Текст книги "Мистер Джаз, или Некоторые любят погорячее"

Мистер Джаз, или Некоторые любят погорячее
Александр Боярский

© Александр Боярский, 2023

ISBN 978-5-0060-9379-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александр Боярский

 
Мистер Джаз
или
некоторые любят погорячее
 
 
роман
 

романтическая комедия на вечную тему с песнями и танцами, с острыми диалогами, приключенческим сюжетом и добрым концом.

Глава первая, в которой происходит завязка

…Музыка звучит в джазовой манере. Яркая сцена переливается в лучах разноцветных софитов. На сцене появляются танцоры-«степисты» в ярких костюмах и канотье. С середины сцены вверх уходит серебристая лестница, по краям которой стоят и играют музыканты в белых костюмах. В лучах прожекторов, в изумительном наряде, на самом верху сценической лестницы появляется молодая и очень красивая певица. Вступление становится все громче, и начинает звучать песня. Песня эта тоже в джазовой манере, но в современной аранжировке. Певица поет и одновременно танцует, медленно спускаясь по ступеням лестницы. Она вместе с танцорами входит в раж, исполняет степ. Все мелькает в глазах. Певица искрометна и крутится, и вертится и танцует все быстрее. На сцене, словно вихрь из танцоров и певицы. Все сливается в каком-то фантастическом экстазе… Ну, блеск, просто блеск!..

И тут зазвонил телефон. На прикроватной тумбочке заверещала трубка радиотелефона. Из-под одеяла медленно выползла нехилая мужская рука, нащупала дребезжавшую от звонка трубку и уволокла её к себе под одеяло.

– Алё! – просипел сонный голос, – я вас пытаюсь выслушать!

– Серёга!!! Ты с ума сошёл! Ты где? – громко кричала трубка грубым мужским голосом.

– Я тут. А вы?

– Где тут?

– Как где? Во сне! Под одеялом! Говорите! Я вас внимательно слушаю! – медленно ответил спящий. Из—под одеяла также медленно появилась голова с телефоном у уха, хоть и заспанного, но молодого и симпатичного человека лет тридцати от роду, нехотя приходящего в себя от доброго сна.

– Ты ещё долго собираешься спать! Ты всех нас подставляешь! Ты что, забыл? Сегодня же прослушивание! Там же будет столько народу. Продюсеры, исполнители, музыканты, певцы. Ты что, каждый день выступаешь с концертами по Европе? В кои веки понадобился джазовый коллектив, а он, видите ли, проспал… – трубка наконец перестала изрыгать поток словесной лавы и замолчала.

Сергей улыбнулся, скинул одеяло и уселся на кровати, свесив ноги.

– Не ругайся, Палыч! Я такой сон видел, это просто потрясный номер будет. Умереть – не встать! – Сергей ерошил свои волосы левой рукой, словно пытаясь их причесать после сна.

– Я умру явно до того, как ты встанешь! – изрек Палыч.

По Садовому кольцу среди шумного потока разноцветных автомобилей мчался серебристый «Москвич». В салоне автомобиля сидели четыре человека. Трое из них были молодыми ребятами, а четвертый был в летах, с легкой проседью в волосах, в золотистых очках-хамелеонах, в светлом летнем костюме и с сотовым телефоном в руках… Пал Палыч, коммерческий директор группы музыкантов, мужчина в возрасте, как говорят, за пятьдесят, но очень энергичный и достаточно молодцеватый. Это он вел неповторимый диалог с Сергеем, музыкальным руководителем и композитором ансамбля «Арт-Клуб».

За рулем «Москвича», не обращая внимания на эти разговоры, сидел невозмутимый Николай. В данный момент, перед ним была дорога

и ничего более, лишь изредка он посматривал на Палыча, и на его губах появлялась легкая усмешка.

– Опять Серега что-то изобрел? – обратился он к Палычу.

– Сон ему, видите ли, приснился, ясновидец ты наш.

– Какой еще сон? – раздался голос сидящего сзади Глеба.

И только Рудик, гитарист-аранжировщик коллектива, продолжал молчать.

В комнате Сергея было светло благодаря полураскрытым шторам.

Сергей продолжал сидеть на кровати и говорить в трубку телефона:

– Послушай, Палыч, не сердись, но я действительно во сне увидел не только новый номер для нашей программы, но и исполнительницу тоже.

– Какую еще исполнительницу? Ты что, совсем очумел? Чем у тебя голова забита?

