Текст книги "Взводный"

Глава 6

Раздав всем указания, я сам рванул к сельской церкви, приказав туда же прибыть и связистам для установления связи со всеми своими подразделениями. В отличие от многих местных командиров, которые еще не осознали важность связи, возможности мгновенного управления своими подразделениями, я этот один из самых важных факторов успеха в войне пускать на самотек не собирался. К сожалению, наших раций в войсках кот наплакал, даже на складе их не было от слова совсем. А вот на противоположной стороне все было с точностью до наоборот, вот и пришлось назначить немцев своими официальными поставщиками средств связи.

Даже обычная телефонная связь у них была намного лучше, поэтому и забирали мы все найденные средства связи. Кроме раций тащили телефонные аппараты и провода, пускай пока нам телефонная связь не нужна, мы постоянно находимся в движении, но ведь это не будет длиться вечно, когда-нибудь, встанем в оборону, и тогда телефонная связь очень даже пригодится.

Собрав всех радистов, а их набралось достаточно, провели им урок пользования трофейными рациями. Хорошо, что среди моих бойцов попалось два радиолюбителя, это они просто числились радиолюбителями, а на деле оказались крепкими профессионалами, которые досконально разбирались в радиоделе. С помощью знавших немецкий язык бойцов перевели все обозначения на немецких рациях, и назначенные радисты принялись их зубрить, чему очень хорошо помогали тренировки по пользованию вражеской техникой. Всего пара дней усиленных тренировок – и все радисты достаточно неплохо освоили чудо враждебной техники. А кроме обучения, эта пара спецов настроила все рации, в том числе и наши, что стояли в нескольких бронеавтомобилях БА-10.

И вот сейчас я приказал штабным связистам прибыть на колокольню сельской церкви. Она пускай и ненамного, но возвышалась над селом, давая отличный обзор на округу. При постоянной обороне я поостерегся бы устраивать свой НП на колокольне, так как она стала бы одной из первоочередных целей для противника, но сейчас совсем другая ситуация. Своей артиллерии у прорвавшихся немцев не было. А при условии, что с колокольни не ведется пулеметный или снайперский огонь, то и внимания к себе она практически не привлечет. Я тоже не стоял в проеме открыто, а пригнувшись, так что над парапетом была видна только моя голова, да еще и по возможности отдалившись от него, так что не мозолил глаза противнику. Радистов вообще не было видно, а минут через пять прибежал и артиллерийский корректировщик с гаубичного дивизиона со своей рацией. Он исполнял сразу две должности, и радиста, и корректировщика.

Не успели мы устроиться, как спустя несколько минут появились немцы. В свой трофейный, цейсовский бинокль, я отлично видел приближающуюся колонну противника. Сержант корректировщик по моей команде отдал приказ, и позади села грохнули гаубицы, посылая свои первые снаряды в сторону противника. Расстояние для них было детским, меньше четырех километров; спустя несколько секунд снаряды достигли своей цели, и на дороге, ведущей к селу, грохнули первые разрывы, накрыв немцев с первого раза, хотя и не полностью. На дороге остались стоять горящие танки, правда, всего три штуки, а вся остальная техника мигом развернулась из походной колонны в боевую. Отсутствие вдоль дороги канав давало противнику прекрасную возможность мгновенно съехать с нее, что немцы и продемонстрировали, и теперь не представляли собой отличной мишени.

Гаубичному дивизиону пришлось мгновенно менять прицелы, рассредоточивая свой огонь, но с нашей стороны к веселью присоединился минометный дивизион, и тяжелые 120-миллиметровые мины с противным воем устремились к противнику. Поле, по которому немцы шли в атаку, мгновенно покрылось султанами разрывов, которые подняли в воздух массу земли. Однако можно было только позавидовать дисциплине и выучке немецких солдат, буквально через несколько минут они из походной колонны перестроились в боевой порядок, и это под артиллерийским огнем противника.

