Текст книги "Оспорившие тьму"

Александр Бубенников
Оспорившие тьму

1. Феномен просветления

Если верить в феномен просветления сознания в обозримой перспективе, то это необычное и отчасти странное непреднамеренное просветление случится непременно и вопреки всем тёмным препонам жизни извне и изнутри. Время не имеет света и цвета, но оно почему-то искони представлялось и представляется тёмным, возможно, потому, что застывшее время не сдвинется, ни на йоту, и оно же, двинувшееся неизвестно куда и зачем, не остановится по тайному человеческому желанию. В принципе, можно считать время светлым, если вписаться в него и двигаться в нём не со скоростью равнодушного зеваки-пешехода, а передвигаться вперёд, хотя бы мысленно, со скоростью, близкой к скорости света в вакууме, около 300 тысяч километров в секунду. Спорить со временем бессмысленно, особенно с тёмным временем, точнее, с тёмной природой времени, даже придумывая собственное светлое течение времени в жизни и судьбе. Но, даже выдумав и представив себя светлым и независимым от каверз тьмы и тёмного опасного времени, в частности, в нынешних «последних временах», всё равно придётся подчиняться жёстким правилам мигов и периодов быстротекущей жизни, состоящей из секунд, минут, часов, суток, недель, месяцев, годов.

Легко, но и бездарно глупо раствориться неодушевлённым предметом в человеческой ипостаси в тёмном времени, в его безумной тьме, а не попытаться поспорить с его вопиющей тьмой и безнадёгой, представив отпущенное тебе тёмное время не как наказание. А как случайный и удивительный в этой временной случайности подарок жизни и судьбы – с непременным желанием поспорить с тёмным временем, из хвастовства и банального пижонства ничего не знающей юности-молодости – если бы молодость знала, если бы старость могла! – но с желанием поменять жизнь, вписаться во время с помощью феномена внутреннего просветления.

Пётр Пименов, 25-летний выпускник исторического факультета РГГУ был из породы мыслящих творцов местного разлива, по-своему спорящих с тьмой и тёмным временем. К своим годам он успел и в армии послужить, и гуманитарный университет окончить, который называл по старинке «историко-архивным институтом», что окончил рано погибший его отец, школьный учитель-историк. Пётр «по традиции» работал на полставки – как когда-то и его отец – в местном краеведческом музее, водил там экскурсии и читал лекции школьникам. А деньги на жизнь «заколачивал», а иногда даже грёб маленькой лопаткой или детским совочком в одной частной коммуникационной фирме, занимавшейся ремонтов мобильников, компьютеров, поставкой и настройкой Интернета, кабельного телевидения и прочими услугами по профилю.

А о природе тьмы, тёмного и светлого времени Пётр обычно рассуждал вечером по пятницам и субботам, когда в качестве диск-жокея подрабатывал на танцах молодняка в местном городском доме культуры. К этому доходному и необременительному делу Пименов пристрастился ещё в школе, потом продолжил это занятие по душе в армии и университете, имел уникальную по городским понятиям фонотеку из компакт-дисков и редкостного винила, что осталось ему по наследству от отца. Мог не только «крутить голую музыку», но и толково, достаточно лапидарно пояснить, что к чему и откуда и куда ноги растут мелодий и слов групп, исполнителей-солистов, бардов и менестрелей.

Порядок на дискотеке, кстати, поддерживался авторитетом и профессионализмом диск-жокея, хотя пьяного и обкуренного молодняка было предостаточно. После пары-тройки раз, когда худощавому, лобастому блондину Петру, не атлетического сложения и совсем не бойцу-специалисту рукопашного боя, пришлось растаскивать дерущихся прямо на танцполе, он упросил дирекцию ДК обеспечить проведение мероприятий присутствием полицейских, одного внизу на входе, чтобы отсекать ненужный поддатый контингент, а другого в зале непосредственно на танцполе.