– Я серьезно, Палыч! Это будет потрясный номер. Такого уже давно никто не делал, ты понял? – Сергей захлебывался от восторга.

– Да-да, я понял, что ты рехнулся окончательно. Ты, когда спать лег, маэстро?

– Часа в два, я песню сочинял. Кстати, классная песенка получилась. Хочешь напою?

– Иди ты к черту, маэстро! То ему певицы снятся, то он песни сочиняет. Быстро одеваться, через десять минут мы будем у тебя. Ждем у подъезда. Кастинг не ждет! Пока! – и Палыч отключил мобильник.

На кухне Сергей быстро допил чашечку черного кофе и, уже одетый в легкие светлые брюки и рубашку с короткими рукавами, выскочил в прихожую. Надел белые туфли, тонкий летний пиджак и, открыв дверь, оказался в коридоре. Пробежав один пролет по лестнице, Сергей остановился на секунду у почтовых ящиков и по привычке заглянул в свой. Когда он его открыл, то увидел на самом дне конверт с письмом. Быстро взглянув на обратный адрес, он ничего не понял, но разбираться сейчас ему было некогда. Сергей сунул конверт во внутренний карман пиджака, быстро закрыл ящик и дальше побежал по лестнице.

Открылась дверь подъезда, и на крыльце появился Сергей. Он увидел друзей и махнул им рукой. У обочины во дворе уже стоял «Москвич» друзей. Глеб и Палыч махали ему руками.

– Серега! Давай быстрей! Опаздываем! – крикнул Глеб.

Сергей уже бежал к машине. Глеб подвинулся ближе к Рудику, который до сего момента все время молчал, а тут вдруг выступил:

– Ну, и долго это будет продолжаться?

– Хорош, Рудик, не заводись! Все хоккей! С кем не бывает?

– Со мной, – произнес Николай тоном, не терпящим возражений.

Сергей плюхнулся на заднее сиденье «Москвича», и, чтобы разрядить накаляющуюся атмосферу, чуть не засмеявшись, произнес:

– Знаете, как еврейка приглашает семью к обеду? – все сидящие в машине повернули свои головы к Сергею.

– Мойша, детки, быстрее в машину, а то закусочная закроется.

Все прыснули со смеху.

– Намек поняли. Поехали! – сказал Палыч…

И «Москвич» тронулся в путь.

Машина ехала по Садовому кольцу, когда Сергей запел новую песню, которую ребята еще не слышали. Для аккомпанемента он стал похлопывать себя по коленям. Мелодия им явно понравилась, и они стали тихонько ему подпевать. Глеб достал из кармана пиджака губную гармошку, решил подыграть. Сережка смотрел на проносящиеся за окном автомобиля улицы, дома, вывески магазинов. Он опустил боковое стекло, и ветер стал трепать его волосы. Он пел и уже слышал оркестровую аранжировку. Солнце блестело в его глазах, и ему уже грезилось…

Вот он идет посреди широкого проспекта в белом костюме, с тросточкой и в белой шляпе и поет эту песню. А вокруг проносятся автомобили. А он танцует и поет…

Он танцует и поет на крыше небоскреба, а вокруг него целый ансамбль парней и девушек…

Вот Сергей танцует на лестнице Крымского моста.

А вот появляется из-за брызг какого-то фонтана.

Как это здорово – петь о любви, о мечтах, о счастье…

– Приехали! – вдруг раздался резкий голос Палыча.

И Сергей пришел в себя, оказавшись в реальности.

Друг за другом все вышли из машины. Оглядели многоэтажное здание и направились к центральному входу, поднимаясь по высокой лестнице. Пройдя по длинному коридору, они уперлись в стеклянные двери приемной. Если это место можно было так назвать. Приемная была явно импровизированной, приспособленной на время кастинга артистов. За одним столом сидела секретарша, а за другим за компьютером сидела молодая девушка и что-то печатала. Сбоку от них за большим стеклом находился маленький зал со сценой. На сцене играл джазовый ансамбль, у микрофона стояла певица. Музыка была слышна в помещении, когда туда ввалились ребята с цветами.

– Смотри, Валь, они опять здесь, – это секретарша сказала девушке за компьютером. Та только в ответ слегка улыбнулась.

– Доброе утро. Всем привет! – сказал Палыч и поправил свой галстук.

