Текст книги "1 4 4 0 0 0. Всем шизы! Я угощаю!"

Камера сутры

Идеальное утро – это когда за окном солёное солнце, в чашке вкусный кофе, а в голове – мокрый песок и приятные мысли. Когда свято уверен, что в жизни всё делаешь правильно, ибо никто не знает, что на самом деле ты в этой жизни делаешь. Когда хмели-сунели и уцхо, между прочим, сунели, да-да, тоже. Когда роешься в содержимом ума, а ощущаешь мир вокруг, когда тупее – лучше, и ты проводишь и проводишь время, а его у тебя всё больше и больше. Времени. Свободного. Ибо время, как сказал однажды ты себе сам, есть бог. Оно окружает тебя непрерывно и повсеместно, даже там, где любовью не пахнет. И – вот он редкий момент – себе ты по́утру веришь. А раз так, то идеальное утро – когда у тебя много соленого солнца и свободного бога, в чашке вкусный кофе, в голове – мокрый песок и приятные мысли, хмели-сунели, уцхо-сунели, «и тебе присунут». И Босх не взрывает мозх, и живёшь так, что никто не понимает, откуда у тебя деньги, и на себя смотришь – за других не стыдно, и «я тебя тоже» – «я тоже тебя тоже», и ни в коем случае не иначе, и никак не наоборот.

В полдень нещадное солнце,

К вечеру сполох грозы,

Ночь оглашается воем подвальных котов.

Время индийского кофе,

Грации танца гюрзы,

Время нанизывать мясо на тощий остов.

Ветер исхлещет похлеще

В окна и да по глазам.

В этом дожде очень явно присутствует соль.

Море бушует и плещет,

Волны – отсвет – бирюза.

Ночь не покой, не угроза, заутро – не боль.

Сон, скопом порванный в клочья,

Снопом завязанный вздох,

Лезвия света серпом на абстрактном ковре.

Время индийского кофе,

В нем, может быть, где-то Бог,

Сладкий обрывок нирваны, доставшийся мне.

– Я уже пятнадцать минут стою у тебя за спиной, а ты смотришь в окно.

– Я гуляю.

– Что говоришь?

– Выключи свет, на мгновенье замри. / Вслушайся в ночь, отвори январи. / Не нарушай тишины – заходи со спины… Да, пожалуй, вот так.

– Люблю тебя.

– А я тебя.

– Ну и норм.

– Согласен.

– Сделаешь кофе?

– У меня растворимый.

– А хороший?

– Ну, я не знаю. Люди берут, растворяют…

Что такое сутра? В переводе с санскрита, собрание афоризмов в форме сжатого руководства или текста. В принципе, мне подходит. Сутры есть то, что я и пишу. А кама? Кама, опять же и оттуда же, – чувственное желание или чувственное наслаждение. В индуизме представляет удовлетворение чувственных желаний как одну из целей, а значит и ценностей, человека. Вам нравится то, что вы во мне читаете? Значит, и я пишу не зря. Кто я? Я – организм, который в независимости от своего настроения превращает кофе с сахаром в ископаемую сатиру с оттенком отчаяния. В грустный юмор с многослойными смыслами. Делает это солёным утром, с тёплым песком в голове. Атмосферно, искренне, страстно. Делает это, как всегда. Промеж собой у вас принято называть это писателем. Нет, с индийским кофе по утрам нужно завязывать. Так и до «з глузду зъихав» рукой подать, благо география благоволит. Колумбийский – он, всё-таки, как-то да, попривычнее будет.

С горизонта на волнах, разбиваясь о камни,

В брызгах ввысь устремляясь, возвращаясь назад,

В мириадах и сонмах, в чуть прикрытые ставни,

На брусчатку откосов, пронизав ряд преград.

В дом, пока что бездушен, где царит вечный вторник,

И еда, как резина, наступает весна.

Одинок, чуть простужен, и смущенный, как школьник,

Дышит дымом и кофе. В два часа не до сна.

Пригубить растворённый, закурить «по последней»,

Струйкой дыма в смятенье ровный строй жалюзи.

Замерев на мгновенье, слушать ветер и море,

Ждать, предчувственно верить, пред весной лебезить.

