Текст книги "Истории из Кенигсберга. Кенигсберг, которого больше нет, но в нем живут люди"

Четыре не мушкетера
ГЛАВА 1. ЗУБНАЯ ПАСТА

– Ты еще зубную пасту привези, сказал Сашка. Сашкой его звали потому, что фамилия у него была Александров, при этом имя, которое никто не использовал, у него было Василий. Они все звали друг друга по кличкам, а не по именам, благо, что фамилии были говорящими. Так Петя Ващенков был Васей, Мишка Мартынов – Мартыном, и только Игоря звали Крупным, несмотря на то что он был самым мелким из всех. У Игоря фамилия была Крупенин.

– А чем тебя зубная паста-то не устраивает? Маленькая, возить легко, стоит немного, – возразил Крупный.

– Не устраивает потому, что сколько людей зубы чистят? Не каждый, и только раз в день. А курят все, и постоянно…

– Да, с этим не поспоришь, – сказал Мартын, – все дети курят, вместо того, чтобы зубы чистить.

Четыре приятеля сидели на рынке, возле картонки, на которой лежало 3 блока сигарет «Bond» и два блока сигарет «Magna». Совсем недавно трое из них, Крупный, Мартын и Вася работали на заводе электриками, а Сашка был почти олигархом, они с мамой сдавали 2 комнаты на 1 этаже особняка, начинающим приезжать в область иностранцам. Курил из них только Крупный, но курил не то, что они продавали, перед ним лежала открытая пачка «Camel». Вокруг них стояли женщины и мужчины разного возраста, с такими же картонками, некоторые, более оснащенные, клали картонку на ящик из-под пива, а не прямо на землю. Ассортимент продаваемого тоже не отличался большим разнообразием, большинство продавало сигареты, которые купили на оптовом складе коробкой, кто-то продавал то, что удалось утащить у отца из подвала: гаечные ключи или латунные краны. Один странный мужик сидел с ворохом пуховых платков, и, к изумлению друзей, возле него постоянно толпились женщины разного возраста.

Шел девяносто третий год, то время, которое сейчас называется «лихие девяностые». Троим друзьям на этот момент было по двадцать шесть лет, Крупный и в этом отличался от остальных – ему было намного больше, целых двадцать восемь. Отличался он и тем, что в его жизни уже был какой-то «бизнес». Он с приятельницей, которая была старше его на несколько лет сначала продавал отвозил в Польшу макароны, возвращаясь обратно с ящиками бананов. Потом они стали продавать брак обоев, который они по дешевке скупали на местном ЦБЗ, как качественные белорусские обои. Подруга сначала научила его жизни, а потом с тем же энтузиазмом кинула его на все деньги, которые они заработали вместе. У него осталось 500 долларов, все его накопления к девяносто третьему году.

У приятелей были примерно те же гигантские суммы на развитие бизнеса, но одна тысяча ушла на покупку палатки на рынке, теперь они решали, чем наполнить ее полки, исходя из оборотных средств в тысячу долларов. Вариантов было мало, друзья считали, что все ниши на рынке уже заняты, нужно давить рынок ценой и ассортиментом.

– Конечно сигареты, – снова сказал Сашка, – Если мы здесь умудряемся бабки поднимать, прикинь, сколько можно поднять, если вы сигареты из Питера притащите. Все сознательно избегали каких-либо цифр, потому что поднимаемых бабок Крупному хватало только на сигареты. Он не хотел думать, на какие деньги питается он, его жена и их сын. Чаще всего какие-то деньги он зарабатывал, развозя пьяных девушек с дискотек, или отвозя наркоманов в поселок, где торговали наркотой. Сколько раз он отмывал машину от блевотины, вспоминать не хотелось. Иногда вместо денег он получал ножик под нос, вздыхал и ехал за следующим клиентом, надеясь, что он будет хотя бы трезвым или не обдолбанным.

– Ладно, сказал Крупный, – чего сейчас спорить, приедем, и посмотрим, что там купить: может жвачку, может сигареты, что унесем, то и купим.