– Как жизнь, девочки? Вы сегодня просто очаровательны! – и Сергей протянул букет цветов секретарше.

Палыч протянул девушке за компьютером маленькую коробочку с сувениром:

– Маленький пустячок на память, – и хитро подмигнул.

– Пустячок, а приятно, – довольная, ответила девушка.

– Здравствуйте, господа. Феликс Михайлович просил его сейчас не беспокоить. Он как раз прослушивает оркестр. Вы знаете, что для гастролей он ищет ансамбль с громким именем, известным вокалистом и собственными песнями.

– Танечка, мы виноваты, что опоздали, но, может быть, Феликс Михайлович уделит нам хоть маленькую такую толику своего времени и послушает этот замечательный состав? – Палыч облокотился о стол и смотрел в лицо секретарши немигающим взглядом.

– Мы так надеемся на это, – жалобным голосом произнес Глеб.

– Это наш последний шанс, – тихо сказал Сергей.

– Очень жаль, но Он очень занят, – Танечка была неумолима.

– Что же нам тогда делать? Может быть в перерыве? – взмолился Палыч.

– Эй, потише там, не мешайте, – послышался чей-то женский голос из-за двери. Кому он принадлежал, никто не понял.

Сергей, наоборот, на этот призыв резко открыл дверь и вошел в зал. За ним внутрь последовали все ребята. Однако дальше не пошли, а замерли у двери.

– Кажется это Катя Белова, – полушепотом сказал Сергей.

– Как хорошо поет, – это уже свою голову просунул Николай.

– Нет. Изумительно! – восхищался Сергей.

Ребята медленно стали продвигаться к сцене.

.Было ясно, что голос у певицы есть. Сергей смотрел на неё.

– Я считал, что у неё глаза черные, а ведь они совсем голубые.

– Это тебе тоже во сне приснилось? Слушай-ка, выбрось её из головы. Ты готов говорить о ней весь день! – Палыч даже не засмеялся.

– И я о такой мечтаю, но мне достаются другие, – проскулил Глеб.

– Се ля ви, как говорят французы, – такова жизнь, – посмотрел на него Сергей, – будь проще и к тебе потянутся, – и слегка улыбнулся.

Ансамбль на сцене стал явно фальшивить, и это привлекло внимание Сергея. Музыканты стали сбиваться с ритма, и певица явно занервничала.

– Не то. Остановитесь. Да хватит же! – она крикнула музыкантам, чтобы они смогли её услышать.

Жюри из продюсеров переглянулось. Феликс Михайлович даже встал. Он расстроился. Что-то явно не складывалось.

– Виктор, я же Вас просила транспонировать эту вещь на полтона выше.

– Мы играем так, как я её аранжировал, – пытался урезонить певицу дирижер.

– Но пою ведь я! А я буду петь так, как я хочу!

– Послушайте, это каприз.

– Э, о чем они спорят? – спросил Глеб.

– А… тебе не понять, – Палыч отвернулся от Глеба и посмотрел на Сергея.

Сергей ринулся навстречу певице.

Эмоции на сцене дошли до предела. Певица стала рвать ноты.

– Кого публика ходит слушать, Вас или меня?

– Но мой оркестр… – дирижер взмолился.

– Следующие готовы? – Феликс Михайлович сказал, словно для всех, ни к кому конкретно не обращаясь.

И пока со сцены уходили музыканты оркестра, таща за собой инструменты, на замену им выскочили три человека с электроинструментами, быстро их установили: клавиши на стойке, ударные и вокалист с гитарой у микрофона. Они тут же запели какую-то легкую песенку.

Мы вышли в сад, мы вышли в сад,

Не думая о том,

Как много значил первый взгляд,

В случившемся потом.

И кто теперь из нас за все в ответе?

Ведь мы не дети, ведь мы не дети…

Не обращая внимания на музыкантов на сцене, певица в темно-синей юбке чуть выше колен, в белой блузке, на каблуках, с копной темных волос подошла к продюсеру и громко, чтобы все слышали, сказала:

– Я не желаю с ними работать! – и пошла к выходу.

– Катерина, постой, – Феликс Михайлович повернулся за ней, и тут же обращаясь к коллегам, сказал:

– Это ещё что за ерунда такая. Это что, разве джаз? – и пошел догонять Катерину.

– Девушка, извините, – Сергей подошел к ней.

– Да, – взглянула она на Сергея.

