Текст книги "Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза"

Очерк П.И. Бартенева содержал также важные сведения о дальнейшей судьбе архива Ромма, отчасти объясняющие, почему никто из авторов, писавших на эту тему после де Виссака (кроме Ж. Берне-Роланда), не только не публиковал, но даже не использовал указанные материалы. «Некоторые из этих бумаг, – сообщает Бартенев, – ныне приобретены деятельным ревнителем здравого просвещения, херсонским губернским предводителем дворянства Иваном Ираклиевичем Курисом [в тексте опечатка: «Кусисом». – А.Ч.] и хранятся в его богатом рукописном собрании в Одессе»[42]42
  Там же. С. 18.


[Закрыть].

Это указание позволяет предположить, что де Виссак сразу же после выхода в свет своей монографии стал по частям распродавать находившийся у него архив Ромма. Имеющихся у нас сведений пока недостаточно, чтобы в деталях проследить дальнейший путь этих бумаг. Можно лишь констатировать, что к началу ХХ в. они в основной своей массе оказались в России благодаря усилиям известного коллекционера А.Б. Лобанова-Ростовского и видного историка великого князя Николая Михайловича, работавшего над биографией П.А. Строганова. Вот что об этом сообщил сам великий князь: «Мне удалось приобрести все бумаги, по которым писал свою книгу де Виссак, а также документы, купленные у некоего Франсуа Бойе (François Boyer) в Оверни, департамента Пюи-де-Дом (Puy-de-Dôme), которые оказались у него как у собирателя всех документов, касающихся великой революции этого департамента. До меня покойный князь А.Б. Лобанов-Ростовский купил у парижского продавца автографов Шаравея (Etienne Charavay) 58 писем[43]43
  «Эти письма составляют ныне собственность Лобановского отдела библиотеки Его величества в Зимнем дворце» (прим. вел. кн. Николая Михайловича).


[Закрыть] Ромма и Строгановых, и, вероятно, у того же продавца сделал свои приобретения, относящиеся до Ромма, Иван Ираклиевич Курис, бывший херсонский губернский предводитель дворянства»[44]44
  Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. СПб., 1903. Т. 1. С. 39–40.


[Закрыть].

Свидетельство, казалось бы, исчерпывающее, однако оно нуждается в существенном уточнении. Скорее всего, великий князь Николай Михайлович действительно приобрел у де Виссака какую-то часть бумаг Ромма, но далеко не все, поскольку многие из них к тому времени уже были проданы французским историком. Например, письма, купленные А.Б. Лобановым-Ростовским (их, кстати, не 58, а как минимум 121[45]45
  В настоящее время находятся в Государственном архиве Российской Федерации (далее – ГАРФ): Ф. 728 (Библиотека Зимнего дворца). Оп. 1. Дд. 274, 292, 311–313, 320, 324, 327, 342, 349.


[Закрыть]), ранее тоже принадлежали де Виссаку, о чем свидетельствуют сделанные рукой последнего заголовки и аннотации в соответствующих архивных делах. То же происхождение имели и документы, попавшие к И.И. Курису, поскольку некоторые из них, как подметил еще П.И. Бартенев, упомянуты самим де Виссаком в указателе имевшихся у него рукописей Ромма[46]46
  См.: Бартенев П.И. Жильбер Ромм. С. 18; Vissac M. de. Romme le Montagnard. P. 279. В настоящее время приобретенные И.И. Курисом бумаги хранятся в архиве СПб ИИ РАН.


[Закрыть]. В этот же фонд, судя по имеющимся пометам де Виссака, входила и корреспонденция Ромма, приобретенная затем Национальной библиотекой (НБ) Франции[47]47
  Bibliothèque Nationale. MSS. Nouvelles acquisitions française (далее – BN. MSS. NAF). Dd. 4789, 4790.


[Закрыть]. И, наконец, как мы увидим далее, бумаги, полученные великим князем от Ф. Буайе, тоже ранее принадлежали де Виссаку.

Нет ясности и в вопросе о способе и времени продажи де Виссаком находившихся у него документов Ромма. Великий князь упомянул в данной связи имя известного историка Французской революции, блестящего специалиста-антиквара Этьена Шараве, хозяина крупнейшей во Франции конца ХIХ в. фирмы по торговле историческими документами и автографами знаменитостей. Однако в картотеке этого торгового дома, хранящейся в Отделе рукописей НБ, нет никаких следов прохождения через аукционы или магазины Этьена Шараве тех бумаг Ромма, что оказались потом в коллекциях И.И. Куриса и А.Б. Лобанова-Ростовского. Более того, ни в картотеке, ни в периодических изданиях фирмы[48]48
  L’Amateur d’autographes. 1862–1901; Bulletin Charavay. 1845–1905.


[Закрыть] нет упоминаний о каких-либо документах, которые ранее могли бы входить в личный архив Ромма. Автографы знаменитого якобинца, время от времени выставлявшиеся на продажу в период с 1846 по 1904 г., в подавляющем большинстве представляли собой официальную корреспонденцию эпохи революции[49]49
  См.: BN. Mss. Fichier Charavay. 153. Fol. 247, 250, 252, 254–257v°, 259, 261–262v°; Bulletin Charavay. 1904, Novembre. № 339. P. 23.


