Текст книги "Заднесельские оскорёнки"

Александр Быков
Заднесельские оскорёнки

Очерки и рассказы о русской деревне

Что такое «оскорёнки»?

Вы знаете, что такое «оскорёнки»? Уверен, что нет, и я не знал, потому что это диалектное слово. Научил меня ему справный мужик Коля из Заднесельского поселения Усть-Кубинского района Вологодской области, который работал у меня на строительстве дачного дома.

Богатое такое слово – «оскорёнок». Им можно выругать: «оскорёнок ты этакий», оскорбить: «убери свой оскорёнок», и даже унизить: «из твоих оскорёнков ничего путного не получится». Но это между своими, деревенскими, кто понимает значение. А городские «хозяева» (говорить это слово надо с ударением на последнем слоге) в тонкостях деревенской жизни не смыслят и, соответственно, в «оскорёнках» не понимают. А зря, «оскорёнок» – вещь полезная!

– Да что же такое? – спросит нетерпеливый читатель, – говори скорее, хватит интриговать!

– Ладно, – отвечаю, – все просто, «оскорёнок» – это деревянный опилыш, из тех, что во множестве бывают на любой стройке. У работников «оскорёнки» не в почете, к ним надо приступаться, приноравливаться. То ли дело, отпилил сколько надо от большого размера, а остальное в печь или еще куда, чтобы «хозяева» не видели. У меня на даче с «оскорёнками» строго, все учтено, сложено в штабеля, а случись какая оказия, раз, и нужный размер сыщется. «Оскорёнками» от дома я целую беседку соорудил, не сам конечно, мужики складывали, вологодские, потому что Коля из «оскорёнков» делать беседку отказался наотрез. Но вологодские такого слова не знают, вот и подрядились.

Беседку сделали на славу, хоть и поматерились в душе. И слово новое выучили – «оскорёнки». «Теперь, – говорят, – мы первым делом у заказчика будем спрашивать, из чего собирать конструкцию? Если скажет, что из «оскорёнков», то отказываемся сразу, так что спасибо, хозяин, за науку».

Ну это они так, поворчали для порядку, не за спасибо же работали, за деньги. Получили расчет по полной и поехали к семьям.

Коле ехать никуда не надо, местный, он вообще жить не торопится.

– Я, – говорит, – свой дом девять лет делал!

– Не могу я столько времени ковыряться, – отвечаю.

– Так некуда спешить!

– Это кому как, – объясняю, – у нас в городе жизнь другая, не будешь поспешать, ничего не успеешь.

– Вот вы, городские, и слабеете раньше времени, я вот четвертой год на пенсии, а еще могу! – Коля всем видом показал, что силен как бык.

– Если так, Николай, так что же по одной пачке вагонки носишь?

Разговор шел на разгрузке материалов и водитель машины скучал в ожидании почасовой оплаты.

– Так куда торопиться?

– Да нет, силы у тебя, видать, уже не те, – подзадориваю я Колю, – вон, на пилораме мужик, тоже пенсионер, и худющий, не то что ты, а взял сразу две пачки и легко так понес.

– Да? – Колю задело.

Он схватил три трехметровых пачки широкой «колхозной» вагонки, вскинул на плечо и чуть пошатываясь понес на место.

– Если бы нам с ним поспорить, – довольно сказал мне, возвратившись к машине, – то я наверняка бы выспорил, есть еще силушка!

– Ну это на хваток, на раз-два, а тот целую машину так загрузил!

Не прошло и десяти минут, как автомобиль был разгружен и отпущен восвояси, а Коля, довольный, что доказал мне свою правоту, закурил.

– Это тебе не «оскорёнки» собирать. Моя бы воля, так я все это «добро» пилой распилил и в котелок, на растопку. «Ну ну, – подумал я про себя, – зато я езжу на внедорожнике, а ты, Коля, на старых «жигулях». Был бы поэкономнее, глядишь, на «Логан» скопил, вот тебе и «оскорёнки».

