Текст книги "Чертова Мельница"

– Нет, – медленно выговорил Сварог, глядя ему в глаза. – Вася буду оценивать по-прежнему. Вы оказались убоги и бессильны, вы – балаганный фигляр, всю жизнь игравший во всемогущего и всезнающего начальника разведки. Вы не смогли проникнуть во многие земные тайны не потому, что они были неважны для империи – оттого, что не смогли и не сумели. Я говорил с людьми из Магистериума и Мистериора. На земле именно что есть множество тайн, представляющих большой интерес для империи: хотя бы древние дороги. Да многое… Вот только вы не потянули. Сотню с лишним лет занимались ерундой, кукольными домиками, балаганом. И в конце концов проиграли Талар – по мелкоте своей и никчемности. – Он подался вперед, унимая ярость. – Я, в отличие от вас, намерен драться до конца. Я здесь попадал в переделки и почище, когда самому вот-вот можно было остаться без головы. И ничего, барахтался… И теперь побарахтаюсь. Не будет никакого сотрудничества. Вы мне бесполезны. И огромная просьба: не путайтесь под ногами. Если попробуете что-нибудь выкинуть…

– Даже так? – спросил Гаудин, сидевший с каменным лицом.

– Даже так, – спокойно сказал Сварог. – У меня мало времени, и я не могу себе позволить такой роскоши – отвлекаться на грызню с вами. Действовать буду жестко.

– Ого… А удастся?

– Удастся, – сказал Сварог. – Карты на стол, раз уж пошла такая игра… Кто предупрежден – тот вооружен. Позвольте напомнить, что юридически ваш департамент числится в составе Канцелярии земных дел, и его высочество имеет законное право отправить вас в отставку в любой момент. Об этом все как-то подзабыли, но законное право он имеет. Я приму все меры, чтобы моя… временная изоляция, если вы на это все же пойдете, не затянулась надолго, чтобы императрица о ней узнала как можно быстрее. К тому же я пользуюсь, так уж вышло, некоторой популярностью в Серебряной Бригаде, с которой вас связывают лишь сухие и формальные служебные отношения. Наконец, Бриллиантовые Пикинеры, капралом коих я являюсь, скверно относятся к обидчикам со стороны. Вы, конечно, можете меня убить… Вы наверняка это можете…

– Не придавайте своей персоне такое уж величие, – без улыбки сказал Гаудин. – Какая пошлость… Уменя нет причин вас убивать, честное слово. Будь у меня такие причины, можете не сомневаться, я сделал бы все возможное… Но причин попросту нет. Так что барахтайтесь, сколько вашей душе угодно, это ничему не мешает, не нарушает никаких законов и не представляет ни малейшей угрозы для интересов империи. Я всего-навсего хотел выстроить с вами нормальные отношения…

– Да кому вы нужны, – кривя губы, сказал Сварог. – Пользы от вас ни на грош…

– Дальнейший разговор бесполезен, я вижу, – сказал Гаудин, вставая. Достал из-за обшлага небольшой пухлый конверт, зеленый, с золотой эмблемой Канцелярии земных дел, положил перед Сварогом. – Ознакомьтесь на досуге, вам будет небезынтересно. Честь имею откланяться.

– Честь имею, – повторил Сварог деревянным голосом.

Он подозревал что-то вроде пресловутой парфянской стрелы. И не ошибся: Гаудин, уже взявшись было за причудливую, сиявшую чистым золотом дверную ручку, обернулся, проговорил спокойно:

– Я не намерен с вами… грызться, и уж тем более, вот смех, вас убивать. Вы сейчас мало чем отличаетесь от ваших юных романтиков и попросту смешны.

– Что до меня, то я вас презираю, – сказал Сварог спокойно. – И если вы хорошенько подумаете над всем, что я говорил, быть может, и поймете, почему…

Легонько пожав плечами, не без усилий – не без усилий! – изобразив ироничную ухмылку, Гаудин распахнул дверь и вышел, аккуратно притворив дверь за собой и даже ею не грохнув – хотя Сварог ничуть такому не удивился бы. Все-таки бездна хладнокровия…

Он остался в одиночестве, сгорбился за обширным парадным столом. Тоска навалилась нешуточная: тяжело было все это говорить, еще тяжелее напрочь разочаровываться в человеке, когда-то казавшемся обладателем всех мыслимых тайн и недосягаемым образцом для подражания….

