Текст книги "Лукинский фактор"

Глава 2. Новая жизнь

Геннадий Алексеевич очнулся, лёжа на пуховой перине. В голове была неописуемая пустота, слабость сковала всё тело. Не было сил даже открыть пошире глаза, не то что повернуть голову. Сквозь ресницы проступали очертания какой-то неизвестной комнаты. Поодаль, около окна, стояло кресло, в котором сидела незнакомая, ещё не старая женщина, и будто спала. Пить хотелось неимоверно. Геннадий Алексеевич прошептал пересохшими губами:

– Пи-и-ить…

Женщина в кресле встрепенулась, подошла к постели и сказала ласково:

– Петенька, сыночка, наконец очнулся. Пить хочешь? Сейчас клюквенного морсу налью.

Она поднесла к губам Геннадия Алексеевича большую кружку, немного приподняв второй рукой его голову, и живительная влага наполнила его рот.

Судорожно сделав несколько глотков, Геннадий Алексеевич попытался взять кружку руками, но они ему не подчинились, и он снова потерял сознание.

Следующее пробуждение произошло днём. Открыв глаза, Геннадий Алексеевич разглядел стоящего около постели пожилого мужчину, держащего его за кисть и считающего пульс по большим карманным часам. Такие часы, он вспомнил, были у его деда. Тот часто вынимал их из кармана жилетки, громко щёлкал крышкой и, посмотрев время, тут же убирал обратно. Никому из семьи брать в руки эти часы не разрешалось.

– Так, прекрасно, пульс – 55 ударов в минуту. Немного редок, но это ничего, слабость. Думаю, завтра всё будет нормально. А сейчас, Елизавета Афанасьевна, больному надо пить куриный бульон, понемногу, но часто, каждые два часа, и больше спать. Кризис прошёл. Организм молодой, быстро пойдёт на поправку, – сказал мужчина, обращаясь к той женщине, которая пыталась напоить Геннадия Алексеевича.

Геннадий Алексеевич закрыл глаза.

«Все страннее и страннее. Молодой организм? Это у меня, что ль? Пульс – 55 ударов, да я не помню, когда такой был в последнее время, 80–90 – вот моя норма. А сил вроде бы прибавилось. Уже могу двигать рукой».

– Кажется, Петенька опять уснул. Не будем ему мешать.

Геннадий Алексеевич услышал, как закрылась дверь. Он приоткрыл глаза. В комнате никого не было. Приподнял руку, поднёс её к лицу. Это была рука молодого человека, сильная, покрытая небольшими рыжеватыми волосками. Пальцы длинные, ногти ухоженные, овальной формы.

«Это не моя рука, – как-то равнодушно подумал Геннадий Алексеевич, – и почему меня эти люди называют Петенькой?»

«Это не тебя называют, а меня. Ты кто такой? Почему сидишь в моей голове и путаешь мои мысли? И это не незнакомые люди, а маменька моя, Елизавета Афанасьевна, и доктор Казимир Войцехович из Новгорода».

«Я – Геннадий Алексеевич Соколов, мне вчера исполнилось 66 лет. Ночью была гроза, и, похоже, молния ударила в беседку, где я был. Больше ничего не помню. Только яркую вспышку. А теперь я оказался здесь».

«Где – здесь? В моей голове? А как это случилось?»

«Ну, Пётр, если бы я знал, как. Вот мой старший сын, Александр, увлекается фантастикой. Он мне рассказывал, что уже много книг написано о попаданцах или засланцах с подселенцами, не помню, как правильно, которые каким-то образом оказываются заброшены в своём теле в другую эпоху, или попадают в тело другого человека, где и живут вместе с прежним владельцем, стараясь не мешать друг другу. Ты лучше расскажи мне о себе, а потом я тебе расскажу».

«Так, может, ты дьявол, проникший в моё тело и желающий унести мою душу в ад?»