Сразу после этого я отдал приказ дивизиону УСВ на открытие огня, для сорокапяток еще было рано, слишком далеко. Жаль, что не было времени отрыть орудийные капониры, но вот замаскировать орудия мои бойцы успели, в том числе и маскировочными сетями, которые я выгреб на складе все. Кроме наших масксетей были и трофейные, такой дефицит я греб весь, где только была такая возможность.

Танки с бронетранспортерами, развернувшись в линию, пошли на нас в атаку, а следом за ними и пехота, выгрузившись из грузовиков, которые, высадив пехотинцев, рванули назад.

Буквально на моих глазах поле покрывалось кострами горящей немецкой техники. Несмотря на потери, немцы еще продолжали двигаться вперед, а следом за танками шли бронетранспортеры и пехота, которая укрывалась за их броней. Для стрелкового оружия было еще достаточно далеко, а потому и молчала моя пехота. К тому моменту, как немцы подошли на километр к селу, уже с половину их танков горели, а это около двух десятков машин. В этот момент по моему приказу в бой вступили и противотанкисты, и, не доходя буквально пары сотен метров до села, взорвался последний немецкий танк, после чего уцелевшие бронетранспортеры и немецкая пехота начали отступать.

Еще, когда немцы дошли до полукилометра, в бой вступили пулеметчики, правда, исключительно со станковыми пулеметами, а по мере приближения противника и ручные. Потери у меня пока были совсем небольшие, сказывалось то, что все орудия замаскированы, а кроме того, их много, да и немцы к этому моменту уже понесли достаточные потери. В основном их ответный огонь пришелся на окраинные дома и другие постройки, и многие из них к этому моменту горели.

Как только немцы, потеряв все свои танки, которых было около четырех десятков, начали отступать, я дал отмашку на контратаку. Вперед двинулись уже мои бронетранспортеры, а следом за ними пошла пехота, одновременно с этим с фланга в атаку рванул второй батальон с бронеротой, он по сути просто отрезал немцам путь к отступлению, хотя и не оказался прямо у них за спиной, но тем не менее ему не мешали вести огонь подбитые танки противника. Поняв, что им просто не дадут уйти, а огневая мощь с легкостью подавит любое их сопротивление, остатки немцев стали сдаваться в плен. Бронемашины рванули в погоню за немецкими грузовиками, к ним же присоединились и мотоциклы, два десятка с пулеметами в колясках лихо обогнали в конце поля бронемашины и рванули вперед. Час спустя они вернулись с четырьмя десятками трофейных грузовиков, причем вели их сами немцы. Догнав колонну, мотоциклисты по полю ее обошли и, стреляя трассирующими патронами поперек курса, заставили немецких водителей остановиться. К этому моменту подоспели и бронеавтомобили, так что, тщательно осмотрев все машины, немецких солдат разоружили и заставили ехать назад.

Где было моим бойцам в этот момент взять четыре десятка водителей для трофеев, а поскольку в основном мотоциклисты были из разведки, то и знатоков вражеской речи среди них было несколько. Когда тебя ставят перед выбором – немедленный расстрел или плен, но в плен ты должен ехать сам, на своем грузовике, – выбор для обычных солдат, не фанатиков, очевиден. Вот и приехали в плен немцы на своих собственных грузовиках, и у меня одной головной болью меньше станет, всех пленных немцев в эти грузовики и посажу, и все вместе к сборному пункту и приедем.

Подполковник Строев

Весь бой занял около получаса, от того момента, когда за околицей грохнули гаубицы, и до того, как уцелевшие немцы стали сдаваться в плен. Но больше всего впечатлило, когда примерно через час, как все окончилось, в село вернулись бронеавтомобили и мотоциклы, привезя с собой четыре десятка немецких грузовиков, причем управляли ими сами немцы. Строев даже не ожидал, что все кончится так быстро и полным уничтожением противника. Такое было впервые в его практике, теперь становилось понятно, что лейтенант нисколько не врал, такой действительно черта из ада притащит и работать заставит.