Они с Мартыном собирались ехать в Питер, на оптовый рынок, Апраксин двор, им рассказали, что там все продается очень дешево, и есть шанс заработать неплохие деньги. В Москву они ехать не хотели, Москва пугала размерами и бандитами. Почему-то им казалось, что в интеллигентном Питере бандитов намного меньше. Бандитами в ту пору назывался любой, чьи мышцы позволяли разбить тебе нос быстрее, чем ты убежишь. Они уже бегали от бандюков со своими пятью блоками сигарет и картонкой, в отличии от теток, торгующих рядом, и мужика с пуховыми платками. Те вздыхали, и молча отдавали ежедневную оплату разрешения на торговлю трем крепким, но не очень быстроногим ребятам. Конечно, долго это продолжаться не могло, но экономия каждый день, это уже неплохо.

Крупный приехал на вокзал за полчаса до отхода поезда на Питер, привычка все делать вовремя передалась от отца, тот ненавидел необязательность и опоздания. Послонявшись по красивому вокзалу, который совершенно не пострадал во время войны, и был больше похож на Эрмитаж, чем на вокзал, он купил булку в буфете, попытался съесть, чертыхнулся и выбросил ее в урну. Традиционно, на вокзале ничего свежего не продавалось, в другое время он был завернул булку, и сунул бы ее в карман, но сегодня, на пути к богатству, он решил и повести себя как богач.

Поезд загудел, Игорь стоял возле двери рядом с проводницей, приятной молодой девахой, напряженно выглядывая наружу: Мартына так и не было.

– Давай, отходи, я подножку подниму, – миролюбиво сказала проводница, – Не придет уже никто.

– Вот-же черт, – подумал Крупный на пути в купе, – Хорошо еще, что деньги у меня, поехал бы сейчас неизвестно зачем.

Он дернул дверь в купе. За столиком сидела девушка, лет 25, рыжая настолько, что веснушки у нее были даже на ушах, а ослепительно рыжие волосы были стянуты в тугую толстую косу. Откуда-то сверху свалился пацан лет пяти.

– Привет! – Сказал пацан, такой же рыжий как его старшая сестра, или мама, не разберешь их. – Как тебя зовут?

– Игорь, – сказал Крупный, – а тебя?

– Федор! А это мама Поля! Он все слова выпаливал из себя как из ружья, громко и отчетливо. «Значит все-таки мама», подумал Игорь, «Ну, мама, так мама».

– А куда ты едешь? – не унимался Федор. – В Питер, ответил Игорь, – Поезд же в Питер идет? – А мы в Псков, выпалил Федор, – Домой!

– В гостях были? – спросил Крупный из вежливости. – Нет! – Снова выстрел из ружья. – Нас папа бросил! Краем глаза Игорь заметил, как покраснело лицо Полины. «Все-таки рыжие краснеют красиво», подумал он, а Поля резко сказала сыну: – Что ты болтаешь?

– Бросил, бросил, – снова сказал Федор, – я сам слышал, как ты сказала про это тете Тане!

– Ну бросил, и бросил, примирительно сказал Крупный, – я же посторонний, мне про это знать не обязательно. Снова краем глаза он поймал благодарный взгляд соседки по купе. Он встал, и пошел в тамбур, покурить. По дороге он столкнулся с проводницей, которая предложила ему чай, и «может еще что-то хотите?». От чая он вежливо отказался, сам не понял почему, а по поводу «еще чего», ответил, что еще не время, днем он не пьет, и поймал в ответ немного недоуменный взгляд проводницы. Вышел в тамбур, достал свой верный «Camel», закурил, и сказал вслух: – Ну, и дебил же ты, Крупный, не пьет он. Стала бы она алкоголь прятать в словах «что-то еще». Он курил, смотрел в окно, там проплывали поселки и городки, в которых он бывал не один раз, когда-то с отцом на рыбалке, потом с друзьями на шашлыках и прочих подобных мероприятиях. Мимо прополз еще один городок, он вспомнил один поход в десятом классе, на реку недалеко от этого городка, прямо перед началом выпускных экзаменов, когда он познакомился с двумя девочками из другой школы, познакомился плотно и надолго, одна из них стала на время его подругой, потом жизнь их развела, он женился, она вышла замуж, но иногда они пересекались в городе, благодарно кивали друг другу, и снова расходились в разные стороны.