«Ну, какой я дьявол. Слушай молитву: „Отче наш, иже еси на небесех…“ Убедился, что это не так? Да ещё сын у меня, младший, Алексей, священник церкви Покрова Богородицы. И крестик я носил, и в церковь, хоть и не часто, но ходил. Давай о себе рассказывай».

«Я – Пётр Иванович Бецкий, дворянин, родился в 1870 году. В этом, 1892 году, окончил Санкт-Петербургский горный институт, получил специальность „горный инженер“ и среди двадцати шести студентов, окончивших полный курс, выпустился третьим номером по успеваемости. Считаю себя учеником Карпинского, имею стремление заниматься геологией. Меня приглашали на работу на казённые заводы, но пока я отказался. У нас семейное дело: фаянсовая фабрика, которая совсем захирела после смерти папеньки. Маменька переписала мне её в собственность со всеми карьерами и шахтами. Хочу вплотную заняться её развитием. Холост. Невесты пока нет. На попечении маменьки остались три лесопилки, но, думаю, скоро и их маменька мне отдаст. У нас вдоль Мсты собственные земли с лесом, так что есть где развернуться. Вёрст двадцать вдоль реки тянутся, да до десяти вёрст вглубь от реки. А сейчас я нахожусь в нашем имении в селе Крутая Гора. Поправляюсь после сильной простуды, в холодной воде искупался. В Санкт-Петербурге, пока учился, жил в собственном доме на Петербургском острове по улице Церковной около Преображенской церкви в Колтовской слободе. Дом в приданое маменьке достался. Отец, Бецкий Иван Григорьевич, потомственный дворянин, майор в отставке, коренной новгородец, умер в прошлом году. Больше рассказывать нечего. Теперь ваша очередь».

«Как звать и сколько мне лет, я уже говорил. Родился в 1946 году, то есть позже тебя на 76 лет. Значит, попал к тебе из будущего, из 2012 года. 120 лет вперёд от сегодняшнего дня. Окончил Политехнический институт в Лен… в Санкт-Петербурге по специальности „механик“ и много лет проработал на военном заводе, выпускающем пушки, стрелковое и холодное оружие, военное снаряжение. У меня два сына: Александр и Алексей. Старший, Александр, окончил лесотехническую академию и работает главным инженером на большом деревообрабатывающем комбинате. Младший окончил Медицинскую академию, работает врачом, одновременно является клириком и служит в церкви Покрова Богородицы. У меня три внучки и три внука. Вот была дача, похоже, на твоей земле, на берегу Мсты. Поправимся, обязательно съездим. Хочу посмотреть, как местность изменилась».

«А в каком месте дача была?»

«Около деревни Луки».

«Да, это наши земли».

Они ещё долго рассказывали друг другу о своей жизни. Особенно Пётр интересовался жизнью в будущем. А когда узнал, что была революция, царя в 1917 году свергли и убили всю его семью, собственность у помещиков, промышленников и дворян отобрали и сделали её общей, а потом и держава развалилась, Пётр загрустил и перестал отвечать на вопросы Геннадия Алексеевича.

«Пётр, давай договоримся, как будем теперь вести себя с твоими родственниками и знакомыми. Предлагаю тебе брать инициативу в свои руки. Но когда надо будет решать какие-либо сложные вопросы, никогда не давай ответ сразу, сначала со мной посоветуйся. У меня жизненного опыта больше. И плохого тебе я не посоветую. Ведь теперь я – это ты, и наоборот. И никогда никому не говори, что теперь в нашем общем теле живут два сознания: твоё и моё. Даже на исповеди! Иначе попадём мы с тобой в психлечебницу. Знаешь, что это такое?»

«Знаю. Согласен. Но как же мне плохо! Теперь ты будешь всё обо мне знать. Даже интимные вещи! Как жить дальше, не знаю!»

«Ничего, стерпится – слюбится. Думаю, и ты при смерти был, когда я к тебе в тело попал. Не попал, ты помер бы. Так что давай жить-поживать да добро наживать!»