– Ну что, Никита Иванович, теперь веришь лейтенанту, что он за пару недель из остатков своей роты батальон сформировал. Полчаса, и танкового батальона немцев при поддержке батальона мотопехоты как не бывало, а собственные потери мизерные. Да мне хотя бы пару таких лейтенантов в полк, и я никаких немцев никуда не пропустил бы.

– Да… – только и произнес капитан Щукин.

Теперь он тоже понимал, что лейтенант не врал, и никакое внедрение не стоит таких потерь, тем более что лейтенант тактик, а не стратег и в штабах сидеть не будет.

Лейтенант Прохоров

После того как немцы сдались, пришла пора подсчитывать собственные потери, которые оказались до смешного малыми. У меня не оказалось даже ни одного убитого, всего три десятка раненых, правда, девять человек тяжелых, так что уверенно сказать, что они выживут, было нельзя. Орудия тоже все уцелели, правда, повреждения получили, но не серьезные, а бронетехника вообще не понесла никаких потерь. Вот что значит правильно построенный бой и грамотно размещенные силы. Гаубицы с минометами отвлекли на себя основное внимание противника в начале боя, а затем поэтапное введение артиллерии, которая к тому же оказалась хорошо замаскированной, привело к практическ ки полному отсутствию потерь с нашей стороны. Теперь оставалось только выяснить у подполковника Строева место расположение штаба армии и двигать туда. Как раз скоро уже вечер, пока бойцы поужинают, пока себя в порядок приведут, надо сразу прочистить стволы орудий, а там и ночь. Это в немецком тылу нас авиация не беспокоила, своей почти не было, а немецкая внимания не обращала, ведь уже своя территория, чего выглядывать, а тут она разбойничала только так, даже наше уничтожение двух немецких аэродромов не особо помогло, слишком много было немецких самолетов. Вот и хотел я по темноте, пока нет немецкой авиации, проехать подальше, ибо хоть у меня и были зенитные установки, но на всю мою колонну их было слишком мало.

– Товарищ лейтенант, верните, пожалуйста, мое оружие, – послышалось сзади.

Обернувшись, увидел капитана Щукина, он стоял один позади меня, без своих бойцов.

– Вы, товарищ капитан, глупостей делать не будете?

– Не буду.

– Ну хорошо, тогда держите.

Достав ТТ Щукина, протянул его ему, а сам был готов в случае чего мгновенно его снова разоружить, но капитан не стал глупить, а просто засунул пистолет в свою кобуру и застегнул ее. Не похоже было, что он продолжит гнуть свою линию в моем обвинении на работу на противника. Тут как раз прибежал дозорный и сообщил, что к селу вышли еще наши окруженцы, около полутора сотен, причем тоже с того направления, откуда пришли и мы.

– Товарищ капитан, хотите посмотреть, как надо проводить первичный опрос окруженцев на поиск агентов врага?

Щукин сначала с недоумением посмотрел на меня, а затем неожиданно сказал:

– Хочу.

– Тогда пойдемте к вышедшим, и своих бойцов захватите.

Через пять минут мы уже направлялись на околицу села, куда и вышли окруженцы. Их было около полутора сотен, как говорится, каждой твари по паре, со всех родов войск, а старшим там оказался старший лейтенант.

– Товарищ старший лейтенант, представьтесь, пожалуйста, и дайте ваши документы.

Старшой без возражений представился, оказался командиром роты, и так же без разговоров дал свои документы. Раскрыв их, я ознакомился, и про скрепку не забыл, после чего вернул их назад владельцу.

– Товарищ старший лейтенант, все эти бойцы ваши, или есть присоединившиеся?

– Моих тут три десятка, это из моей роты.

– Хорошо, пускай они встанут вот там.

Я махнул рукой в сторону, и вскоре тридцать четыре бойца встали в стороне.

– Теперь бойцы из вашего батальона и полка есть?

