Текст книги "Генерал бубновый. Или «Как нас убивали…»"

Глава 4. Деньги

Кузикова с черепно-мозговой травмой поместили в санкт-петербургскую больницу…

Друзья с постными лицами и продуктовым набором пришли навестить раненого бойца, а он в палате обнимается с молоденькой медсестрой.

– Стучать надо, вы же интелеХентные люди.

– Мы, Коля не стуХачи, мы остолопы физики…

– Рады видеть тебя не с лежачим, а стоячим.

Сестричка выпорхнула из палаты, как белое облачко, обдав ароматом хороших духов, возможно подаренных ей этим странным больным.

Обнялись осторожно. Оглядели чалму на голове Кузикова, одноместную палату, вид из окна с позолоченным шпилем Петропавловской крепости. Продолжая прикалываться, попросили Пана вспомнить таблицу умножения. После чего решили, что голова травмирована, но отбита не до конца. За веселым трёпом они пытались скрыть тревогу и неразрешимую дилемму: направо пойдешь, коня потеряешь, а налево пойдешь и того хуже.

По дороге из Москвы судили-рядили, как сохранить сеть обменников. Сразу же по приезду созвонились с чиновником из городской мэрии, который кое в чем им пару раз помогал за совсем малые, по меркам Москвы, вознаграждения.

Встречу назначили в старинном ресторане на Невском проспекте, с шикарным интерьером и зеркалами до пола, где решили заодно и пообедать. Зашли, а в ресторане на удивление пустынно, прохладно, на столах клеенчатые скатерти, как в дешевой столовой, а грязные портьеры, похоже не менялись много лет, посетители приспособили их для обтирки сапог. Эти бордово-серые портьеры кособочились вместе с огромной картиной в багетной раме, дополняя неряшливость остановки.

Знакомый, поднявшись по лестнице, настороженно оглядел сначала зал, затем поздоровался тихо, как в больничной палате.

– Почему в «Невском»?

– Да кушал я тут в детстве с отцом, вот и возникла ностальгия, заодно и подкормиться решили, – смущенно ответил Мищев, понимая, что случился прокол, что заведение в явном упадке.

– Как бы, не отравили бифштексом? – пошутил Мыльников с угрюмоватой усмешкой.

– Это тут не самое страшное. Тут обедают обычно тамбовские братки. Подвыпив, могут за косой взгляд опрокинуть человеку на голову тарелку с гуляшом. Но это вечером. Доедайте, я буду только чай. Ваш вопрос я обсудил с нужным человеком по Кировскому району. Можно встретиться завтра.

– Так у нас обменники по всему городу?

Человек отодвинул чашку с недопитым чаем, вновь обвел взглядом весь зал, выказывая свое нетерпение.

– Может быть, он сумеет договориться и с остальными. – Это прозвучало без твердой уверенности, что так и будет.

Спускаясь вниз по широкой мраморной лестнице, где проглядывали металлические скобы и длинные прутья, для крепления ковровой дорожки, которую унесли, видимо, безвозвратно, Мищев, вложил в руку чиновнику, заранее приготовленный конверт. Стали прощаться, изображая на лицах радость и желание снова увидеться.

Пересказали кратко Кузикову о переговорах и о самом ресторане, когда-то таком помпезном, с предельно вышколенными официантами.

– Мне было тогда десять лет. Но я запомнил накрахмаленную белую скатерть. Помню, что отец утонул в многостраничном меню, и задал официанту вопрос: неужели это все подают? Тот ответил горделиво: «Безусловно, всё, что в меню». – « И даже ананасы?» – спросил я, пытаясь поддержать отца. Представляете, парни, в магазинах гнилая картошка, очереди за курями, колбасой. А мне принесли тонко нарезанные ломтики ананаса и пять шариков разноцветного мороженого. Такого я больше никогда не ел. Или это мне казалось в ту пору…

– А я вот помню, мы пошли с отцом в цирк и купили лимонад… – Начал было Кузиков, но тут же споткнулся, потому что вдруг вспомнил, как отец отобрал у него остатки лимонада, чтобы запивать свою водку, которую он прятал под пиджаком и время от времени наливал в картонный стаканчик из под фруктового мороженного. А потом пьяный, чуть не упал, спускаясь по ступенькам.