Глава 3. Мозговой штурм

Никого будить не пришлось. Когда наша троица подходила к дому, на крыльцо вышли Лена с Настей, и, увидев нас, Лена сказала:

– Что это вы в такую рань встали? Да ещё все вместе ходите. Не иначе, какую-нибудь каверзу задумали?

– Не только задумали, но и сделали! Оглядись по сторонам, – сказал Александр.

Лена огляделась.

– Ничего не вижу. Делать вам больше нечего, как нас дурить! Лучше бы делом занялся. Уже начало июля, а лодка ещё на воду не спущена. А ты всё загадки загадываешь. Обещал детей и племянников по реке на лодке покатать, так выполняй.

Александр подошёл к жене, обнял её и негромко сказал:

– Пошли-ка, золотце, в гостиную. Надо серьёзно поговорить.

Та, удивлённая необычным поведением мужа, без возражений последовала за ним, дети пошли следом.

В гостиной все расселись вокруг стола. Саша, глядя на жену, начал разговор:

– Лена, посмотри на соседний двор. Ничего необычного не замечаешь?

Та внимательно вгляделась и охнула:

– Откуда там такие деревья? И где их дом?

– Вот то-то и оно. Думаю, во время вчерашней грозы произошёл катаклизм. Если за центр взять опору электропередачи с трансформатором, то всё, что входит в эллипс, метров сто двадцать по забору с соседом-строителем и метров девяносто, включая слой земли глубиной более сорока трёх метров, перенесло неизвестно куда. И окружает теперь нас вековой лес. От соседа слева остался целым только птичник и Лорд, а всё, что находилось на участке соседа справа, сохранилось полностью.

– И когда перенесёт обратно?

– Лена, если бы знать – когда! Скорее всего, никогда, – сказал Александр, а Алексей горько вздохнул и перекрестился. – А самое главное, отца молнией во время катаклизма убило. И не просто убило, оставшийся от тела пепел ветром разнесло. И хоронить нечего.

То, что Алексей перекрестился, уверило всех в правдивости слов Александра.

– Что же теперь будем делать? – спросила Лена немного погодя.

– Я у нас теперь за командира, моя мама – мой главный советник, Алексей – врач и главная опора для слабых духом, ты – главная хозяйка. На тебе теперь организация нашей жизни здесь. В первую очередь вам надо провести ревизию запасов продуктов, воды, одежды, топлива. Разобраться с соседским птичником: мы с утра птице воду и корм задали, но что ещё делать, не знаем. Бери себе в помощь всех, кроме старших детей, и действуй.

Мы же первым делом должны птичник как-то отгородить от леса. Кто из него к нам в гости пожалует, неизвестно. Да потихоньку это делать надо, не время ещё всех в округе оповещать, что мы здесь появились! Оружие всё пересмотреть, приготовить. На разведку по окрестностям сходить. Может, ручей или речка рядом, за деревьями не видно, – начал перечислять Александр.

– Сейчас младшие дети проснутся, начнут везде носиться, кричать. Надо их предупредить, чтобы спокойнее вели себя. Саша, Игнат, это ваша забота. Сейчас схожу на птичник погляжу. Да и Лорда надо покормить. Ох, дел-то сколько навалилось! – проговорила Надежда Михайловна.

Она направилась к птичнику, братья – в сарай за рабицей для строительства забора вокруг птичника. Они приготовили два десятиметровых куска сетки, пять металлических труб для опор и уголок для окантовки сетки. Из мастерской вынесли дизель-генератор и сварочный аппарат, а также электробур для сверления отверстий в земле под опоры и канистру с соляркой.

– Забивать в землю кувалдой трубы не будем – шуму много, – сказал Александр.

В доме невестки с детьми обсуждали происшедшее. До слёз дело не дошло, но женщины находились в подавленном состоянии.

Подошла Надежда Михайловна: она была сильной женщиной и уже немного пришла в себя после исчезновения мужа и с невестками занялась ревизией наличного продовольствия, воды и одежды.

