Текст книги "Летающие острова"

– Ты не шутишь? – настойчиво спросила Мара, сбив его с мысли. – Обещаешь?

– Тьфу ты, – сказал Сварог и, не раздумывая, потащил меч из ножен. – А встаньте-ка вы на колени, любезная моя. – И прикоснулся концом клинка к ее плечу. – Я, барон Готар, в силу данной мне власти и согласно древним традициям, жалую вас дворянством, дабы вы несли это высокое звание с честью и в час развлечений, и в час испытаний… Ну вот и все, можешь встать, кошка. Сочиняй герб.

Ее глаза сияли таким счастьем, что Сварог, которому доставить ей это маленькое удовольствие было не труднее, чем выкурить сигарету, почувствовал себя крайне неловко – словно перевел старушку через дорогу, а она вдруг принялась совать ему миллион в твердой валюте. Вот и пригодилось для чего-то полезного дурацкое баронство…

Глава 3
Отец

Заложив руки за спину, Сварог подошел к мраморным перилам и задумчиво посмотрел вниз. С ярко-зеленой лужайки перед фронтоном замка доносились азартные возгласы и гулкое веселое гавканье. Там схватились две ярких индивидуальности, и коса нашла на камень – Мара пыталась сграбастать Акбара за шкирку или хотя бы коснуться ладонью, но огромный черный пес переигрывал ее на всем поле. Бешено метался вокруг так, что Мара казалась окутанной черным туманом, и, как бы ни крутилась рыжая кошка в немыслимых стойках и блоках, руки встречали либо пустоту, либо жуткие клыки, щелкавшие рядом с ее пальцами. Она чуть ли не плакала от обиды и злости, но не сдавалась. «Дети» – проворчал Сварог, вернулся в библиотеку и сел за стол, совершенно не представляя, чем ему за столом заниматься.

Вообще-то в доме был порядок. Пес немного скучал, рос не по дням, а по часам, носился по всему поместью, возникая, как обычно, в самых неожиданных местах. Карах прижился в домике дворецкого – в замок он и носа не казал, ссылаясь на какие-то неизбежные сложности в отношениях с фамильным домовым, проистекавшие из непонятных Сварогу древних традиций маленького народца. И набивался сопровождать Сварога в новых путешествиях. Сварог туманно пообещал – но это было еще до разговора с Гленором и его друзьями. Караха никак нельзя брать с собой в Ронеро. Польза от него там оказалась бы немалая, но как прикажете его замаскировать в огромном городе?

Хуже всего обстояло с Меони. Черт его знает, что с ним такое приключилось после всех странствий, но отныне Сварог относился к девушке как к младшей сестренке, без капли влечения. Она, явно ожидая другого, ничего не понимала, а Сварог ничего не мог ей объяснить – не получалось, хоть и пробовал пару раз, слова выходили какие-то дурацкие, невнятные и чужие, она обижалась и грустила, стараясь этого не показывать. Вот с Макредом не было никаких хлопот – он добросовестно устроил фейерверк по случаю пожалованного Сварогу ордена, самолично выбрал из слуг управителя и отправил его в Готар и, не моргнув глазом, принял к сведению, что в замке будут обитать отныне хелльстадский пес и ямурлакский домовой. Сварогу казалось даже, что дворецкий гордится всеми выходками и свершениями хозяина – эксцентричность здесь весьма ценилась, а отблеск славы дворянина падал и на слуг.

Пожалуйста, легок на помине – Макред возник в дверях библиотеки, одной рукой держа у груди, строго параллельно полу, массивный серебряный поднос:

– Милорд, личный посыльный герцога Фронвера только что доставил пакет. На словах ему велено передать: это все, что герцогу пока что удалось раздобыть. Вы должны знать, о чем речь.

– Ну да, знаю, – сказал Сварог. – Девчонка поужинала?

– Еще нет, милорд, она только что прошла в оружейную и забавляется там с фамильной коллекцией. Как вы полагаете, стоит за ней присмотреть, чтобы случайно не поранилась? Все оружие отточено…

– Она не поранится. Не тот ребенок.

– Да, ребенок, я бы выразился, крайне энергичный и своеобразный. Милорд, осмелюсь спросить, не означает ли ее появление, что вы опять собираетесь… путешествовать?