[Закрыть]. Среди них не было ни документов частной переписки, ни дневников путешествий, ни записей естественно-научного характера – всего того, что, собственно, и составляло основное содержание архива Ромма.

Почему же Николай Михайлович все-таки назвал имя Этьена Шараве? Быть может, он просто спутал два родственных торговых дома? Ведь помимо того, что был основан в 1830 г. Жаком Шараве, возглавлялся позднее его сыном Этьеном, а с 1898 г. – внуком Ноэлем, существовал еще один, имевший аналогичный профиль и принадлежавший младшей ветви семьи Шараве. Его основал брат Жака Габриэль, после своей смерти (1879 г.) оставивший предприятие сыну Эжену. Как свидетельствуют данные картотеки, хранящейся в НБ, и журнала фирмы Revue des autographes, именно через нее в 1892–1904 гг. прошел целый ряд документов, явно взятых из архива Ромма. Это – по меньшей мере 4 письма Г. Дюбрёлю[50]50
  См.: BN. Mss. Fichier Charavay. 153. Fol. 253, 260; Revue des autographes. 1892, Décembre. № 150. P. 17; 1893, Mai. № 155. P. 17.


[Закрыть], письмо Ж. Ромму от его брата Шарля[51]51
  BN. Mss. Fichier Charavay. 153. Fol. 249. См. также: Revue des autographes. 1899, Sept. № 226. P. 15; 1901, Mars. № 244. P. 12–13.


[Закрыть], дневник одного из путешествий Ромма по Швейцарии[52]52
  BN. Mss. Fichier Charavay. 153. Fol. 253; См. также: Revue des autographes. 1901, Avril. № 245. P. 14.


[Закрыть], его же записки по аэронавтике[53]53
  Revue des autographes. 1896, Avril. № 186. P. 20, № 289–290 Aérostation.


[Закрыть] и рукописи по географии России[54]54
  Revue des autographes. 1901, Juillet. № 248. P. 20, № 275 Russie.


[Закрыть], конспекты занятий П.А. Строганова по немецкому языку[55]55
  Ibid.


[Закрыть] и др. Все названные материалы по своему характеру и содержанию полностью соответствуют тем, что и ныне составляют архив Ромма. Более того, принадлежность к нему одного из автографов, прошедших через торговый дом младших Шараве, устанавливается с абсолютной точностью. В июле 1902 г. там была выставлена на продажу тетрадь Ромма с выписками из книг о вулканах[56]56
  BN. Mss. Fichier Charavay. 153. Fol. 258; См. также: Revue des autographes. 1902, Juillet. № 260. P. 16.


[Закрыть], которая сейчас находится в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ)[57]57
  РГАСПИ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 52.


[Закрыть]. На ее обложке можно видеть пометки, сделанные рукой де Виссака, что совершенно определенно указывает на происхождение данного документа.

Учитывая столь активное сотрудничество владельца архива Ромма с младшей ветвью семьи Шараве, не будет ли логично предположить, что А.Б. Лобанов-Ростовский и И.И. Курис приобрели бумаги монтаньяра при посредничестве именно этого дома? И что великий князь просто спутал Эжена Шараве с его более знаменитым кузеном Этьеном? Впрочем, это всего лишь гипотеза, поскольку в каталогах данной фирмы также не значатся материалы, приобретенные российскими коллекционерами. Увы, более или менее определенно мы знаем лишь то, что в период с 80-х гг. ХIХ в. по первые годы ХХ в. некогда единый личный архив Ромма выставлялся на продажу отдельными долями, установить точное количество которых пока не представляется возможным.

И все же великому князю Николаю Михайловичу удалось сосредоточить в своих руках подавляющее большинство этих документов. Некоторое представление о том, насколько сложна была его задача, дает публикуемое ниже (в переводе с французского) письмо, присланное ему вышеупомянутым овернским коллекционером древностей Ф. Буайе:

Вольвик, 2 июля 1902 г.

Ваша Светлость,

Смею надеяться, что прилагаемые ниже документы окажутся небезынтересны для Вашего Императорского Высочества. Письма Салля (Salles)[58]58
  Салль – владелец типографии в Риоме. По-видимому, речь идет о его 11 письмах Ромму за 1779–1789 гг., находящихся ныне в РГАДА (Ф. 1278 Строгановы. Оп. 3. Д. 4. Л. 50–62). Об этом, кстати, говорит и то, что в указанном архивном деле имеется написанная рукою Ф. Буайе биографическая справка об одном из лиц, упоминаемых в корреспонденции (см.: Там же. Л. 82). Однако ранее эти бумаги, очевидно, также принадлежали де Виссаку, поскольку именно его почерком написана приложенная к ним биографическая справка о самом Салле (Там же. Л. 48–49).


[Закрыть] и выдержки из корреспонденции Демишеля (Démichel)[59]59
  По-видимому, здесь идет речь о выдержках из писем Ж. Демишеля своему (и Ромма) другу и постоянному корреспонденту, директору риомской почты Г. Дюбрёлю. Теперь эти выписки хранятся в РГАДА (Ф. 1278 Строгановы. Оп. 3. Д. 14), как, впрочем, и два объемистых тома самой корреспонденции (Там же. Д. 1, 17).