Сыновья со старшими детьми стали устанавливать ограду перед входом в птичник и делать калитку со своего участка, чтобы сократить к нему дорогу. Также сделали навес из сетки над загоном для кур, чтобы сверху никто не мог к ним подобраться. И перенесли проволоку, вдоль которой бегал Лорд, на свой участок, за забор, протянув её вдоль него. Теперь Лорд мог контролировать весь забор от дороги до бани и подать голос в случае появления опасности. Вся работа была закончена к обеду.

На обед всё семейство собралось в полном составе. Даже младшие дети не капризничали, чувствуя взвинченное состояние родителей. Александр объявил, что после обеда будет общее собрание, где он доложит, что случилось, какие меры приняты и что ещё надо немедленно сделать. Это сообщение все выслушали молча, только ложки заработали вдвое быстрее.

Обед закончился раньше обычного. Когда убрали грязную посуду и все разместились вокруг большого стола в мансарде, Александр доложил, что случилось, свои догадки о причинах и что сделано. Потом выступила Надежда Михайловна. По её словам, питания, если экономить, хватит только на семь дней, воды – полно, скважина работает. Картошки – одно ведро. Её решили немедленно посадить. Пока лето, одежда ещё послужит та, что одета на гостях из будущего. А наступят холода, в наличии имеются из верхней одежды два старых кожаных плаща, четыре брезентовые куртки, четыре больших ватника, три старых женских демисезонных пальто, мужская и женская старые шубы из искусственного меха и одна пара валенок с галошами, три кепки, две старые меховые шапки, трое зимних рукавиц. Резиновых сапог много, но некоторые уже текут и требуют ремонта. Старой демисезонной обуви много, но она только для взрослых. Младшим детям с наступлением холодов, если они наступят, одеть будет нечего.

Саше и Игнату придётся хуже всего: для них ни обуви, ни одежды старой нет. Акселерация, блин! Имеющаяся в наличии старая ножная швейная машинка «Подольск» может быть использована для пошива и починки одежды, но ниток очень мало, так что надеяться на неё особенно не стоит.

Выступивший следом Алексей проинформировал, что все лекарства, имеющиеся в доме и в автоаптечках машин собраны и рассортированы по срокам годности. Включая и его медицинский чемоданчик с ЛОР-инструментом. То есть лекарств очень мало. Поэтому он просит всех попаданцев постараться не допускать хотя бы элементарных простуд и травм.

Надежда Михайловна сообщила, что она чувствует себя намного здоровее, чем раньше, – не колет сердце, давление в норме. Это же подтвердили младшая невестка Настя и Игнат, у них резко полностью восстановилось зрение. Сразу возникло предположение, не связано ли это с переносом? Ответа никто не мог дать.

Александр добавил, что сразу после обеда мужчины со старшими детьми проведут ревизию имеющегося в наличии оружия и того, что им можно считать. А пока рекомендовал никому без повода из дома не выходить и по двору не болтаться.

Когда четверо самых взрослых мужчин остались одни, Александр заявил, что он организует группу разведчиков, в которую войдут он и два старших мальчика. Их задача: не отходя далеко от дачи, исследовать местность, флору и фауну. Алексей возразил, что для первого раза хватит и двух взрослых – зачем подвергать опасности ещё и детей в первом походе.

Александр с ним не согласился:

– Хоть один взрослый мужчина в доме должен теперь оставаться обязательно. Мало ли что может случиться. Тут женщины и дети малые.

Ревизия оружия выявила следующее:

– 1 охотничье ружьё самозарядное ТОЗ-87 со снаряжёнными ста пятьюдесятью гильзами с дробью, совершенно новое, ни разу не стрелянное;

– 2 пневматических ружья из домашнего тира с 1000 пульками;

– 1 пневматический пистолет, стреляющий от газового баллончика, в запасе 20 неиспользованных газовых баллончиков;

– 1 рычажное ружьё для подводной охоты с двумя выстрелами: один с трезубцем на конце, другой в виде пики;

– 3 газовых баллончика, применяемые велосипедистами против собак, и 2 с перцовой смесью, применяемые для защиты от хулиганов;

– 1 пистолет для самозащиты «Удар» со ста зарядами.