– Извините, – он посмотрел в её голубые глаза. – Круто, леди, круто, но вы совершенно правы, я уверен. Такого дирижера надо было проучить за его фокусы.

– Благодарю, – она уже остыла и спокойно смотрела на молодого парня перед ней.

Подошел Феликс Михайлович.

– Катя, я просто в отчаянии, что так вышло. Это чистая случайность. Поверь, они хорошие музыканты.

– Чепуха это, а не случайность. Дирижер не изменил тональность намеренно, чтобы сбить певицу, – высказался Сергей.

– Кто вы такой? – Феликс Михайлович повернулся к Сергею.

– Как, вы разве не знаете Сергея Утехина? Это же Мистер Джаз! – это Палыч влез в разговор. – Да его вся Москва знает!

– Да?! А меня вся Европа!

– Познакомьтесь, Феликс Михайлович, это наш джаз-ансамбль «Арт-Клуб». А перед Вами арт-директор Пал Палыч Раменский. Это я вам звонил.

– Очень рад, – пробубнил Крутов и снова обратился к Кате:

– Катя, вы больше не будете петь?

– Я больше ни одной ноты не спою с этим составом, – она посмотрела на Сергея. – Мы с Вами где-то встречались? Это было в клубе «Джаз», вы там играли, верно?

– Да, было дело по весне.

– Вы знаете эту песню? – вдруг спросила он Сергея.

– Нет, но я достану ноты через пять минут. Только скажите.

– Нет, нет, не стоит беспокоиться. А какие ноты у вас с собой?

Тут Палыч достает из-за спины свою папку с нотами.

– У нас большой выбор. Вот посмотрите, это самая свежая песня. Наш Сережа её только ночью написал. Это как раз в вашем вкусе. Вы её чудесно споете.

– Если Феликс согласен послушать меня с этим джазом, я готова.

– Конечно, Катя. Прошу вас.

…Зазвучала музыка лирической песни. Сергей начал дирижировать, потом сел за рояль и стал играть красивое вступление.

Феликс Михайлович сел в кресло, достал сигарету, и к нему сразу потянулись руки с зажигалками, но всех опередил Палыч, дал прикурить шефу. Коллеги даже удивились такой проворности нового человека. А он стоял невозмутимый и слушал музыку…

И Катя запела красивым и мягким голосом:

Летний полдень, а в сердце моём

Опять осенний полумрак.

Потому что только, когда мы вдвоем,

Всякая невзгода превратится в пустяк.

Скажешь ты: «Грустить не надо»,

Словно прошумит листва.

Как в жаркий день прохладная тень,

Необходимы мне твои слова.

Словно песня, твой голос звучит,

И в плавном ритме этих слов

Мир прекрасной тайны, наверное, скрыт…

Катя пела песню, Сергей аккомпанировал ей за роялем, ребята старались играть по нотам без единой ошибки. Феликс Михайлович потеплел. В его глазах появилась радость. Он весь засветился. Повернулся то к одному члену жюри, то к другому и понял, что им тоже понравилось исполнение, песня и сам коллектив. Когда исполнение закончилось, Феликс Михайлович встал с кресла и поднялся на сцену.

– Божественно, Катя! Это было великолепно! Мальчики, вы откуда такие талантливые? Почему я вас раньше не видел? Где вы пропадали? – и повернувшись к коллегам, произнес:

– Пройдёмте в кабинет.

– Аранжировка великолепная, – Катя подошла к Сергею.

– Моя, если честно. Но важна не аранжировка, все дело в певице.

– Благодарю. Я тронута.

– И вам спасибо!

Шеф с двумя своими коллегами обсуждал выступление.

– Слушается он очень неплохо. Можете составить контракт.

Палыч просунул голову в приоткрытую дверь и слушал, о чем они там говорят.

– В сущности, очень неплохо. Для начала можно и без громкого имени.

– Хорошо! – сказали коллеги, и пожали друг другу руки. Шеф от неожиданности удивленно посмотрел на них, но ничего не сказал и отошел в сторону. Тут же в кабинет вошел Палыч и бросился к Феликсу:

– Решение правильное. Спасибо! Поздравляю вас! – он слегка суетился. – Вы сделали правильный выбор. Благодаря таким людям в нашей стране снова завоёвывает популярность джаз, – и тут же добавил:

– А скоро премьера?

– Осенью! Но, мне бы хотелось Ваших ребят услышать раньше.