[Закрыть] изобилуют подробностями, которых нет в книге г-на де Виссака. Эта корреспонденция Демишеля в целом заслуживает особого внимания. Так же, как и корреспонденция Буара (Boirat)[60]60
  Буара – риомский врач, друг и корреспондент Ромма. Их переписка находится теперь в Отделе западных рукописей Национальной библиотеки Франции (BN. MSS. NAF. D. 4789).


[Закрыть]. Одно время все эти бумаги находились в моей собственности, но я продал их, когда серьезные убытки вынудили меня расстаться с бóльшей частью коллекций, собиравшихся с такой любовью. Впрочем, быть может, я смогу получить доступ к оригиналам. В любом случае, если Ваше Императорское Высочество пожелает, я мог бы заказать изготовление копий под своим присмотром тому же самому молодому человеку, который делал уже посланные ранее Вашему Императорскому Высочеству выписки из каталога коллекции минералов[61]61
  Нынешнее местонахождение этого документа мне установить не удалось.


[Закрыть]. С учетом умеренных расходов на дорогу и пребывание такая копия, сделанная человеком, знакомым с именами и событиями, о которых там идет речь, будет стоить не дороже, чем если бы ее изготовил обычный копиист. Разумеется, копирование этих трех больших томов обойдется никак не меньше, чем в 500 фр. Правда, находясь из-за некоторых печальных обстоятельств в весьма стесненной ситуации, я не в состоянии оплатить авансом расходы на дорогу и пребывание. Что же касается прилагаемых ниже документов, то я оцениваю их стоимость в 200 франков.

Я прошу, Сударь, извинить меня за то, что вдаюсь в детали злосчастных финансовых вопросов. К этому меня вынуждает исключительно бремя жестоких обстоятельств.

Обнаружить хоть какие-либо следы портрета г-жи Ромм, матери [Жильбера. – А.Ч.][62]62
  Вероятно, имеется в виду портрет, написанный А.Н. Воронихиным в 1786 г. (см.: Vissac M. de. Romme le Montagnard. P. 101).


[Закрыть], оказалось невозможным. Также выяснилось, что у наследника г-на По (Pau), являющегося собственником знаменитых медалей[63]63
  По-видимому, речь идет о серии портретов-миниатюр членов семьи Ромма, выполненной А.Н. Воронихиным и находящейся теперь в Музее Манде (Mandet) Риома.


[Закрыть], нет никаких бумаг [Ромма. – А.Ч.]. И хотя ранее его брат приобрел один очень важный лот, в который входили многие работы о России, этот аббат, однако, не придал значения ничему, кроме медалей, и не сохранил бумаги у себя. Подобное рассеивание [документов. – А.Ч.] на протяжении почти двадцати лет только усиливалось. Я знаю эти подробности от одного связанного с семьей г-на По адвоката, который мне даже сообщил следующее: в обмен на медали и бумаги аббат получил старинную материю священных покровов, а именно покрывало потира с золотой вышивкой и кабошонами.

Если здесь Вашему Императорскому Высочеству нечего и надеяться на обнаружение этих документов, то взамен Вы можете утешиться приобретением миниатюрного портрета Строганова. Достаточно только написать об этом г-ну Шарлю Гуайону (Goyon), адвокату, бывшему помощнику (adjoint) [мэра (?). – А.Ч.] в Риоме (Пюи-де-Дом), чтобы г-н Гуайон поспешил пойти навстречу желаниям Вашего Императорского Высочества. Учитывая положение и состояние г-на Гуайона, вопрос о цене за портрет, который он будет счастлив предложить Вашему Императорскому Высочеству, не вызовет затруднений[64]64
  Адресат письма в дальнейшем все-таки приобрел этот портрет: в его книге имеется соответствующая репродукция «с миниатюры, принадлежавшей Ромму, ныне составляющей собственность великого князя Николая Михайловича» (Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 1. С. 54–55).


[Закрыть].

С глубочайшим уважением к Вашему Императорскому Высочеству,

Ваш покорнейший слуга

Франсуа Буайе[65]65
  РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 3. Д. 20. Л. 1–3.


[Закрыть].

Результатом многолетней и кропотливой работы великого князя Николая Михайловича по сбору документов стала опубликованная им в 1903 г. трехтомная биография П.А.Строганова. Это сочинение, два года спустя переизданное во Франции с предисловием одного из крупнейших историков того времени – Ф. Масона[66]66
  Nicolas Mikhaїlovitch de Russie, grand duc. Le comte Paul Stroganov. Paris, 1905. 3 vols.


[Закрыть], стало вторым, после книги де Виссака, классическим трудом для историографии темы.

Специфика предмета исследования побудила автора уделить гораздо больше внимания истории взаимоотношений П.А. Строганова с его учителем, нежели это сделал де Виссак. Опираясь на архивные документы, великий князь Николай Михайлович проанализировал «педагогический идеал» Ромма, а именно особенности применявшейся тем методики обучения и воспитания, эффективность которой историк оценил весьма высоко: «Как воспитателю Ромму удалось сделать из вверенного ему ребенка человека и патриота»[67]67
  Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 1. С. 82.