А сегодня ближе к концу дискотеки нему быстро и неожиданно подошла, почти подбежала незнакомая симпатичная русоволосая девушка в синих джинсах и кроссовках, с сильно порванной на плече белой блузкой и, перекрывая льющуюся из динамиков музыку, со слезами на глазах прокричала:

– У меня проблемы… Хулиганы… нет, бандиты напали внизу… – она показала рукой на оцарапанное ногтями плечо из-под рваной блузки. – …Здесь некому даже пожаловаться на них… помочь мне … вы не могли бы проводить меня до дома… совсем недалеко… а то мне страшно…

При этих словах Пётр быстро огляделся, чтобы найти взглядом хоть одного из двух обычно дежуривших блюстителей порядка в штатском. Никого из них в зале не было. Про одного, надёжного блюстителя, хорошего знакомца Петра, сержанта Гришку, дежурившего внизу, Пименову было известно, что тот ушел недавно к больной матери в больницу. А другой отсутствующий в зале сержант Димка был патологическим ленивцем и трусом, он ни за что не откликнулся бы на просьбу этой девицы защитить от подвыпивших парней. Но и он отсутствовал в зале и, наверняка, внизу.

– Вы знаете, что делают хулиганы и бандиты в туалете? – вдруг спросил весёлым звонким голосом девица, от которой попахивало вином.

«Она же не трезвая, пьяненькая, поддала, как многие посетители дискотеки женского пола – подумал Пётр, – в средней, не критической степени датости находится. Может, преувеличивает насчёт бандитов? Но ведь кто-то же реально ей порвал внизу блузку, поцарапал плечо». Но решил, поддерживая разговор, не отказывая, разумеется, от просьбы, отшутиться:

– Ясное дело, курят, нарушая правила, а без курева писают и какают…

– А ещё они девчонок трахают, – выпалила зло девица, – а полицейские отсутствуют или делают вид, что не замечают подобных преступлений в мужских и женских туалетах, потому что потерпевшие не кричат, не жалуются им, отсутствующим в нужный момент, скрывающимся… Проводите меня, драчунью, или струсите? Я драться с нечистью не струсила.

– Непременно, провожу, – твёрдо сказал Пётр, – только вам придётся дождаться конца дискотеки.

– Хорошо…

– Хотите, потанцуйте, хотите рядом со мной посидите… Вниз вам не к чему спускаться…

– Посижу, не до танцев… И в туалет идти расхотелось, кстати…

– Как вас зовут? Я – Пётр.

– Я знаю, что вы – Пётр. А меня зовут Катя.

– Значит, Катюша…

Он хотел добавить что-то успокаивающее, возможно, нежное, расспросить её, поскольку не видел её раньше на дискотеке, но она резко перебила, нарушив его благостный настрой.

– …Была бы настоящей катюшей, всех бы этих фашистов-козлов перестреляла бы, без жалости, не задумываясь, залпом…

Он прервал весёлую дискотеку ровно срок, не дав, как обычно, в качестве бонуса один танец по желанию уважаемой публики. Пока публика, не ожидавшая такой подлянки от жокея, неторопливо расходилась, Пётр позвал Катю к компьютеру. Там Пётр забил не только немыслимое количество аудио-файлов хитов всех времён и народов, но и обеспечил персональную связь со всеми видеокамерами ДК. Главный монитор находился в комнате дежурного, а Пётр, на всякий пожарный случай обеспечил параллельную связь на свой персональный ноутбук. Как-никак он же был ответственным исполнителем по хоздоговору ДК и своей фирмы по наладке коммуникации.

Найдя нужную камеру и, отмотав назад диск от текущего состояния, нужное время для фиксации преступления и драку около туалета, он показал на нужное изображение и сказал Кате:

– Да, ваша туалетная история драчуньи принимает мерзопакостный характер. Это, действительно, не заурядные хулиганы, гопники из подворотни… И всё у них схвачено и организовано…

– Вы кого-то узнали?

– Только одного старого знакомца Игоря, он недавно после досрочного освобождения вышел… Двух других амбалов, что вам руки выламывали, в первый раз вижу… Сдаётся, не случайно всё это…

– Что не случайно, Пётр?

– А то, что Игорь не пускал в мужской туалет парней, а перед этим, видите, – он показал на здоровяка, которому Игорь что-то сказал на ухо. – Это полицейский Димка, который слинял сразу же после требования Игоря очистить помещение…

– И городская полиция, выходит в сговор с бандитами?