Аккуратно вскрыв конверт золотым ножом с рукоятью в виде грациозно изогнувшейся русалки, вытряхнул на девственно чистый стол пачечку листов с печатным текстом, щедро украшенных алыми надписями, синими и черными знаками, означавшими высшую степень секретности. Ну, предположим, не самую высшую (которая именуется «Только для глаз императрицы»), но все равно, с украшенными таким вот образом документами могли знакомиться человек тридцать сановников империи. В том числе и он согласно служебному положению.

Бегло пробежав взглядом их все, вскочил, размашистыми шагами пересек кабинет, рванул дверцу изящного шкафчика, где красовался впечатляющий набор разноцветных бутылок всех форм, какие только известны здешним виноделам – это богатство предназначалось главным образом для неофициальных визитов его императорского высочества принца Элвара. Не раздумывая, ухватил за горлышко пузатую черную бутылку с узенькой желто-синей этикеткой, вынул верхний золотой стакан из полудюжины вложенных друг в друга.

Вернувшись за стол, наполнил стакан до краев и осушил единым махом, не почувствовав крепости выдержанного келимаса одного из лучших сортов. Уставясь в пространство, прошептал, неизвестно к кому обращаясь:

– А дела-то скверные, ребята…

Глава V
Чертова Мельница

Смущаться Мара не умела совершенно, как и ревновать. Сварог ее успел узнать за эти два промелькнувших года – насколько можно знать женщин. Однако сейчас и человек посторонний, впервые в жизни ее видевший, заподозрил бы игру. Чересчур уж картинно она конфузилась: водила носком красного сафьянового сапога по старинному паркету, склонила голову, старательно хлопая ресницами, руки держала за спиной… Ужимки в лучшем стиле провинциального театрика.

– Ну, ладно, – сказал Сварог терпеливо. – Вижу, как тебя смущение корежит… Излагай. Надеюсь, не прикончила очередного моего царедворца за попытку вульгарно поухаживать? А то на тебя не напасешься…

– Твои царедворцы уже давно знают, кто я такая и чего от меня ожидать, – сказала Мара, подняв голову, но продолжая ковырять паркет. – Почему меня сразу начинают подозревать в каких-то прегрешениях? Я к тебе просительницей пришла, и мне ужасно неловко…

– Верю, – сказал Сварог. – Тебя в роли просительницы и впрямь как-то трудно представить… Я даже и не помню… И что нужно?

– Пару горстей алмазов из твоих вентордеранских закромов. Не обязательно твоих пригоршней, можно моих. У тебя там все равно мешками пылятся… А мне для дела.

– Садись, – сказал Сварог, подавая пример. – Рассказывай. Что-то я не помню, чтобы тебе когда-нибудь требовались алмазы горстями и вообще приличные суммы…

– Раньше я была сама по себе, – оживившись, Мара присела к столу, выложила на него то, что держала за спиной – оказалось, свернутые в трубку бумаги. – А теперь я королева, и у меня государственные дела. А казна сегурская такие задумки не потянет… Короче говоря, собираюсь отобрать у горротцев остров Дике. Сам знаешь, какое это сокровище, там пещерный жемчуг, рубиновые копи, разные полудрагоценные минералы…

– Красное дерево, аметисты и много чего еще… – кивнул Сварог. – Дело, конечно, хорошее, но… Тебе не кажется, что ты пытаешься угрызть кусок не по зубам? Дике для Горрота – то, что именуется «жемчужиной в короне». Именно по причине тамошних сокровищ.

