничего есть нельзя, получается. В номере снял футболку свою заблёванную. Принял душ. Лёг и собрался заснуть. Сон не шёл, как обычно в стрессовых ситуациях. Администрация отеля сделала мне поздний выезд, так что можно было просто отлежаться хотя бы.

В аэропорту коллеги, увидев мою забинтованную голову, чуть в обморок не попадали. «С гопотой местной разбирался», – пошутил я.

В Москве в Домодедове меня встретили тётя Рива и кузен Григорий. Григорий – ох какой же он уже взрослый и толковый! – тут же деловито вызвал такси по приложению («у меня корпоративный»). Приехав, Григорий сходил купил всякой еды диетической. Потом втроём мы сидели и обсуждали, как мне дальше жить.

Я решил, что маме не буду показываться на глаза в таком виде. Позвонил, объяснил всё. Родные были уже заряжены на визиты к ней. С кофе и сигаретами. Так что я мог отлежаться, а через пару дней, наверное, снять бинты с головы и нормально навещать маму, сам. Но на следующее утро, часов в шесть, звонок на мобильный. Мама. «Сигаре-е-ет!» Я попытался объяснить, что болен и всё такое и что скоро тебе, мама, куча родственников доставит ящик самых вредных и вонючих сигарет… «Сигаре-е-е-е-ет!..» – сильно напрягаясь, просипела мама. Ладно, говорю, только не пугайся. Пара пачек маминого любимого курева у меня была, так что можно в магазин не идти. Сразу в хоспис. С другой стороны, я и спать не мог. Сердцебиение не проходило.

Мама, увидав меня, рывком приподнялась на кровати, хотя уже несколько недель не могла толком ходить и резко вставать. «Что случилось? – просипела она. – П-пойдём к-курить…»

В садике у палаты я рассказал ей, что случилось. А она сказала, что её выписывают. Я очень удивился: ей же не лучше – как, зачем… Мама призналась, что сама хочет домой. Здесь невозможно уже. У меня мелькнула мысль, что она хочет умереть дома. Конечно, говорю, я тебя заберу. Через пару дней только, мне надо в себя прийти, швы хотя бы с головы снять… На том и порешили. «Я домой вернусь, и всё нормально будет», – прошептала мама на прощание. Я пошёл домой. Отлёживаться и думать, что делать.

На следующий день сходил в травмпункт на перевязку. И там мне тоже сказали, что имею право лечь по скорой в больницу. Я сказал, что да-да, конечно, сам же решил идти в поликлинику. Записался, в понедельник пришёл к врачу. По имени Асулуу Кайырбековна – хорошо звучит, мне нравится.

Доктор в лёгкий ужас пришла, прочитав выписку из ёбургской больницы: «Ну что ж, будем лечить язву». И началось: диета «стол номер 1-а», таблетки де-нол, заодно и успокоительные, ещё что-то, не помню. Буквально за неделю жизни на такой диете и таблетках я высох. Именно высох – не мышцы ушли, а жирок, которого к тому моменту было предостаточно. Прям фигура Аполлона получилась. Но меня это не волновало, потому что я всё время переживал за маму и, недоедая, чувствовал слабость. Швы с головы сняли через несколько дней, я обрил голову налысо, мама сказала: «А тебе идёт!» Маму забрал. Месяц мытарства дома со своей язвой и мамой, которая уже не вставала, ничего не ела и писалась. 6 августа я наконец-то сумел снова устроить маму в хоспис. Ночью она умерла. Я был уверен, что у меня язва снова откроется и вообще я это всё не переживу… Не открылась. Хотя сил не было совсем. Поминки и девять дней я устроить не мог в таком состоянии. Но родственники поняли. Как говаривала моя бабушка по отцу, «у евреев принято навещать больных, а не нажираться на поминках». Да уж, праздник этот так себе, конечно. Приятно собирать родных, но не по такому поводу. А получается в основном – именно по такому. Увы.

Так прошёл август, потом сентябрь.