– Боюсь, так оно и будет, – сказал Сварог. – Давайте пакет. Можете идти.

Он снял с подноса желтый цилиндрический сверток. Обертка сразу же рассыпалась при его прикосновении в мгновенно растаявшую пыль, оставив на ладони синий стержень с черной головкой – здешнюю видеокассету. Сварог сунул ее в круглое отверстие, придавив пальцем черную головку до упора, коротким мысленным приказом нажал клавишу. Попятился, не оглядываясь уселся в кресло, закурил.

Экран вспыхнул, налился неправдоподобно сочными красками. Молодой человек в светло-сером и алом, снятый сбоку двигавшейся рядом с ним камерой, быстро шагал по аллее, меж двух рядов усыпанных крупными алыми цветами кустов, придерживая меч левой рукой и широко отмахивая правой. Взглянул прямо в объектив, взмахнул ладонью, словно собирался отдать честь, но передумал в самый последний момент, улыбнулся во весь рот. По улыбке и взгляду Сварог понял: снимает женщина, и отнюдь не чужая.

Сварог застыл с сигаретой у рта.

А фильм продолжается, тот закуривает, держа сигарету до жути знакомо – меж безымянным и средним, а большой и указательный сомкнуты в колечко – вот он стоит, опершись локтем на крышу низкого синего браганта, вот он беседует с кем-то незнакомым, движения размашистые, но четкие, и оттого кажутся отрепетированными, выверенными. Все. Экран вспыхивает беглым мерцающим светом. Сварог вернул запись чуть-чуть назад, остановил кадр.

Вопреки всем ожиданиям, он не почувствовал ни особого удивления, ни потрясения. Был к чему-то подобному подсознательно готов. Возможно, уже догадывался сам, но не хотел облекать догадки в четкие мысли и слова…

Пропавший где-то в Море Мрака лорд Сварог, граф Гэйр. Он же – военный летчик майор Сергей Васильевич Сварог, пропавший без вести где-то над ближневосточными песками, там, где официально словно бы и не было никогда ни его самого, ни друзей, ни их истребителей. Его жесты, его походка, его голос, поворот головы, манера курить и смеяться, стоять, опершись локтем.

Отстраненно, механически Сварог подумал, что все сходится и все объясняется. И то, что отец был сиротой, и то, что случайно встреченный Сварогом полковник, окончивший летное училище в том же выпуске, не помнил среди своих однокашников никакого Сергея Сварога, и даже то, что отец любил мурлыкать под нос совершенно неизвестные мелодии. И его прямо-таки фанатический интерес к астрономии и истории – должно быть, настойчиво искал хоть малейший след, пытался определиться в пространстве и времени…

Понять чужой язык, врасти в чужую жизнь, озаботиться нужными документами, создать биографию и сделать так, чтобы никто никогда не задавал вопросов, – пустяки для мага. Особенно если он оказался в мире, где конкурентов и соперников в колдовском искусстве у него нет. Безусловно, какое-то время он укрывался где-то, присматриваясь, приглядываясь, изучая. У него была масса времени, ему не грозила ни голодная смерть, ни бдительный участковый…

Означает ли его вторичное исчезновение, что сила, вышвырнувшая его в другое время, в чужой мир, достала и там? Безусловно, на Землю двадцатого века он попал помимо своего желания… Безусловно, к его исчезновению из двадцатого века приложили руку вовсе не земляне.

Сварог в свое время кое с кем встречался, осторожно, на полунамеках поговорил с теми, кого словно бы и не было никогда в Сирии.

Именно потому, что их там словно бы и не было, отцовский «МиГ» искали очень долго и очень старательно. Местные командос, обыскавшие огромные пространства, были отнюдь не лопухи и в песках чувствовали себя увереннее, чем дома. Но не нашли ни единого обломочка. И вертолеты вернулись ни с чем. Никакого воздушного боя не было, «фантомы» «вероятного противника» в этом квадрате не появлялись. Перелета к противнику не было. Просто-напросто еще один из множества самолетов, которые взлетели однажды да так и растаяли в небе, как потом оказалось. Случается, иные находят – через десять, двадцать, полсотни лет. Других, скорее всего, так и не найдут никогда.