– Не полиция, а этот трусливый продажный полицейский Дмитрий, которого мы выведем на чистую воду…

– Я ничего заявлять не буду… Себе дороже… Мне бы до дома дойти только с вашей помощью…

Пётр усмехнулся и покачал головой после утвердительного кивка.

– Не волнуйтесь, я провожу вас. Я ведь обещал. Я не из тех, кто не держит слово…

– Это обнадёживает…

Его немного выбило из колеи и удивило нежелание девушки ввязываться в историю с неизвестным концом, к тому же у него не было желания морализировать на тему добра и зла и равнодушия, благодаря которому на земле творится зло и попирается добро. Он только спросил тихим вкрадчивым голосом:

– Каким ветром вас, Катя, занесло на нашу дискотеку? Я вас раньше здесь никогда не видел…

– А я здесь, между прочим, в первый раз… Была на дне рождения у подруги с моим парнем… Парень подшофе стал открыто ухлёстывать за подругой, целоваться с ней, хватать за интимные места. Я это случайно увидела… Скандалить не стала, но выпила больше меры и решила своего неверного парня рогатым сделать… На дискотеке во время медленных танцев-обжиманцев позволила ухажеру лапать свою грудь… Борис, самый высокий и здоровый из троих… Попросила его показать туалет на первом этаже… А дальше вы всё видели сами, драку… Вдвоём с приятелем Вениамином они пытались затащить в мужской туалет и трахнуть…

– А тот третий Игорь, что полицейского дезавуировал, на стрёме стоял… Картина ясная…

– Всё выстрелило в белый свет, как в копеечку…

– Возьмите меня за руку покрепче, Катя, и ничего не бойтесь. – Пётр подумал поначалу, что ему требуется какое-то подкрепление. Но он не хотел Кате показаться неуверенным, суетящимся провожатым, нуждающимся в посторонней помощи. «Игорь по-соседски в драку не сунется. Будет стоять на атасе и отсекать случайных прохожих. А те амбалы? Их можно только силой от нового преступления отвадить… А силу и уверенность только изнутри можно почерпнуть… И не трусить, а назло всему и всем просиять чистым лучезарным светом спасения… Даже искусство не спасает, но спасет Господь и дух святой, возможно…»

На выходе его окрикнули:

– Эй, жокей, девочкой не поделишься?

Он не оглянулся, только крепче сжал ей руку и прошептал свистящим прерывистым шёпотом:

– Не бежим… Ничего не боимся… Но поспешаем нормальным ускоренным шагом… Всё будет хорошо…

– Я тебе верю, Пётр… Не сердись на меня…

– За что сердиться я должен?

– За то, что отказалась настучать на бандитов…

– Не бери в голову, – сказал он весело и подумал почему-то с уверенностью: «Ещё успеешь с ними посчитаться с моей помощью».

Она неожиданно на ходу поцеловала его в щёку и весело предложила:

– Давай перейдём на ты, как будто мы с тобой на брудершафт выпили вина – не возражаешь, Пётр?

– Не возражаю, Катюша. Твой посыл брудершафта принят на ура.

Пётр слышал сзади шаги преследователей, но нарочно не оглядывался, чтобы не сбиться с хорошего темпа. Он вдруг осознал, что даже не спросил Катю, где её дом, куда надобно проводить её? Он шел с ней, крепко сжав ей тёплую девичью ладонь, прямо к своему собственному дому…. «Зачем? Ты что хочешь привести её к себе домой? И уложить в койку? Она тебе понравилась? Конечно! Не то слово, ужасно нравится, как никогда и никакая другая… И прошлая невеста не в счёт… Катя просила защиты, и получит защиту…»

Пётр во время быстрого хода в ночной темноте, как всегда в предчувствии неизбежной схватки, раскалялся, чтобы взорваться в праведном гневе. Но ведь надо же быть форменным идиотом, чтобы драться с двумя, а то и тремя бойцами атлетами. И чем всё это закончится? Его изобьют, и на глазах его, покалеченного, изуродованного изнасилуют во тьме Катю – втроём хором! – и он будет стонать от бессилия и жалости к ней, к себе…