Тенью наползли воспоминания, которые они решили разбавить коньяком, уверенные, что это расширит сосуды и поможет Пану выздороветь. Посетовали, что на уровне городской мэрии их вопрос не решить. А басни про московских ментов и авторитетов здесь в Питере не прокатывают. Стая во главе с Бамутом нахохлилась и готова выклевать им глаза. Шестерки выложили расклад по каждой точке, словно подрабатывали кассирами и требуют деньги конкретные и только в валюте.

– Я им говорю, тогда там, на Кронштадской, что это нереальные суммы.

– Зато потом будешь спать спокойно. Наше слово твердое.

– Понты – это, конечно же, есть, но за ними наглая сила. Такое нарабатывается годами на зоне в жесткой борьбе, по неписанным правилам. Мы для них фраера, а кинуть фраера – доблесть. У меня отец начинал опером в Омске. Рассказывал о зеках с большим знанием. – Мищев оглядел учредителей ТОО «Вымпел», подвел черту под разговором: – Надо что-то решить.

Кузиков предложил уйти под вора в законе Бешмета. Мыльников тут же выложил, заранее приготовленную бумажку с финансовыми показателями. Бамутовские требовали процент с оборота, что на корню убивало их бизнес, который строился на малом проценте прибыли, но с предельно быстрым оборотом средств. Те же деньги потребует и Бешмет.

– Работа тогда вхолостую

– У тебя же дядя генерал-майор МВД. – Воскликнул Кузиков излишне эмоционально.

– Да не хочу лишний раз. Но, похоже, придется.

В гостинице Мищев долго сидел перед телефоном, прокручивая в голове предстоящий разговор. Он давно расплатился по заемным средствам и даже отблагодарил дядю Семена компьютером последней модели. Но тут иное. Нужно найти в Питере серьезных людей, которые могли бы разрулить возникшую ситуацию. У него даже ладони вспотели, пока договаривался о встрече как можно скорее…«по очень важному делу».

– Что-то случилось? – услышал иронично насмешливое с баритональными генеральскими нотками, с намеком на то, что так просто, вряд ли бы позвонил.

– Да. Но не могу по телефону.

– Хорошо. Приезжай завтра вечером.

В квартире с видом на набережную и реку, закованную в гранит, казалось, ничего не изменилось за последние два года. Семен Сергеевич в спортивном костюме, где вместо красного канта, широкие белые полосы, приветливо улыбался, шутил ненавязчиво просто о том, что Юра редкий гость и поэтому долгожданный. Тетя Вера, как он привык ее называть, привычно суетилась возле стола. Выставляла разную снедь, приговаривая.

– Проходи, проходи, племянничек… Знаю, вечно голодный мечешься по Москве, куски перехватываешь. Женился бы хоть.

– Да рано мне, теть Вера, ни кола, ни двора.

– Правильно, Юра. Хомут одеть легко, а шею натрет, так наплачешься… Отец твой недавно звонил. Про тебя расспрашивал. Потом меня озадачил. Он же диссертацию пишет по криминалистике. Ты в курсе?.. Нет. Короче попросил поднять из архива МВД дело по банде Назарова, чтобы конкретику внести в свою аналитику. Я кое-что размножил на ризографе. Заберешь папку, чтобы передать поездом.

Юра агакнул и, не дожидаясь приглашения, стал накидывать на тарелку, буженинку, сервелат, настоящий швейцарский сыр, какой не купишь ни в одном магазине, но тетка умудрялась доставать его неведомым способом в самые худшие времена всеобщего дефицита. После закусок взмыл парок над глубокой миской с домашними пельменями, приготовленными по особому омскому рецепту, где начинал свою милицейскую службу Семен Сергеевич.

После обильного ужина говорить о питерских делах не хотелось. Хотелось упереться взглядом в экран телевизора, слушать незатейливую болтовню диктора о достижениях народного хозяйства. Но вместо этого на экране мелькали бастующие горняки, горящие дома, драки в парламенте…

– Да выключи ты эту хрень!.. Так что у тебя случилось?

– Кузикова помнишь, я тебя с ним как-то знакомил… в Питере подорвали его джип. Сам чудом уцелел. Теперь в больнице. Местные бандиты наехали жестко. Нужен серьезный человек в Питере.

Семен Сергеевич похмыкал, потер ладони, словно от холода. Ему не хотелось ввязываться в это дело, о чем он сказал, но сказал мягко, раздумчиво, катая в голове разные варианты.

– Сколько обменников у вас там?

– Двадцать четыре. В деньгах это порядка семидесяти тысяч зеленых в месяц… Но есть перспектива подняться.