Ждать цветов ароматов, наполняющих мысли,

На исходе терпенья стремившихся ввысь.

В два часа в вечный вторник в доме дыма и кофе

В ожидании чуда претворять время в жизнь.

– Девчонки сегодня хотели заехать, посидеть на набережной, потрещать о том о сём…

– Понятно, нас с тобой пригласили на тимдилдинг.

– Может быть, на тимбилдинг?

– Нет.

– А я обещала, что приду с тобой…

– Нет.

– Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

– Вытри гагу, ты же леди!

Знаете, самый большой обман в этой жизни не «с понедельника я начну бегать по утрам», не «сейчас допью и завтра брошу» и даже не «я буду любить тебя вечно». Самый большой обман в ней звучит как «эта книга предоставлена исключительно в ознакомительных целях. Если Вам нравится прочитанное – поддержите автора, купите оригинал». И совсем не потому, что лишь единицы, прочитав издание, сочтут себе обязательным купить его в коллекцию. И не потому, что книга – это и есть камера сутры. В ней у каждого есть своя кама. Просто знаете… Жизнь в ознакомительных целях не предоставляют. И не покупают, если понравится. И нет в ней никаких ознакомительных фрагментов и прочей лабуды от лукавого. В ней завтра ты можешь проснуться, и человек, которого ты любишь, может полюбить другого. Или другого с утра можешь взять и полюбить ты. И денежка в ней всегда останется денежкой, даже если никто не понимает, откуда она у тебя берётся. Потому что в жизни нужно расставлять приоритеты правильно, смотреть на себя в зеркало – и не так стыдиться за окружающих. Кто бы что ни говорил, в ней всегда есть место для «я тебя тоже» и «я тоже тебя тоже», и похер на состоящие из одних и тех же букв верность и ревность. Там всегда вкусный кофе, мокрый песок, уцхо-сунели, солёное солнце и «и тебе присунут». В жизни ты всё делаешь правильно, только когда никто не знает, что ты вообще в этой жизни делаешь. Ибо что нас не убивает, мутирует и пробует ещё раз. Ибо такова камера сутры. Потому что кама – жизнь.

– А знаешь, с тимдилдингом была не такая уж плохая идея…

– Так ты пойдешь со мной?

– Звони своим «девчонкам», почему бы и нет?

– И действительно, почему? Тебе меня не хватает?

– Намекаешь, что и тебе меня много? Мне пора озаботиться поисками ещё одной женщины?

– Мне кажется или ты надо мной смеешься?

– Что ты! Ни над тобой, ни под тобой, ни перед тобой и ни за тобой тем более, что-что, а вот не до смеха мне точно.

– Ну да, как говорится, руки у меня, конечно же, из задницы, зато посмотрите, какая жопа у меня знатная! Кстати, ты не заметил, а я сбросила два килограмма!

– Смыть…

– Что?!

– Смыть, говорю, не забудь.

Лучше любой Камасутры

Обрести себя в камере сутры.

Без камы с утра, без комы с вечера,

Камера сутры – жизнь бесконечна.

Женщина дождя

«Слёзы с неба, да, это вода,

И от небесной воды вы ждёте только вреда.

Вы все сидите дома, в норах, как кроты,

И от небесной воды вы ждёте только беды.

Вы все скоты, вы все такие мрази,

Посмотрите на себя, на вас столько грязи.

Я буду плакать и глаза свои закрою,

Подходите все, я вас умою».

Он разбудил меня внезапным звонком. Никогда не было, и вот опять.

– Всё, забирай её!

– Кого?

– Наташку.

– Зачем?

– Она тебе всегда нравилась.

– С чего это вдруг?

– Мы развелись.

– И нафига?

– С тобой мне будет за неё спокойно. Пиши её номер…

Всех нас украшает скромность, а не бедность. Смотришь, бывает, на человека и отчетливо понимаешь: он мудак. А бывает гораздо хуже: смотришь и не никак не можешь взять этого себе в толк. Не стыдитесь быть скромными. Не страшно, если это не приносит вам удовольствия. Наоборот, отсутствие удовольствия есть признак профессионализма. Можно бросить пить при отсутствии удовольствия от злоупотреблений. Можно бросить заниматься сексом. Личная жизнь вообще такая штука – постоянно рвёшься на передовую, но рано или поздно от этой самой передовой неминуемо рвёт. Сердце, голову, пятую точку. Профессионализм – конституированный способ выполнения чего-либо, имеющий нормативно установленный характер. Когда в жизни нашел любовь и смысл, единственным доступным развлечением остаётся поиск второго носка.