Значит, надо выйти, выбежать хотя бы на свет… А тут даже на фонарях кто-то сэкономил, не горит ни один… Вон, только в конце пустынной улице горит один фонарь… Они вдвоём почти подбежали к фонарю… и обернулись лицом к преследователям… Двое с мерзкими ухмылками, чуть ли не пуская похотливые слюни, вразвалку подходили к ним, разомкнувшим руки, молчащим и сосредоточенным на своих думах…

Пётр отодвинул девушку за железный жезл фонаря, словно поместил её в тень от жезла, а сам спокойно отделился от Кати и фонаря сделал короткий шаг, навстречу преследователям, ещё полшага с раскрытыми для объятий руками… Потом взмах руками, словно крыльями в состоянии невероятного психического напряжения, внутренней экзальтации, мысленного экстаза на грани транса… самого транса без ограничений и границ… И он взлетел над остолбеневшими преследователями с отвалившимися челюстями…

Он абсолютно не чувствовал притяжения земли… Сила поля гравитации исчезла… Он спорил и с тьмой, и с гравитацией в состоянии глубинного просветления, озарения невероятной свободой и собственного всесилия над пространством и временем …

Но земной человек грешен в своих потаённых мыслях и желаниях… Чувствуя, что он этим удивительным феноменом просветления, выигранным спором у гравитации способен не только спасать, но и ещё наказывать, захотелось передвинуться к двум преследователем и врезать им сверху кроссовкой по затылку или по мерзкой похотливой харе… Но он чувствовал, это уже перебор…

Неужели ему хотелось повергнуть бандитов в нокаут ударом ногой по затылку? Или услышать лязг выбитых зубов по асфальту? Ведь так можно и потерять летучесть, способность взмывать в психическом экстазе и мысленном трансе в воздух и передвигаться, совсем не чувствуя никакого поля гравитации, притяжения к земле… Но ведь что-то надо было сделать…

Да, надобно поставить финальную жирную точку унижения над злой похотливой силой… И Пётр не нашёл ничего лучшего, как, взмыв над головой главаря бандитов, атлета Бориса, двумя ногами встать на его голову, спокойно и элегантно сохраняя естественным образом равновесие и оттуда победно махнуть рукой Катеньке с внутренним возгласом: «Эй, запомни меня таким в победе над злом, победителем, никому не причинившим физического ущерба».

Он после секундного парения назад к фонарю тихо спустился, у ног Кати он снова спокойно протянул руку девушке, крепко сжал и устремился вперёд во тьму рыцарем без страха и укора. После нескольких десятков шагов, на безопасном по всем нормам расстоянии, Пётр обернулся назад и презрительно бросил словесный камень в темноту преследователям:

– Отомрите, скоты! И больше не покушайтесь на невинных девушек, а не то накажу!

2. Взгляд со стороны

Они подошли к какому-то дому и остановились. Катя, едва отошедшая от случившегося, когда у неё мгновенно улетучились остатки алкогольных паров, сделала торопливый жест рукой, привлекая внимание Петра необходимостью оценки острой ситуации и даже возражения герою, совершающему под фонарём неожиданные поражающие воображение девушки героические поступки.

– Я не невинная девушка, я просто молодая 22-летняя женщина, как выяснилось, не разбирающаяся совсем в людях, близких друзьях и врагах, – тихо, но твёрдо, с достоинством отозвалась Катя и почему-то расплакалась. – Спасибо, Пётр… Видишь, я хочу быть честной со своим спасителем, и, вообще я не люблю врать по крупному и по пустякам – понимаешь?.. Куда мы идём – к тебе?..

– Нет, я ведь обещал, что провожу тебя до дома, смелая Катюша, гроза фашистов-бандитов, уничтожаемых залпом…

– Я пошутила насчёт залпа «катюши».