Поезд начал тормозить, в тамбур вышла проводница. – Черняховск, – зачем-то сообщила она Крупному, мимо проплыло вокзальное здание с надписью «Черняховск». Она откинула подножку и в проеме вагонной двери появился Мартын.

– Вот же ты, мудило… – Сказал ему Крупный, – ты откуда?

– Билет предъявите, – влезла в содержательный диалог проводница.

– На такси поезд догнал, – ответил Мартын.

– Вы мне билет покажете или нет? – снова спросила проводница.

– Держи, красавица, – сказал Мартын, и Игорь увидел, как порозовели уши проводницы. «Вот и решилась судьба чего-то еще на вечер, а я тут напрягался». Мартын был стройным красавцем, с восточными чертами лица, умел нравится девушкам, и этим умело пользовался. «Ну-ну», подумал Игорь, «Сейчас придем в купе, я на тебя посмотрю». Он знал, что Мартыну всегда нравились рыжие, в отличии от Крупного, который любил блондинок, поэтому на дискотеках им было проще делить подружек.

– Нормально мы бизнес начинаем, – сказал он Мартыну, – Надо было до Питера на такси, чего уж там.

– Да, ладно тебе – примирительно сказал Мартын, – Я водиле блок «Магны» отдал, в Питере один лишний куплю, и все.

Они пошли в купе, по дороге снова встретилась проводница, которая протиснулась подозрительно близко к Мартыну, а тот, как показалось Игорю, даже этого не заметил.

Они вошли в купе. – О, еще один!!! – Заорал Федор. – А тебя как зовут? – Мартын – ответил парень. – Мартын?? Как обезьяну? Мама, помнишь мы фильм смотрели, там обезьянка Мартын была? Игорь вдруг понял, что Мартыну все равно, на обезьянку его имя похоже, или еще на какое– то животное, тот не отводил от Полины глаз, и от него шли такие искры, что Игорь подумал – Мартын сейчас вспыхнет и сгорит. Полина не поднимала на него глаза, но, судя по красным ушам и вспыхнувшим веснушкам, отчетливо чувствовала этот взгляд.

– А маму зовут Поля! – Снова обратил на себя внимание Федя, – Нас папка бросил! Бросил из-за официантки! – Федор, – Игорь постарался угомонить пацана, потому что, судя по быстрому взгляду Полины на сына, она была готова его придушить. – Мы же договорились, что это только ваше с мамой дело. Мартын! Ты так и будешь стоять столбом? Тот отлепил взгляд от Полины и сказал: – Ну, вот и познакомились.

Мартын сегодня был в ударе. Он рассказывал анекдоты, которых и он, и Игорь, знали предостаточно, причем выбирал такие, чтобы их мог слушать и Федор, половины смысла не понимая, но хихикая за компанию со взрослыми. Полина тоже перестала изображать статую и стала похожа не на учительницу начальных классов, а на нормальную девчонку из соседнего подъезда.

Время шло к вечеру, Федор ел уже раза три, а взрослые разговаривали на разные, как оказалось, интересные всем темы. Мартын полез в свой рюкзак и достал бутылку вина.

– А не тяпнуть ли нам по рюмашке? Спросил он цитатой из «Покровских ворот». – Заметьте, не я это предложила, ответила Полина и, улыбнувшись, заискрила глазами. Глаза у нее были необычные: зеленые с золотыми прожилками, эти золотые полоски иногда вспыхивали, иногда гасли, много позже, Игорь, впервые встретив камень змеевик, вспомнил эти глаза.