В какую же графу занести «МиГ-ППФ» с сирийскими опознавательными? Истребитель в тогдашнем тамошнем камуфляже – светло-коричневые пятна вперемежку с темно-коричневыми, на фюзеляже и крыльях – зелено-бело-черные круги с тремя красными звездочками на белом кольце, и на киле – сирийский флаг…

Выключив экран, Сварог встал, прошелся взад-вперед вдоль высоченных книжных полок. Никакой радости – одна вялая грусть, вызванная неразрешимостью загадки. Почему он стал именно военным летчиком? Имело это какой-то смысл и цель?

Резная дубовая дверь тихонько приоткрылась. Вошла Мара, остановилась на пороге и тихо спросила:

– Тебя ждать в спальне?

Сварог подошел к ней, указательным пальцем задрал ей подбородок, заглянул в глаза, прикидывая, что в библиотеке могло бы сойти за розгу. Она медленно опустила ресницы.

– Знаешь, я не святой, но с женщин натурой никогда не брал, – сказал он. – Даже за дворянство. У меня в Готаре это делается бесплатно.

Она моментально открыла глаза. Видно было, как на юном дерзком личике отражается усиленная работа мысли, в ускоренном темпе сменяют друг друга обида, злость, воинская дисциплина. Сварог с интересом ждал, видя, что она оскорблена в лучших чувствах. Хорошо еще, что она приучена свято соблюдать субординацию, а значит, головой вперед в угол улетать не придется.

Наконец она выпрямилась, как струна, тихо бросила:

– Дурак.

И в мгновение ока бесшумно исчезла в коридоре. Сварог ухмыльнулся ей вслед, не на шутку подозревая, что общение с ним неизбежно повлияет на девчонку в худшую сторону – в том смысле, какого боялся Гаудин. «Вот и прекрасно, – подумал он с чувством глубокого удовлетворения. – Нельзя делать из детей боевые машины, девочки не должны быть идиотскими ниндзями, которых невозможно представить на карусели или хотя бы с мороженым в руке, пусть уж мужики убивают друг друга, у них хорошо получается, насобачились…»

– Прибыла вимана лорда Гаудина, милорд, – сказал появившийся неизвестно когда Макред.

– Прекрасно, – кивнул Сварог. – Отвлеките пса, чтобы не увязался следом. Заприте Караха… Макред, вы, конечно, понимаете, что я улетел на Антлан охотиться на кабанов?

– Не нужно, милорд, – сказал Макред.

– Что?!

– Прежний граф Гэйр всегда улетал охотиться на Антлан, до тех пор пока… Дурная примета. Если вы не возражаете, милорд, почему бы вам не отправиться на пляжи Ракамерати?

– На ваше усмотрение, – сказал Сварог. – Да, Макред… Вы очень удивитесь, узнав, что прежний граф Гэйр – мой отец?

– Я этому ничуть не стану удивляться, милорд, – сказал дворецкий. – Та же походка, тот же голос… Даже, осмелюсь заметить, та же привычка сорить пеплом мимо пепельницы, на ковер, когда вы читаете в библиотеке.

– Вот не замечал.

– Ваш отец тоже никогда не замечал, милорд…

Глава 4
Белый пароход

Предусмотрительно отослав Мару в другую комнату, Гаудин с невозмутимым видом повествовал, поглядывая на Сварога:

– С возведением в дворянство, лорд Сварог, порой случаются любопытнейшие курьезы и казусы. Взять хотя бы короля Гитре из Вольных Майоров. Казна у него была пуста, и никакой надежды пополнить ее не имелось. Тогда он в течение года за приличные денежки возвел в наследные принцы девятнадцать благородных дворян из Гонеро, Горрота и Снольдера. Благо у него и законных наследников не имелось. Естественно, ни один из новоиспеченных принцев понятия не имел, что существуют еще восемнадцать. Полученные денежки король стал транжирить с таким размахом и фантазией, что уже через два месяца скончался от излишеств. Можете себе представить, что творилось в столице, когда туда примчались девятнадцать наследных принцев и узнали, что их – девятнадцать. С прискорбием должен сказать, что на трон так и не взошел ни один – кто-то из влиятельных баронов объявил себя дальним родственником покойного короля. Правда, у него хватило то ли благородства, то ли благоразумия всего лишь выслать из королевства облапошенных претендентов. Самое смешное, согласно действующему праву они до сих пор сохраняют права на титул наследного принца, все девятнадцать, так что будущая история королевства, боюсь, таит еще немало потрясений… Но барон Эдис, тоже из Вольных Маноров, переплюнул короля Гитре. Пьяница выдающийся, даже на фоне тамошних нравов. Однажды, после парочки утренних кувшинов на опохмелку, он пришел к выводу, что для его достоинства унизительно править сиволапым мужичьем. И восхотел править исключительно благородными дворянами. Будучи скор в поступках, не стал мешкать и с соблюдением всех правил возвел в дворянство все население своего манора, три тысячи четыреста с чем-то человек.