– Наташа, привет.

– Кто это?

– Ты меня пока что не знаешь, но твой муж попросил забрать тебя себе.

– Какой «мой муж»?

– Бывший теперь, как я понимаю.

– Зачем?

– Говорит, что ты мне всегда нравилась, и со мной ему будет за тебя спокойно.

– Он что, офигел там вконец, что ли? Да идите вы с ним на хер! Оба и стройными шагами. И не звони мне больше! Забудь этот номер телефона! Навсегда!

– Ох, спасибо, Наташ! Ты даже и не представляешь, как меня сейчас выручила. Можешь повторить? Я запишу и так ему и передам.

– Идите… вы с ним… оба… Впрочем, подожди, диктуй адрес.

Что делать, если на первом свидании мужчина отказался от секса? Мысль материальна, и слова убивают. Подсчёт количества грёз, отношений и самооценок, уничтоженных одним лишь неправильным словом, в корне переворачивает все представления о математике и проистекающих из неё науках. Можно в четвертый раз слушать один и тот же рассказ любимой, зная, что наверняка услышишь его и в седьмой, и в девятый, а можно прервать её на полуслове, сказав, что все эти «аааах» и «ооооох» звучат очень философски, если внимать им в позе выглядывающего из окопа партизана. Можно купить и съесть в одно лицо праздничный торт, а можно вводить в заблуждение других, потому что одному тебе там скучно. Если дверь закрыта и внутри горит свет, никто не проверяет. Такая вот кафка-раскрафка.

– Привет, я прилетела. Вызовешь мне такси?

– Уже. Пиши номер… Багажа много?

– На первое время нет.

– На первое? А что, может быть и второе?

– И второе, и третье, и чай с тортиком тоже. Хочешь, сама испеку?

– Проголодалась? Впрочем, я не о том. Думаю, сколько полок освобождать для тебя в шкафу.

– Не волнуйся, я много места не займу, у меня всё маленькое. Маленькое чёрное платьишко, маленькие черные туфельки…

– Ага, маленькие чёрные чулочки на поясе и маленькие чёрные трусики из ниточек. Траур по безвременно распавшемуся браку, понимаю…

– А стихи ты мне почитаешь?

– Какие?

– Свои. «Пойдем в постель, я угощаю», вроде бы, ты написал?..

– И «Для гурмана дочь плюс мама» тоже.

– Не поняла…

– Ладно, приезжай. Я пока поесть что-нибудь соображу…

Как известно, главное правило бойцовского клуба – никому не рассказывать про бойцовский клуб. Главное качество настоящего мужчины – никогда не прислушиваться к тому, что об этом говорят женщины. Если ты не в силах обратить женщину в свою веру, с женщинами тебе ловить, увы, нечего. Принцип непреклонен. Без веры в тебя никогда не будет и веры тебе. Мы должны оставаться мыми, а они – оними. Записывайся в бойцовский клуб. Там душевая прикольная. Деньги же как счастье – тоже любят тишину. А шум дождя при наличии фантазии легко услышать в стуке воды о кафельный пол из лейки смесителя. Главное правило свингер-клуба – всем рассказывать, что ты посещаешь свингер-клуб. Главное правило ненастоящего мужчины…

– Слушай, по прошествии времени, открой мне тайну, почему вы развелись с Наташкой?

– Не сошлись темпераментами, давай скажу так.

– Странно.

– Что тебе странно?

– Странно, что все эти годы ты менял подруг, как перчатки. Зачем? Доказывал себе, что ты всё-таки «по девочкам»?

– С чего ты взял?

– Ну, хотя бы с того, что за все время Наташкиных приездов и отъездов у меня ни разу не было повода усомнился, что она – «по мальчикам».