– Нам работать завтра – сказал Игорь. – Мы по чуть-чуть – ответил ему Мартын, не глядя в его сторону, и Игорь понял, что никакие аргументы не сработают. Они разлили по стаканам какое– то красное пойло, которое Мартин назвал настоящим вином. Да и правда, если с градусами, значит – настоящее. Закуска у них была немудреная, вареные яйца и куриная нога у Полины, бутерброды у приятелей, этим можно было закусить три литра водки, не то что несчастные две бутылки вина. Свет они давно выключили, включив ночное освещение, в тайне надеясь, что Федор перестанет ходить у них по головам, и ляжет спать. Но, судя по всему, пацан был такой же неугомонный, как и его отец, которому мало было замечательной Полины, ему понадобилась еще и неизвестная официантка.

Мартын, давно уже не стесняясь никого, обнимал Полину за плечи, и Игорь решил помочь другу. – Федя, – обратился он к пацаненку, а ты знаешь сколько у поезда вагонов. – Нет! Радостно заорал Федор. – Может пойдем посчитаем? – Пошли! – Снова закричал Федя. Они встали с полки и пошли считать вагоны.

Они пошли через свой вагон, сначала в соседний, плацкартный, который кардинально отличался от их купейного. С верхних полок свешивались ноги, часто в носках, иногда в дырявых. Пахло там так, как обычно пахнет в таких вагонах – смесью запахов кучи людей, которые по прихоти РЖД оказались в одном месте.

– Фу-у, – сказал Федор, пойдем отсюда скорее. – Ну, дружок, так не пойдет, мы должны все вагоны пройти, чтобы их посчитать – ответил ему Крупный – это вагон номер раз.

Следующим вагоном был вагон-ресторан. Крупный решил, что там можно просидеть продолжительное время, и это будет веселее, чем ходить по вагонам, тем более что вагонов в поезде вряд ли больше двадцати, и времени на это уйдет минут десять. А Мартыну, явно нужно поболее.

– Хочешь мороженого? – Спросил он Федора. Тот ожидаемо кивнул с большим энтузиазмом, однако уточнил: – Мне, вообще-то, мама не разрешает. – Мы ей не скажем, – пообещал Крупный, а сам подумал: «Маме твоей сейчас точно не до мороженого». Они сели за крайний свободный столик, в ресторане было много людей, было накурено, впрочем, как в любом ресторане в то время. Минут через пять к ним подплыла официантка, в переднике и каком-то странного вида белом кокошнике.

– Что будете заказывать? – Мороженое есть? – Спросил Крупный – Двойную порцию с сиропом. А мне – он чуть замялся – Портвейна стакан и бутерброд с плавленым сыром. Портвейн он не пил давно, в институте это был единственный алкоголь, который они с сокурсниками употребляли по делу и без дела. Хватало денег – брали портвейн «777» или «Кавказ», не хватало – молдавский «Буджак» или литовский «Aboldies», который они называли «Оболтус», яблочный портвейн жуткого вкуса, но очень дешевый. Пять лет употребления крепленого вина выработало у Игоря стойкое отвращения к подобному пойлу, но в вагоне-ресторане выбора не было, водку он не хотел, а на коньяк было жаль тратить деньги.

Пышная официантка принесла мороженое и портвейн. Мороженое в шатающейся алюминиевой креманке, а портвейн в граненом стакане с подстаканником. Некстати, Крупный вспомнил, как в институте, во время какой-то пьянки перед дискотекой, он, встав в позу Ильича на броневике, заявил, что он не быдло, и пить портвейн из горла не будет. Оставался вариант пить из маленькой пластиковой пробки, которой это вино и было запечатано. Игорь не помнит этот вечер совсем, говорят, его видели везде, как будто он не ходил, а летал на метле. С тех пор, он не пренебрегал любыми сосудами для питья, избегая, правда, маленьких, на один глоток, рюмок.