[Закрыть]. В то же время исследователь противопоставлял предреволюционную деятельность Ромма его революционной активности, считая последнюю «печальной аберрацией», едва ли поддающейся разумному объяснению[68]68
  «После просмотра многочисленных писем Ромма за этот период его жизни для нас остается непонятною та внутренняя комедия, которую он разыгрывал сам с собой» (Там же. С. 64).


[Закрыть]. «Я провожу строгую грань между занятиями Ромма и его исполнением своих обязанностей, – писал великий князь, – до выезда из Швейцарии видна определенная система и добросовестное отношение к долгу воспитателя, после – все разом было забыто. Вся воздержанность Ромма, его стоицизм, любовь к естественным наукам и математике – все это исчезло, и перед нами обнаружился новый Ромм, в особенной оболочке, дотоле неизвестной»[69]69
  Там же.


[Закрыть].

Утверждая, что «перевоплощение» Ромма во время революции носило абсолютный характер и никак не было связано с его предыдущей жизнью, автор подчеркивал, что принципы, на которых строилось образование и воспитание Павла Строганова, не имели ничего общего с якобинскими идеями, составившими в дальнейшем кредо его учителя. Напротив, предшествующее воспитание обеспечило юношу иммунитетом против революционной «заразы»: «Беспристрастная оценка должна отдать должное и Ромму как наставнику, сумевшему вселить в своем воспитаннике такие чувства долга к своему родителю и любовь к родине, которые оказались сильнее мимолетных увлечений, созданных революционной обстановкой жизни в Париже»[70]70
  Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 1. С. 78.


[Закрыть]. Правда, подобная трактовка идейной эволюции Ромма, как, впрочем, и его ученика, не выглядит достаточно убедительной, поскольку не опирается на анализ их общественно-политических представлений в предреволюционный период.

Явно недостаточно внимания автор монографии уделил и той интеллектуальной среде, в которой вращались его герои и которая не могла не повлиять на их мировоззрение. История их путешествий также была изложена лишь в самых общих чертах, причем с серьезными неточностями в датировке отдельных событий.

Однако основная ценность книги Николая Михайловича состояла не столько в авторском тексте, на который приходится лишь одна шестая часть ее объема, сколько в публикации источников на языках оригинала, занимающей два с половиной тома из трех. В частности, половина первого тома отведена корреспонденции из архива Ромма, которую приобрели во Франции автор монографии и А.Б. Лобанов-Ростовский, а также находившимся в России еще с ХVIII в. и теперь впервые вводимым в научный оборот письмам Ромма и его ученика старому графу А.С. Строганову. И хотя эти 98(!) документов, помещенных в Приложении к первому тому, составляли лишь малую толику от всей массы источников, имевшихся в распоряжении великого князя, в дальнейшем именно они послужили основой для целого ряда работ о Ж. Ромме и П.А. Строганове.

Впрочем, в последующие за выходом книги 30–35 лет в историографии темы наступил серьезный спад, вызванный причинами далеко не научного характера. Концентрация в одном месте подавляющего большинства источников могла бы в обычной ситуации значительно облегчить работу исследователей, но в условиях происшедшей в России революции она имела прямо противоположный результат. Великий князь Николай Михайлович был арестован большевиками и в 1919 г. как член императорской фамилии расстрелян, после чего его архив, куда входил и фонд бумаг Ромма, почти на 20 лет выпал из поля зрения ученых, причем не только зарубежных, но и российских. В 1935 г. Марк Алданов завершил свой очерк «Юность Павла Строганова» меланхоличной констатацией: «Бумаги Ромма через столетие приобрел великий князь Николай Михайлович. Он успел напечатать лишь небольшую часть этих бумаг. Где они находятся в настоящее время, я не знаю»[71]71
  Алданов М. Юность Павла Строганова. С. 19.


[Закрыть].

И все же тема продолжала интересовать историков, о чем свидетельствовали посвященные ей работы, время от времени появлявшиеся в научной печати. Так, овернский краевед М. Бурье[72]72
  Bourrier M. Gilbert Romme et sa famille d’après des documents inédits // Bulletin historique et scientifique de l’Auvergne. Ser. 2me. 1923.


[Закрыть] существенно уточнил приведенные де Виссаком сведения о семье Ромма и, пожалуй, впервые привлек внимание исследователей к такому важному источнику, как письма племянницы Ромма Миет Тайан (сестры Жан-Батиста), в которых довольно подробно освещена история посещений Риома в 1786–1790 гг. «русским принцем» Павлом Строгановым и его наставником. Французский журналист Л. Пиньо написал на основе изданных великим князем документов брошюру о пребывании Ромма в России[73]73
  Pingaud L. Gilbert Romme en Russie. Clermont-Ferrand, 1932.


[Закрыть]. Американский историк У. Холбрук опубликовал вместе с одним из писем Гужона два письма Ромма, обнаруженные в фондах библиотеки Гарвардского университета[74]74
  Holbrook W.C. Trois lettres des conventionnels // Annales historiques de la Révolution française (далее – AHRF). 1935. T. 67. P. 55–56.