Таких оказалось еще с полсотни, их тоже отвели в сторону к первым, и бойцы Щукина просто принялись проверять у них документы, а сам Щукин и старший лейтенант в недоумении смотрели на меня. Еще три небольшие группы бойцов общей численностью в сорок три человека встали в сторону, правда, у каждого из этой группы я проверил документы лично. Осталось лишь девятнадцать человек одиночек, они продолжали стоять в строю, а я оглядел их, и один из них, сержант, мне не понравился. Слишком опрятно он выглядел по сравнению с другими, но все же всякое бывает, поэтому я пока просто взял его на заметку. Подойдя к бойцам, стал по очереди проверять их документы, но после проверки никуда не отпускал. Проверил и у сержанта, судя по дате, выдали их перед новым годом, а скрепки просто блестели стальным сиянием. Спокойно вернул сержанту его документы и перешел к следующему бойцу. Через пару человек еще один красноармеец мне не понравился, если от остальных пахло потом и дымом, то от этого – едва уловимым запахом земляничного мыла. Закончив с проверкой документов, подошел к капитану и тихо, чтобы кроме капитана и стоявших рядом с ним его бойцов никто не услышал, произнес.

– Сержант и третий от него боец слева – твои клиенты. Сейчас с бойцами спокойно подойдешь к первому в шеренге и как бы изучающе пойдешь к концу, когда поравняешься с красноармейцем, заломите обоих.

– Хорошо, все слышали?

Это Щукин сказал уже своим бойцам. Неторопливо мы все приблизились к шеренге окруженцев, и капитан, не спеша, вглядываясь в нервничающих бойцов, пошел к краю шеренги. Когда он миновал третьего после сержанта бойца, его люди мгновенно их скрутили. Вернее, скрутили бойца, а сержант как-то ловко извернулся, и оба помощника особиста отлетели в сторону. Сержант мгновенно выхватил из своего сапога финку, вот только больше ничего сделать не успел, так как я был настороже и шел позади капитана с таким расчетом, чтобы оказаться именно возле сержанта, когда его будут брать. Молниеносный удар в челюсть, и потерявший сознание сержант отлетает назад, где и остается лежать на земле.

– Теперь объясняй, чем они привлекли твое внимание, и вообще, объясняй все.

– Хорошо, сначала лейтенант, он не одиночка, вышел со своими бойцами, значит не агент немцев, как и его бойцы, а также люди из его части. Остаются малые группы и одиночки, вот они и стоят в этой шеренге. К сержанту чуть позже вернусь, а пока по тому бойцу, понюхай, чем пахнут остальные бойцы и чем этот.

Капитан, шагнув к замершим бойцам, стал принюхиваться возле каждого, затем вернулся ко мне.

– Чем они пахнут? – сразу спросил Щукина.

– Потом и дымом.

– А теперь… чем пахнет этот боец?

Щукин, как собака, обнюхал бойца, и до него стало доходить.

– От этого едва заметно пахнет земляничным мылом.

– Спрашивается, как от бойца, что как минимум пару дней скитается в лесу, сидит у костра, пахнет не потом и дымом, а земляничным мылом? Товарищ старший лейтенант, как долго с вами этот боец? – спросил я у лейтенанта.

– Вчера к нам присоединился, вечером.

– А сержант?

– Тот с нами уже три дня.

– Вот видите, товарищ капитан, а теперь давайте сержанта сюда.

Два дюжих бойца уже связали сержанту руки за спиной и, легко его подняв, подтащили к нам. Я, достав у сержанта документы, протянул их капитану.

– Сравните его документы со своими или своих бойцов.

Щукин их сравнил и ничего не понял.

– В чем дело, что в них не так?

Я просто ткнул пальцем в скрепку.

– Сравните даты выдачи документов и внешний вид. Щукин сравнил, и тут до него дошло.

– Ржавчина?

– Да. А теперь, бойцы, снимите с него гимнастерку и сапоги.