– Хочешь сказать, что я был овном по ороскопу?

– Хочу сказать, что в этом деле всё, как у капитана Врунгеля, «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт»…

– А знаешь, я никого за это время так и не нашел лучше неё.

– Ты знаешь, мне кажется, в глубине души и она лучше тебя до сих пор. Тоже.

«А дождь на окнах рисует,

Напоминая о твоих поцелуях,

Всё дело в том, что дождь ничем не рискует.

А я боюсь, что потерял тебя,

Я невозможно скучаю,

Я очень болен, я почти умираю,

А где-то ты, и ничего не узнаешь,

И я боюсь, что потерял тебя.»

Она разбудила меня внезапным звонком. Никогда не было – и вот опять.

– Всё, отдавай меня.

– А я тебя и не держу…

– Мы решили сойтись заново.

– Похвально. Я ожидал наступления этого дня.

– И ты вот так спокойно говоришь мне сейчас об этом?

– Ты женщина-кошка. Ты гуляешь сама по себе. А кошки никогда не опускаются до того, чтобы уставать как собаки.

– Как бы то ни было, вещи мои не выбрасывай пока…

– Маленькое черное платьишко, маленькие черные туфельки, маленькие черные чулочки на поясе?..

– Да, и маленькие чёрные трусики на ниточках тоже. Пускай полежат.

– На память?

– Покамест.

– Окей. Можно один только вопрос: сойтись вы решили ради дочки? Подросла она за прошедшее время, уже всё сама понимает…

– Нет, мне кажется, это он повзрослел.

– Знаешь, стыдно признаться, но у меня в голове сейчас играет музыка. Почти как тогда. Ещё без тебя. Давно. Снова.

– Ну и что?

– В принципе, ничего. Пускай играет. Но вот в чем загвоздка, я такую не люблю…

«Шум дождя мой дом наполнит,

Шум дождя опять напомнит

Мне опять напомнит страсть твою.

Шум дождя шепнет мне снова,

Шум дождя шепнет три слова

Три твоих порочных «Ай лав ю»…

– Знаешь, а тортик я тебе всё-таки испеку. Кремовый. Ты же знаешь, я – опытная девочка, не то ещё умею.

– Торт «Наташа»? Или, как это сейчас модно называть, просто кремпай?

– Заказываю одним днём билеты.

– Вызываю в аэропорт такси…

Ай лав ю.

Кабуки

«Лица стерты? Краски тусклы? То ли люди, то ли куклы? Взгляд похож на взгляд, а день – на день?» Не беда! Приезжайте на отдых в мой курортный посёлок! «Я устал и, отдыхая, в балаган вас приглашаю, где куклы так похожи на людей!»

Для начала немного истории, коей так богата моя земля. Всё началось с того момента, как сюда впервые на отдых решил приехать бог. До него здесь было пусто и уныло, и в первый день, сразу же по приезду он создал небо и землю. А так как, несмотря на это, вокруг всё равно царили беспорядок, пустошь и тьма, за компанию бог отделил и тьму от света.

На второй день им были разделены воды под и над сводом. Так образовался наш знаменитый лазоревый эмпирей, и на день третий сухая земля вышла из моря, к вечеру покрывшись прекрасными зелеными растениями. На следующий – четвертый день, бог создал Солнце, Луну и звезды, чтобы соответственно править днем и ночью, отделяя свет от тьмы. Стало ясным, когда можно отдыхать, а когда – бодрствовать. Бог попробовал на себе, ему понравилось и проснувшись на пятый день он призвал к жизни воздушных и водных животных, а на шестой – земных животных и человека, который должен был управлять ими.

На седьмой день Бог отдыхал после творения, изредка шевелился, чтобы окружающие не вызвали неотложку, благословлял седьмой день и улыбался: это ж надо было догадаться, сотворить человека из праха созданной им в первый же день земли, а женщину – из ребра первого человека! На восьмой день бог додумал эту мысль, сказал: «Поймите себя сегодняшних, полюбите себя завтрашних и простите себя вчерашних» и создал чувства юмора. После вчерашнего присутствовали не все.

– Дорогая, что у нас сегодня на ужин?

– Лизанья.

– Может быть, лазанья?