[Закрыть].

В 1936 г. вышла в свет первая в советской историографии работа о Ж. Ромме – очерк В. Виргинского, представлявший собой популярное изложение с «классовых позиций» содержания трудов М. де Виссака и великого князя Николая Михайловича[75]75
  Виргинский В. Жильбер Ромм (История одного якобинца) // Борьба классов. 1936. № 4. С. 110–121.


[Закрыть].

Однако реальное продвижение в разработке проблемы было невозможно без возвращения в научный оборот личного архива Ромма, судьба которого долгое время оставалась неизвестной. И вот, наконец, в 1938 г. бóльшая часть этого фонда[76]76
  Полную опись этой части фонда см.: Godechot J. Les papiers de Romme // AHRF. 1954. № 134. P. 61–73.


[Закрыть] появилась… в Италии. К сожалению, мы почти ничего не знаем о том, как архив Ромма попал на Аппенинский полуостров. Едва ли не единственным источником информации на сей счет остается крохотная заметка Гвидо Мадаро, опубликованная 16 лет спустя. Привожу ее полностью:

Бумаги Ромма, находящиеся сегодня в Милане, г-н Фердинандо Герра в 1938 г. купил у князя Волконского (Wolkonsky), который получил их в наследство от семьи Строгановых. Эти документы, возможно, были приобретены во Франции после смерти Ромма его учеником Павлом Строгановым.

Г-н Герра обладает фотографией прекрасного портрета в миниатюре Ромма, репродукцию с которого можно видеть в книге великого князя Михайловича «Граф Павел Строганов»[77]77
  Madaro G. A propos de Romme et de ses papiers // AHRF. 1954. № 137. P. 361.


[Закрыть].

Удивительно, каким количеством неточностей и ошибок изобилует столь краткое сообщение. «Князь Волконский», продавший итальянцу бумаги Ромма, никоим образом не мог «получить их в наследство от семьи Строгановых» хотя бы потому, что они той никогда не принадлежали. Архив Ромма, как мы знаем, был по частям приобретен великим князем Николаем Михайловичем (от его имени в заметке, кстати, осталось только отчество) и находился в его же собственности, о чем имеется прямое указание в монографии, упоминаемой Г. Мадаро. И если автор заметки действительно был знаком с этой книгой, тогда становится непонятно, откуда взялась полностью противоречащая всему ее содержанию фантастическая гипотеза о приобретении архива Ромма Павлом Строгановым. Одним словом, сообщение Г. Мадаро вызывает вопросов гораздо больше, нежели дает ответов.

С уверенностью можно констатировать лишь то, что в 1938 г. весьма значительная часть архива Ромма перешла в собственность известного итальянского коллекционера древностей Ф. Герра, который затем передал эти бумаги в библиотеку миланского Музея Рисорджименто (Museo del Risorgimento di Milano, далее – MRM), где они находятся и поныне. Впрочем, у нас также есть основание полагать, что еще до того, как вывезенные в Италию документы попали в руки Герра, некоторые из них продавались порознь. Так, в 1958 г. на страницах журнала AHRF было опубликовано письмо Ромма Дюбрёлю, по случаю купленное все тем же Г. Мадаро у торговца автографами. Как отмечалось в редакционной справке, «письмо прежде находилось среди тех бумаг члена Конвента, что потом, в 1938 г., были приобретены миланским Музеем Рисорджименто»[78]78
  Une lettre de Romme // AHRF. 1958. № 154. P. 64.


[Закрыть].

Удивительное совпадение: почти в то же самое время возвращается в научный оборот и другая часть архива Ромма – та, что осталась в России. В одном из номеров журнала «Красный архив» за 1939 г. появилось сразу две публикации (в переводе на русский) документов из этого фонда. Е. Александрова издала большую комментированную подборку писем Ж. Демишеля Г. Дюбрёлю о подготовке и проведении в Париже зимой – весной 1789 г. выборов в Генеральные штаты[79]79
  Александрова Е. Выборы в Париже в Генеральные штаты в 1789 г. (Из писем современника) // Красный архив. 1939. № 3 (94). С. 154–188.


[Закрыть]. А преподаватель Ленинградского университета Ксения Игнатьевна Раткевич опубликовала выдержки из писем Дюбрёля Ромму, посвященные «великому страху» августа 1789 г.[80]80
  Раткевич К.И. «Великий страх» в Оверни // Красный архив. 1939. № 3 (94). С. 255–259.


[Закрыть] Вероятно, не зная о ранее вышедшей во Франции работе Ж. Берне-Роланда, она выбрала для своей публикации из переписки друзей Ромма те же самые места, что и он. Впрочем, справедливости ради заметим, что диссертация Ж. Берне-Роланда была напечатана небольшим тиражом и вполне могла пройти мимо внимания советского историка, не имевшего возможности работать в библиотеках Франции.

Именно благодаря усилиям К.И. Раткевич изучение находящихся в нашей стране бумаг Ромма в предвоенные годы существенно продвинулось вперед. В 1940 г. она опубликовала краткий обзор бумаг Ромма, хранящихся в архивах Москвы и Ленинграда[81]81
  Раткевич К.И. К биографии Жильбера Ромма. (Его рукописное наследство в архивах СССР) // Ученые записки ЛГУ. Л., 1940. № 52. Серия исторические науки. Вып. 6. С. 264–275.