– А меня ты вдохновила на феномен просветления…

– Какой феномен, Пётр?.. Я даже не успела сказать тебе, где мой дом… А ты повёл меня в сторону своего дома…

– Да, это мой дом… Я выбрал направление сюда автоматически – ещё до просветления… а после просветления дошёл сюда с тобой по инерции… Инерция кончилась… я тебя провожу до твоего дома, как и обещал… Причём в нынешнем варианте развития событий, по иронии судьбы, я провожу Катюшу от парадного моего дома до дверей твоей квартиры, чтобы доставить тебя домой в целости и сохранности…

– Но ведь дом – это защита… и моя, и твоя, Пётр… Неужели ты не боишься новой встречи в темноте с бандитами?..

– Теперь уже нет…

– Почему – теперь, Пётр?

– Потому что я уверовал… – он хотел добавить «в силу просветления», но разумно промолчал. Ему именно в эту ночь хотелось разобраться в том, что же с ним произошло, и для этого ему нужна была ночная прогулка с Катюшей. Он был мистически уверен, что, окажись они вдвоём с ней у него дома, рухнув с ней в койку, он тут же потеряет свою заряженность на чудотворное действо спасения, потеряет на время или навсегда внутреннюю связь с феноменом просветления, который он обрёл на мгновение под фонарём, споря с тьмой и гравитацией, оспорив гравитацию фантомом или реальностью левитации. – …и хочу разобраться в этом… вместе с тобой… точки над «и» расставить…

– А я думала, что… – Она тоже оборвалась на полуслове и надолго замолчала, ещё сильней сжав его руку.

Тогда он спросил, чтобы как-то сгладить шуткой затянувшуюся паузу после обрыва её фразы:

– Неужели у тебя после всего случившегося с нами не пропало твоё неукротимое желание наставить рога своему неверному парню за его измену на дне рождения подруги?..

– Ты ещё помнишь, – она тяжело выдохнула накопившийся в лёгких воздух, ещё тяжелее вздохнула и уточнила. – …о моём бывшем женихе и бывшей лучшей подруге… уже бывших с этой ночи… – И добавила. – Да, мне хотелось быть с тобой… и я хочу быть с тобой…

– …Как в песне Бутусова и Кормильцева…

Она согласно кивнула головой. А он, сбивая окончательно пафос признания, ещё раз недвусмысленно пошутил:

– И непременно в койке…

Она приняла вызов и ответила:

– Да, непременно в койке… Это признание сделано абсолютно трезвой и в твёрдой памяти, тем более, у меня весь алкоголь под фонарём выветрился, понимаешь…

– Понимаю… Вот мы с этого фонаря и начнём твои воспоминания… Итак, где находится твой дом, улица номер дома и квартиры?

Она ответила как-то нечленораздельно и неуверенно. Но он уже не чувствовал сопротивления, в её облике, в сжимаемой им руке… Он уже вёл её по указанному адресу… Проводнику было важно услышать от провожаемой девушки её интерпретацию событий, случившихся под фонарём в конце тёмной улицы… Говори «от фонаря».

– Что ты видела?.. – он сильней сжал её руку, как бы подчёркивая важность её мыслей, превращённых в слова, «от фонаря».

– Тебе так важно знать моё мнение?

– Необычайно важно, Катюша…

– Те трое преследователей-бандитов остолбенели, превратились в своего рода соляные столбы. И я тоже остолбенела, но в соль не обернулась.

– А я?.. Что было со мной?..

– Что с тобой было… Ты в мгновение ока залез на фонарь… Или мне так показалось… Сейчас я уже не чётко представляю это…

– Залез на фонарь, как кошка, как зверь – как? Пойми, мне это невероятно нужно знать…

– Я даже сама не представляю, как ты наверху оказался… – Она вслух засомневалась в сказанном. – Но ведь потом ты каким-то образом… Опять же на высоте двух-трёх метров переместился по воздуху в сторону бандитов… Слушай, кошмар какоё-то. Свидетель-юрист путается в даче показаний… Всё видела своими глазами, но чётко воспроизвести картину не в состоянии… Возможно, тогда я ещё была под алкогольными парами… Но сейчас-то я абсолютно в трезвом здравом уме и, казалось бы в твёрдой не разрушенной памяти… А трудно воспроизвести всю картину…

Они шли за руку, никуда не торопясь и никого на свете не боясь. И уверенность Петра в их защищенности от инфернальных сил всего подлунного мира передалась Кате. Она ничего на свете не боялась вместе со своим защитником, но ничего не могла поделать с собой, чтобы связно и чётко воспроизвести картину своего спасения.