Как то уже зимой я задумался, а ведь часто многие истории из жизни состоят вот из таких «оскорёнков». Одна маленькая история цепляет другую, та – третью, глядишь, может целая книга получиться. Как её назвать – «Оскорёнки», конечно, но не простые, а «Заднесельские», поскольку место действия – старинное русское село Заднее, расположенное в центре Усть-Кубинского района Вологодской области.

Вот так, между делом, и написал начало для будущей книги. Коля прочитает, может обидеться. Вот, – скажет, – писатель хренов, припозорил мужика. А чего собственно обижаться, если это все правда! Наоборот, гордиться надо, что попал в историю.

У писателей все не как у обычных людей, им для творчества нужно вдохновение. Меня вот на «Оскорёнки» вдохновил Коля, простой русский крепкий непьющий мужик. Побольше бы таких в деревне. Да только взять их негде, повыбили крепкого крестьянина за сто лет, неоткуда взяться, остались от «кулаков» и «середняков» деревенских тоже одни «оскорёнки».

История местности, где у меня дача выстроена, тоже из одних «оскорёнков» состоит: тут история, там случай из жизни, документы в архиве, заметка в газете полуторавековой давности. Мало ли таких «оскорёнков»!

Из них я и составил эту книжку, посвященную одной единственной округе – селу Заднему с окрестными деревнями. Пока писал, не думал, что здесь всего столько, а закончил работу – поразился. Не простое село Заднее, знаменито в веках. Впрочем, можете сами убедиться.

Село с необычным названием

Девушка, вы где родились? – спросили при поступлении в институт одну заднесельскую жительницу.

– В Заднем. Вздох сочувствия.

– А в переднем не могли родиться?

Место рождения, как известно, не выбирают, что есть, то есть.

Недавно на краеведческой конференции уважаемый профессор-филолог делал доклад о происхождении названий сельских поселений бывшего Кадниковского уезда. Все разложил по полочкам: одни названия произошли от имен первых владельцев, другие от ближайших географических объектов, третьи вообще относятся к субстратной топонимии, это когда корень и формообразующая частица-суффикс переводятся с другого языка, существуя в русском в качестве имен собственных. Субстрат – значит подслой.

Выслушал я профессора и задаю ему вопрос, а какая будет этимология названия «Заднее», что в Усть-Кубинской районе. Профессор, подумал, что вопрос то с подвохом, и не ответил, даже смутился. А зря, никакого подвоха нет.

Село Заднее – одно из древнейших поселений Заозерья Кубенского. В XV в. это была вотчина князей Пенковых, происходивших из рода Ярославских князей-рюриковичей. Основатель линии Федор Васильевич приходился легендарному Рюрику потомком в 17 колене. В 1430-х годах у него были земельные дела со Спасо-Каменным монастырем. В документах упоминаются несколько деревень по реке Кихте, в частности, существующее и поныне Воронино. Косвенные данные позволяют утверждать, что село Заднее в это время так же существовало. Внук князя Федора Даниил Александрович по прозвищу Пенко, умерший около 1520 г., и дал название уделу.

Насколько велик был удел Пенковых в Заозерье можно судить хотя бы потому, что их владения получили название «пенковская треть». В ней, по данным историков, было целых 10 волостей и 10 церквей, что для XV столетия представляется очень значительной цифрой.

«Пространство между крайними географическими точками Пенковской вотчины – восточной (село Житьево близ Сямженского монастыря) и западной (село Богословское Заболотье), северной (село Ивачино) и южной (село Филисово) – составляет примерно 104 на 50 километров», – пишет современный исследователь, доктор исторический наук М. С. Черкасова.

Обратим внимание на названия трех волостей, старосельской, новосельской и заднесельской, принадлежавших Пенковым. Все они находятся в непосредственной близости друг от друга и имеют общие границы. Поскольку это были земли ярославского удела, то и направление освоения территории шло с юго-востока на северо-запад. Это и нашло отражения в названиях. Самое древнее, судя по этимологии, было Старое село. Далее вниз по реке Кубене расположилось село Новое, а позади их, через леса за речкой Кихтой на холме за возвышенностью, которая называется Туровские горы, и находится село Заднее. Оно действительно было задним отношению к волостям, которые были освоены несколько раньше.