[Закрыть]. Это было первое и долгие годы единственное обобщающее описание российской части некогда единого фонда. К сожалению, более или менее подробную характеристику исследовательница дала только двум категориям рукописей Ромма – путевым заметкам и черновым наброскам периода революции, что же касается его обширной переписки, то здесь она ограничилась лишь беглым перечислением имен отдельных корреспондентов. Кроме того, в статье нет ссылок на номера не только архивных дел, но даже большинства фондов.

Еще год спустя К.И. Раткевич выпустила отдельным изданием со вступительной статьей и комментарием русский перевод самой большой из «российских» рукописей Ромма – путевого дневника его путешествия в Крым, совершенного с П.А. Строгановым в 1786 г.[82]82
  Ромм Ж. Путешествие в Крым в 1786 г. / Пер. с рукописи, вст. ст. и прим. К.И. Раткевич. Л., 1941.


[Закрыть] Ею же был выполнен перевод путевого дневника путешествия Ромма и Строганова к Белому морю в 1784 г., но его изданию, видимо, помешала война. В 1942 г. К.И. Раткевич погибла в блокадном Ленинграде[83]83
  См.: Историки России ХХ века: библиографический словарь. Саратов, 2005. Т. 2. С. 247.


[Закрыть], и подготовленная ею публикация увидела свет лишь в наши дни[84]84
  Ромм Ж. Путешествие к Белому морю в 1784 году // Север. 2007. № 1/2. С. 176–192.


[Закрыть].

Дальнейшее исследование этих сюжетов как у нас в стране, так и за рубежом было прервано Второй мировой войной. Однако по ее окончании во Франции вышли новые работы об удивительном союзе «русского принца» и будущего «цареубийцы». В 1945 г. М. Бурье опубликовал с некоторыми сокращениями письма Миет Тайан[85]85
  Bourrier M. Gilbert Romme. Son Disciple le comte Paul Strogonof. L’esprit et la vie de Société en Basse-Auvergne avant et pendant la Révolution // L’Auvergne Littéraire, Artistique et Historique. 1945. № 111. P. 3–86.


[Закрыть], сделав доступным для других исследователей ценнейший источник, о котором он сообщил еще в 1923 г.

В 1947 г. вышла в свет большая статья о Ромме и П. Строганове профессора русской литературы Страсбургского университета Дмитрия Стремоухова[86]86
  Strémooukhoff D. Une éducation à la Rousseau (G. Romme et P. Stroganoff) // Publications de la Faculté des Lettres de l’Université de Strasbourg. Mélanges 1945. Paris, 1947. T. 106. Vol. 3. Etudes historiques. P. 219–257.


[Закрыть]. По свидетельству автора, он занялся этой темой в 1943 г., когда волею судьбы оказался в Оверни: после аннексии немцами Эльзаса Страсбургский университет был переведен в Клермон-Ферран. Ученый собирался предпринять поиск соответствующих документов в местных архивах, но 25 ноября 1943 г. был арестован нацистами и отправлен в концлагерь[87]87
  Ibid. P. 219 n, 254 n.


[Закрыть]. Вернувшись после освобождения, он, по собственному признанию, не имел больше «ни сил, ни времени» для архивных изысканий, а потому построил свою работу на основе материалов, опубликованных М. де Виссаком, великим князем Николаем Михайловичем и М. Бурье. Стремоухов использовал также практически всю ранее вышедшую литературу по данному предмету, за исключением разве что некоторых работ советских историков. Автор сосредоточил свое внимание на особенностях и результатах применения Роммом педагогической системы Ж.Ж. Руссо для воспитания Павла Строганова. «Основная идея Ромма, где в полной мере сказалось влияние Руссо, – отмечал исследователь, – состояла в том, чтобы дать ученику самое широкое общечеловеческое образование, не связанное с социальным положением, которое тот в будущем должен занять, – то есть сделать из маленького Попо человека вообще!»[88]88
  Ibid. P. 222.


[Закрыть] Ссылаясь на пример Александра I, на мнение писателей И.А. Крылова, А.И. Герцена и ряда их современников, автор статьи подчеркивал, что применение подобных педагогических принципов, весьма популярных в России конца XVIII – начала ХIХ в., как правило, весьма негативно сказывалось на воспитуемых, формируя из них «лишних людей», слабо приспособленных к реальной жизни. Однако случай Ромма и его ученика, полагал Д. Стремоухов, стал исключением из данного правила: деятельность Павла Строганова в период александровских реформ показала, что он благодаря своему наставнику неплохо узнал Россию. И даже те революционные взгляды, которые сформировались у «гражданина Очера» во Франции, при соприкосновении с российской действительностью превратились во вполне реалистичные либеральные и гуманистические воззрения[89]89
  Ibid. P. 253–256.


[Закрыть].