Бойцы вначале глянули на капитана, тот им разрешающе кивнул. Сначала стащили сапоги, а затем, развязав, стащили гимнастерку. Сержант еще не успел прийти толком в себя, но я все равно был настороже, пока его снова не связали. Взяв гимнастерку сержанта в руки, вывернул ее и стал придирчиво разглядывать швы. Внизу, с правой стороны, фабричный ровный шов прерывался небольшой самодельной заплатой. Ткнув в это пальцем специально для Щукина, я, достав нож, аккуратно взрезал нитки и, пошарив внутри, вытащил небольшую шелковую тряпку, на которой была надпись на немецком и печать с подписью. Тряпку отдал Щукину, после чего стал изучать сапоги и там тоже нашел подобную тряпку.

– Думаю, товарищ капитан, что рядовой боец наш, попал в плен и был завербован немцами, у него, наверное, даже документы настоящие, а вот сержант, скорее всего, профессиональный разведчик. На лавры разоблачителя вражеской агентуры не претендую, теперь это ваша забота – работать с ними дальше, только с сержантом будьте аккуратней, сами видели, он резкий, чтобы не сбежал. Все, всего хорошего, а у меня дела.

Я пошел к своим, а Щукин остался, он лишь смотрел мне вслед.

Глядя на уходившего лейтенанта, Щукин всей душой чувствовал, что с ним что-то не так. То, что он, похоже, действительно не враг, стало ясно: тут и разгром прорвавшихся немцев, и разоблачение немецких агентов среди окруженцев. Вопрос тут был в другом: откуда лейтенант знал такие тонкости, которых не знал сам Щукин. Ох не прост этот лейтенант, ох непрост, но если он работает под прикрытием, то тогда в случае, если капитан попробует все же арестовать или еще как начнет мешать лейтенанту, то ему самому очень неслабо прилетит от начальства, так что надо засунуть свою гордость куда подальше и оставить этого лейтенанта в покое.

Подполковник Строев издали смотрел за всем этим действием и видел, как лейтенант разбирался с окруженцами, как под конец осталось всего два десятка и как заломали двоих из этих двух десятков. О чем лейтенант говорил с капитаном Щукиным и что ему объяснял, было неясно, но Щукин явно понимал, что ему говорил лейтенант. Да, так быстро и эффективно разобраться с полутора сотнями окруженцев без выбивания показаний, а ведь у него уже были планы на этих окруженцев. От второго батальона осталась лишь неполная рота, а тут, считай, новая рота появилась, с ее помощью он сможет усилить второй батальон, да еще и у начальства подкрепление попросить.

В этот момент Строева позвал посыльный:

– Товарищ подполковник, вас комдив вызывает.

Услышав это, подполковник побежал в штаб.

– Подполковник Строев, товарищ генерал.

– Что там у тебя случилось, Андрей Анисимович?

– Немцы, сбив мой второй батальон, прорвались к штабу полка.

– Судя по тишине и твоему голосу, ты отбился, только как? Резерва-то у тебя нет.

– Повезло, товарищ генерал, буквально за полчаса до этого ко мне вышел из немецкого тыла сводный механизированный батальон со средствами усиления.

– Постой, это как из немецкого тыла и прямо к твоему штабу?

– Через лес и болото, оно, оказывается, вполне проходимо для техники, и это хорошо еще, что вышли свои, а не противник. Теперь надо еще там организовывать оборону, а где людей брать, мне еще второй батальон восстанавливать надо, от него неполная рота осталась.

– А вышедший батальон? И что у них, кстати, с усилением?

– Батальон мимо, товарищ генерал, хоть командует им простой лейтенант, но у него знамя его погибшего полка, так что, сами понимаете, пока знамя цело и у него, то он считается командиром полка, пускай и временно до нового назначения свыше или появления более высокого командира из его полка. А по средствам усиления, то это два артиллерийских дивизиона полного состава, противотанкового и полковых орудий, а также гаубичный дивизион и минометный. Это не считая почти сотни трофейных немецких бронетранспортеров, нескольких немецких танков и сотни грузовиков.

– …! – Только и выругался, услышав это, командир дивизии. – Куда ты их направил?

– Лейтенант собрался двигаться к штабу армии, приказывать я ему не могу.