– Постарайся, Катюш, вспомнить мою вспышку просветления… Пойми меня правильно: у меня могут быть одни чисто субъективные ощущения, отличные от твоих… Ведь из объективных свидетелей только ты и я и мы с тобой… Расспрашивать о ситуации у бандитов у меня нет никакого желания – это нонсенс… Они потерпевшие, пострадавшие своего рода… Моё состояние победителя, воспользовавшегося феноменом просветления, сугубо личностное, явно не объективное… Я хочу поглядеть на себя именно твоими глазами, как бы, со стороны…

– Поняла, почему ты не затащил слабую девушку в койку…

– Слабую женщину, – поправил он, – но это не важно…

– Не цепляйся к словам… – Она покачала головой. – Чтобы мне напрягать голову и гонять сумбурные мысли в мозгу, просто необходимо знать только одно…

– Что именно?

– Я тебе нравлюсь?

– Нравишься… Очень нравишься, Катюша…

– И ты мне очень нравишься… Похоже на любовь с первого взгляда… Видишь, я искренна… Но я хочу, чтобы и ты был со мной искренним и откровенным… Тогда и я смогу напрячь свой недюжинный, как мне кажется, интеллект, помочь тебе в том, что тебе кажется важным…

Она резко остановилась и, поцеловав крепко его в губы, спросила звонким голосом:

– У тебя есть девушка?..

Он ответил не сразу. Процедил с усмешкой:

– Была. Была девушка, невеста. Мы хотели пожениться даже. Но меня не вовремя призвали в армию, сразу по окончания вуза. Невеста требовала, чтобы я заделался уклонистом. А я уклонистом быть не собирался…

– И твоя невеста не дождалась возвращения жениха из армии…

– Видишь, какая ты догадливая… Вышла замуж за другого… Причём родив от меня сына…

– А ты?..

– Она дала моему сыну отчество нового мужа, между прочим моего лучшего друга Серёги… Тоже бывшего друга, как и в твоём случае…

– Даже так, Пётр?

– Даже так… И самое ужасное и нелепое, она запретила мне видеться с сыном и принимать от меня материальную помощь… Но и это не всё, она была первым объективным свидетелем самого первого проявления феномена просветления у меня…

– И в чём этот феномен просветления выразился? Расскажи…

– Обязательно расскажу… Ты же видишь, я не похож на обманщика… Я тоже, как и ты, не люблю врать, привирать и обманывать… Иногда, даже на собственную голову, выходят последствия такого действа, но не люблю… Враньё унижает и даже убивает внутреннюю цельность, свободу… Где-то я прочитал: что от чувства внутренней свободы рыбы выбегают на песок… А в моём случае, рыбы перелетают препятствия… Вот и я на глазах любимой и обожаемой невесты улетел на девять метров в прыжке в длину…

– Но ведь мировой рекорд Бимона восемь метров девяносто сантиметров… Значит, ты, Пётр, побил мировой рекорд Бимона…

– Между прочим, мировой рекорд уже принадлежит Пауэллу и равен восьми метрам и девяносто пять сантиметров…

– Но ты же прыгнул на девять метров… Другие свидетели были, кроме твоей невесты?

– Был… Преподаватель физкультуры… Но я ещё к этому случаю вернусь, я же обещал тебе рассказать, и расскажу… Я обещал тебя проводить и я тебя провожаю… Даже…

– …в койку не затащил не возражавшую против этого… – она взмахнула рукой, призывая к вниманию. – Ладно, я сосредоточилась. Мне показалось, что под фонарём тебе кто-то сверху, считай, с неба бросил верёвку или невидимый канат, и ты на нём плавно переместился к тому высокому бандиту… двухметровому Борису…

– И… что дальше?..