– А здесь что самое смешное? – без улыбки спросил Сварог.

– То, что не более двух десятков новоиспеченных дворян, обретя золотые пояса, разбежались искать счастья за пределами баронства. Бойкая молодежь, понятно. Остальные почесали в затылках, на скорую руку, как сумели, составили себе гербы, после чего вновь принялись пахать и лепить горшки – жить-то на что-то надо… За такие именно фокусы у владетелей Вольных Майоров и отобрали право возводить в дворянство. Достойно сожаления, что эту меру не распространили и на Пограничье.

– Я уловил ваши тончайшие намеки, – сказал Сварог. – Но, насколько могу судить, не нарушил традиций и законов…

– О, разумеется. Изящно отыскали лазейку, совершив именно то, против чего я вас и предостерегал.

– Вы же сами советовали побыстрее с ней поладить.

– Я и раньше знал, что вы не дурак…

– Спасибо.

– …но были и останетесь мальчишкой, – спокойно закончил Гаудин.

– Я себя, наверно, уже не переделаю.

– Вот это-то и опасно, – вздохнул Гаудин. – Ну хорошо, оставим это. Поговорим о деле. Информации у вас достаточно, а остальное узнаете на месте. Серьезного мага сделать из вас за это время было невозможно, пришлось обучить на скорую руку самым необходимым вещам – до боевого применения коих, искренне хочу верить, не дойдет… Теперь – политика. Большая политика. Через двадцать девять дней – Новый год. По давней традиции, в последний день старого года канцлер представляет императрице, Тайному Совету и Палате Пэров развернутый доклад о состоянии дел в Империи. И если мы скроем от него историю со сбитыми брагантами… вернее, скрыть не удалось, он и сам уже знает, конечно, но если мы не представим официальную бумагу… Впрочем, если мы ее представим, лучше не станет, получится превеликий шум и долгие дискуссии с непредсказуемыми последствиями. Поэтому Глаза Сатаны должны исчезнуть без следа еще до Нового года. Так что у вас примерно двадцать семь дней. Чтобы попасть во дворец, к Делии, достаточно будет нескольких часов. Плавание пароходом по Ителу до моря и по морю в Шаган отнимет у вас не больше двух недель – погода стоит благоприятная, в это время штормы у берегов континента редки. Времени у вас достаточно. Если все пойдет гладко… – Он помолчал и вдруг признался, сделав над собой некоторое усилие: – Знаете, я пытаюсь молиться. Получается плохо, мы почти забыли, как это делается. Подозреваю порой, что и Гленор пытается…

Рядом звонко щелкнули каблуки. Это вошел пилот:

– Милорд, вы были правы. Нас преследуют. Вимана без ходовых огней, держится примерно в двух лигах от нас. Насколько я могу судить, наблюдение с их стороны чисто визуальное.

– Вот так, – криво усмехнулся Гаудин. – Нет закона, запрещавшего бы летать за другой виманой. Кому-то страшно хочется узнать, куда мы собрались… Катрик, установите «паутину».

– Но, милорд…

– Я отвечаю. Поставьте «паутину» и увеличьте скорость, пусть врежутся на полном ходу…

– А это законно? – спросил Сварог, когда хмурый пилот вышел.

– Совершенно незаконно, – признался Гаудин с хищной улыбкой. – Более того, подобное воздушное хулиганство решительно запрещено. Однако станции наблюдения подчиняются мне. И наш преследователь, кто бы он ни был, жаловаться ни в коем случае не побежит, можете мне поверить…

Он движением век погасил свет в салоне и напряженно уставился во тьму за окном. Сварог смотрел туда же. Ярко светили звезды, слева, довольно далеко, россыпью огней сиял чей-то манор – судя по обилию и разноцветью, там задавали бал. На фоне звезд вдруг вспыхнула путаница ярко-сиреневых линий, и в самом деле похожая на паутину, горела секунды три, потом погасла, в том месте зажглись малиновые вспышки, тут же провалившиеся вниз.