С 50-х гг. и вплоть до наших дней наиболее значительные успехи в изучении биографии Ромма связаны с именем итальянского историка Алессандро Галанте-Гарроне, в течение многих лет изучавшего рукописи Ромма в библиотеке миланского Музея Рисорджименто. В 1954 г. он выпустил первую публикацию документов из этого фонда[90]90
  Galante Garrone A. Deux lettres de Romme // AHRF. 1954. № 134. P. 77–82.


[Закрыть], а в 1959 г. – фундаментальную монографию, ставшую третьим, после книг М. де Виссака и великого князя Николая Михайловича, классическим трудом по данной теме[91]91
  Galante Garrone A. Gilbert Romme. Storia di un rivoluzionario. Torino, 1959.


[Закрыть].

Основным источником работы были бумаги миланского фонда Ромма. Однако кроме них А. Галанте-Гарроне использовал документы, находящиеся в Национальном архиве, Национальной библиотеке и ряде частных архивов Франции, а также микрофильмы корреспонденции Ромма, полученные из Ленинградского отделения Института истории АН СССР (ЛОИИ)[92]92
  Ныне – СПб ИИ РАН.


[Закрыть]. Само исследование было написано по-итальянски, но все цитаты из источников даны на языке оригинала – французском. Кроме того, в приложении автор поместил большую подборку документов из миланского фонда и Национальной библиотеки: письма Ромма Дюбрёлю и Буара 1789–1793 гг., жене и матери 1795 г.; протоколы революционного Общества друзей закона, основанного Роммом при участии П.А. Строганова в 1790 г. Судя даже по этому перечню, нетрудно заметить, что внимание историка было обращено прежде всего к революционной деятельности своего героя. Возможно, это было обусловлено не только научными интересами автора монографии, но и характером источников, находившихся в его распоряжении: основная масса материалов миланского фонда относится именно к революционному периоду жизни Ромма, несколько меньшая – к периоду до 1779 г. (год отъезда в Петербург) и, наконец, всего полтора десятка писем – ко времени его пребывания в России. Отчасти исследователь попытался восполнить этот пробел тщательным анализом писем, направлявшихся различными корреспондентами Ромму за время его жизни в России и оказавшихся позднее в архиве ЛОИИ, однако этот источник дает представление скорее о круге интересов и научных связей Ромма, нежели о его собственной деятельности. Подавляющее же большинство необходимых для освещения данного аспекта документов, находившихся в архивах Москвы и Ленинграда, было не только недоступно итальянскому историку, но даже неизвестно ему, что, впрочем, и не удивительно, учитывая существовавшие тогда в нашей стране ограничения на международные научные связи и, в частности, на обмен научной информацией.

Вот почему годы совместных путешествий П.А. Строганова и его наставника по России и Западной Европе оказались освещены в работе Галанте-Гарроне значительно более скудно, нежели юность Ромма и тем более его участие в революции. Если последнее рассмотрено в мельчайших подробностях с привлечением практически всех известных на тот момент источников по теме, то относительно российского и швейцарского периодов жизни Ромма Галанте-Гарроне в основном вынужден был ограничиться повторением сведений, изложенных еще де Виссаком и теперь лишь несколько дополненных и уточненных. Тем не менее монография Галанте-Гарроне стала заметным событием научной жизни. Показательно, что предисловие к ней написал сам Жорж Лефевр, в то время общепризнанный лидер мировой историографии Французской революции.

Примерно тогда же, что и Галанте-Гарроне, но независимо от него изучением биографии Ромма занялся уже упомянутый выше Рене Бускейроль, тогда еще только начинающий риомский краевед-любитель, ставший позднее одним из наиболее эрудированных специалистов по истории Революции в Нижней Оверни. Вот что он сам пишет о своих первых шагах в науке:

Связанный тесными узами с той же самой деревней, что и Ромм, и будучи приверженцем того же общественного идеала, к какому стремился бы сегодня автор республиканского календаря, я, выйдя в отставку, заинтересовался бурной жизнью «земледельца»[93]93
  Самое известное из сочинений Ромма, вышедшее уже после его смерти, называлось «Календарь земледельца» (Calendrier du cultivateur).


[Закрыть], который в 1791 г., ссужая семена, вытягивал из нужды среди сотни других крестьян и моих предков – семьи Рибейров и Комбов. Почему бы не воздать должное его памяти с большей справедливостью, нежели это сделал Марк де Виссак, написавший в 1883 г. биографию Ромма, фрагментарную и пристрастную? – подумалось мне. Ради этого я принялся собирать материалы и в 1960 г., чтобы пополнить их, отправился в Милан… Я ликовал, оказавшись у золотой жилы, столь слабо разработанной де Виссаком, когда вдруг узнал, что совсем недавно издатель Джулио Эйнауди выпустил, хоть и небольшим тиражом, довольно объемистую и весьма серьезную работу «Жильбер Ромм, история революционера». Ее автором был советник апелляционного суда в Турине Алессандро Галанте-Гарроне, участник Сопротивления и страстный поклонник Французской революции, уже опубликовавший к тому времени книгу «Буонарроти и Бабеф». Обескураженный этим подкосившим меня известием, я, тем не менее, решил продолжать изыскания до тех пор, пока не встречусь с Гарроне. Он дружески пригласил меня к себе в Турин и подарил своего «Жильбера Ромма» с «чувством глубокой солидарности». Искренне опечаленный моим разочарованием, Гарроне несколькими днями раньше прислал мне письмо, характерный отрывок из которого считаю возможным здесь процитировать: «К моему сожалению, я не знал, что кто-то еще, кроме меня, пишет биографию Ромма, причем имеет для этого гораздо больше оснований, будучи французом и жителем Риома, связанным с семьей Ромма. Думаю, что, несмотря на появление моей работы, вы должны продолжить свое дело. Я отдаю себе отчет, что она далеко не исчерпала тему. Вы можете предложить читателю гораздо более обширное исследование, добавив, убежден, множество уточнений, особенно в том, что касается детства и ранней юности героя. Буду рад помочь вам, по мере моих сил»… Поразмыслив, я отказался от идеи стать третьим биографом Ромма и решил заняться Субрани…[94]94
  Bouscayrol R. Soubrany ou la Révolution assassinée. Moulins, 1984. P. 11–12.