– И эту жемчужину вот уже тридцать восемь лет никто не пытается завоевать, – сказала Мара, разворачивая на столе верхний свиток, оказавшийся большой и подробной картой Дике с прилегающими водами. – Только всякие отчаянные головушки украдкой высаживались на безлюдных берегах, чтобы пробраться в пещеры, жемчугом поживиться, рубины поискать и все такое прочее… Главное, гарнизон там не особенно и большой, всего-то две роты в крепости Картан, пехотный полк и драгунский. Есть еще несколько сотен конной стражи, но она всю жизнь гоняется за теми самыми ловцами удачи, прекрасно знает это ремесло, но никакого опыта военной службы не имеет. Да и армейцы в основном пороха не нюхали, мои шпионы постарались на совесть, немало полезного выведали, да вдобавок за хорошие денежки прикупили полезной информации. Стоит взять Картан – и полдела сделано. Да что там полдела, считай, кампания выиграна.

– Интересно, чем ты ее собираешься выигрывать? – с любопытством спросил Сварог – Сегурской армией из двух сотен человек?

– Я бы к тебе не пришла, если бы все не было тщательно продумано, – сказала Мара уверенно. – Ты король королей, тебе не годится вникать во всякие мелочи… Знаешь один из побочных эффектов того, что ты нахапал столько корон? Ты же не сошел с ума, чтобы воевать сам с собой – а потому образовалась масса безработных Вольных Топоров и оставшихся не у дел пиратов. Ну, кто сейчас будет выдавать каперские ронерские патенты, чтобы топили снольдерские корабли? И наоборот… Мои люди уже провели кое-какие предварительные беседы. Безусловно согласятся Бугас с «Невестой ветра», Варатан с «Беспутной русалкой», Лумис со своей флотилией из четырех вымпелов и еще человек шесть высокого полета, не считая дюжины-другой менее прославленных. Я могу рассчитывать не меньше чем на две тысячи Вольных Топоров. Суда для перевозки войск можно арендовать у ганзейцев, – она ткнула пальцем в карту – Топоры высаживаются здесь, здесь и здесь, пока корабли лихим налетом штурмуют Картан – то есть часть притворяется, будто ожесточенно штурмует, а остальные высаживают десанты вот здесь и здесь. Кроме того, сотню головорезов можно заслать в порт заранее, под видом мирных путешественников, искателей работы и прочего привычного, неопасного народа. С суши крепость защищена хуже, чем та ее часть, что обращена к морю, прикрывает бухту и порт. Топоры несколькими конными отрядами ударяют сюда и сюда. Ударяем по драгунам, окружаем пехоту, поджигаем казармы конной стражи и дело сделано.

– Интересно, кто тебе помогал? Ведь без советчиков, есть подозрение, не обошлось…

– Конечно, помогали, – сказала Мара. – Два полковника Топоров, один отставной генерал из Ронеро – обосновался у меня на Сегуре, там у него поместьице, а жизнь у нас дешевая – и, наконец, капитаны. Меня уверяли, что здесь ничего нет от авантюры, вполне успешное предприятие может получиться. Я же говорю, тридцать восемь лет никто не пытался высаживаться на Дике, они там разленились и зажирели… Большие шансы на успех.

– Не спорю, – сказал Сварог. – А потом в Горроте с этим ни за что не смирятся. Любой бы на их месте разозлился. Они пошлют флотилию…

– Уж это непременно, – кивнула Мара. Развернула второй свиток, оказавшийся морской картой в три краски. – Мои капитаны эту флотилию будут встречать здесь и здесь. Есть все шансы чувствительно ее потрепать. А на Дике уже будут готовы к осаде. И, кроме того… – она уставилась на Сварога с проказливым лукавством. – Сдается мне, что кто-нибудь из земных королей с большим удовольствием вступит с Сегуром в союз и пошлет эскадры топить горротцев…

– Вообще-то ты неплохо просчитала, – сказал Сварог. – Я даже знаю, кто из земных королей моментально в эту баталию ввяжется. Адмирал Амонд, вот взять, спит и видит, как бы отплатить горротцам за ту историю с Батшевой… Да и моряки из других держав горротцев топить возьмутся охотно… А если флотилия будет идти под прикрытием подводных лодок токеретов? Тебя не было, когда они топили эскадру Амонда у Батшевы, ты не видела…

Мара прищурилась:

– А если объявятся токереты, против них можно бросить кое-что посерьезнее их лодочек… Или ты не решишься?