– Ну вот, самая обычная вимана, – сказал Гаудин. – Ничего страшного – повиснут на «уровне безопасности», спасатели чуть помедлят, ибо получили от меня недвусмысленный приказ… Не надо столь удрученно морщиться. Тот, кто вывел из строя ваш ял, поступил не в пример подлее. Я надеюсь, вы в меру злопамятны? Ничего, право, нет плохого в том, чтобы быть в меру злопамятным и мстительным… Главное – не увлекаться.

…Огромный снольдерский речной пароход, белый с тройной алой каймой по бортам, гордо именовался «Морской Король» и выглядел скорее длинным, трехэтажным барским особняком, по капризу свихнувшегося архитектора украшенным парой высоченных гребных колес и двойной трубой с фигурными коваными раструбами. По здешним меркам лайнер был сама роскошь и возил исключительно чистую публику, дворян и Сословия – а прочих деликатно отпугивал запредельными ценами на билеты. В каюте Сварог обнаружил даже ванну, воду забирали из реки системой хитро устроенных труб и подогревали паром.

В дополнение ко всем роскошествам на пароходе, вне всякого сомнения, имелись и шпики в широком ассортименте, от речной полиции до заграничной разведки, их просто не могло не оказаться на судне, совершавшем регулярные рейсы меж портами двух сопредельных держав, соперничавших исстари. Сварог попытался было вычислить хотя бы одного-единственного топтуна, но быстро оставил это занятие – пришел к выводу, что хорошего шпика ни за что не вычислишь с маху, а иной насквозь подозрительный субъект, неустанно зыркавший по сторонам колючими глазками, вероятнее всего, окажется везущим большие деньги или ценные бумаги агентом богатого банкирского дома. Он сам, кстати, в таком именно обличьи и выступал, щеголяя в бархатном хомерике с увесистым кошелем на серебряном поясе, в сопровождении рыжеволосого «племянника». Ну а замок его сундука был бы не по зубам любому здешнему шпику – что вряд ли кого-то насторожило бы, купцы обожают хитроумные запоры…

Единственное неудобство – то и дело приходилось уворачиваться от попыток настоящих купцов втянуть его в какую-нибудь сделку. Вот и сейчас, в ресторане, он едва отвадил почтенного дельца, предлагавшего партию тканей со склада в Балонге. Купец наверняка был настоящий и серьезный, но дешевизна партии наводила на мысль, что в Балонг этот товар попал от мореплавателей, кои любят именовать себя джентльменами удачи, хотя судебные протоколы и прочие юридические бумаги упорно именуют их несколько короче и непригляднее…

Купец перестал настаивать, когда до него дошло, что Сварог все понял. И тонко намекнул, что чрезмерная осторожность и излишняя в торговых делах щепетильность способны лишь навредить. Разведя руками, Сварог сообщил, что маменька воспитала его в духе именно чрезмерной щепетильности, а поскольку старушка крепкая, до сих пор держит в руках бразды и ключи от главной кассы, дело, собственно, и не в воспитании даже… Купец сочувственно похлопал его по плечу и обнадежил: мол, все мы смертны, а старушки особенно… Сварог согласился, допил свой графин «Оленьей крови» до самого донышка и покинул ресторан.

Привлеченный короткой, непонятной возней, сопровождаемой странными звуками, он поднялся на верхнюю террасу и обнаружил в уголке любопытную картину. Какой-то субъект сидел, привалившись спиной к вычурным перилам, и, закатив глаза, держался обеими руками за живот. Он-то и издавал эти странные звуки, и вид у него был самый что ни на есть печальный. Над ним, заложив руки за спину, стояла Мара и откровенно любовалась своей работой. Судя по золотому шитью на синем хомерике, мелко завитой светлой бородке и таким же кудрям, субъект был купцом из Балонга.

– Прелестно, – сказал Сварог, подходя. – Не слышу объяснений.