Федор ел мороженое так же, как он делал все – быстро и жадно. – Не спеши, сказал ему Игорь, быстро съешь, придется сидеть и меня ждать. – А ты мне еще купишь! – не раздумывая ответил малец. – А вагоны-то считать пойдем? – Напомнил ему Крупный, – Конечно! Я, правда, только до десяти считать умею – сказал Федор. – Ну, ничего, ответил Игорь, до десяти ты, дальше я. «Сколько ж нам болтаться?», думал Крупный, пробираясь через торчащие с верхних полок ноги. Мартына он знал давно, понимал, что в отношениях с дамами тот довольно быстр, тянуть не будет, но, почему-то Игорю хотелось, чтобы хотя бы раз, и именно Полина, отказала.

– Десять – сказал Федор, дальше ты. Они посчитали вагоны с первого до семнадцатого, потом Игорь убедил Федора, что нужно учиться считать и в обратном направлении. Потом понадобилось закрепить знания, и сдать экзамен на количество вагонов. На все ушел примерно час, и Крупный подумал, что он дал слишком много времени Мартыну.

Они с Федором зашли в купе, в котором ничего не напоминало о творившемся недавно, кроме, пожалуй, прядки волос, выбившейся у Полины из косы, и довольной сытой морды Мартына.

– Ты, главное, теперь в Пскове не выйди, – сказал Игорь приятелю, и неожиданно для себя поймал растерянный взгляд Мартына, казалось, тот мысленно спрашивал: – А можно?

– Мама, мама в поезде 17 вагонов, и Игорь научил меня считать до семнадцати! – заорал Федор, и Крупный, слегка расслабившийся в купе, вздрогнул. – Федя, ты вообще спишь когда-нибудь? – спросил он пацана. – Спит – ответила Полина – вот сейчас и ложится уже! Повысила она голос: – Наверх! Она явно умела обращаться со своим отпрыском, потому что через 5 минут Федор уже похрапывал на верхней полке. Крупный тоже полез наверх, он понял, что Федор – это его крест до самого Пскова.

Разбудил его голос латышского таможенника: – Что везете? Полина полезла под полку, стала доставать свой чемодан. Мартын же сказал: – А мы ничего не везем. – Даже зубную щетку? – удивился таможенник – а куда же вы едете? – В Псков – вмешался в разговор Крупный – в гости, вот к этому пацану – он ткнул в Федора пальцем – у него дома есть зубные щетки, от папы остались. Он поймал негодующий взгляд Полины и ледяной Мартына.

– Странная вы компания – сказал таможенник – Счастливого пути!

Часа через три, поезд подошел к Пскову. Федор и Полина начали собирать вещи, Мартын им в этом помогал, и вел себя так, что у Крупного не было уверенности, что тот и впрямь не сойдет на следующей остановке. – Пиши мне – неуверенным голосом сказала Полина Мартыну. – Меня Мишей зовут – ответил Мартын – Михаил Мартынов. – Как Михаил? – заорал Федор – так ты не обезьяна, а медведь…?

Первые десять минут после отправления поезда друзья молчали. Игорь не хотел ни о чем спрашивать, Мартын не хотел ни о чем рассказывать, что было довольно необычно. Чаще они в лицах рассказывали свои приключения, иногда привирая, но иногда и скрывая что-то. Видимо, в этом случае Мартын не хотел рассказывать ничего, либо никак не мог собраться с духом, чтобы сказать все, что думал.

– У меня такой никогда не было, выдохнул он наконец. – Какой такой? Такой рыжей? – Попытался съязвить Крупный. – Вот же дебил – вздохнул Мартын, – Такой, не такой как все. Я правда думаю, вот сгоняем в Питер, потом делать будет нечего, пока товар продадим, я сяду в поезд, и поеду в Псков.

– Вот же торкнуло тебя – ответил Крупный – Прямо завидно, мой друг Ромео влюбился в прекрасную, рыжую, псковскую Джульетту. В целом, весь их диалог до Питера и состоял из взаимных подколок, так время незаметно и пролетело, и поезд начал тормозить перед Варшавским вокзалом.

Крупный много раз бывал в Питере, он хорошо знал его географию, понимал где можно срезать, если пешком, или в какую сторону выходить на разных станциях метро. От вокзала до Апраксина двора, было всего пара остановок на метро, но они решили пойти пешком. Погода была по калининградским меркам мерзотной, а по питерским – вполне обычной: мелкий дождь и туман.