Ещё Александр вспомнил, что на чердаке бани лежат уже больше двадцати лет 7 спортивных алюминиевых копий для взрослых и 2 детских. Их сподобился купить Геннадий Алексеевич в 1991 году в спортивном магазине, куда зашёл, чтобы хоть что-нибудь купить на оставшиеся деньги: цены росли ежедневно, деньги обесценивались мгновенно. Вот сейчас, может, копья и пригодятся. Их тоже посчитали оружием и приобщили к арсеналу.

Далее пошли: две косы-литовки, железные ломы – 5 штук, пики из арматуры с заточенными концами – хоть 100 штук можно сделать, 4 топора и 7 ножей, три из которых охотничьи. Нашлись также 2 светошумовые гранаты и ракетница с тремя зарядами – красным, белым и зелёным, подарок старого друга-пограничника, пролежавшие в сарае более десяти лет. Никто, конечно, их годность не мог гарантировать, а испытать было жалко.

Разложили весь арсенал на полиэтиленовой плёнке во дворе, рассмотрели и прослезились.

– С таким оружием только и сражаться! Надо думать об укреплении забора, – заметил Александр.

Старших детей отправили в дом заниматься ревизией того, что есть полезного в памяти их ноутбуков, которые они взяли с собой, заодно присовокупив туда и электронную читалку PocketBook-301, принадлежащую деду. Как всегда, дача была местом, куда свозились разные устаревшие девайсы, выбросить которые жалко, а эксплуатировать уже стыдно.

Так и здесь, несколько старых телевизоров, пара мониторов от компьютеров, три радиоприёмника, один из них ламповый, проигрыватель с комплектом пластинок, пара сломанных кассетных магнитофонов, совсем недавно списанные сканер, цветной принтер и ксерокс с остатками катриджа. И ещё много всякого барахла, требующего специального внимания.

Через час Александр и старшие дети надели штормовки, резиновые сапоги, на голову бейсболки. Александр взял себе заряженное ружьё и дополнительно десять патронов, охотничий нож, бинокль, компас и спички. Дети – заточенную арматурину, пистолет «Удар» и газовый баллончик. Ещё 20-метровый моток верёвки, небольшой топорик, компас и спички.

Разведгруппа была готова к выходу в поле. До темноты оставалось ещё четыре-пять часов, но разведчики собирались отсутствовать не более двух. Алексею дали задание: если через три часа они не возвратятся, выстрелить красной ракетой, чтобы указать местоположение дачи, но ни в коем случае не идти их искать. Сверили часы.

Провожаемые тревожными взглядами остающихся, разведчики отправились по направлению на север, где ранее протекала Мста.

Глава 4. Согласие достигнуто

– Петенька, сыночка, проснулся? Сейчас бульончику куриного похлебаешь, потом морсу клюквенного выпьешь и опять поспишь. Доктор Казимир Войцехович велел тебя каждые два часа кормить, чтобы ты поправлялся быстрее. А я рядом посижу, – проговорила Елизавета Афанасьевна, усаживаясь напротив кровати в кресло.

Она с любовью вглядывалась в лицо сына, отмечая тёмные круги под глазами с лихорадочным блеском и впалые щёки.

– Ничего, раз на поправку пошёл, скоро опять ладным да красивым станешь. А я уж тебе и невесту присмотрела: у нашего уездного головы Артемия Васильевича дочка Пелагея ой красавица, только семнадцать исполнилось. Девка – кровь с молоком. Ты поправляйся быстрее, а я уж устрою вам и встречу-смотрины, и с Артемием Васильевичем переговорю.

«Что, Пётр, вот нас уже и женить собираются! Ты с Пелагеей-то встречался? Правда, хороша девка?»