– Нет проблем! Но до осени ещё полтора месяца. Господин Крутов, если считать, что мы уже договорились и вы нас берете в свою программу, и очевидно, что наш ансамбль вам нравится… – он сделал маленькую паузу.

– Для начала, говоря по-деловому, (Палыч забрался на стол и закинул ногу на ногу, да так, что стала видна протершаяся подошва его башмака.) я хотел бы получить небольшой аванс.

– Что, плохи дела?

– Нет. Деньги для меня ничего не значат. Я вспоминаю о них, только когда ложусь спать. Нормально. Забота о ближнем. Я просто боялся забыть о них. Как всегда.

Тут Феликс Михайлович увидел протершуюся подошву туфли Пал Палыча, и тот сразу опустил ногу, обескуражено глядя на Феликса Михайловича.

– Это у меня примета такая. Иначе…

– Всё понятно. Приезжайте завтра в клуб «Парадиз», до отъезда на гастроли можете смело там играть, если не будет возражать Катя.

В это время Катя и Сергей под ручку выходили из зала.

– Она не будет возражать, – изрек Палыч. – Я уверен.

– Значит, встретимся в шесть, – сказала Катя Сергею у самой двери, держа его за руку.

– Пожалуй, это очень рано. Там никого не будет, кроме нас.

– А разве это плохо?

– Нет, конечно, – сказал Сергей и увел Катю в дверь. – Я буду ждать тебя там. До свидания!

– До свидания! – сказала Катя на прощание и ушла.

– Отлично, Феликс Михайлович! Вы не пожалеете.

Шеф уходил, и Палыч его проводил до выхода из кабинета.

Сергей и Палыч вернулись в зал.

– Ну, мальчики, дело в шляпе. Ухватили все-таки фортуну за хвост.

Он вышел в приемную и, достав из кармана брюк червонец, положил его на стол секретарши со словами:

– Вот тебе, крошка. Купи себе «Альпен Гольд»!

Затем браво вышел за дверь, но через секунду вернулся, положил еще червонец, и добавил:

– С орехами! – и вышел, довольный, к ребятам.

– Мальчики, дело улажено, – от радости он потирал руки. – На днях начинаем играть в клубе «Парадиз», ну а потом и Европа, черт побери! Не хило, правда!

– Не будем обольщаться, но для начала неплохо! – Сергей по-дружески ткнул кулаком Глеба и улыбнулся. – Разбегаемся. А то у меня тут вечером намечается деловая встреча, и не мешало бы к ней подготовиться. Без обиды, мужики.

– Пора по-ба-бам! Пора по-ба-бам! Пора-па-па-па-па-па – запел на мотив известной песенки Глеб, подкалывая Сергея.

– Увидимся, – бросил он ребятам, и скрылся за дверью.

– Мужики, роман только начинается! – Палыч приложил палец к губам.

Глава вторая или там, где начинается любовь

Катя и Сергей сидели вдвоем за круглым столиком в ресторане. На столе стояла ваза с фруктами, бутылка сухого вина. Горела свеча. В фужерах было налито вино. Зал был наполовину пуст, но постепенно посетителей питейного заведения становилось всё больше, но Катя с Сергеем этого просто не замечали.

На небольшой эстраде играл песенку в стиле шансон ресторанный ансамбль. Молодой певец в цветной рубашке стоял у микрофона и пел, помогая себе руками, как это часто делают некоторые исполнители, а маэстро сидел за роялем, рядом парень в жилетке играл на гитаре, и на возвышении сидел ударник. По залу разносилось незамысловатая песенка:

Твое лицо теряется вдали…

В тумане юных лет мы рядом шли.

Как праздничная чаша, влекла к себе Наташа,

А после превратилась в Натали.

Я у тебя ни разу не спросил:

«Чья ты, кто на руках тебя носил?»

Ведь были так мгновенны, шаги твоей измены,

Но я, конечно, все тебе простил.

Сергей поднял бокал:

– Чокнемся?

– С тобой с удовольствием!

Бокалы встретились, и раздался хрустальный перезвон.

– Вот и музыка позволяет.

– Без шансона как без рук. Куда бы ни пришел, везде он. Почему у нас в ресторанах такое музыкальное однообразие?

– Ты действительно так сильно любишь джаз?

Сергей смотрел в глаза Кати. Вопрос был задан, и надо было отвечать.