– Есть там у меня давний знакомый. Поговорю. Но ничего, Юрка, не обещаю.

– Кузяев предлагает, в крайнем случае, уйти под бандитов.

– Не вздумайте. Узнаю, что пошли под бандитов… Дружбе конец. Прокляну! – Семен Сергеевич постучал для убедительности кулаком по подлокотнику кресла. – В крайнем случае, – он сделал упор на этой фразе, – свернете свою сеть. Береги честь смолоду, а деньги в банке.

– Да я понял, я понял… Дядь Семен, не сердись. Так я пойду.

– Документы не забудь передать отцу.

Сереньким питерским утром, Человек в штатском сам окликнул Мищева, стоявшего столбом у входа в музей Арктики и Антарктики. Человек выглядел простовато, мало говорил, но грамотно и быстро считал без калькулятора. Определяя процент не от валовой выручки, как хотели бандиты, а от чистой прибыли. Что их вполне устроило в тот момент. Сведения у него имелись точные. А главное Серьезный Человек все с той же простотой, без лишних слов, дал гарантии… «На ближайший год». Мищев не стал переспрашивать, почему только на год. Обменялись рукопожатием, назначили день и время встречи, словно в шпионском сериале и разошлись в разные стороны.

Двигаясь к автомобилю, оставленному в отдалении на улице Разъезжей, Мищев увидел вывеску: «Квартира-музей Ф. М. Достоевского». Приостановился. Сказал сам себе, а почему бы – нет. Глянул в обе стороны, вспомнив наставления Серьезного человека, и спустился по ступенькам в цокольный этаж.

Банки брали немалые деньги за инкассацию, обработку, зачисление средств и вывод из оборота, и прочее, прочее. Возникла идея приобрести лицензию и открыть свой банк с простым названием МКМ. Что оказалось сделать не сложно.

Ситуация в стране менялась стремительно. Ставки по кредитам пробили потолок в сто процентов. Рубль стремительно обесценивался. Нелепый бартер заполонил отношения, рушились отлаженные связи. «Чтобы уцелеть, выжить, требуется новый коммерческий подход», – решил Мищев.

Огромное здание проектного института на Ленинском проспекте возникло как-то совсем неожиданно по смешной стоимости 1 доллар за квадратный метр официально и столько же черным налом.

Приехал с этой новостью в новое помещение банка, вбежал по ступеням стремительно, как Меркурий. Заранее предупрежденные акционеры ждали в большом кабинете с огромным полированным столом, где можно организовать заседание для полусотни человек, чего пока еще не случалось, а хотелось. Посверкивая глазами и светясь своим румяным молодецким лицом, необычайно красивым в этот момент, от предвкушения очередной удачной сделки, он объяснил всё подробно. И вдруг кислые лица.

– Поехали, покажу!

Друзья долго ходили по загаженному пространству института с полуразбитыми окнами, обходили завалы брошенных стульев с дерматиновой обивкой, чертежных досок, ворошили кипы ватмана с неведомыми схемами, эскизами. В какой-то момент они развеселились, устроили гладиаторское сражение на рейсшинах, сдернутых с кульманов. Потом остановились в холе с огромным цветным витражом, изображавшим переплетение циркулей, линеек, больших шестеренок и еще чего-то технического.

– Но это глупость, полный неликвид… – сказал Кузиков. – Можно вбухать сюда миллион, но когда это окупиться? Ты считал?

Мищев не стал спорить. Впервые у них возникли серьезные разногласия.

– Парни, поступим просто. Организуем филиал МКМ по торговле недвижимостью. Все риски за мой счет.

Вскоре Мищеву удалось выкупить здание гостиницы рядом с Курским вокзалом. А институт перепродать с маржей, немыслимой для девяностых годов. Неожиданно, ставший очень самоуверенным в последние годы, Мыльников пришел с извинениями.

– А ты, старик, оказался прав. Возьми в долю… С обменниками столько мороки. В Новосибирске ограбили нагло средь бела дня. Милиция даже за деньги не хочет помочь.