– Решусь, – мрачно сказал Сварог. – Займусь ими лично и с превеликим удовольствием, сама догадываешься… Должен признать, ты неплохо все просчитала. Взрослеешь…

– Положение обязывает, – скромно сказала Мара.

– Рад за тебя…

– Значит, одобряешь? И алмазов дашь?

Сварог тяжко вздохнул. Отведя взгляд, продолжал:

– План хороший. Шансов на успех немало. В другое время я бы тебе моментально отсыпал хоть целую кадушку алмазов и сыграл боевую тревогу на полудюжине эскадр… Я бы даже послал Гарайлу с парочкой полков – уж он-то быстренько наведет на острове порядок… Вот только время ты выбрала самое неподходящее. К нам, если ты запамятовала, идет Багряная Звезда. Меньше месяца осталось, утверждают знающие люди…

– Но ты же что-нибудь придумаешь? – передернула плечиками Мара. – У тебя всегда получалось. Сколько ты уже приложил всякой нечисти.

Ее лицо было столь безмятежным, что Сварог ощутил приступ тоскливой, беспомощной ярости – злился на весь мир, на себя и чуточку на нее. Она не понимала, как все серьезно, но от этого не легче…

Пытаясь успокоиться, он выдвинул ящик стола, достал тот самый зеленый конверт, бросил на стол перед Марой:

– Я тебе этого не давал, а ты этого не читала… Ознакомься вдумчиво…

Встал, подошел к высокому окну и равнодушно уставился на стоявшее в строительных лесах восточное крыло дворца – еще при отце Конгера пришедшее в запустение. У предшественников как-то руки не доходили все там отремонтировать, пришлось заниматься этим Сварогу. По косым лесенкам проворно сновали строители, работа спорилась, все прекрасно знали, что король в любой момент может на них глянуть из окон малого кабинета…

За его спиной едва слышно шелестели бумаги. Мара читала секретнейшие рапорты, сообщавшие, что две виманы Магистериума, отправленные на разведку к Багряной Звезде, внезапно и одновременно оборвали связь, а потом исчезли с экранов радаров следовавшей за ними на приличном расстоянии третьей, после безуспешных попыток как связаться, так и отыскать локаторами, во исполнение инструкций повернувшей назад. Багряную Звезду, кстати, не брал ни один радар, словно там ничего не было, или она поглощала лучи, как губка воду. Очень быстро (опять-таки выполняя заранее разработанные планы) к Багряной Звезде пошел брагант Серебряной Бригады, защищенный всеми достижениями науки и техники от любых возможных опасностей.

Оказалось, не от всех. Брагант, приблизившись на то же расстояние, что пропавшие виманы, замолчал и исчез.

Тогда за дело взялся военный министр – ради благолепия, конечно, именовавшийся гораздо более нейтрально, безобидно и благозвучно. Он прекрасно понимал, что шутки кончились, а потому не мелочился. Одна из орбитальных автоматических станций, о которой знал не всякий императорский министр, выпустила по Багряной Звезде три ракеты с ядерными боеголовками. Ракеты словно канули в космические бездны, ни единой вспышки взрыва не зафиксировано. Направленная на сближение до дистанции прямого удара космическая платформа с каким-то загадочным, но безусловно могучим излучателем разделила судьбу ракет. Военный министр, человек решительный, распорядился пустить в ход «Белый шквал». Что это за установка, Сварог до сих пор не вполне понимал, ему достаточно стало и объяснения, что ничего сильнее, страшнее и убойнее на вооружении просто не имеется.

Несущая этот непонятный «Белый шквал» станция пропала вместе с экипажем, а двумя часами спустя то же произошло с ее автоматическим систершипом.

Больше никто ничего не предпринимал. На Багряную Звезду ничто не действовало. Она летела той же трассой с той же скоростью – и нельзя было приблизиться к ней настолько близко, чтобы посмотреть, что же это, собственно, такое…

Решив, что прошло достаточно времени, Сварог обернулся. Прочитанные бумаги лежали на столе аккуратной стопочкой. Лицо Мары было строгим и серьезным.