– Люблю – это мало будет сказано. Друзья меня прозвали «Мистер Джаз», я думаю, что это о многом говорит. Разве не так?

– Ну, допустим. А что ты кончал? Училище? – она хитро прищурила глаза.

– А разве для того, чтобы любить джаз, надо обязательно что-то закончить.

– Так ты самоучка?

– Не совсем. Я учился…

Катя положила подбородок на сложенные руки и слегка улыбалась, больше даже про себя. Ей определенно нравился этот парень, но не подзуживать она не могла. Вот характер у неё был такой.

– Долго?

– Это очень важно?

– Конечно! Ведь нам скоро выступать вместе. А я хочу всё про тебя знать.

– Совсем всё?

– Ну, по возможности. Если ты не против?

– Да нет, я не против. Просто, не предполагал, что это главное в нашей встрече… сегодня. Надеюсь, ты мне не будешь устраивать экзамен, и спрашивать, в каком стиле я больше люблю играть или сочинять песни.

Он был весел. Ему было хорошо с Катей, и каких-либо насмешек Сергей не боялся.

– Я объявляю стоп тайм, и приглашаю тебя на танец. Судя по первым аккордам, это вальс-бостон, который, если мне не изменяет память, возник в начале 60-х годов на основе босановы. Не откажите мне, мадам! – Сергей шутливо улыбнулся, Катя ему нравилась все больше, а подтрунивать он тоже любил. Он встал и протянул руку, приглашая Катю на танец.

– С удовольствием, маэстро! – она приняла игру и пошла с ним в центр зала.

– Кстати, так как наш ансамбль небольшой, мы часто используем стиль кул: гитара, ударные, вместо контрабаса бас-гитара и альт-саксофон. Друзья говорят, что на гитаре я играю не хуже Лориндо Алмейда

Они танцевали и говорили. Говорили и танцевали.

– А ты неплохо ведешь, – в её глазах была улыбка.

– Стараюсь.

– Не хвались, маэстро. Исповедуешь принцип: сам себя не похвалишь – никто не похвалит, да?

– Вы мне льстите, мадам! Я тронут вашей проницательностью!

Катя в ответ засмеялась. Они закружились ещё стремительнее в ритме вальса. И тут Катя возьми и скажи:

– А слабо здесь спеть?

– А вот и не слабо! И что желает леди? Может, рок-н-ролл? Твист? А? Прошу, заказывайте!

– Свою коронную! – Катя вся светилась. Она была счастлива как никогда.

– Заметано! Можно приступать?

– Шеф, действуйте!

– О кей!

Вальс закончился, и Сергей тут же подбежал к музыкантам и о чём-то с ними пошептался. К микрофону подался сидевший за роялем руководитель этого ресторанного коллектива, мужчина лет сорока пяти с густой шевелюрой черных волос, в белой рубашке с галстуком и, наклонившись к микрофону, сказал:

– А сейчас наш многоуважаемый гость споет для вас, друзья, свою песню. Встречайте – Сергей Утехин!

Все, кто стоял на танцевальной площадке, зааплодировали. Гости за столиками повернулись и тоже приготовились слушать. Сергей поднялся на сцену и, взяв в руки микрофон, нашел глазами Катю и с придыханием сказал:

– Эту песню я посвящаю своей девушке!

– О, браво! – послышались разные голоса. Люди снова зааплодировали.

Сергей повернулся к музыкантам, поклонился, сел к роялю и начал играть. После небольшого проигрыша он запел:

Если мне тоскливо в этот вечер,

Улиц шум, сиянье фонарей

Грусть мою, конечно не излечат,

Приходи ко мне и поскорей.

Катя вертела головой по сторонам. Ей стало интересно, как в ресторане люди воспринимают такую музыку. А публика танцевала вокруг Кати, и не очень вдавалась в подробности. Играет джаз, и очень хорошо! Катя в своем голубом приталенном платье и на шпильках слегка покрутилась в ритме мелодии. В этот момент ей было очень хорошо. Глаза светились от радости. Чудесно! Давно она не испытывала таких приятных ощущений. И тут она резко остановилась и снова посмотрела на Сергея.

А Сергей виртуозно играл на рояле. Пальцы бегали по клавишам. Музыканты ресторанного ансамбля с удовольствием ему подыгрывали и улыбались.

Катя поняла для себя, что хочет петь вместе с Сергеем, и смело двинулась к сцене. А Сергей продолжал:

Твой сердца стук, тепло нежных рук,

Согреют в который раз этой ночью нас.