«Геннадий Алексеевич, давайте я вас Геной называть буду, раз уж так получилось, нам теперь вместе жить, а то долго получается, пока имя-отчество выговоришь. Да и не видел я раньше вас, а раз не видел, то и не знаю, что стариком выглядите.

А Пелагею в прошлом году видел, в гости к нам их семейство приезжало. Она с меня ростом, шире раза в три, но лицо симпатичное, коса почти до пола, и смеётся часто. Но глупая: что ни скажешь – сразу в смех».

«Ну и что, Петя, делать будем? Жениться-то небось охота? А по имени меня называй, я согласен».

«Гена, мне только двадцать два года исполнилось, ещё не нагулялся. Мир посмотреть хочется, за границу съездить. А женишься, детки пойдут, куда тут съездишь? Нет, отказываться от маменькиного предложения буду. Вот только бы её не обидеть».

«А ты по-хитрому поступи: скажи, что зарок себе дал, когда очень плох был, мол, если поправлюсь, то до двадцати пяти лет не женюсь, буду фабрикой да лесопилками семейными заниматься, пока их в порядок не приведу. От зарока-то не отрекаются».

«Это ты, Гена, хорошо придумал, да только маменьку обманывать не хочется. Она ведь как лучше для меня сделать хочет».

«Может, и лучше, но только для себя. Женишься, жить рядом будешь, она тебя видеть чаще будет, советы давать. Дети пойдут, опять ей радость – с внуками заниматься. Да и ты под присмотром будешь. Что ещё матери надо. А нравится тебе жена или не нравится, любишь её или не любишь, остаётся за скобками. Проходил я всё это. Насмотрелся».

«Какой-то ты странный, Гена. От тебя только и слышу: обмани священника на исповеди, маменьку обмани, правду скажешь – в дурдом определят… Какие вы в будущем беспринципные люди! Я не хотел бы у вас жить. Никому не верить, всех бояться…»

«Петя, Петя… Знаешь, какая главная заповедь в наше время: думаю одно, говорю другое, делаю третье. Да, неискренние мы люди. Будешь искренним – блаженным назовут, дурачком. Прямой путь в психушку.

Слишком большие выверты делала российская история в XX веке. Все радетели за народное счастье хотели всех людей насильно привести к тому, что сами счастьем понимали. Силой и репрессиями! „Кто не с нами, тот против нас“, – вот их лозунг. Кто не научился мимикрии, тот уже давно с Богом или дьяволом беседы ведёт.

Только Гражданская война в России миллионы жизней русских людей унесла, а сколько репрессировано! Цвет русской нации: интеллигенция, писатели, артисты, историки, учёные, инженеры, военные, священники. Многие расстреляны, принудительно высланы за границу, отлучены от профессии. Миллионы погибли в тюрьмах и лагерях. Не зря на Руси говорят: от тюрьмы да сумы не зарекайся. Приучен народ язык за зубами держать. „Слово – серебро, молчание – золото“. Слышал такую поговорку?»

«Да как же вы допустили такое с Россией сотворить? А простой народ тоже против царя-батюшки поднялся? Против священников, врачей, учителей?»

«Ты слышал, наверное, о народовольцах, революционерах, которые покушения на царя и его министров устраивают? Народ на бунт агитируют, обещают землю у помещиков отнять и между бедными поделить? Подняли они народ на бунт, свергли царя, сами встали во главе государства, и что в итоге? Интеллигенцию, которая их поддерживала, объявили прослойкой. Рабочих – передовым классом, гегемоном, крестьян – попутчиками. Бандитов разных – классово близкими. А на самом деле всех рабами своих представлений о счастье сделали. Частную собственность ликвидировали. Крестьян-частников тоже. Обобществили заводы, фабрики, землю, крестьянские хозяйства. Практически, весь народ бесплатно работать заставили. За призрачное народное счастье. А сами стали такими же, если не хуже, притеснителями и гонителями народа. Я, конечно, всё упрощаю, чтобы тебе понятней было, но существо дела передаю правильно».

«Нельзя такого допустить. А что делать надо, чтобы пошла наша история по другому пути? Ты знаешь?»