– Вот так, – сказал он глухо. – Нечем на нее воздействовать. А я понятия не имею, что это такое и чем это можно разнести в пух и прах. Архивы восьмого департамента обшарены до донышка, и ничего полезного там не найдено. То же самое с архивами Магистериума… да вообще всеми, какие только есть. По чисто техническим причинам нам недоступен личный архив императрицы… правда, принц Элвар мне как-то доверительно сообщил, что помещается он в одной-единственной, не особенно и большой комнате и на три четверти состоит из того, что смело можно назвать хламом, интересным лишь самой фамилии. Он, как обычно, лыка не вязал, но я склонен ему верить: если бы там что-то было, эти знания давно пустили бы в ход. Уж оба дядюшки постарались бы в первую очередь, они тут лица заинтересованные: в случае катаклизма Диамер-Сонирил теряет свое положение, а Элвар – привычный образ жизни… Значит, и там ничего нет.

– Плохо, – сказала Мара с застывшим лицом.

– Куда уж хуже, – отреагировал Сварог. – Счет пошел на недели. А потому… Все свои планы насчет Дике, вообще все свои планы отложи-ка подальше. Лети на Сегур и перетряхни свои архивы. У тебя там сотни лет не было ни войн, ни мятежей, я слышал краем уха, архивы сохранились богатые. Вверх дном все переверни. Ничего другого я пока что придумать не в состоянии. Леверлин сидит в архивах Ремиденума. Бони с Паколетом носятся по Вольным Манорам и копаются в тамошних архивах. Тетка Чари в Фиарнолле, пытается хоть что-то узнать у пиратов… вот кстати, нужно потрясти Бугаса, он со своими учеными занятиями мог на что-нибудь натолкнуться… Шедарис в Глане – с той же задачей. Все спецслужбы роются в архивах… Что еще делать? Поэтому, не откладывая…

Он замолчал, поднял бровь. В приемной, отсюда слышно, явно разворачивался неуместный и непристойный в королевском дворце скандал: там чуть ли не в голос орали… Судя по звукам, опрокинулось одно из стоявших там массивных кресел. Это, по крайней мере, ничуть не походило на вторжение банды заговорщиков, иначе там давно раздался бы лязг клинков и пальба. И на том спасибо… Но какого черта?

Решительно подойдя к двери, он распахнул одну половинку настежь.

– Ваше величество, – закричал мэтр Анрах, коего гвардейцы непреклонно оттесняли к двери в коридор. – Я нашел!

Лейтенант Синих Мушкетеров вытянулся:

– Ваше величество, вы приказывали никого не пускать… Извольте видеть, нахально рвется, несмотря на все увещевания…

– Отставить! – рявкнул Сварог. – Пропустить!

Он вернулся в кабинет, пропустил туда проскочившего меж оторопевшими часовыми Анраха, захлопнул дверь перед носом недоуменно таращившегося лейтенанта, новенького, не успевшего еще изучить неписаную иерархию и ближайшее окружения короля. Надо было и здесь ратагайцев поставить, они давно освоились…

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Сварог.

Мэтр Анрах сиял, как новенький золотой солид, еще не бывавший в равнодушных пальцах банкиров. К груди он прижимал обеими руками небольшую толстую книгу, а под мышкой зажимал тонкий свиток. У Сварога вспыхнула сумасшедшая надежда.

– Садитесь, – сказал он, показывая пример. – Что у вас?

Бережно, словно хрустальную, Анрах положил перед ним книгу. Черный кожаный переплет потускнел и потрескался, позолота тисненого узора облупилась. Выглядела книга весьма старой. Из нее примерно посередине свисала закладка – длинный бумажный лоскут, судя по всему, оторванный небрежно, в спешке.

– Это из тех, что мы взяли в Горроте, – сказал Анрах тоном триумфатора. – «Энциклопедиум диковинок земных и небесных», издание четырехсотлетней давности. Считался утраченным, встречались только отрывки в других трудах. По самой достоверной гипотезе, был составлен самим…

– А это уже и неважно, пожалуй, – проворчал Сварог, отрывая книгу на обозначенном закладкой месте. – Что за черт?

Он с превеликим трудом разбирал – вернее, узнавал – лишь отдельные буквы: книга была напечатана каким-то незнакомым алфавитом, столь заковыристым, что он на миг ощутил себя неграмотным.