Катя подошла к другому микрофону, что стоял на сцене, и они стали петь дуэтом.

Закончив петь, Сергей подскочил к Катерине.

Его глаза вопрошали.

– Ну как, леди, я не обманул ваших надежд?

– Пока нет! – и Катя мило улыбнулась.

Они спустились со сцены.

– И наших тоже! – раздался голос за спиной. Сергей оглянулся и был приятно удивлен. Вокруг него стояли все ребята из ансамбля во главе с Палычем. Палыч и Глеб его обняли.

– Ты молоток, Серега!

– Это круто!

– Да, облажали весь шансон, господа! – многозначительно, но явно полушутя сказал Палыч и добавил:

– Пора отсюда сваливать. Могут и не понять.

– Нет проблем, Палыч! Зачем на грубость нарываться!

– Как вы здесь оказались? – изумился Сергей такому неожиданному появлению друзей.

– Да вот гуляли не спеша, а тут кто-то джаз изображает. Семь нот всего, а слышно далеко.

– Предлагаю выпить за удачу! Шампанского!

– Отказов нет! Вперед и с песней!

Катя и Сергей шли рядом. Они гуляли по набережной Москвы-реки. Мимо проносились машины. Горела иллюминация. Проплывали речные трамвайчики.

Катя и Сергей целовались. И музыка играла не только в душе. Хотелось веселиться, совершить какой-нибудь безрассудный поступок. Просто подурачиться. Она вырвалась из рук Сергея и побежала вперед. Волосы от бега развевались, она смеялась, ей было легко и хотелось взлететь ввысь, в небо!

Катя бежала к Крымскому мосту, потом остановилась. Оглянулась, Сергей явно отставал.

– Эй! Мистер Джаз! Отстаёте! Лето. Ночь. Вода в реке холодная?

– Не знаю! – крикнул на бегу Сергей.

– Вот мы и проверим! – и Катя бросилась забираться по дуге моста на самый верх.

– С ума сошла! Разобьешься ведь!

– А что, слабо отсюда в реку прыгнуть? – Катя забиралась все выше и выше и продолжала смеяться. Она оглянулась, посмотрела вниз на стоящего внизу Сергея и как можно сильнее оттолкнулась и, взмахнув руками, прыгнула в воду «ласточкой», рассекая воздух. Послышался всплеск воды. На мосту остановились прохожие, наблюдая необычную картину. Кто-то закричал:

– Караул! Человек за бортом! Спасайся кто может!

Сергей рванул по мосту, нашел спасательный круг, сорвал его и бросил в воду. И с криком:

– Катя, я с тобой! – прыгнул вниз.

Сбежалась толпа зевак. Каждый старался рассмотреть утопленника в реке. Но все увидели, как парень, прыгнув с моста, «рыбкой» вошел в спасательный круг и исчез в мутных водах реки. Зато вместо него в спасательном круге появилась голова Кати.

Расталкивая зевак, к парапету пробирался средних лет постовой милиционер, длинный и худой, как велосипед, и дико орал:

– Кто утоп? Почему без меня? Кто разрешил? – и, перегнувшись через парапет, засвистел в свисток. Да так резко, что сам не удержался и стал вываливаться за парапет.

– Ой! Тону! – закричал тощий постовой. Рядом стоящая толстушка ухватила его за ноги, и как заверещит во всю глотку:

– Атас! Не удержу!

Хлипкий мужик схватился за милицейский френч, но тот затрещал по швам, и длинный тощий постовой вывалился из него, словно из пустого пакетика.

Катя уже выскочила из спасательного круга, когда в него со скоростью звука угодил тощий постовой и вызвав море брызг, исчез под воду, но через пару секунд вынырнув, головой снова оказался в круге, и как безумный, стал оглядываться.

Тут показалась голова Сергея из воды. Он прокричал:

– Катя! Я тебя люблю!

– Я тебе сейчас полюблю! – просвистел тощий постовой, когда увидел Сергея, – и исчез под водой.

– Сережка! Ты гений! Я тебя обожаю! – и Катя потянулась с поцелуем к Сергею, а он к ней. Они улыбались, смеялись, им было весело.

В этот момент, из воды показалась голова постового, и проворчала:

– Я вам сейчас поцелуюсь!