А Кузиков удивил всех тем, что из путешествия по Китаю и фантастических рассказов привез два ноутбука, которые поразили своей компактностью и тем, что могли работать на батарейках. Цена в отличие от американских втрое ниже. Собрался весь персонал, все удивлялись, но не каждый готов был заплатить за него почти две тысячи восемьсот долларов. Кузиков устроил презентацию с ярким фуршетом и модной рок-группой «Грозный день». Количество заявок перевалило за тысячу. Он начал выстраивать грандиозные планы с китайскими партнерами. И, конечно же, чем больше партия, тем ниже цена… Осторожный Мыльников, отказался участвовать своей долей и порекомендовал взять кредит, если он так уверен в этой сделке. Были сомнения и у Мищева.

Мищев колебался, но после очередных «250—300 процентов прибыли», все же согласился войти в долю. Кредит оформили в банке Смолянинова, который явно симпатизировал группе молодых коммерсантов, выстраивая далеко идущие планы. Как не торопил Кузиков банкиров, оформление договоров затянулось. В конце декабря оставалась небольшая формальность по открытию валютного счета во Внешторгбанке для перевода денег в Китай, куда нужно было придти с личным паспортом в назначенный день. Кузиков рылся в шкафах, тумбочках, в машине, пытаясь отыскать серпастый-молоткастый… По срочному тарифу, истратив толику денег, он оформил новый паспорт, в связи с утратой, но возникли трудности с транзакциями в конце года, закупку техники решили отложить на январь.

Сначала вышел из строя ноутбук у Мыльникова.

– Да ты как медведь, колотишь по клаве, – возмущался Кузиков. Мыльников недоуменно пожимал плечами. Новоявленные программисты-умельцы взялись было отремонтировать компьютер, но оказалось, что ядро – «материнку» нужно менять целиком. А взять ее негде. Вскоре еще десяток отказов и всеобщее негодование, перерастающее в разговоры о мошенничестве.

Задержка с оплатой новой партии спасла Кузикова и Мищева от больших неприятностей. Два ноутбука, привезенные из китайского города Далянь, – демонстрационные образцы – проработали бесперебойно в течение полугода, а потом разом потухли, как и остальные изделия китайского ширпотреба. Но к этому времени появились настоящие фирменные ноутбуки из Италии, сравнимые по цене с подержанными иномарками.

Вскоре эта история казалась смешной и пустячной, на фоне открывшихся перспектив.

Глава 5. Власть без власти.

Вывеска на офисном здании: «Акционерное общество МКМ-банк».

Мищев в ранге председателя правления МКМ быстро, как научился совсем недавно это делать, провел рабочее совещание, определив задачи текущего дня для сотрудников, а для кого-то объем работ на всю неделю. В кабинете остались Мыльников и Кузиков.

– Пан, ты когда летишь в Новосибирск?

– На завтра билет…

– Разберись там с обменниками. Если наезд – сразу звони. И никаких разборок с бандитами.

– Выручка упала… Душат нас.

– Поэтому быстро продаем сеть Азизову. Мыло с ним договорился.

Он приподнялся, чтобы налить минеральной воды и тут же снова плюхнулся в кресло. В кабинет стремительно вошел, почти вбежал, человек, похожий на лидера демократической партии. Сразу с порога, даже не здороваясь…

– Ну, что решили, молодые жулики?!

– Здравствуй, Виктор Иосифович! Дорого, сумма несуразная, – ответил Мищев, так словно они расстались две минуты назад, и раскинул в обе стороны руки, выражая тем самым крайнюю степень удивления.

– Мы полагаем, что пяти машин будет достаточно, – вступил в разговор Мыльников. – Вы бы присели. Давайте, обсудим.

– Мы не на базаре! Депутат государственной Думы – это невиданные возможности, это полная неприкосновенность. Завтра менты или прокурорские опишут ваши дома и обменники в Москве, сделают выемку документов… А вы что? А вы язык прикусите и не рыпнетесь. Будете еще умолять, деньги совать.

Мищев, чтобы погасить возникшее отчуждение Лидера, которое читалось у него на лице в виде выпяченных ярко-красных губ и морщин на переносице, поторопился сказать.

– Мы не против, Виктор Иосифович. Только непонятно, почему для всех Мерседесы?

– А что на Волгах предлагаете ездить, как настаивал один деятель? Здравствуйте! Я председатель холхоза путь к разрухе…

Мыльников старательно рассмеялся.

– Весело с вами, Виктор Иосифович! Может коньяк?

– Нет, нет. Я как русский солдат – сто грамм водки, но под обед. Минералки налейте…

Он стал жадно с прихлюпкой пить воду.