«Ну откуда я знаю? Знаю только одно: и сам царь, и его министры, помещики и другие власть предержащие виноваты в таком развитии событий. Зажимали крестьян, закручивали гайки рабочим, мордовали солдат, запрещали свободы, держали народ в невежестве и неграмотности. Не боролись как следует с народовольцами и революционерами, не считали их силой, способной свергнуть свою власть даже ценой миллионов русских жизней. Не зря у нас говорят: „Каждый заслуживает то, что имеет“.

До революции 1917 года осталось 25 лет. До Первой мировой войны – 22 года. До Русско-японской войны – 13 лет. Теперь и ты знаешь ключевые даты начала XX века.

Будем жить, работать, думать. Может, чего и придумаем».

Петя молчал. Его потряс разговор с Геной.

«Давай лучше проверим, как мы можем вдвоём управлять нашим общим телом. Сейчас просто расслабься, а я попробую им управлять: поднять руки-ноги, сесть, встать, что-нибудь сказать вслух. Потом наоборот, я расслаблюсь, а ты управляй. Если по отдельности всё хорошо получится, тогда попробуем вместе что-то делать: надо заранее знать наши возможности, чтобы перед людьми не облажаться. Маменька твоя вышла из комнаты. Сейчас самое время».

Они по очереди провели все запланированные эксперименты и определили, что нормально управлять телом возможно только поочерёдно. Когда вместе, тело впадает в ступор и принимает нелепые позы. То же самое с речью.

«Петя, давай договоримся. Ты своё тело хорошо знаешь, привык к нему. Будем действовать так: я всё время буду в расслабленном состоянии, управлять телом в основном будешь ты. Но в случае необходимости, когда я увижу, что смогу лучше что-то сделать, то буду тебя предупреждать, и ты будешь расслабляться, а управление перехвачу я».

«Что это за случаи такие? Ты только советы мне давай, как поступить, а уж я буду телом управлять, тем более оно моё!»

«Ты драться хорошо умеешь? Приходилось защищаться от нападения бандитов? Стрелять из ружья и пистолета, управлять автомобилем, ехать на велосипеде, говорить на иностранных языках?»

«Драться без оружия не приходилось. Стрелять умею. Ездить на авто и велосипеде – нет. Говорить могу на немецком и французском языках».

«Вот видишь, не всё умеешь хорошо делать. Нам надо постепенно учиться друг у друга всему, что каждый умеет делать хорошо. Тогда наши возможности вдвое возрастут. Это не такое простое дело. Плохо, что наши сознания не слились в одно целое. Тогда не было бы у нас раздвоения личности. Будем надеяться, процесс слияния постепенно будет идти и рано или поздно всё образуется, а пока надо как-то выкручиваться.

Похоже, самое трудное для нас – подавлять внезапные инстинкты на разные случайные события. Например, идёт наше тело по дороге, зацепило ногой за камень и полетело головой вниз. И ты, и я на это отреагируем одновременно, но, вероятно, действия будут разные. В итоге сгруппироваться при падении тело не сможет, и голова наша будет в лучшем случае с шишкой, а в худшем…

Я попробую поискать внутри тела какие-либо блокировки, которые мне позволят перехватывать у тебя управление им в экстремальных случаях. Но сразу это не получится».

«Хорошо, давай поступим, как ты предлагаешь: я постоянно управляю телом и передаю управление им тебе в случае, когда ты об этом попросишь. Одновременно оба пытаемся найти какие-либо блокировки, позволяющие полностью исключить управление им.

Ты чувствуешь, всё чаще и чаще возникают головные боли. Теперь уже каждые полчаса по десять – пятнадцать минут. Такого раньше со мной не было».

«У меня тоже. Я думал, это твои болячки».

«Может, это предвестник объединения наших сознаний в одно целое?»

«Это было бы замечательно. Но как долго продлится эта процедура и насколько она болезненна? А пока действуем, как решили раньше».

«Договорились».