[Закрыть]

Работа А. Галанте-Гарроне стимулировала новый всплеск интереса к личности легендарного монтаньяра и, в частности, привлекла внимание западных исследователей к ленинградской части архива Ромма. В 1963 г. видный французский историк Марк Булуазо по итогам своей поездки в СССР опубликовал в журнале AHRF опись хранящихся в ЛОИИ документов конца Старого порядка и периода Революции, включая все материалы фонда Ромма[95]95
  Bouloiseau M. Archives soviétiques. Papiers de G. Romme // AHRF. 1963. № 174. P. 521–522.


[Закрыть].

10–11 июня 1965 г. в Клермон-Ферране и Риоме прошел международный коллоквиум «Жильбер Ромм и его время», организованный профессорами Клермон-Ферранского университета Альбером Собулем, ставшим после смерти Ж. Лефевра лидером французской историографии Революции, и Жаном Эраром, видным специалистом по истории Просвещения. Заседания проходили под председательством Галанте-Гарроне. Год спустя расширенные тексты выступлений вышли отдельным сборником[96]96
  Gilbert Romme (1750–1795) et son temps. Actes du Colloque tenu à Riom et Clermont (10–11 juin 1965). Paris, 1966.


[Закрыть], содержание которого с абсолютной точностью соответствовало двойственному названию коллоквиума: из 16 статей восемь были посвящены собственно Ромму, восемь других – «его времени». Оставив в стороне последние, а именно работы по отдельным аспектам истории Оверни предреволюционных и революционных лет[97]97
  Leymarie M. Origines familiales et sociales de Jean-Baptiste Carrier. P. 43–61; Aleil P.-F. L’enseignement des péres de l’Oratoire au collège de Riom. P. 63–68; Lucas C. Auvergnants et Foréziens pendant la mission du conventionnel Javogues (septembre 1793 – pluviџse an II). P. 129–147; Manry A.-G. L’opinion publique dans le Puy-de-Dџme après le 9 thermidor. P. 149–159.


[Закрыть] и по проблеме «героического самоубийства» в годы Революции[98]98
  Goulemot J.-M. Montesquieu: du suicide légitimé à l’apologie du suicide héroпque. P. 163–174; Launay M. Contribution à l’étude du suicide vertueux selon Rousseau. P. 175–182; Eude M. Le “suicide héroпque” d’un Montagnard en prairial an III, Jacques-Philippe Rühl (1737–1795). P. 183–187; Dautry J. Réflexions sur les martyrs de Prairial. Sacrifice héroпque et mentalité révolutionnaire. P. 201–208.


[Закрыть], остановлюсь на работах о самом Ж. Ромме.

Вводная статья А. Собуля – блестящий биографический очерк о Ромме – имела, в силу особенностей жанра, обобщающий характер и была основана преимущественно на источниках, введенных в научный оборот М. де Виссаком и А. Галанте-Гарроне[99]99
  Soboul A. Présentation de Gilbert Romme (1750–1795). P. 7–21.


[Закрыть]. Материалы работы де Виссака, наряду с публикациями периода Революции, были использованы и Р. Эндрюсом в его размышлениях о самоубийстве Ромма[100]100
  Andrews R. Le néo-stoпcisme et le législateur montagnard. Considérations sur le suicide de Gilbert Romme. P. 189–200.


[Закрыть].

Р. Бускейроль в основу исследования о семьях Ромма и Субрани положил документы миланского фонда и Департаментского архива Пюи-де-Дома[101]101
  Bouscayrol R. Origines familiales et sociales de Romme et de Soubrany. P. 23–42.


[Закрыть]. Д. Лигу в статье о связях с масонами депутатов Конвента от департамента Пюи-де-Дом опубликовал три письма (два из миланского фонда, одно – «из хранящихся в Риме бумаг Дюбрёля»), направленных Ромму в 1780 г. аббатом Рузо, секретарем одной из наиболее известных масонских лож – ложи Девяти сестер[102]102
  Ligou D. Conventionnels du Puy-de-Dџme et Franc-maçonnerie. P. 113–128.


[Закрыть]. Этот источник проливает новый свет на историю знакомства Ромма с А.С. Строгановым, являвшимся одним из руководителей данной ложи.