– Ладно, Андрей Анисимович, попробую через командующего переподчинить этот отряд своей дивизии, а тебе высылаю маршевую роту, полторы сотни бойцов из мобилизованных, оружия нет, вооружишь их своим, у тебя должно было остаться, это все, не тебе одному тяжело и не у тебя одного потери.

Строев положил трубку телефона, главное, он доложил начальству, а там уже не его забота. Ему о своем полке думать надо, и в частности о втором батальоне, а учитывая окруженцев и пополнение в виде маршевой роты, то можно сказать, что он восстановит численность бойцов в батальоне. С командирами похуже, но глядишь, и тут образуется.

Немного подумав, он послал бойцов комендантской роты собрать все немецкое оружие и патроны, а в особенности пулеметы. Если своего оружия не хватит, то вооружит трофейным, пока свое не достанет, да и немецкими пулеметами можно неплохо усилить полк, а больших проблем с патронами не будет, по ночам на нейтралке соберут у убитых немцев.

До ночи к нему вышли еще с полсотни окруженцев. Накрученный им Щукин не пытался из каждого сделать немецкого диверсанта, но проверил всех и нашел-таки еще одного агента. Видимо, лейтенант его научил их выявлять, хотя по идее это Щукин должен знать лучше простого пехотного лейтенанта. Всех вышедших он с посыльным отправил во второй батальон, который снова занял свои позиции, благо что немцы по какой-то причине не заняли их, а просто пустили вперед прорвавшийся батальон.

Задерживаться в этом селе я не хотел, это в немецком тылу мне авиация была не страшна нашей почти не было, а немецкая если пролетала, то за своих принимала, особенно учитывая большое количество трофейной немецкой техники. Кстати, по этой же причине я не перекрашивал трофеи, а то выдавать себя за немцев, пускай и на их технике, но окрашенной в наш камуфляж и со звездами на бортах, это даже уже не наглость, а форменный идиотизм.

Сейчас все будет по-другому, тут и трофейная техника не спасет, наверняка уже ушла информация в немецкие штабы про отряд наглых русских, что захватил массу немецкой техники и теперь где-то на ней катается. Немцы – педанты, когда техника уничтожена – это одно, а когда она пропала – совсем другое. Вырезанный личный состав моторизованных частей и полное исчезновение их техники говорят сами за себя. Вот и хотел я, воспользовавшись темнотой, спокойно доехать до штаба армии. Кстати, выяснил я, где он и что за армия. Это была 26-я армия, и сейчас ее штаб расположен в Тернополе, вот туда я и направился, как раз к утру должен был доехать.

22 июля 1941 года, штаб 26-й армии, Тернополь

Уже под утро в штабе 26-й армии поднялся небольшой переполох, когда наблюдатели доложили о подходе к городу с западного направления большой механизированной колонны, состоящей в основном из немецкой техники. Лишь когда головной дозор этой колонны из четырех немецких мотоциклов и нашего пушечного бронеавтомобиля БА-10 дисциплинированно остановился на пропускном пункте, который уже изготовился к бою, смогли наконец разобраться. Немного успокоившийся дежурный по штабу отправил туда своего помощника с отделением бойцов комендантской роты и стал ждать подробных сведений, а пока поднятые по тревоге комендачи оставались в своем расположении, хотя слухи о возможном прорыве немцев все же стали расползаться. Помощник дежурного, капитан Симонян с отделением бойцов, быстро прибыл на окраину города на полуторке. Возле пропускного пункта стояли четыре трофейных мотоцикла, причем с немецкими пулеметами, но с нашими бойцами, и наш пушечный бронеавтомобиль.

– Кто такие? – сразу взял быка за рога капитан.

– Передовой дозор сводного механизированного батальона, товарищ капитан, – ответил ему младший лейтенант, танкист, стоявший возле своего бронеавтомобиля и державший в руках тангенту рации.
– Что за батальон, почему двигаетесь сюда?

– Вышли из окружения, направляемся к штабу армии для получения нового назначения.