– Нет.

– О'кей, Гугл, найди мне новую жену.

– Отсортировать по стоимости владения?

– Нет, по отзывам.

– Дорогой, мысленно я с тобой.

– Спасибо, мысленно я и сам умею.

– Спасибо? За что?

– Не замечала? Я каждый раз говорю «спасибо» вместо «идинахер», чтобы не обидеть тебя.

– Хороший способ.

– Спасибо.

Погода у нас проста и без изысков. На море барашки, в небе облака. Как вариант – тучи. Определить? Просто. Облака – белогривые лошадки. А тучи? Тучи, как люди.

Ночная дискотека у нас – это когда шансы умереть и забеременеть примерно равны. И всем пофиг, мужчина ты или женщина. Вот это я понимаю, равенство полов в действии, а не вот это вот ваше там всё. Не рожал – не мужик, не сдохла – не баба.

Местная кулинария проста и аппетитна. Вареная кукуруза, домашние чипсы, шашлык из рапанов. Под её воздействием нервные клетки не только восстанавливаются, но ещё и пытаются отомстить виновным в их гибели.

Местные женщины прекрасно дают себе отчёт, что вы все такие из себя, но и сами они тоже не из библиотеки вышли, всегда отвечают взаимностью, если им не отвечают взаимностью. Они знают тайну: отношения – это просто два человека, говорящие о чувствах, обвиняющие друг друга в алкоголизме, постоянно спрашивающие, что у них сегодня на ужин, пока один из них не уедет домой. В идеале, не умрёт. Кстати, а вот библиотеки-то у нас и нет.

– Это вам от некрасивых девушек из-за соседнего столика.

– Спасибо, передайте алаверды им мою книгу.

– Вы думаете они сюда читать пришли?

– Но, чтобы столько выпить, мне нужна волшебная палочка!

– Есть только крабовые.

– Давайте.

Если внимательно посмотреть вглубь любой местной феминистки, неизбежно выясниться, что носит она фамилию деда. На курорте вдвойне. На море не до дружеского секса. На море в тренде секс вражеский. Встречаются два одиночества. Она ему с порога в лицо «все мужики – козлы», он в ответ ей в район пупка «все бабы – шлюхи», и понеслась. Напиваются, и злобно трахают недруг недруга на пляже. Не стонут, терпят, соревнуются кто кого сильнее затрахает. Брови сдвинуты, дыхание тяжёлое, со лба пот градом, глаза закрыты, чтоб в лицо не видеть, прям до изнеможения. Измотают друг друга, закончат, отдышатся, отряхнутся от песка и разойдутся как в море корабли, кинув на прощание «ходи, оглядывайся» и «найду – закопаю». По гестхаусам разбегутся, без сил повалятся, пожалеют, что нельзя вернуться домой на вертолётах, которые уже начались, сделают солнышко на эмоциональных качелях и, глядишь, не до вражды уже. Девушка, чувствующая, что в ней нуждаются, уже на четверть влюблена.

– Ты должна быть мне благодарна.

– За что?

– В интернете миллион порносайтов, а скинуть сиськи я попросил именно тебя.

– Кстати, а где тот самый член, который ты скидывал мне в личку в ответ?

– Ты кончила?

– Нет.

– А оргазм был?

– Да.

– Какой?

– Бессимптомный.

Ну что, не передумали ещё ко мне в гости? Ведь, это же так хреново, когда жизнерадостных людей вокруг вообще ничего не радует. По-моему, это всё от того, что думать нужно головой, любить – сердцем, чуять – жопой, а вы вечно всё перепутываете, верите «в то, что кукла может говорить». На всякий случай адрес запишите, может быть, понадобится: галактическая нить Персея-Пегаса, комплекс сверхскоплений Рыб-Кита, местная группа галактик, галактика Млечный Путь, рукав Ориона, Солнечная система, планета Земля.

Ладно, пора мне закругляться. Не сочтите параноиком, но мне кажется, кто-то постоянно читает то, что я здесь пишу. Пойду-ка я, пожалуй, посплю. Ведь могу же, когда уже не надо. «С головой под одеяло – чтобы стало хорошо». Так от меня вреда меньше.