– Терпеть не могу, когда мне руки в штаны суют, – объяснила Мара. – Да еще потные.

– Это, конечно, аргумент, – сказал Сварог. Купец что-то забормотал. Сварог наклонился к нему послушать. Выпрямился, хмыкнул:

– Видишь ли, он страшно извиняется – он-то был уверен, простая душа, что ты – мальчик…

– Да? – фыркнула Мара. – В таком случае добавлю-ка я ему еще немножко…

– Отставить, – сказал Сварог, наклонился к стонущему купцу. – Между прочим, в Ронеро только что ввели новую статью насчет педиков. Там что-то веселое и увлекательное насчет тисков на известное место и раскаленного железа… Пожаловаться в Равене портовым властям? Ты ж, сукин кот, самым нахальным образом развращал мою юную, непорочную племянницу, полагая ее племянником…

Насчет нового закона он врал, конечно. Но от ронерского короля Конгера, последние двадцать лет вполне заслуженно носившего прозвище Ужасный, можно было ожидать любого сюрприза – и купец в ужасе закатил глаза. Ободряюще похлопав его по плечу, Сварог кивнул Маре, приказывая следовать за ним, и пошел прочь. Отойдя подальше, остановился и спросил с интересом:

– А разве боевая машина имеет право возмущаться, когда ее лапают?

– Если это не входит в правила игры, – сказала Мара. – Глупости, отлежится и подумает о жизни… Смотри, скоро причалим. Последний снольдерский порт, завтра утром – Равена…

– Не боишься?

– Я не умею, – сказала Мара. – Взрослые почему-то удивляются, когда я это говорю, но я и в самом деле не умею бояться…

– Ничего, подрастешь – научишься, – сказал Сварог. – А то, знаешь, тем, кто не умеет бояться, в первую очередь и прилетает в лоб что-нибудь тяжелое…

– Если бы в нашей работе нужно было уметь бояться, нас бы этому научили.

Логично. Увы, жизнь сплошь и рядом протекает не по логике. Сварог не стал ей этого объяснять, просто взъерошил темно-рыжие волосы на затылке и уставился на берег – «Морской Король» и в самом деле приближался к пристани, где уже выстроились в готовности повозки с углем, ящики с вином и носильщики. Пассажиры степенно стояли в сторонке.

– Смотри, – тихо сказала Мара. – Вон там, у штабеля, – милорд Брагерт.

– Действительно, – всмотревшись, кивнул Сварог. – Интересные дела…

У штабеля окованных железом ящиков стоял Брагерт собственной персоной – в строгом коричневом хомерике без шитья, с объемистым кошелем у пояса. Программа такой встречи никак не предусматривала, и Сварог озабоченно нахмурился.

Брагерт тоже их высмотрел. Он был на удивление серьезен и мрачен. Едва опустили трап с фигурными балясинами перил, Брагерт поспешил на борт, взбежал на верхнюю палубу с вовсе неуместной для серьезного купца прытью и направился навстречу Сварогу, распростерши руки, горестно вопя на весь пароход:

– Вы были правы, почтенный Торма, а я жестоко ошибся! Этот мошенник и впрямь задал стрекача со всей наличностью, да еще взгрел из кассы все латеранские векселя! Ужас! Разорение! Пойдемте скорее, посмотрим, что можно спасти!

Сварог изобразил соответствующее случаю потрясение чувств. Они чуть ли не бегом направились в каюту. Слышавшие вопли Брагерта купцы поглядывали кто сочувственно, кто со злорадством, радуясь, что их самих беда обошла, а благородные дворяне брезгливо уступали дорогу, вздернув подбородки, демонстрируя всем видом, что они-то бесконечно далеки от торгашеских делишек и сопутствующих тому невзгод. Мельком Сварог заметил, что любитель мальчиков в синем хомерике торопится к трапу, подталкивая кулаком в поясницу согнувшегося под тяжестью его сундука носильщика, – а ведь плыл в Равену. Видимо, решил не испытывать судьбу…

Мара захлопнула за ними дверь каюты и осталась снаружи нести караул. Когда они остались одни, Брагерт ничуть не просветлел лицом.