Кузиков, склонив голову, прошептал: «Похоже, в Думе осетрина второй свежести…»

– Виктор Иосифович, мы предлагаем пять машин ВИП-класса, остальные попроще, чтоб не бросалось в глаза и не было глупых инсинуаций..

– Да мне наплевать на других. Мне напророчили быть президентом… И я им буду. Быстро решайте.

Стремительно развернувшись, он вышел из кабинета, оставив дверь нараспашку.

Учредители переглянулись. Помолчали, явно озадаченные этим наскоком.

– Я на днях в аптеке купил пачку презервативов. – Кузиков достал из борсетки пачку с надписью «Вулкан». Показал приятелям. – Прям в тему: здравствуйте, я Вулкан Гандонович… а ведь старик, шестьдесят лет, а как стреляет – вулкан.

Мищев выхватил из вазы крупный оранжевый апельсин. Неторопливо очистил, выкладывая очистки рядом с горкой мандариновых и апельсиновых корок.

– Господин Физик, – начал велеречиво и напыщенно Кузиков, – ты забыл, как покрылся сыпью на яхте в Эгейском море.

– Нет, дружище. Тогда была аллергия на жаркое солнце. Так врач сказал.

– Но ты был красив, как леопард в белых пятнах от мази, с головы до самых пяток.

Кузиков рассмеялся задорно по-мальчишески, а следом и остальные, он умел заражать своим безудержным смехом.

– Хорош реготать, господин Кузиков. Надо решать по Госдуме. Почти двенадцать лимонов…

– Да, задачка непростая, вроде теоремы Ферма. Деньги большие.

– Дело не только в деньгах.

– А в чем?

– Страну с колен нужно поднимать.

– Ох, насмешил…

– Не до смеха. Вспомни, Александр Петрович! – такое официальное обращение удивило Мыльникова, он вскинул голову, дурашливо вытаращив черные пуговицы глаз, что делало его похожим на сельского пахаря с лубочной картинки. – Вспомни, как ты!… Да, именно ты, лил слезы после поездки в родную Новгородчину. Рассказывал, как твой джип на тросу тащил пьяный тракторист… Как помер, захлебнувшись блевотой твой родственник. Как вымирают деревни… В штопор Россия летит! Поэтому нужна своя сильная партия. Своя фракция в Думе.

Мищев резко рубанул кулаком, ваза подпрыгнула и ярко-оранжевые апельсины раскатились по столешнице, а один с мягким стуком шлепнулся на пол. Кузиков подхватил его и швырнул в Мищева.

– Ну, ты хватанул. Это же… Ну, я не знаю. Это тебе тогда придется выйти из учредителей холдинга.– Кузиков забегал по кабинету вдоль окон, смотревших на Ленинский проспект, где бесконечной вереницей тянулись автомобили в клубах выхлопных газов. – Да и вообще… Нет, я тебя не понимаю.

– Вот и плохо, что даже друзья не понимают. Деньги не самоцель. Выйду из учредителей. Не проблема… Это чисто финансовая операция. Председателем станешь ты или Сашка. Доля с наших активов, порядка, 197 миллионов долларов… Я все просчитал. Фирму по продаже недвижимости я переоформлю на зиц-директора, но буду оперативно курировать.

Царевск. Весна.

Депутат Государственной думы Мищев прилетел в родной город после долгого перерыва и поразился фантастической перемене, столь разительной после Москвы. За последние годы Царевск стал похож на дистрофика, покрылся язвами бесконечных дыр на дорогах, захрипел прорывами магистральных водоводов, оброс свалками. Знаменитый кинотеатр «Ударник» в духе сталинского ампира стоял с щербатыми капителями и колоннами – некогда белыми, а теперь в венозной паутине серых жирных трещин.

В двухкомнатной квартире на Московском проспекте жили по прежнему знакомые запахи ладана, горела в переднем углу под иконой неугасимая лампадка. Только икон стало больше.

– Люди просят меня, забери, а то выбросим… – посетовала мама Зина, продолжая возиться на маленькой кухне, где они не так давно вполне умещались вчетвером, и кухня не казалась им тесной. Мама Зина с детства была воцерквленной. Но отец! Пятидесятилетний отставник МВД, он решил стать священником и теперь учился в православном университете при Духовом монастыре.

– Раньше пять страниц из учебника по криминалистике мог процитировать, а теперь и одну-то с трудом…

– Ничего, с Божьей помощью скоро акафисты начнешь петь по-ученому, – вставила свое слово Зинаида, строгая и неулыбчивая. Похоже, не без ее влияния произошла такая странная перемена.