– Переместился плавно на канате… И встал на голову остолбеневшему бандиту Борису… И все бандиты втроём от ужаса застыли… Превратились в соляные столбы… Кошмар, но я тоже остолбенела… Если бы ты не взял меня за руку, не сжал ей, не потащил за собой в темноту, то я бы так и осталась там столбом, не соляным, но сжатым и безжизненным…

– А финт с верёвкой есть в арсенале индийских йогов… Сам видел видео с верёвочным фокусом, как та у уличных артистов превращается в бамбуковый прут из звеньев бамбука, а йог держится за прут одной рукой и якобы парит… но не передвигается….

– Но ты же воспарил и плавно передвинулся по воздуху, словно силы притяжения для тебя не существовало…

– Ты это видела или чувствовала парение?..

– Я это видела и чувствовала, как будто тебе сверху кинули невидимую верёвку… Конечно, это поразило воображение… Этого же не могло быть никогда… И вдруг человек оспорил притяжение и воспаряет…

– Левитация – это чудесно… Но сначала была вспышка просветления, когда мгновенно всё стало просто и ясно…

– Нет, чего не видела, того не видела… Вспышки, говорю тебе искренне и честно, Пётр, как на духу… Но я тоже, наверно, перестала бояться тьмы вокруг и бандитов, на которых сдуру нарвалась… Наверно, тогда весь оставшийся алкоголь выветрился из лёгких, из нутра, мозга…

– …Это мне ближе, ибо у меня не алкоголь выветрился… как-никак я алкоголь не принимаю во время дискотеки… наркотики мне не были интересны никогда… но что-то тёмное и боязливое я выдохнул, как и ты, чтобы обрести внутреннюю свободу, увидев твою драку за свободу…

– Может, ты молитву какую-то особую тайную прочитал про себя и воспарил после молитвы?

– Нет, я не читал и не читаю молитвы, – тяжело вздохнул Пётр, – я, вообще, к сожалению, не церковный человек… С молитвой такое возможно, давно когда-то я вычитал, что после подобной молитвы в 17 веке блаженный Джузеппе воспарил над толпой во время праздничного шествия католиков в Купертино, посвященного святому Франциску Ассизскому…

– Ты знаешь, я тоже слышала об этом, этого Джузеппе сделали святым покровителем итальянских лётчиков и даже всех летающих пассажиров, летающих на авиалайнеров… С девизом: чтобы количество успешных взлётов равнялось числу успешных посадок…

– Видишь, как легко у тебя всплыли старые воспоминания, которые были где-то на периферии сознания до сегодняшней ночи… Точно?..

Она кивнула головой и пошелестела одними губами:

– Точно… А ещё я благодаря тебе неожиданно вспомнила, что этот Джузеппе из Купертино потом взлетал неоднократно, сам произнося молитву или услышав песенные восхваления Богу-сыну Христу или Деве Марии, прежде чем го прославили самого святого летуна… Но мне кажется, что блаженный Джузеппе взлетал не слишком высоко…

– То есть не бил мировые рекорды парения средневековья и, тем более, тёмных библейских времён, – подавив лёгкую внутреннюю усмешку, доверительно произнёс Пётр. – А теперь слушай мою новеллку из моего студенческого прошлого, когда я ещё на первом курсе влюбил в себя мою невесту и тут же отвратил её от себя своей нерешительностью…

– Ты побил мировой рекорд Бимона?.. Фантастика…

– И Бимона, и Пауэлла… Слушай…

– Обалдеть…

– Но предупреждаю, что сегодня был более крутой эксперимент с левитацией, сегодня по моим ощущениям я побил мировые рекорды в прыжках с шестом – без шеста! за семь метров! – и в тройном прыжке за двадцать метров, в один прыжок… Подчеркиваю, опять же субъективно… Если я соврал, то поправь, критика приветствуется…

– Какая может быть критика моего спасателя и спасителя в одном лице, симпатичном и мужественном одновременно…

– Не льсти, Кать… Я о своём лице и своих физических данных атлета весьма невысокого мнения…

– Не принижай… Ты ведь мировые рекорды устанавливал…

– Это случайно и непроизвольно… Это не повторяемо, потому что это неповторимо, в принципе, это заруби себе на носу… Наука и спорт требует повторений эксперимента… А у меня с этим – кот наплакал… Всего два эксперимента с феноменом просветления… Один эксперимент – нынешний – даже ты описываешь, как в тумане… Да и у меня самого всё туманно в мыслях… Хотя знаю точно, это было, и это медицинский факт…

– Вот мы и пришли, Пётр, но без новеллки о рекорде я не расстанусь с тобой…

– Я провожу тебя до самой квартиры, – твёрдо сказал он в ответ, – как и обещал… А новеллка… вот она…

– Ты прелесть, Петя…

– Не называй меня так… Петя, Петух, Пит, Питер от корня «пить» – это не про меня… Это имя может меня обидеть…

– Отлично, Пётр, я не знала, что ты такой обидчивый.