«Но вот хозяин гасит свечи.

Кончен бал и кончен вечер,

Засияет месяц в облаках.

И кукол снимут с нитки длинной,

И, засыпав нафталином,

В виде тряпок сложат в сундуках».

– Кто мы?

– Навязчивые люди!

– Зачем мы?

– Чтобы среди дня объяснять всем, что такое свет!

– Что у нас для этого есть?

– Фонарики!

«Переблёванные брюки и вонючие трусы,

Безобразные кабуки самой чёрной полосы.

Унитазы, телепузики и верная беда,

С головой под одеяло – чтобы стало хорошо

Но это всё не здорово – это непонятно.

Это всё не здорово. Это всё не так».

Халва и пахлава

Кофе разогревает утро всему миру. И это понятно. Чтобы день был добрым, нельзя встречать его злым.

– Да, дорогая. Нет. Где я? Я – среди мирового хаоса. Нет, не пил. Я вообще, как ты знаешь, не пью. Да, и я тебя. Что? Люблю. Но любовь – это же только ведь химия? Нет, не развязал. Послушай, не увеличивай энтропию, ты погубишь Вселенную! Энтропию, говорю, сцуко, не увеличивай. Нет, даже не нюхал. Что «сиреневенький»? За какой горой у тебя холм с кулями? Выйди на холм – куль поправь, выбоина на асфальте… Устроила мне тут… Гибралтар-Лабрадор, понимаешь…

Жизнь порой – вопрос исключительно наличия чашечки кофе, а также того уединения, которое она даёт. Вы даже не представляете, что способен сотворить приправленный первым лучиком солнца глоток кофе даже с самой распоследней душой. Мы все одинаковые, кроме тех, с кем пьём кофе по утрам. Мы не знаем, кто мы есть. Знаем, как нас зовут, сколько нам лет, что мы любим и что терпим. Но кто мы на самом деле для нас самих – тайна. Те, с кем мы делим утренний кофе – особенные. Они тоже не знают о себе ровным счетом ничего. Зато это всё знаем о них мы. А они знают это всё о нас. Мы щуримся на солнце и молчим. А вокруг витает то, что ещё недавно мы любя терпели и любили терпя. Что-то терпкое и не совсем о любви. Такое, что, если озвучить, переходящее и проходящее. Про экзепюри и экзепюряйся, доминируй, чавкай, раздражай. И это – наш деарранжемент. Не расставание, но расстановка. Мы заворачиваемся в кофе, как в плед. Такие мысли определённо могут приходить в голову только с утренним кофе. Проиграет тот, кто первым нарушит тишину.

– Да, дорогая. Нет. Нет, не променяю. На двух? Тоже нет. Плохо слышно. На двух, но красивых? Зачем мне две красивых женщины, когда у меня есть ты? И на трёх нет. И на четырёх. И на… Что говоришь? На машину? В кредит? А машина красивая? Почему со мной так сложно? Потому что иди на хер, дорогая, я люблю тебя…

Халву и пахлаву приемли равнодушно, коль нет на сковородке голубца. И действительно, сколько «халва» не говори, счастливыми в этой жизни нас делает исключительно фигня. Я могу сделать всё что угодно, потому что ты веришь в меня. Ты не можешь сделать всё что угодно, потому что ты не веришь в себя. Я не верю в тебя и делаю с тобой всё что угодно. Ты не веришь в себя и не можешь поделать со мной ничего. Происходит фигня, и мы засыпаем счастливыми. Некоторые называют это любовью, нам же главное случайно не сказать слово «лимон». И не важно, от чего нас с тобой с утра тошнит. Если что-то может оскорбить твои заповеди, подумай, может с этими заповедями в тебе что-то не так? Главное, что вечером мы съели с тобой это добровольно.