Глава третья, где появляется Варюха и начинает петь

Яркое солнце светило в окно. Лучи сквозь стекло падали на спящую девушку. Еще сквозь сон она потянулась, нащупала правой рукой на прикроватной тумбочке пульт от музыкального центра и нажала на кнопку. В комнате зазвучала эстрадная музыка. Она открыла глаза.

– Утро начинается с рассвета! Утро начинается с любви! И раз, и два. Откинув одеяло, она вскочила с постели, и ноги тут же коснулись ковра на полу. Юная красавица глубоко вздохнула, слегка потянулась и резко замахала руками, изобразив зарядку, а заодно и покрутив немного бедрами, как была, в коротенькой ночнушке, которая только-только прикрывала попку, прошла в угол комнаты к старому патефону. Тут она решила пощелкать переключателем по диапазонам музыкального центра, для чего повернулась к нему и, не найдя ничего приличного для себя, пробурчала:

– Я этого не переживу, – выключила эту музыкальную шарманку, а пульт бросила на кровать. Рядом стояли толстые патефонные пластинки в картонных конвертах. Достав одну, она положила её аккуратно на патефонный диск и,, покрутив ручку, опустила иглу звукоснимателя на пластинку. Старая пластинка издала сначала хрустящий и шипящий звуки, но потом, словно вдруг зазвучал саксофон и голос Луи Армстронга. Накинув на плечи халат, в тапочках на босу ногу девушка выскочила на крыльцо старого дома. Было уже тепло, и хотелось петь.

Вдалеке виднелась большая река, этому не мешал даже старенький забор, что огораживал участок на окраине одного провинциального города в глубине России. Здесь все сплелось в единый клубок, перемешав и старые и новые здания.

Глядя на солнце, она раскинула руки и ласково, нежным голосом сказала:

– Здравствуй, солнышко!

И вдруг солнце ответило мужским забубенным голосом:

– Привет, Варюха! Чего вскочила ни свет ни заря?

Варя, а это была она, от такой неожиданности чуть не испугалась, но, когда через секунду смятение прошло, она повернулась на голос, и увидела за соседским забором дядю Васю. Он застегивал ширинку и ухмылялся сквозь щель в заборе.

– Шо, испугалась?

– Не было печали. Нашел место. А ну, катись отсюда, алкаш хренов! – под рукой как раз стоял таз с дождевой водой и, схватив его, прямо с порога Варя окатила соседа с головой холодной водой. Чертыхаясь, дядя Вася рванул с места, споткнулся, запутался в собственных ногах, поскользнувшись на утренней росе, с размаху влетел головой в забор и, выбив пару досок, застрял. Варюха, увидев это, дико захохотала, да так, что на хохот из дома на крыльцо выскочил её дед Афанасий Петрович с крынкой молока в руке, но не удержался в проеме двери, налетел на Варю и, поскользнувшись, сбил её с ног, облив молоком, не удержал крынку в руке, схватился за край двери, а крынка, словно снаряд, выпушенный из пращи, со свистом улетела по диагонали в сторону забора и приземлилась аккурат на голову дяде Васи. Тот взвыл от боли.

– Это что за чертовщина? Что ты ржешь, как сивый мерин? Что случилось?

Но Варюха, лежа на земле, от смеха не могла вымолвить ни слова и только показывала в сторону забора рукой. Дед развернулся всей своей старческой фигурой и увидел преинтереснейшую картину: их сосед Василий, тот еще алкаш, торчал головой в заборе, потирал голову от ушиба и стирая остатки молока с лица, все что-то пытался сказать, но за Варюхиным смехом так ничего разобрать и не смог. Зато голос Армстронга был слышен очень хорошо.

Позавтракав, Варя выскочила из-за стола, чмокнула деда в щеку и со словами:

– Дед, я в клуб на репетицию! – выскочила из-за стола и улетела вихрем из дома.

Дед лишь махнул головой и сам себе сказал:

– Ну, прям я в молодости! Джаз-вумен, говоришь? Поглядим еще! – и стал допивать чай вприкуску с сахаром.

Дверь резко распахнулась, и в репетиционную комнату влетела запыхавшаяся Варя. Джинсовая юбочка слегка выше колен, водолазка в полоску, больше похожая на матроску: то синяя полоса, то белая, и белокурая прическа, почти как у Мэрилин Монро, туфельки на каблучках. Не шпильки, но традиционные лодочки чёрного цвета, которые она очень любила. Девушка чуть ли не крикнула с порога: