Книга: Поэмы - Александр Блок

В симулякре великого русского поэта Александра Блока мне интересно несколько вопросов, как, например, почему маргинала и декадента печатали так много в СССР. Знаю, что во множестве стихов затронута тема России, русской идеи, но разве это не царская православная аристократическая верующая классическая референтная Россия? Да и если на то пошло, то что скрывается за образом маргинальной России держащей щит между «просвещенной Европой и скифской Азией» как не повседневные шатания психически неуравновешенного Александра Блока? Можно, разумеется, по простоте душевной полагать, что он пытался предвидеть судьбу любимой идеи и смог предвосхитить в своем последнем чуть ли не предсмертном стихе «Скифы» нападение нацисткой Германии на СССР и последующее поражение первой. Нет, не пытался, пусть даже и не догадывался об этом. Вообще, насколько я знаю из фактов его биографии, критик, теоретик, визионер из него был хреновенький, особенно это подтверждают публицистические статьи последних советских лет жизни. А два заключительных произведения «Двенадцать» и «Скифы» вообще вогнали современников в ступор и нервные колики своей непоследовательностью, нелогичностью – маэстро обнажил нестабильную душу в политической форме. Локк писал что-то о государстве, которое на самом деле является проекцией человечества в мир идей, так и Блок стихами отбрасывал свою тень. Не следует принимать грязную вязкую политоту как главный, а тем более единственный путь прочтения, но, видимо, благодаря излишней политизированности и случившемуся весьма кстати очередному шатанию во времена революции он стал поэтом в законе на следующие семьдесят лет.

В сущности, тема России всегда была либо явным, либо имплицитным, рисуемым символами, лейтмотивом в творчестве, который при внимательном рассмотрении является предметом спекуляций под влиянием душевного состояния. В большинстве случаев, как например: «Россия», «Грешить бесстыдно, непробудно…», «Скифы» мажорные ноты свидетельствуют о позитивном настрое, во втором случае это наивно-мальчишеский, а в третьем вообще опьяненный. В противовес на ум приходит такой лирический пессимистический шедевр как «Девушка пела в церковном хоре», который, к слову, я услышал очень давно и, не зная контекста, прочел в совсем другом тематическом измерении, традиционно украинском, а только позже узнал о прямом отношении стиха к событиям Русско-японской войны 1904-1905 гг.

Также было бы несправедливым не упомянуть тему эротического, поскольку именно в этом направлении Блок начинал юным поэтом. Здесь центральное место занимает сборник стихов о Прекрасной Даме и довольно переменчивые, иногда очень натянутые отношения с его женой Любовью Дмитриевной Менделеевой-Блок. Что бы случилось, если бы она отказала юному отто вейнингеру одной судьбоносной зимней ночью? Возможно, обеспечила бы ему ментальное испытание и закалку или лишила русскую культуру знакового поэта. Возникающие то тут, то там образы Кармен, Незнакомки скрывают за собой что-то магическое, символическое, читабельное только близкими людьми или теми, кто знал местную тусовку, но также оно отсылает, не зря, к банальным природным инстинктам. Задание творца дебанализировать этот мир, поделиться с потребителем частью божественной искры Прометея или Заратустры, доказать существование магии и смысла с чем Блок с переменным успехом справлялся.

С полной уверенностью можно сказать, что не изучаемые в школе визиты великого русского поэта к шлюхам, вечные попойки, юношеский романтизм и семейный кризис взрослой жизни проистекают с той же психической неустойчивости, что и политические спекуляции и очень подробно, как летопись, отображены в стихах. Думаю, каждому экзистенциально чувствительному индивиду, то есть всем в той или иной форме, есть что сказать, заслуга Блока перед Обществом Потребления в том, что он сделал это потребляемым, на продажу и преуспел в своем деле.

Сейчас это очень актуально. Подходит столетие с творческой жизни Блока, с революции, но стихи отзываются в наших сердцах. Ну вот как можно было такое современное написать сто лет назад:

Черный уголь - подземный мессия, Черный уголь - здесь царь и жених, Но не страшен, невеста, Россия, Голос каменных песен твоих!

Уголь стонет, и соль забелелась, И железная воет руда... То над степью пустой загорелась Мне Америки новой звезда!

Сейчас на дворе кризис, меня волнует судьба и путь нашей страны. И я искренне верю, что с наследием нашей культуры, поэзии, литературы Россия никогда не сгинет. Наверное, такой путь уготован нашей стране. Побольше только оптимизма, побольше.

И пусть над нашим смертным ложем Взовьется с криком воронье, - Те, кто достойней боже, боже, Да узрят царствие твое!

Именно с этого замечательного стихотворения я начала своё знакомство с Александром Блоком. Никогда не смогу объяснить, чем меня привлекло именно оно, но чем-то привлекло. Мне стало интересно творчество поэта, на уроках литературы мы мало его касались. А меня больше привлекает проза. Но после прочтения этой книги, я поняла, что Блок - это мой автор. Параллельно с его работами я узнавала биографию. Оказалось, что у Александра Александровича была очень интересная жизнь. Было приятно узнавать в строках отголоски на какие-то события, занимающие в его жизни большую роль. Кроме "Ночь, улица, ..." мне бы хотелось выделить ещё несколько стихотворений:

На небе зарево. Глухая ночь мертва. Толпится вкруг меня лесных дерев громада, Но явственно доносится молва Далекого, неведомого града. Ты различишь домов тяжелый ряд, И башни, и зубцы бойниц его суровых, И темные сады за камнями оград, И стены горные твердынь многовековых. Так явственно из глубины веков Пытливый ум готовит к возрожденью Забытый гул погибших городов И бытия возвратное движенье.

Одинокий, к тебе прихожу, Околдован огнями любви. Ты гадаешь. - Меня не зови - Я и сам уж давно ворожу. От тяжелого бремени лет Я спасался одной ворожбой, И опять ворожу над тобой, Но неясен и смутен ответ. Ворожбой полоненные дни Я лелею года, - не зови... Только скоро ль погаснут огни Заколдованной темной любви?

Вступительная статья совсем небольшая, но очень важная для понимания всего сборника в целом. Разумеется, все произведения поэта на пятистах страницах уместиться не смогли, но эта книга - не просто "избранное", у неё есть чёткая композиция; входящие в неё стихотворения образуют некое единство, согласно замыслу самого поэта. Составительница, вслед за ним, называет это единство "трилогией вочеловечения".

"Каждое стихотворение необходимо для образования главы, - писал Блок в предисловии к "Собранию стихотворений" 1911-1912 годов - из нескольких глав составляется книга; каждая книга есть часть трилогии; всю трилогию я могу назвать "романом в стихах""

Суть в том, что стихотворения разделены на три большие "книги", каждая из которых, в свою очередь, состоит из нескольких поэтических сборников, и читателю предлагают воспринимать не только каждое произведение по отдельности, но и всё вместе - как отражение творческого пути поэта, как своеобразную исповедь и даже как изображение роста человеческой души, от первых восторгов жизни к предчувствию любви, сквозь разочарования и тоску - к утверждению своего места в мире. Коротко разъясняя особенности каждого из маленьких сборников, составитель опирается на слова самого Блока и на воспоминания его современников - что переживал поэт, когда писал эти стихи, какое место он сам определял для них в своём творчестве. Таким образом, с самого начала читатель нацеливается именно на получение цельной картины - того, чего мне так не хватало всё это время. Смею заметить, статья очень интересная, и при этом составительница не слишком усердствует в навязывании своего представления о поэзии Блока, так что на дальнейшее восприятие вряд ли может плохо повлиять.

Стихотворения Блока мне нравятся, начиная с 1901 года - если судить по представленным в этой книге произведениям. Написанное раньше (сборник "Ante lucem") радости у меня не вызывает, хотя в общую картину вписывается прекрасно. Большим удовольствием для меня было впервые прочитать подряд "Стихи о Прекрасной Даме" и увидеть, как меняется их настроение: сначала ожидание чего-то далёкого, смутные проблески вещих снов, затем эти чувства усиливаются, подчеркнутые страхом не дождаться, не обрести обещанное; наконец встреча, священный восторг и религиозное упоение; мотив смерти, но смерти как чего-то торжественного, не страшного, как другая сторона Девы, которая, как я понимаю, фигура сложная и символичная (о такой вот смерти в ласковых объятиях Праматери говорил Златоуст в романе Гессе); и завершается всё мотивом наблюдения, "подсматривания" за чем-то, что уже не твоё, уже покинуло тебя; мотивами разлуки, потери, смерти. Всё это очень красиво, и это тот редкий случай, когда читаешь много стихотворений сразу и нисколько не устаёшь и не путаешься в них.

Прекрасным открытием для меня стал сборник "Пузыри земли", которого я раньше не читала. Обаятельная нечисть, населяющая его страницы, трогательные и простые истории, чудесные строки "Болотного попика" - всё это меня очаровало и обрадовало. Ещё одно открытие, ещё более впечатляющее - "Вольные мысли" (стихотворения "О смерти", "Над озером", "На северном море" и "В дюнах"). Они заметно выделяются среди прочих творений Блока какой-то особенной повествовательностью. В каждом из них - полноценная история, наполненная событиями, и впечатление это усиливается оттого, что это белые стихи. Замечательная детальность, яркие образы (озеро раскинулось, "как женщина усталая" и "отняло у неба весь закат" - великолепно же!), длинные описания пейзажей... В "Вольных мыслях" столько энергии, остаться спокойным невозможно.