– Это алфавит Зорах, ваше величество, – заторопился Анрах. – Уже во времена напечатания книги был архаичным и насквозь устаревшим – но иные книжники его любили, это считалось хорошим тоном…

Не раздумывая, Сварог повернул книгу на сто восемьдесят градусов:

– Вы, я догадываюсь, к нему привычны? Читайте вслух, мне самому придется по складам…

Торопливо придвинув к себе пухлый томик, Анрах громко начал:

– Багровая Мельница, она же Чертова Мельница, она же Багровая Смерть. По отзывам, самый злокозненный и смертоносный из всех небесных уникумов. Заслуживающие доверия древние авторы… следует перечисление дюжины имен…

– Это пропускайте.

– Заслуживающие доверия древние авторы писали, что означенная Мельница, странствуя неведомыми путями в глубинах Вселенной, раз в несколько тысячелетий проходит в опасной близости от Талара, по некоторым свидетельствам, пролетая едва ли не над верхушками деревьев и крышами домов, так что оцепеневшие в смертном ужасе люди слышат злорадный хохот Клятого Мельника, а, впрочем, мало было тех, кто его слышал и остался в живых, поскольку Багровая Мельница несет неисчислимые разрушения, невиданные хвори и форменное сотрясение основ мироздания, так что небосвод и земля взбаламучиваются, меняясь местами и смешиваясь в жуткой неразберихе, и реки текут вспять, горы встают на месте плодородных нив и пустыни на месте гор, Солнце меркнет, и земля разверзается, поглощая обезумевшие людские толпы и великие города, и древние едины в том, что после пролета Багровой Смерти земля изменяется несказанно, остатки рода человеческого, нагие и пораженные смертным ужасом, бродят меж развалин, ибо гибнет все возведенное человеческими руками, словно и не бывавшее от века, и самый лик планеты меняется, вода приходит на место суши, а неведомая прежде твердь встает над водами. Происхождение сей летучей смерти неизвестно, загадочно и не прояснено доселе. Равно неизвестны средства избавления от нее, неизвестно даже, существуют ли они. Говорят, что против Багряной Мельницы бессильны любые ухищрения человеческого ума и творения человеческих рук. Иные же утверждают, ссылаясь на канувшие в бездну времен знания, что истребить Клятого Мельника может лишь человек, родившийся под другими звездами, хотя и неизвестно, как это следует понимать. Утверждают еще, кончину Клятому Мельнику несет не благородный или неблагородный металл, не камень, не самоцвет, не заклинания, не ворожба, а исключительно дерево, растущее без Солнца и звезд, без дождей и вихрей. – Анрах отодвинул книгу. – Все, ваше величество. Разве что в конце идет стандартная старинная фраза: «Кто знает более, пусть напишет, кто не верит, вправе не верить». Должен вам сразу сказать: «Энциклопедиум» издавна принято было считать точным источником, не один ученый на многочисленных примерах доказывал, что описания, приведенные здесь, относятся к реальным загадкам и уникумам. Не все труды сохранились, но кое-что уцелело. Не всякий раз отыщешь основания, но исключений из правил нет: отчего-то книжники единодушно считали, что в «Энциклопедиуме» нет баснословия, мифов и легенд, есть лишь неполные порой, но достоверные описания загадок Вселенной. Второго примера подобного единодушия я попросту не знаю, обычно, что греха таить, книжники никогда не приходят к единому мнению, споря и опровергая друг друга. Здесь они отчего-то всегдашнему обыкновению изменили…

Сварог подвинул к себе книгу, стал рассматривать большую, во весь лист, гравюру. Изображала она летящее в облаках карикатурное подобие ветряной мельницы, на конусообразной низкой крыше которой, охватив ее когтистыми лапами, помещался жуткий уродец в остроконечном колпаке. Огромная голова на худющем туловище, словно ушат на палке, из широченного распяленного рта торчат клыки, глаз насчитывается целых три, а вот ушей не видно. Далеко внизу, в разрывах облаков, виднеются рушащиеся высокие башни и крохотные, панически бегущие человечки.