Апраксин двор встретил их суетой, было непонятно, где лавки с оптовыми ценами, где розничные, продавалось там что угодно: продукты, сигареты, одежда, стиральные порошки, в общем все, что позволяет человеку чувствовать себя более или менее цивилизованным, ну, или по крайней мере, не дикарем.

Приятели второй раз обошли рынок по кругу, те цены на сигареты, которые они встречали, не сильно отличались от тех, которые были у них в городе на оптовой базе, и уж точно за этим товаром не стоило ехать тысячу километров.

– Да… – сказал Мартын – приехали, блин. Что ж купить то? В этот момент Крупный увидел, как недалеко стал разворачиваться микроавтобус, остановился, из кабины выпрыгнул молодой парень, и пошел открывать задние двери. Крупный пошел в сторону этого микроавтобуса, ничего не объясняя, просто по наитию. – Да, куда ты? – попробовал его остановить Мартын, но Игорь шел, и шел вперед, ничего не объясняя. Когда он дошел до микроавтобуса, оказалось, что там уже образовывается очередь, в которой они стояли третьими, понятия не имея, что там будут продавать.

Парень вытащил первую коробку, на которой латиницей было написано «Pepsodent mint». – Ё-мое – простонал Мартын – зубная паста, зачем ты встал сюда? – Да, погоди скулить – ответил Крупный – давай хоть цену узнаем. Он понятия не имел, сколько должна стоить зубная паста, но он помнил, что перед отъездом он купил пасту «Жемчуг» за 400 рублей (*рубль в 1993 году). Парень из микроавтобуса достал картонку, на которой было написано: зубная паста «Pepsodent», Финляндия, 150 р за тюбик, цена от коробки. За 1 тюбик цена 500 рублей.

– Ни хрена себе разница – сказал Крупный – можно прям тут встать и торговать по 400, пусть он по 500 продает за штуку. – Да, только нас грохнут тут минут через 10 – ответил Мартын. Ну что, валим отсюда?

– Ты дурак? – сказал Крупный – мы ее по 400 в Кениге сольем….

В результате на все деньги, они взяли, сколько получилось, коробок зубной пасты «Pepsodent», причем там была и паста от кариеса, и паста от камня, паста для детей, и даже паста в виде прозрачного геля, которую они никогда раньше не видели. Мартын, оглянувшись, спер тележку у какой-то зазевавшейся тетки, которая увлеченно мерила войлочные боты, непонятно зачем, ведь на улице был апрель, и они почти бегом двинулись на вокзал. Поезд стоял несколько часов, и стартовал в обратном направлении.

Они заранее выкупили все купе, чтобы не объяснять соседям содержимое их коробок, на последние деньги, прямо на вокзале Мартын купил две бутылки водки, какие-то консервы не разбирая, что там за рыба, буханку черного хлеба, и, чуть не уронив бутылки вспрыгнул на подножку стартовавшего поезда. Выслушав все, что ему высказала проводница, в отличии от дороги сюда, это была тетка на 30 лет старше предыдущей, и в 30 раз страшнее, Мартын ввалился в купе и закрыл дверь на замок. Сигареты это были, или зубная паста – это был товар, и его необходимо было стеречь.

Семь часов до границы, они болтали, возбужденно вспоминая свое приключение в Апраксином дворе, для них это было приключение, хотя ничего необычного не произошло: приехали, купили, уехали. Лишь в один момент, они сделали перерыв на болтовню, это когда поезд прибыл на станцию Псков. Мартын выскочил на перрон, пытаясь там увидеть рыжие волосы Полины, но, увы, ее там не было, и он, вернувшись, откупорил бутылку водки.

В Пыталово, на границу, они прибыли в темноте. Русские пограничники протопали по вагонам не задавая вопросов, на латышской границе, дверь в купе открылась, и в проеме показался утренний таможенник.