Она давно хлопотала о восстановлении церкви Иоанна Предтечи, самой первой в их городе, но разрушенной атеистами в тридцатых. Остался крепкий фундамент, но главный архитектор не решался подготовить землеотвод по всем правилам для местной епархии, без указания мэра. А в городской администрации требовали проект и целый ряд немыслимых согласований.

Мищев договорился о встрече с Жоховым. Красивый рослый мужчина с хорошо поставленной речью, он очаровывал не только женщин. И Мищев невольно подпал под его обаяние и рассказы о том, что идет затяжная война с областной администрацией. Режут бюджет по живому, недодают городу, держат на голодном пайке…

– Зачем? – невольно вырвалось у Мищева.

– Так удобнее управлять. Чуть поперек слово и главный финансист Сузонов перекрывает дыхание по указанию Маруги. Губернатор наш с виду лапочка, но жестокосерд, а его коммунистическое окружение не считаясь ни с чем, мечтает сделать красную зону во всем Поволжье.

– И что никаких вариантов?

– Нет, почему же, я воюю за каждый рубль. Пробиваю кредиты. Восстанавливаю коммуналку…

Мищев поверил и пообещал, что всячески начнет помогать.

– У меня небольшая просьба. Я внес зимой десять миллионов в епархиальный фонд на восстановление храма Иоанна Предтечи. Но мэрия тормозит.

– Мы вообще-то хотели там торговый центр.

– Епархии важно намоленое место, сохранившийся фундамент. Прошу помочь.

Жохов слегка дернул губы в кривоватой усмешке, потому что не понимал эту дурацкую прихоть молодого миллионера и депутата, но ссориться не захотел.

– Ладно, я решу этот вопрос. Но и вы не забывайте про нас…

На прощание обнялись. Жохов слегка оцарапал щеку своей жесткой черной щетиной, потом долго тряс руку и так искренне улыбался, что ему нельзя было не поверить.

В приемной столкнулся с молодой девушкой – она показалась необычно красивой. Он извинился за свою неловкость, что чуть не наступил на ногу. В ответ улыбка с легким наклоном головы и звучное: «Я на вас не сержусь. Вы наш гость…»

– Да нет, я местный. Меня Юрой зовут. А вас?

– Анита… – Она приоткрыла дверь в кабинете Жохова, а он невольно сделал шаг вслед за ней, мгновенно, словно на фотоснимке, запечатлев стройную фигуру, слегка подзавитые волосы – их хотелось потрогать рукой. Но опоздал, она скрылось в логове этого страшного чернявого царедворца, который будет ее безжалостно поедать глазами и, может быть, трогать потной ладонью. С этой странной мыслью Мищев вышел на улицу, затопленную до краев жарким солнцем, и решил: не полечу сегодня в Москву. «Анита…» – редкое имя. Он стал перебирать номера телефонов в записной книжке. А может проще вернуться в приемную… «Где я буду выглядеть совсем по-дурацки». Люди входили и выходили, а он стоял у двухстворчатой двери и не знал, что предпринять. В отдаленье стояло такси, он сделал пару шагов… И вдруг снова она с деловой папкой в руке.

– Анита!

Предложил встретиться вечером – она отказалась. Но Мищев был неудержим, его вдруг понесло. Он шел по пятам до самой редакции газеты «День города», где она работает и сейчас приносила репортаж на подпись Жохову.

– Хорошо, Юра. Я занесу тексты и выйду, если вы так настаиваете.

Он не повел ее ни в ресторан, ни в кафе, что было бы бесцеремонно и пошло, а предложил прогулку на теплоходе.

Вернувшись в Москву. Мищев оформил депутатский запрос в областную налоговую службу, в антимонопольный комитет по НПЗ «Випойла», который расположен на территории города.

Предварительные результаты проверки показали, что НПЗ недоплачивает в бюджет до полумиллиарда рублей, что могло бы стать существенной поддержкой для города с общим бюджетом в семь миллиардов и большим дефицитом, который покрывается кредитами, а проценты по ним нарастают, словно ком грязи в ненастный день, делая бесперспективной тенденцию к развитию города.

О чем он вскоре забыл, потому что его волновала та женщина, та прекрасная Анита, с которой познакомился недавно и уже отправил ей сумбурную телеграмму на поздравительном бланке и теперь ждал окончания депутатской сессии, чтобы снова уехать в Царевск.