– Вот картинка, вне всякого сомнения, представляет собой чистейший плод фантазии, – сказал Анрах. – Ни словечком не упомянуты очевидцы… А впрочем, как знать… Мало ли…

– А что у вас за бумага? Тоже старинная?

– Нет, – сказал Анрах, кладя перед ним свиток. – Это я сам только что записал, после того, как наткнулся в «Энциклопедиуме»… Понимаете ли, ваше величество, это очень старая песня, «Баллада о бессильных витязях». Кто ее сочинил, неизвестно, полагают, в глубокой древности. И поется она при строго определенных обстоятельствах. В обычной жизни, в кабаке или на домашней пирушке – когда человеку хочется послушать особенно грустную песню. Тогда ее исполняют неспешно и заунывно, на тягучий печальный мотив наподобие «Жалобы странника». Военные же неведомо с каких времен считают, что ее следует петь перед тяжелым сражением или решающим штурмом, считается, что это принесет удачу и позволит вернуться живым. Тогда уж поют на лихой маршевый мотив. Мы ее пели, когда я служил в кавалерии, – мэтр смущенно улыбнулся. – И вы знаете, вернулся целехоньким из четырех кампаний… хотя объективности ради следует уточнить, что немало было и таких, кому баллада не помогла, как они ни надрывали глотку…

Сварог развернул свиток.

 
И содрогнулось небо,
и плакала земля,
когда багряный отсвет
ложился на поля.
Все казалось былью,
оборвались века,
и мельничные крылья
кромсают облака.
Под горестные крики
несметных птичьих стай
шепчу: моя любимая,
прощай, прощай, прощай…
Такая доля выпала –
не трус и не герой.
Нам стало просто некуда
идти в последний бой.
Мы опустили руки,
тоской опалены,
ненужные солдаты
негрянувшей войны…[3]3
  Авторы стихов, приведенных в романе – Роберт Бернс, Ольгерт Довмонт, Борис Пастернак, Перси Биши Шелли.


[Закрыть]
 

Длинная была баллада, весьма невеселая, проникнутая смертной тоской: действительно, такое мог бы написать человек, в момент жуткого катаклизма оказавшийся вдалеке от любимой – и он, даром что старый солдат, бессилен был что-либо поделать с нагрянувшей напастью. Несметные птичьи стаи, заслонившие солнце, багряное сияние, залившее землю от горизонта до горизонта, равнина ходит ходуном под копытами перепуганных коней, могучая крепость рушится, рассыпается, словно карточный домик…

– Обратите внимание, – сказал Анрах. – Строфа «…и мельничные крылья кромсают облака» удивительно сочетается с гравюрой: здесь Чертова Мельница летит именно что в облаках, не так уж и высоко…

– Да, пожалуй… – кивнул Сварог. – Ну что же, мэтр… Вы сделали важное, чертовски важное открытие, я и слов-то не подберу, чтобы выразить вам благодарность… Великолепно… Вы уже разобрали все, что привезли из Горрота?

– Нет, еще добрая треть осталась…

– Продолжайте, не откладывая, – сказал Сварог властно. – Теперь мы знаем, в каком направлении искать. А радоваться и торжествовать некогда… Времени мало…

Едва за мэтром, прошагавшим к выходу не без горделивости, захлопнулась дверь, Мара сказала тихо:

– Что-то ты не особенно и воспрянул…

– С чего бы? – сказал Сварог тоскливо. – Предположим, все с первого и до последнего слова – чистейшая правда. Я готов даже поверить, что баллада написана человеком, которому удалось уцелеть в катаклизме – очень похоже, я бы не удивился, окажись оно правдой… И что? Мы хотя бы на шаг продвинулись? Мы и без этой инкунабулы уже не сомневаемся, что Багряная Звезда вызовет неслабое светопреставление… А дальше?

– Вообще-то, что касаемо человека, родившегося под другими звездами…

– Ну да, – сказал Сварог. – Это я. Предположим, мне удастся туда добраться. А не подскажешь ли, что это за дерево, которым только и можно Мельника сразить? Растущее без Солнца и звезд, без дождей и вихрей? Где это чудо-юдо взять?

Мара уныло молчала.