– Да, дорогая. Нет. Не буду. Не буду говорить тебе, что тебе сейчас делать. Хорошо. Ты сама лучше знаешь. Какой, говоришь, я командир? Ну, пускай. Пускай такой. Погоди минутку, сейчас посмотрю. Ну, да, похож, стервец. Да. Хорошо. Можешь не просыпаться. Не просыпаться вообще. Что? У кого спросить? У кукушки? Я что, дебил, с птицами разговаривать? Может мне ещё у вороны про роялти в будущем квартале поинтересоваться? У совы, подкинет ли мне кто проект перекантоваться? Уток сходить покормить? А ты уверена, что они в курсе сюжета моего будущего эссе? Что? Ах, проституток! Ну да, эти… Эти знать могут. Что? Плохо слышно. Шум какой-то в трубке. Всё. Всё сделаю, как ты мне сказала. Хочешь быть со мной? Ты и я, вдвоем среди мирового хаоса? Так сделай для этого что-нибудь. Нет. И ничего я вконец не охренел. С чего ты взяла? Всё. Пошла ты на хер, дорогая. Пойду кормить.

Поминающих с полуслова всегда куда больше с полуслова понимающих. А уж заводящихся с полуоборота – тех вообще не счесть. Кто мы, как не сто историй в одной голове, в одном сердце, в одной душе, в одном рассказе? Кто мы друг для друга, как не пти дежёонэ из эспрессо и начиненного повидлом круассана. Сто кофеинок на донышке недонесенной до мойки демитасс. Чёрт побери, да на нас, если захотеть, гадать можно! С пятницы на понедельник. Непременно сбудется! Ведь главное предназначение кофе – превращать существование в жизнь. Но вместо этого мы варим десяток пельменей и вместо собственного концерта буднично едем на работу. Наш мозг работает в режиме браузера – двадцать вкладок открыто, из них штук пять не реагируют, а откуда играет музыка, вообще хрен не разберёшь. Наша жизнь как те самые утренние пельмени – всё вокруг кипит, но мы пока не готовы. Возможно, мы не самые идеальные в мире, но это ведь смотря в чьём мире. И кто вам сказал, что в том мире, где мы идеальные, мир, а не война?

В моём мире большая война,

Слишком смахивающая на попойку.

Все сгорели, спалившись дотла.

В белом свете больничная койка.

Здесь отрадно быть тайной во тьме,

По таинственным рекам плыть,

По теченью всплывать, понимая весь бред,

Но отраднее камнем быть.

Очень-очень и очень давно

Мы стоим на самом краю.

Так охота сказать: мир – дерьмо,

До свиданья, родные, в раю.

В моём мире большая война,

Не разведка и не пристрелка.

Мусор к берегу моет волна,

Разобщенных людей разделка.

– Да дорогая. Нет. Ладно. Ладно давай. Давай поговорим с тобой как мужчина с мужчиной. Ок. Это тебя-то всё достало? Ты просто не знаешь, как это всё достало меня. Как? Так, что хочу собрать гербарий из наших с тобой унылых лиц. Нет, всё-таки лучшим временем в жизни у меня был детский сад. Там и машина была, и дом, и деньги, и жена… Что? Уже выезжаешь? «На хер ко мне»? Ближайшим ночным? Нет. Вещей с собой много брать не нужно. И так складывать некуда. Что говорю? Говорю, если что понадобится, здесь купим. Купим, я говорю. Халвы с собой лучше захвати. И пахлавы. Потому что в тех редких случаях, когда я не прав, я так тебе и говорю: иди ты на хер, дорогая. Да-да, уже ставлю тушиться голубцы…

«Горький шоколад, сладкий чай,

Вот такой расклад. ай-яй-яй.

Кто же виноват, отвечай,

Горький шоколад, шоколад…

Ай-яй-яй»

Чтобы день был добрым, нельзя встречать его злым. «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца».

– Да, дорогая. Почему это снова «не люблю»? Да если бы про мою любовь к тебе сняли фильм и показали на фестивале в Каннах, я бы получил пальмой ветвью. Да пускай даже и по морде. Много у тебя до меня было мужчин, получавших каннской пальмовой ветвью по морде? Вот то-то же. Всё. Заканчивай. У меня сегодня важная встреча. Да не влажная, а важная. Хотя ты натолкнула меня на мысль. Слушай, не порти мне утро. И тебя с тем же. И тебя туда же. Всё. Я сказал, всё, у меня кофе стынет. Иди ты на хер, дорогая!..

Кофе с утра – не роскошь, а средство передвижения.