Почти каждому из сборников, представленных в этой книге, я могла бы дать восхищённый отзыв, но ограничусь самым главным впечатлением - как и обещала составительница, я наконец-то обрела представление о Блоке, вчиталась в его творчество и увидела особенные, только ему присущие черты. Иными словами, по-настоящему полюбила.

Поэмы - "Возмездие", "Двенадцать" и "Скифы" - примыкают к "основному корпусу текстов", как это сформулировано во вступительной статье. Подробно их касаться не буду, скажу только, что "Возмездие" показалось мне незавершённым, к "Двенадцати" у меня сложное отношение, и ещё я не понимаю, почему "Скифы" - это поэма... Но обо всём этом когда-нибудь потом, в отдельных рецензиях.

Воспоминания современников подобраны очень умно, хотя поначалу мне показалось, что они скучны и неинформативны - это потому что в самом начале идут воспоминания тётки Блока и его тёщи, о детстве и юношестве поэта соответственно. Первая описывает малыша Сашу, белокурого ангела, в четыре года рифмующего зайку с котейкой - это очень мило, но покажите мне ребёнка, про которого нельзя сказать то же самое! Конечно, интересно прочесть о том, в какой среде рос будущий поэт, какой была его семья - но трогательные семейные воспоминания о том, как Саша любил играть паровозиком, вызывают у меня зевоту. Воспоминания тёщи Блока - в основном о любви поэта и его будущей жены, тоже не были мне особенно интересны.

Я уже начала отчаиваться, когда началось всё самое главное: записки друзей-поэтов, актрисы, которая участвовала в постановке "Балаганчика", и наконец, тех, кто знал Блока в последние годы его жизни. Самое сильное впечатление на меня произвели воспоминания двух человек: В. А. Зоргенфрея (поэт и переводчик, друг Блока) и Кузьминой-Караваевой (той самой, кому посвящено стихотворение "Когда вы стоите на моём пути..."). Зоргенфрей сумел так передать свои чувства, что начинаешь любить Блока его любовью, а когда рассказ доходит до последнего мучительного этапа жизни поэта, его болезни и смерти, хочется плакать.

И - последнее, горькое для меня, как и для многих: было, казалось бы, время и была возможность, за словами, земными и по-земному незначащими, услышать и узнать от него что-то другое, самое нужное, главное; и случалось - напряжённое сердце бывало на грани этих, единственно нужных восприятий. Но слова обрывались; взор как будто договаривал недоговоренное, а улыбка, нежная и - теперь ясно для меня - всегда горестная, призывала мириться с непостижимостью тайны, той тайны, в которой и есть существо гения и в которую навеки облеклась отныне благословенная тень покойного.

Пожалуй, о личности Блока он рассказал лучше и полнее всех. Что касается Кузьминой-Караваевой, её мемуары ценны сами по себе, потому что прекрасно написаны. "Крышка неба совсем надвинулась на этот город-гроб" - прочитала я её слова о Петербурге и влюбилась. Воспоминания её о Блоке очень восторженны, сплошной экстаз и мистика, но сама она мне интересна - и судьба у неё, как написано в примечаниях, очень сложная и героическая. Ещё хочется отметить замечательный очерк о Блоке, принадлежащий Всеволоду Иванову - он совсем небольшой, очень советую прочитать, история замечательная (входит в его очерк "История моих книг").

Конечно, записки столь разных людей время от времени противоречат друг другу, каждый смотрит со своей колокольни - но в целом создаётся насыщенное впечатление и о поэте, и о том, в какой среде он жил и работал, какие люди окружали его. Будоражит воображение, надо признать, и ещё бы - Серебряный век!..

Непременно продолжу углубляться в творчество Блока, в критику, ему посвящённую, в исследования и мемуары.

И белая задумчивая ночь Несет меня домой. И ветер свищет В горячее лицо. Вагон летит... И в комнате моей белеет утро. Оно на всем: на книгах и столах, И на постели, и на мягком кресле...

Ты и во сне необычайна. Твоей одежды не коснусь. Дремлю - и за дремотой тайна, и в тайне - ты почиешь, Русь.

А уже после революции заканчиваются совсем на другой ноте, отчаяньем, болью и обидой.

Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя, И обливаясь чёрной кровью, Она глядит, глядит, глядит в тебя, И с ненавистью, и с любовью!..

Александр Блок, как и большинство творческих людей, вёл вовсе не праведный образ жизни и читая его биографию врятли можно восхищаться этим человеком, но он был несомненно очень талантлив. Некоторые его стихи заставляют плакать, а некоторые погружают в таинственный сумрачный мир из контрастной смеси желаемого и действительного. Как и любой сборник стихов, советую читать от начала и до конца, и исключительно по порядку (по дате написания), и не забыть про биографию. Так можно проследить эволюцию творчества, понять переживания, мечты и разочарования поэта.