– Плохие новости, лорд Сварог. Не особенно, но все-таки, – сообщил он, плюхаясь на мягкий диванчик. – Гаудин меня вчера забросил сюда, бродил, как зверь по клетке, в ожидании вашего парохода… Скверное донесение получили. На таможне в Равене лежит розыскной лист на почтенного купца Торма и его юного племянника.

– Кем выдан? – спросил Сварог спокойно.

– Полицией казначейства[2]2
  Термины «министр» и «министерство» – относительно новые, в обиход введены лет двести назад; иные учреждения до сих пор именуются на старинный манер: «казначейство» (министерство финансов), адмиралтейство (военно-морское министерство) и др.; по неписаной, но твердой традиции, сановник, возглавляющий «старое» учреждение, стоит выше министра (даже если министр и превосходит его чином).


[Закрыть].

– Понятно. То есть, я хотел сказать, совершенно непонятно.

– Еще бы. Если уточнить, что за полицией казначейства может скрываться кто угодно – от морской разведки до Королевского Кабинета. И наоборот. Хватало примеров. Предписывается вас обоих немедленно задержать. Основания не указаны, но в данном случае это и не обязательно. Полиция казначейства ищет купца, самое обычное дело – неуплата налогов, нарушение таможенных правил, мошенничество, ложное банкротство… Если подходить буквоедски, вы можете обжаловать это в столичной Купеческой палате – выдачу на вас розыскного листа, в котором не указаны вины, но самозванцу соваться в Палату с такими жалобами как-то не с руки…

– Как насчет совпадения? – спросил Сварог.

– Исключено. Когда в таких вот случаях подбирают имена, тщательно проверяют, чтобы не случилось совпадения. Еще один Торма Трай, да еще с племянником, точно так же плывущий в Равену на снольдерском судне, – нет, не верю я в совпадение… – ухмыльнулся он. – Собственно, все не так уж плохо. Описания внешности нет. Никакого. Только имя, сословие и упоминание о безымянном племяннике… можно сказать, ровно столько, сколько может узнать средний колдун, применив Заклятье Ключа. Если он видел вас в хрустальном шаре, именно так и получится: облик ваш знает, фальшивые имена тоже, а вот глубже проникнуть не способен. Официально-то мы давно изъяли все хрустальные шары, а владевших должными заклятьями переловили, но разведке не пристало верить официальным сообщениям… Колдуны вас, часом, где-нибудь по дороге не тревожили?

– Нет, – сказал Сварог. – Если только ваша методика не дает сбоев, никакого колдуна я ни разу поблизости не чувствовал. И Мара тоже. Как насчет утечки… – и он многозначительно показал пальцем на потолок.

– Исключено.

Сварог сказал без выражения:

– Если мне память не изменяет, в проникновение за облака людей Князя Тьмы тоже не верили сначала…

– И все же, – твердо сказал Брагерт.

– Ну, что ж… Как нам теперь быть?

– Либо отступать…

– Не пойдет, – сказал Сварог.

– Либо сменить одежду, статус, документы и плыть дальше, бодро притворяясь, будто ничего не произошло… Мы подумали и решили, что самый простой и оттого действенный выход для вас – стать самим собой.

– Графом Гэйром? – слегка удивился Сварог.

– Ну что вы! Бароном Готаром. Одним махом снимает все сложности… – Брагерт расстегнул свой кошель, достал золотой дворянский пояс с массивной вычурной пряжкой. – Вот ваш компьютер, Гаудин решился-таки снабдить, после этаких новостей, когда стало ясно, что задание ваше чуточку осложняется… И разрешил дать вам шаур, сделали, какой вы просили. – Он положил на диван ремни с кобурой, из которой выглядывала рукоятка небольшого черного пистолета. – Не оставляйте его где попало: как только окажется от вас далее, чем на пять уардов, тут же рассыплется в прах, мирно и бесшумно… Если что, достаточно отбросить подальше – и никаких улик. Вся одежда, какую вам придется изготовить, будет с защитным слоем, выдержит меч, копье… Только лоб постарайтесь не подставлять…

– Лихо, – сказал Сварог. – У меня создалось впечатление, что Гаудин беспокоится, а?

– Вы бы на его месте не беспокоились?

– Брагерт, – сказал Сварог, – есть что-то, что Гаудин от меня в этом деле скрывает?

– Ничего конкретного, право, – ответил Брагерт почти сразу же. – Слово дворянина. Не считаете же вы нас настолько подлыми?