– Ладно, проехали… Слушай… На первом курсе меня невзлюбил молодой преподаватель по физкультуре, хотел мне поставить незачёт и трояк по физре, чтобы лишить меня стипендии… Моя будущая невеста прыгала на шесть метров с копейками, была уже каэмэсом, почти мастером спорта по прыжкам в длину, а я с трудом допрыгивал до четырёх метров, да и то с заступом. Этот препод был влюблён в мою девушку Лиду, из одной и той же группы истфака, что и я, Серый… И вот я, собравшись, на глазах Лиды и препода я улетаю впервые в жизни на пять метров… Препод говорит: заступ… Незачёт… Лида уговаривает дать мне ещё последние две попытки для зачёта… Я концентрируюсь по максимуму и прыгаю на шесть метров… Препод снова говорит – заступ… Тут и Лида возмущается: всё точно, идеальное попадание на планку… Препод ни в какую, заступ и незачёт… Гуляй, рванина, без стипендии… Тогда я просто черчу линию за полметра до планки и отмеряю семь метров от планки на песке… Лида шепчет: это же мастерский результат… И я перелетаю черту в семь метров… У препода отвисает челюсть… Лопочет о зачёте и почему-то спрашивает: «А может и девять метров осилишь? Чем чёрт не шутит…» Я отвечаю: «Как Лида скажет, таки будет». Лида отмеряет девять метров от планки, а прыжковая яма с песком всего рассчитана на восемь с половиной метров. Девять метров уже в шлаке, за пределами ямы… Я разбегаюсь, точно попадаю на доску отталкивания и перепрыгиваю ямы с песком, приземляюсь твёрдо на ноги за чертой девять метров. Препод снимал меня на смартфон ради интереса, но снимок оказался засвеченным, как потом выяснилось… Потом он лопотал, мол, снова был заступ, но Лида уверяла, что никакого заступа не было… Но всё это было разовое мероприятие… Спорт, лёгкая атлетика меня интересовали постольку, поскольку… Мастера спорта и рекордсмена из вашего покорного слуги не вышло… Это Лида из меня змс, чемпиона хотела сделать, сама стала мастером, но после рождения сына забросила спорт…

– Интересная история, Пётр, для размышления на тему о феномене просветления и левитации… Ну, я пошла…

– Я провожу тебя до дверей твоей квартиры…

– Это уже слишком… Я к себе не приглашаю, потому что живу не одна, а с бабушкой…

– А я в койку и не напрашиваюсь… Просто провожу до дверей квартиры, как было обещано, и баста… Для внутреннего спокойствия…

– У тебя какие-то подозрения насчёт?..

Пётр поцеловал её в щёку и тихо сказал:

– Вот что, мы спокойно поднимемся на твой второй этаж… Ты откроешь ключом свою квартиру и скроешься за дверью не оглядываясь назад… Договорились?..

– Конечно, договорились, – тихо и доверчиво ответила Катя, – ты меня снова загипнотизировал… Я подчиняюсь твоей сильной стальной воле…

Она скрылась за дверью своей квартиры. Не обернувшись назад. Если бы она обернулась, то увидела бы на лестнице между вторым и третьим этажом полицейского Дмитрия, её соседа по дому, с которым она ещё не успела познакомиться, потому что в этот дом она вместе с другими новосёлами въехала всего пару месяцев тому назад.

Да и виду остолбеневшего полицейского Дмитрия, превращенного силой мысли в соляной столб, как и недавние преследователи Кати в темноте ночи она бы удивилась, если не испугалась. Это было пустое обезличенное место в человеческой ипостаси соляного столба.