3 октября я, обливаясь холодным потом от страха, отправился в частную клинику…

…чтобы сделать гастроскопию по-современному: во сне и с цветными фоточками. Поспал там часик, пока в меня трубки совали, очнулся, врач сказал, что язва зажила, но есть хеликобактер и воспаление какое-то, но, короче, надо сейчас мне срочно поесть чего-нибудь, чего угодно, а потом наблюдаться у гастроэнтеролога.

С результатами – описанием и снимками, распечатанными на цветном принтере, я снова пошёл в нашу районную поликлинику. И там мне снова прописали что-то типа де-нола и омеза, зверскую диету (опять двадцать пять, на фиг при зарубцевавшейся язве-то?), а потом ещё и антибиотики от хеликобактера. Да, и антидепрессанты (рисковый ход, но тогда – помогло, а другое вряд ли сработало бы). И назначили кучу анализов, включая УЗИ печени (?) и опять-таки гастроскопию (?), на которую, чтоб бесплатно пойти, надо записываться за две недели и сдавать кровь на ВИЧ, гепатит и сифилис, а анализ этот делают две недели (имейте в виду, если вдруг). Короче, трудности на ровном месте. Ещё месяц ожидания непонятно чего, и никакой жизни фактически: сидишь дома, кукуешь от приёма пищи до приёма лекарств и обратно. Так прошли октябрь и начало ноября.

Тут у меня внезапно наладилось с работой. Причём, как ни странно, именно моя несложившаяся карьера копирайтера Дома музыки принесла свой результат. Бывшая начальница отдела рекламы и пиара Ольга Колосова перешла в зал «Зарядье», только открывавшийся, и пригласила меня на работу.

Я тогда не думал ни о какой работе постоянной – ходить в офис не могу из-за язвы, в редакциях мало того что нервно всегда, так ещё и гроши платят, атмосфера сверхтоксичная, в общем, игра не стоит свеч. Жил я после маминой смерти на деньги, которые мне друзья в помощь прислали. Ну и конечно, на небольшие гонорары. Хотя, кстати, я не ленился, интенсивность работы не снижал. Перевёл в срок автобиографию Мэрилина Мэнсона, с которой возился полгода.

Ольге нужен был переводчик анонсов на сайте на английский. Я ей сразу сказал, что для такого дела нужен носитель языка, нейтив-спикер, но она решила, что у меня достаточный уровень и я их устрою. Я предложил ей посчитать, во сколько такое удовольствие обойдётся. Оказалось, что у них есть незакрытые ставки – то есть нормальные штатные места с зарплатой. И она готова меня взять. С меня тестовое задание (пара тысяч знаков, сделал за полдня). Мало того, мне даже не надо собеседоваться с директором зала Ольгой Жуковой (знаменитой, про неё всегда пишут в связи с залом «Зарядье»). Вот часто в моей жизни так: перестаёшь чего-то хотеть и добиваться – а оно само собою как-то устраивается.

Так вот, на финал 2019 года я был обеспечен работой: стабильной, интересной, де-юре совершенно нормальной, де-факто необременительной. И тут я в начале ноября попадаю в больницу с язвой.

Где-то за неделю я начал ловить неприятные симптомы. Поднимаюсь по лестнице – я тогда захаживал к соседям на шестой этаж, они меня подкармливали, я приносил продукты, а сейчас мы разругались окончательно, потому что у них там сын-алкаш, урод, берегов не видит, – и дыхание прям очень затруднённое. Спирает грудную клетку, ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Так, 16 ноября часов в десять утра я уезжаю на скорой с подозрением на внутреннее кровотечение. А ничего, повторюсь, не болело, одышка только. Но с утра никакого аппетита. Еле впихнул в себя две ложки овсяной каши. Как будто желудок чем-то забит. И он действительно был забит. Кровью. Симптом один, но верный: чёрный стул. Кал цвета чёрного, как каменный уголь. Я не мог глазам своим поверить. Но это стопроцентный симптом, игнорировать его нельзя ни в коем случае. Повод немедленно вызывать скорую. Вызвал. Бригада скорой доставила меня в больницу, которая расположена на нашей же улице. Повезло.