– Не считаю, – сказал Сварог. – Но не могу отделаться от ощущения, будто от меня что-то скрывают.

Брагерт досадливо поморщился, глянул на часы, на дверь каюты. Слегка понизил голос:

– Я бы это назвал иначе. Вас не во все посвящают. По-моему, это логично и вполне объяснимо. И есть чисто человеческие причины… Вам самому было бы приятно сознаться кому-то в слабости? Ну, не слабости, не знаю, как назвать…

– Я знаю, – сказал Сварог. – Как бы тут дипломатичнее… Рубите мне голову, но я убежден, что налицо некоторые расхождения меж декларируемым могуществом и реальностями…

Ему показалось, что Брагерт вздохнул словно бы облегченно:

– Я-то ожидал больших ересей, лорд Сварог… Ну да. Ну и что? Любое государство во все времена чуточку преувеличивало свои возможности, и сановники это любили, и отдельно взятые ведомства, от конюшенного до военного… Речь, правда, не о могуществе. Что касается военной, технической и научной мощи, во всем этом мы неизмеримо превосходим землю. Другое дело, что возможности восьмого департамента чуточку пониже декларируемых. И еще. Мы частенько сталкиваемся с тем, чего не понимаем и не знали прежде. Это не столь уж великая тайна, известная многим и на небесах, и на земле. Вы ведь это хотели услышать? Ну и услышали. Изменилось что-то в вашем отношении к нам или к миру?

– Нет, пожалуй, – сознался Сварог.

– Вот видите… – Он отвел взгляд, машинально покосился на дверь каюты. – Скажу больше. Несколько дней назад наши средства постоянного слежения зафиксировали ночью над Равеной крайне любопытное явление. Одно из тех явлений, что недоступны взору непосвященного и фиксируются лишь особыми приборами. С вашего позволения, я не буду подробно описывать его суть – слишком сложно и по-ученому заумно. Скажу коротко: имело место применение неизвестной нам черной магии.

– А дальше?

– Нет никакого «дальше». Такие вещи случаются, хоть и крайне редко. Явление фиксируют, регистрируют, описывают – и начинается долгое, нудное расследование. Иногда оно завершается успехом. Иногда так и не удается отыскать концов. Мы многое забыли и многое утратили. Как писал Асверус: «Портной над нами подшутил, оставив ножниц след, – и вот природы дивных сил как будто вовсе нет»… А они есть, только мы разучились их опознавать, не говоря уж о том, чтобы пользоваться ими… – Его лицо стало задумчивым и грустным. – Знаете, лет пятнадцать назад случился интересный инцидент. В Магистериуме испытывали новое устройство для исследования космоса, какой-то чертовски сложный телескоп, не оптический, на ином принципе. И один их молодой магистр забавы ради навел его на Талар. И увидел совершенно другой мир – иные континенты, моря, города… До сих пор не улеглись страсти. Никто не понимает, что, собственно, он видел. И что это за мир. А повторить эксперимент так и не удалось – шла настройка, аппаратура работала в самых причудливых режимах, записи не велось. В конце концов наши ученые мужи ради вящего спокойствия постановили считать, что имели дело с иллюзией, созданной настраиваемой аппаратурой. Электронный мираж – такие тоже бывают… Правда, магистру этот случай сломал всю карьеру – он не успокоился, бросил все прежнее, стал сущим анахоретом, до сих пор пытается воспроизвести условия эксперимента, ни о чем другом и думать не хочет. Так что ничего особо страшного не происходит, лорд Сварог. Чуточку стыдно было Гаудину признаться перед вами, чужаком, в том, что он не столь могуществен, как принято считать. Вот и все. И нет пока оснований думать, что наблюдавшийся феномен как-то связан с вашей миссией. Когда о вас и слыхом не слыхивали, случались феномены и удивительнее. И давно уже молчаливо признано, что не стоит особенно ломать над ними голову. Магистр, ставший одержимым одной-единственной навязчивой идеей затворником, – еще не худший исход. Не так давно один из экспертов, занимавшихся островом Диори, сошел с ума. По его теории, мир, в котором мы живем, являет собой замкнутую временную петлю. И развалины города на равнине Бри Лейт якобы развалины нынешней Латераны. Нынешней.