В середине XV в. Заднее как княжеская усадьба уже существовало, хотя само название впервые упомянуто в грамоте Спасо-Каменного монастыря 1497 г. Таким образом возраст поселения приближается к 600-летию.

Князья Пенковы вряд ли постоянно жили в своей заднесельской усадьбе. Главным здесь был княжеский тиун, следивший за порядком и осуществлявший все административные функции, включая суд и сбор податей.

Пенковы владели этими землями по основной версии до конца XVI в. Последний представитель рода Иван Васильевич потомков не оставил. Историк А. Е. Мерцалов, который интересовался биографиями Пенковых, отмечал, что среди них были весьма выдающиеся личности, близкие к правящему дому.

Великий князь московский Иван III очень ценил князя Даниила Пенкова, который в 1468 г. служил воеводой в походе против казанских татар и имел официальный титул «государева брата». Возможно они состояли в родстве по женской линии. Сын Даниила Иван Пенков, по прозвищу Хомяк, был свояком великому князю московскому Василию III. Они были женаты на сестрах, Василий, на ставшей знаменитой Елена Глинской, а Иван Пенков – на ее сестре Марии. Все Пенковы имели при московских великих князьях боярские звания, которые мог получить далеко не каждый выходец из знатной семьи. Наследников после этого брака не осталось и все владения перешли к племяннику Ивана Даниловича Ивану Васильевичу, на котором род Пенковых пресекся.

Историки спорят о времени кончины последнего из князей Пенковых. В литературе XIX начала XX вв. укоренилось мнение, что это произошло в самом конце XVI или даже в начале XVII столетия. Однако М. С. Черкасова настаивает на другой дате: «После смерти в 1562 г. последнего представителя старшей линии ярославских князей – князя Ивана Васильевича Пенкова – бывшие княжеские земли, по нашему предположению, были включены в дворцовое ведомство. Их обширный массив составил один из крупнейших в России XVI в. комплекс дворцовых вотчин».

Земли в селе Заднем отошли в казну где и находились добрые полвека. В начале XVII в. их статус был изменен. Владения, вскоре после восшествия на престол представителя новой династии Михаила Романова, были пожалованы его ближайшему родственнику по материнской линии боярину Борису Михайловичу Салтыкову. Правда владел Салтыков здешними угодьями недолго. Но это тема для следующей истории.

Салтыковщина

Фамилия Салтыковых вошла в русскую историю как символ крепостничества благодаря самодурке Дарье Салтыковой, жившей в XVIII столетии и наказанной при личном участии императрицы Екатерины II за убийства и истязания своих крепостных вечным заточением в монастырь. Конечно, знаменитая фамилия не исчерпывается только этой фигурой. Среди Салтыковых есть генерал-фельдмаршал, писатель-сатирик, близкие родственники русских царей и многие другие известные в свое время люди.

Один из них – боярин Борис Михайлович Салтыков – стал владельцем села Заднего после смерти последнего бездетного представителя княжеского рода Пенковых Ивана Васильевича.

Попробуем выяснить, когда же село стало салтыковским владением?

В Дозорной книге 1616 г. заднесельская округа еще значится вотчиной «княж Ивановской Васильевича Пенкова». Следовательно, передачи владений новому хозяину не случилось, и земли записывают по-прежнему уже усопшему владельцу.

Уже через два года в Дозорной книге 1618 г. хозяином вотчины является боярин Борис Михайлович Салтыков. Кстати, впервые в этом документе село названо Егорьевским Задним. Следовательно, началом XVII в. следует датировать и церковь, освященную во имя Георгия (Егория) Победоносца.

После избрания на царство Михаила Романова в 1613 г. дворяне Салтыковы возвысились. Некоторые представители рода оказались в ближайшей родне нового царя. Борис Михайлович Салтыков приходился царю двоюродным братом по матери и по родству получил огромную власть. Фактически какое-то время он управлял всем русским государством, пользуясь тем, что царь Михаил Федорович был еще отроком, а его отец, патриарх Филарет, находился в польском плену.

Село Заднее с деревнями и угодьями занимало весьма важное место в землях Бориса Салтыкова, было статусным владением как бывшая княжеская вотчина, что для политического веса в Русском государстве начала XVII в. с его местничеством было очень важно.

Местничество – это такая система, при которой в зависимости от знатности, древности рода и заслуг предков, давались звания и должности. Проиграть в местническом споре было позорно.

Хозяин заднесельской округи Борис Салтыков, будучи родственником и ближним боярином молодого царя из новой тогда династии Романовых, участвовал в нескольких местнических спорах, попавших в историю.

Один из них – спор с освободителем России князем Дмитрием Пожарским. Пожарский наотрез отказался выполнять царский указ считать Бориса Салтыкова выше себя, поскольку Пожарские – князья, а Салтыковы – нет, не подчинился и «к себе съехал на двор», т. е. вообще покинул государеву службу.

Царь пришел в негодование и велел: «Князь Дмитрия за бесчестье Боярина Бориса Михайловича Салтыкова выдать Борису головою и в Разряд то велел записать».

«Выдача головой» была страшным оскорблением, тем более для такого заслуженного человека, как князь Пожарский. Вот что по этому поводу пишет современный историк: «бояре в своих местнических спорах всегда считали себя правыми, а «выдачу головою» никогда не признавали справедливою. К тому же она считалась наказанием столь позорным, что некоторые бояре лишали себя жизни, чтобы только избавиться от него. Понятно, что «выдаваемый головою» не только не вел себя уничижительно, но всю дорогу от дворца до двора обиженного и там в его присутствии ругался, «лаял и бесчестил его всякою бранью». Тем не менее, обиженный не имел права нанести обидчику какое-либо оскорбление; его сильно за это наказали бы. Предполагалось, что он достаточно удовлетворен признанием своего старшинства со стороны правительства».

Неизвестно бывал ли когда-то в Заднем сам Борис Салтыков, скорее всего делами заправляли приказчики, поставлявшие ко двору хозяина продукты и денежный оброк.

Времена были суровые, по Северу Московского государства продолжали рыскать казацкие шайки, грабить население и разорять земли.

Читаем дозорные книги салтыковской вотчины. Вокруг одно разорение: земли запустели, крестьяне побиты казаками, денег на подати взять не с кого.

И вдруг, спустя десять лет после дозора 1618 г., владельцами заднесельской округи неожиданно называются 11 человек, разного чина и звания, имевших здесь вотчины и поместья. О Салтыкове не слова.

Дело о царской невесте

Знаменитый историк Сергей Михайлович Соловьев в своей многотомной «Истории России» опубликовал текст грамоты, направленной в 1621 г. царем вологодскому воеводе Василию Бутурлину. В грамоте было приказано «отписать на государя», т. е. отобрать поместья боярина Бориса Михайловича Салтыкова и его брата в Вологодском уезде.

В 1619 г. вернулся из плена отец царя Михаила Романова патриарх Филарет и стал фактически соправителем сына. «Добрые люди» тот час же начали докладывать ему о «лихоимстве» прежних царских фаворитов – Салтыковых. Грехов за ними водилось немало, но последней каплей стало участие братьев в деле царской невесты Марьи Хлоповой.

Салтыковы убеждали царя, что Хлопова неизлечимо больна и ее немедленно надо отправить в ссылку, а жениться надлежит на другой, той что рекомендуют Борис да Михайло Салтыковы.

Молодой царь, которому очень нравилась девушка, был в большом горе и никак не хотел разрывать отношения с Хлоповой. Настояла мать, которой Салтыковы приходились племянниками, свадьба расстроилась.

Вернувшийся из плена патриарх Филарет провел следствие и выяснил, что невесту оговорили с подачи все тех же Салтыковых. Нелегко было ему пойти против ближней родни и своей бывшей жены, матери царя, но Филарет проявил твердость духа и наказал братьев.

История сохранила грамоту, где изложена суть событий. Вот она:

«Борис да Михайло Салтыковы!