В больнице прошёл все анализы, врач сказал идти на гастроскопию через два часа, поскольку я предупредил, что поел. А делать промывание желудка ну очень не хотелось. Помнил Екатеринбург ещё.

Два часа прошло, я пошёл в кабинет гастроскопии.

Когда я лежал на кушетке с трубкой внутри, то слышал возгласы врачей: о! кровит! Так, коагулируем! Всё равно кровит! Что там, блин! А, не подключен… ну вы чего, давайте… так… коагулируем…

Не знаю, сколько времени они мне заживляли язву. Может, минут пять. А может, и двадцать пять. Мне показалось – вечность. Думаю: вот умереть бы тут, на кушетке на этой, и всё. Желудок кровит – ну ни фига ж себе! Всё, крышка.

Пожилая медсестра гладит меня по щеке и приговаривает, терпи, миленький, дело серьёзное.

Наконец трубку выдирают из меня. Но приказывают лежать дальше.

– Язва у тебя большая, – говорит гастроэнтеролог. – Саш, откуда такая, молодой вроде? Злоупотребляешь, что ли? – щёлкнул себя пальцами по шее.

– Уже нет, – говорю. – Давно уже даже не употребляю…

И меня наконец увозят в палату. Моих соседей выписали, я там один. «Сутки ни есть, ни пить, держать на эпигастре ледяную грелку, вставать только в туалет. Но лучше не вставать вообще», – сказал врач.

Хорошо, говорю. И думаю: что такое эпигастр и где взять ледяную грелку, это же оксюморон просто!

«Язва у вас нехорошая»

Итак, лежу в больнице № 4 (бывшая 61-я) на своей родной улице Доватора. Первый день без еды вообще, прикладывая грелку со льдом (она нашлась в холодильнике в палате) к эпигастру (он нашёлся в верхней части живота). Моих соседей выписали, в палате никого, кроме меня, так я и пролежу тут один следующие пять дней. Ко мне приходят друзья, подруги, родственники. Сидим и треплемся часами. С собой ноут, так что работаю. Добил несколько обзоров джазовых альбомов и интервью с группой «Браво», которое брал за неделю перед госпитализацией, тоже уже чувствуя что-то не то в теле. Газета «Труд» меня попросила его сделать. Но в итоге не взяли. Что, кстати, не принято: заказал – бери. Уж как-нибудь. Доделать там и так далее. Но никому не нужный «Труд» считает, что ему все должны и все счастливы там сотрудничать за грошовые гонорары. Мужики из «Браво» умные и говорят хорошо, но великий наш «Труд» не устроило то, что «Нет ничего про легендарных солистов – Агузарову и Сюткина». О господи, да сколько ж их можно вспоминать-то! Геморройное издание, тупые старики!

Уже через неделю меня выписывают с замечательной рекомендацией насчёт диеты: «Есть, есть и есть! Мясо обязательно!» Врач мой лечащий, Иван Михайлович, советует также наблюдаться у гастроэнтеролога. Потому что, как он говорит, мы – хирурги, мы про отрезать-пришить, а за этим всем наблюдать надо, лечить и так далее. Чтобы хуже не было.

И я действительно хожу на гастроскопию, через две недели и через месяц, и финальная 9 января показывает, что язва зарубцевалась, посему врач говорит, что не будет брать биопсию. Типа – незачем.

Через какое-то время, в феврале уже, кажется, иду показаться гастроэнтерологу в какую-то крутую клинику в центре, посоветовали. Выслушав меня, доктор произнесла замечательную фразу: «Три внутренних кровотечения за полгода? Меня удивить трудно, но вам это удалось. Вообще у вас язва… ммм… такая, знаете, нехорошая». И поморщилась. И велела сдать где-нибудь в «Инвитро» анализ дыхательный на хеликобактер. А, и самое главное: посоветовала сходить к психотерапевту, успокоиться и успокоительных выписать. Рекомендовала врача из их клиники, но к той сперва записи не было, потом она уволилась.