– Кто командир батальона?

– Лейтенант Прохоров.

– Лейтенант?!. – Симонян на несколько мгновений завис… Чтобы батальоном командовал лейтенант? Наконец осмыслив сказанное, он решил: – Давай сюда своего лейтенанта, пока все не выясним, останетесь здесь.

Давать разрешение на пропуск неизвестной колонны в расположение штаба армии он не собирался. Младший лейтенант тут же кого-то вызвал по рации, и спустя несколько минут к ним подъехала «эмка», из которой вышел молодой лейтенант.

– Лейтенант Прохоров, командир сводного механизированного батальона, товарищ капитан. Вышли из окружения, прибыли в штаб армии за назначением.

– Состав батальона.

– Состав сформирован на базе остатков энского полка в составе двух механизированных батальонов, роты бронеавтомобилей, усиленных пятью трофейными танками, артиллерийского дивизиона УСВ, противотанкового дивизиона, дивизиона тяжелых гаубиц, минометного дивизиона, роты разведки и комендантской роты. Общая численность 1524 человека, имеется 116 трофейных бронетранспортеров разных модификаций, 17 наших бронеавтомобилей, из них 13 БА-10 и 4 БА-20, а также 157 машин, наших и трофейных, и 21 мотоцикл с коляской.

Слушая доклад этого лейтенанта, капитан Симонян потихоньку дурел: такая сила и под командованием простого лейтенанта, и вышла из окружения так, что об этом никто не знает. Наконец приняв решение, он произнес:

– Значит так, лейтенант, разрешить вам двигаться дальше без полной проверки я не могу, пока останетесь здесь, а сам едешь со мной в штаб армии.

– Хорошо, товарищ капитан, только распоряжусь своим встать вон в том леске на дневку.

– Почему там?

Услышав это, я поразился умственным способностям капитана. Сейчас утро, пускай и раннее, но рупь за сто, раньше полудня штабные не примут решения, а оставлять открыто и на дороге такую массу техники я не собирался.

– Во-первых, чтобы не демаскировать перед противником наши силы, во-вторых, чтобы избежать ненужных потерь от его авиации, и в-третьих, чтобы не занимать дорогу и не создавать ненужное препятствие движению. Заодно и мои бойцы отдохнут, всю ночь двигались, а до этого был бой.

Поняв, что лейтенант во всем прав, Симонян не стал этому препятствовать, а лейтенант, подойдя к бронеавтомобилю, по рации отдал приказ.

Вдали послышался звук запускаемых двигателей, и почти сразу колонна на дороге, которая издали и в предрассветном полумраке казалась нескончаемой гусеницей, пришла в движение и двинулась к недалекому лесу, в котором скоро и пропала, рассосавшись под деревьями.

– Садитесь, товарищ капитан.

Это лейтенант пригласил Симоняна в свою машину. Сюда Симонян приехал в кабине полуторки, но раз его приглашают в легковую машину, то зачем отказываться. Только залезая в нее, он заметил, что она несколько отличается от обычной «эмки», и не только цветом. Вместо обычного черного эта машина была покрашена в защитный цвет, это можно уже разобрать в предрассветных сумерках, и только садясь, Симонян понял, она выше обычной «эмки». Слишком высоко сидел ее кузов, чему он и удивился, так как еще ни разу не видел полноприводных М1. Первой, показывая дорогу, поехала полуторка с его бойцами, а следом за ней и автомобиль лейтенанта. До штаба армии доехали быстро, а там он вместе с лейтенантом отправился на доклад к дежурному по штабу.

Майор Степанов, дежурный по штабу, все это время не находил себе места, эта неизвестность убивала. Успокаивало его только одно, по-прежнему было тихо, никаких звуков начавшегося боя не было и в помине. Обострившимся слухом он услышал, как к штабу подъехала полуторка и вскоре послышались шаги. Не став ждать, он сам пошел навстречу и вскоре увидел вернувшегося капитана Симоняна с неизвестным лейтенантом.