Была взята к государю на двор для сочетания государского законного брака Мария Ивановна дочь Хлопова и нарекли ее царицей. И вашей смутой начала быть Марья Хлопова больна. И сослана она не по правде, а по вашему наущению, без праведного сыска. Государевой радости и женитьбе вы учинили помеху.

Вы это сделали изменою, забыв государскую великую милость. Пожалованы вы были честью и приближением, а только и делали, что себя богатили. Домы свои и племя свое полнили, земли крали и во всяких делах делали неправду».

Салтыковых сослали, часть имущества, видимо из того, что те получили незаконно, конфисковали. Село Егорьевское Заднее оказалось в этом списке и снова ненадолго перешло под управление государства.

Интересная история. Я думаю, если бы Салтыковы тогда устояли и сохранили владения, могла бы известная Салтычиха оказаться хозяйкой этой округи? Вполне, тем более, что у представителей этой ветви обширного рода были поместья под Вологдой, куда ссылались после отбытия наказания выжившие крепостные, что называется «с глаз долой».

Но этого не случилось и вся последующая история села Заднего связана с именами других помещиков.

Землевладелец Мерцалов: историк, писатель, краевед

Александр Евграфович Мерцалов, владевший имением Радилово в пяти верстах от села Заднего и несколькими деревнями в ближайшей округе, был человеком необычным. Его биограф Леонид Андреевский писал в 1922 г.: «Человек он был хозяйственный, расчетливый и аккуратный. Среднего роста, плотный и осанистый, с размеренными плавными движениями, лицом открытым и добрым, обрамленным широкой густой черной бородой».

Почти все свое время Мерцалов проводил в имении, лишь изредка выезжая в уездный город Кадников или губернскую Вологду. Для него любая такая поездка была событием. Вот что сообщал по этому поводу Андреевский: «Он всегда приезжал щепетильно одетый в черный сюртук современного покроя, но зато в настолько старомодных сапогах с широкими тупыми концами и высокими каблуками, что обращал на себя внимание».

Ну и что, – скажет скептик, – обычный провинциальный барин, каких было множество в дореволюционной России. Угасающее прошлое, мелкопоместный хозяин.

Все так, если бы не одно обстоятельство. Мерцалов изучал историю местного края и только благодаря ему мы сейчас, не чихая над архивной пылью, можем найти в опубликованном виде большое количество самых разнообразных исторических сведений о Заднесельской округе.

Кроме многочисленных исторических работ, опубликованных в местной и столичной прессе, Мерцалов был автором двух книг. Одна, названная автором «Вологодская старина», содержала исторические очерки о Вологде, Великом Устюге и, разумеется, Заднесельской округе. Другая книга была посвящена событиям Смутного времени начала XVII в. Интересно, что оба издания были напечатаны в Санкт-Петербурге и продавались в столичных магазинах.

Если собраться в архив и открыть документы из фонда Мерцалова, обнаружатся самые настоящие еще не опубликованные краеведческие сокровища. При написании этой книги я именно так и поступил. Благодаря архивной работе, сведения об историке, изданные Л. И. Андреевским, существенно расширились.

Среди знакомых помещика Мерцалова были знаменитые столичные историки, редакторы журналов, общественные деятели, представители интеллигентских кругов России. Он имел благодарности от Высочайшего двора, к нему приезжали экспедиции, изучавшие быт населения и народную культуру, будущий великий художник и теоретик искусства Василий Кандинский, некогда гостивший в Радилове и Заднем у гостеприимного помещика, писал ему письма.

Сам Мерцалов не только корреспондировал в различные издания, он сотрудничал с этнографическим бюро князя В. Н. Тенишева в Санкт-Петербурге. Сведения о быте крестьян Заднесельской волости в конце XIX в., сохранившиеся в этом архиве, вкупе с другими работами историка позволяют увидеть жизнь местных крестьян во всем ее многообразии. Многие бытовые характеристики и случаи из жизни, замеченные Мерцаловым, более нигде не описаны, а следовательно – уникальны.