А я тем временем сдал этот самый анализ на хеликобактер, который оказался отрицательным. Я выдохнул. Сходил ещё раз к тому гастроэнтерологу, она посоветовала пить нольпазу весной и осенью, в общем, как всем язвенникам. Но только вот язва эта – нехорошая, кровит потому что. И надо с этим разбираться, и всё такое прочее.

Наступает февраль, у меня начинается ремонт, заканчивается история с одной барышней, ненужные совершенно – и история, и барышня, – и я улетаю в Сочи на фестиваль Башмета, всё, в общем, в порядке. Ну медленно приходит в порядок, так скажем. И всё идёт по плану – более или менее.

«Так дойдёт до резекции желудка»

Весной у меня всё идёт по плану – более или менее. Ремонт заканчивается в конце апреля аж на два дня раньше срока! Ну да, мы с моими рабочими друг другу уже поднадоели немного. И я остаюсь в прекрасной чистейшей квартире на две недели, а потом снова уматываю на фестиваль снова Башмета – только в Ярославль на сей раз. Всякие там душевные раны зализал типа, потихоньку занимаюсь необременительным спортом, строю планы на лето.

В начале июня замечаю некий дискомфорт в эпигастре (помним, что это? вообще греческое слово, значит: над желудком). Что-то тянет и тянет. После еды. Я тут же перешёл на сугубо диетическое. Овсянка, рис, бульон. Хотя я и так диету не нарушал почти, ну так, по кусочку чего-нибудь иногда. И опасаюсь, и просто привык. Думаю: что у меня может там ещё образоваться? Гастрит? Панкреатит? По симптомам похоже на то и на другое. И вообще на всё что угодно. Я собираюсь сходить к гастроэнтерологу, той самой, которую «удивил» своими кровотечениями, но к ней надо записываться за неделю, ехать в центр… Дай, думаю, схожу в 61-ю просто на гастроскопию сначала, потому что ну всё равно ж придётся. Гастроэнтерологи без этой скопии, как правило, никакого вразумительного диагноза поставить не могут. Вообще по-хорошему гастроскопию надо делать регулярно, каждый год, например.

Лёжа с трубкой во рту, слышу от врача:

– У тебя язва открылась, большая, два с половиной сантиметра на полтора.

В тот раз сказали: полтора на сантиметр. Ошибка? Он продолжает:

– Я буду биопсию брать, оплатишь в кассу потом.

– Ы-ы-ых, – отвечаю я.

В смысле: конечно, уважаемый доктор, я даю своё согласие на забор биоматериала для проведения биопсии, и данная услуга будет мною оплачена незамедлительно в кассе больницы. Доктор фотографирует телефоном мою язву (потом пришлёт мне картинку в WhatsApp). Наконец он вытащил из меня трубку – о, это чувство змеящегося по пищеводу зонда, противное и облегчающее, с последующим небольшим спазмом и отплёвыванием, – и сказал строго:

– Режим нарушал?

– Нет.

– Алкоголь?

– Да ни в коем случае, вы что!

– С таким, что у тебя, вообще-то в больницу кладут.

– Ну кладите, – пожимаю я плечами.

Вдруг прокатит? Я ж сам не умею ложиться через поликлинику, там с госпитализацией с месяц возиться надо.

– Пошли к дежурному врачу.

Прокатило.

Дежурный врач – а я его помню по прошлому «сроку» в 61-й, он дежурил ночью однажды – спрашивает, готов ли я лечь сейчас прям, места есть. Я отвечаю, что мне кухню должны привезти в выходные (а на дворе понедельник или вторник). Он смотрит на меня как на сумасшедшего и кивает:

– Конечно, как хочешь, но затягивать нельзя. Лечь надо по-любому.

– Давайте завтра? Я хоть соберу кружки-вилки-одёжку.

– Давай. Мой коллега будет дежурить, расскажешь ему всё, положит.

Коллега его на следующий день долго смотрит в мою карту и восклицает:

– Если так дальше дело пойдёт – то до резекции желудка дойдёт!

В рифму. А я сползаю по неудобному стулу на кафельный пол.