– Латышская таможня – начал он, и прервался. – Это снова вы? – Мы – ответил Крупный. – И снова без вещей? – Ну, нет – ответил Мартын – везем зубную пасту. Детские сады Калининграда страдают, детям нечем чистить зубы. Стоматологи задыхаются от работы! – Счастливого пути -пожелал латышский таможенник, и закрыл дверь в купе. Приятели допили водку, впереди была литовская и русская таможни, но в 1993 году, это была лишь формальность.

Поезд загудел, вползая в вокзал, много лет спустя, Крупный, с изумлением увидел, что в Берлине, Hauptbahnhof*, (нем. Главный вокзал) выглядит как точная копия вокзала в его родном Кениге. На перроне, ожидаемо, их никто не встречал.

– Ну, верно, сказал Мартын, на хрен нас встречать? Нас же наверняка порезали в Апрашке. Они договорились, по очереди таскать коробки в машину, Крупный бросил ее на площади перед вокзалом. Машина была только у Игоря, в этом он тоже отличался от своих коллег. Машину ему прикатил из Германии офицер, который служил в Восточном Берлине, прямо перед падением стены. Была это жигули копейка пятнадцатилетней выдержки, и обошлась Крупному в 200 западных марок. Почему-то офицеру, служившему в восточной части, восточные деньги не подходили. К тому же, он перегонял ее в январе, в дикий снегопад, и, ожидаемо, долбанул ее задом об дерево. Так что, Игорю пришлось машину сначала починить, потом эксплуатировать в хвост и в гриву. Иногда он думал, что, если бы не машина, и эти случайные заработки от наркош, его семье пришлось бы очень туго.

В организмах булькала водка, поэтому Мартын поехал домой на троллейбусе, а Крупный лег спать в машине. Даже после выпитой водки, ему хватило мозгов не бросить столь ценный груз на привокзальной площади. Выспаться ему так и не дали, постоянно подходили либо люди, которым нужно было куда-то доехать, либо проститутки, которым хотелось совместить приятное с полезным: и доехать до дома, и не заплатить денег. Уснул он только в 8 утра, когда все эти потенциальные клиенты и клиентки разъехались по домам.

Проснулся он часов в 12 от стука в окно. Мозг сразу подумал, что подъехала машина ГАИ, однако он увидел в окне довольную рожу Васи. – Ну что, дебилушки, все-таки купили зубную пасту? – задал он ожидаемый вопрос. – В следующий раз сам поедешь – разлепил губы Крупный – выберешь то, что понравится. Вася залез в машину и стал трещать о каких-то делах, которые произошли за те двое суток, которых Игоря не было в городе. Крупный слушал его в пол-уха, смотрел на дорогу, и боялся, что его остановят менты и будет совсем невесело. Денег на штраф нету точно, и без руля остаться никак нельзя. Но в этот день ментовский бог отвернулся от него, он доехал до рынка, на котором стояла их пустая палатка, и, более того, припарковался прямо рядом с ней, что обычно было невозможно. В желтой палатке, которая, ожидаемо, в Калининграде называлась «Янтарь», уже маячила рожа Мартына, более того он держал в руке картонку, на которой было написано «Только у нас ФИНСКАЯ ЗУБНАЯ ПАСТА «Pepsodent». Цены на картонке пока не было, зато неожиданно рядом с палаткой уже толкалось с десяток женщин разного возраста.

– Ну чего, Крупный, почем пасту поставим? – спросил Мартын. – Давай по 600 – ответил Игорь. – Ты бахнулся что ли? 4 конца зарядил! – ответил Вася. – Ну какие 4? – А транспорт, а здоровье? Если она в Питере по 500, чего тут стесняться? Скинем если что…

Весь груз они продали за полтора часа. Последние тюбики они отдавали как водку в 1986 году – по 1 штуке в одни руки. Поднять цену у них не хватило совести, в то время в головах еще бродили заветы Ленина и Пионерской организации.

Еще через час, Мартын и Крупный поехали на вокзал за новыми билетами в Апраксин двор.