Лесопилка на месте храма

А. Е. Мерцалов был похоронен в центре села у Георгиевской церкви. Сейчас там частная пилорама. По строительным делам заезжаю туда, навстречу выходит предприниматель Александр, нынешний хозяин церковного здания. После разговоров «о сущем» речь переходит на «вечные темы».

– Интересуюсь, может какие-то плиты от старого кладбища остались?

– Ну что вы, нет ничего, только фундамент от второй церкви и тот в земле. Здесь же раньше была «Сельхозтехника». Тракторами все давно разворотили и увезли.

Александр, конечно, сожалеет о потерянной красоте и поруганном старом кладбище, но для него это далекое прошлое.

– В том году приезжал батюшка, – говорит он, – просил показать что там внутри, – машет рукой в сторону своего лесопильного цеха.

– А не боитесь, что отберут?

– Нет, никому не надо, все разворочено до нас, даже полов нет. А вы что-то ищете?

– Где-то здесь был похоронен Александр Евграфович Мерцалов?

– Это точно до нас было, ничего не осталось.

– Думаю, а вдруг… памятник-то наверняка стоял большой и мраморный.

– Ничего не найдете, пустое. А он кто, Мерцалов, такой фамилии не припомню?

– Да помещик ваш из Радилова, известный историк.

– Понятно. Радилова нет уже, там лес вырос.

– А сто с небольшим лет назад было культурное хозяйство.

– Все меняется, раньше вон сколько деревень было, а сейчас наверное с десяток и те наполовину дачные.

– До революции в округе было 68 деревень, сейчас официально – 15, остальные уже не существуют.

– Народу не стало, – деловито говорит Александр, – уйдет нынешнее поколение и работать некому.

– А что это за сруб у вас перед забором? – спрашиваю я предпринимателя.

– Часовню хотели делать.

– А что не сделали?

В это время у Александра зазвонил телефон и он, помахав рукой, убежал за угол, где связь получше. Важные переговоры по бизнесу.

Я посмотрел еще раз на место бывшего кладбища. А ведь Александр Евграфович Мерцалов по прежнему тут. Куда же ему деться, лежит, сокрушается наверное, что не помнит его никто, что все добрые дела забыты.

Заднее было обязано Мерцалову многим. Он за свои деньги выкупил у купца Васильева большое полукаменное здание мельницы и подарил его местным ребятишкам для устройства там высшего начального училища. На протяжении всего XX в. в этом здании находилась школа и только недавно построили новую.

Здание старой школы, расположенное под горой на окраине села рядом с моей дачей существует и до сих пор. Там учились пять поколений жителей округи.

В сельской и районной библиотеке об историке тоже помнят, используют в работе сведения из трудов краеведа.

Специалисты, изучающие «Смутное время» начала XVII в., до сих пор не могут обойтись без сочинений Мерцалова. Сведения, опубликованные им еще в XIX в., не устарели до сих пор. Его имя занесено во все библиографические справочники, в Вологде в областном архиве есть фонд историка.

За три месяца до кончины тяжелобольной Мерцалов собственноручно написал на себя некролог, где, называя себя еще живого «покойным», скромно перечислил свои научные заслуги. Рукопись некролога хранится в архиве в фонде историка.

До создания первой массовой краеведческой организации Вологодского Общества изучения Северного края он не дожил чуть больше трех лет. Однако общество помнило о нем, там хранились многие материалы «мерцаловского» архива. Активный член общества Л. И. Андреевский в 1922 г. опубликовал большую биографическую статью о Мерцалове. Отрывки из этой работы я уже приводил ранее.

Нет, не забыт историк Мерцалов, а сейчас он стал востребован и как летописец своего времени, оставивший потомкам уникальные записи о жизни местных крестьян в самом конце XIX в.

Наверное стоит помечтать о том, что когда-нибудь в селе Заднем появится памятник знаменитому земляку из Радилова. Место для него искать не надо, он похоронен возле церкви, там где сейчас пустырь и хранятся пиломатериалы. Надо только собрать средства на монумент и вернуть долг памяти.