Финансисты в думе были, но теоретики старой формации. Практическую сторону рынка они не понимали и не хотели вникать в те законы, которые принимались Думой и делались вроде воровских, когда вход рупь, а выход – пять. Мищев это быстро усвоил, продвигая с приятелями проект холдинга «МКМ», приобретая на аукционах московскую недвижимость, старательно избегая скользких тем. И все же прокол случился. Новый управляющий банка «МКМ» с подачи Кузяева взял на кассовое обслуживание фирму с нелепым названием «Джангар». Сотрудники привозили наличку в больших чемоданах, сдавали, а затем распоряжались по мере необходимости со своего рублевого и валютного счета. Банк соответственно получал выгоду, взимая проценты с валютных операций.

И вдруг прокуратура в ходе встречной проверки затребовала все документы по фирме «Джангар». Фирма, как выяснилось, не занималась ни производством, ни торговлей, а деньги имела огромные. Предположительно от наркоторговли, что напрямую доказать следователи не смогли. Владелец «Джангара» успел выехать за границу, заранее уничтожив документы, а два сотрудника фирмы бесследно исчезли. «МКМ» предъявили обвинение в многомиллионном отмывании грязных денег. Потребовалось немало усилий со стороны группы депутатов во главе с Мищевым, чтобы погасить возникший конфликт, снять обвинение.

Российская сфера коммерции была скользкой, как зимний каток, где то ли сам упадешь, то ли столкнут. А кровь бурлила и юношеский романтизм не давал покоя.

После изгнания из ЛДПР вместе с таким же молодым депутатом Аверьяном Гвоздевым с формулировкой «за антипартийную деятельность», хотя все случилось спонтанно. Они оба поддались порыву и вопреки указаниям бессменного Лидера проголосовали за импичмент против Ельцина. Это казалось в ту пору таким важным. Как и создание своей партии, чтобы бороться против засилья олигархов, и откровенных коррупционеров, которые словно вши расползались по всей России.

За этой всей возней в думе с мелкими стычками противоборствующих партий и кланов, Мищев забыл о нефтеперерабатывающем заводе. В субботу дозвонился школьный приятель, прижившийся в областной администрации. После привычных обменов новостями, он сообщил, что начальника областной налоговой службы, не захотевшего дружить семьями, по настоянию губернатора сняли с должности. Випойловский завод отделался штрафами за неуплату налогов и зарегистрирован теперь в Калмыкии у шахматного ферзя, а Царевску – голый кукиш. «А тебя, дружище, за этот депутатский запрос, поминают в области бранными словами», – укорил он напоследок.

В Государственной Думе при формировании комитета по собственности предложили назначить заместителем Мищева Юрия Ивановича.

– Молод еще! – Выкрикнул кто-то из первых рядов.

– Вот и хорошо, что молод, – осадил депутата Селезнев. – Пусть впрягается. Его пристрастие к лошадям проглядывало в словечках «охамутать», «закусил удила», что для профессионального журналиста и коммуниста с двадцатилетним стажем, казалось странноватым. Мало кто знал, что Гена Селезнев до двенадцати лет жил в деревне, умело седлал лошадей и ухаживал за ними с той тщательностью, какая возникает от страстной любви к этим гривастым животным с большими глазами, которые, кажется, все понимает, а не могут сказать.

Мищев действительно впрягся с радостным юношеским задором. Что не всем нравилось.

В перерыве между заседаниями спикер думы Селезнев неожиданно пригласил к себе в кабинет «надо побеседовать».

– На тебя жалоба… – Мищев удивленно вскинул вверх брови. – Да от самого Жириновского. Перебивал выкриками выступление депутата от его фракции.

– Так Зубков такую ахинею нес по поводу госсобственности!

– Но вы же зам председателя комитета. Следом за вами Гвоздев поднялся с репликой…

– Извините, не сдержался.

Хорьковский вошел в кабинет без предупреждения, видимо, заранее очаровав подарком бдительных помощников председателя Думы. Он вежливо поздоровался, покосился на Мищева, словно бы намекал, что он тут лишний. Но Мищев остался сидеть в кресле.

– У нашей компании юбилей. Хотел лично пригласить вас Геннадий Михайлович.

Он положил конверт на стол Селезнева. И полуобернувшись:

– И вы приходите. Будет возможность ближе познакомиться, – сказал он, протягивая конверт с эмблемой «ЮКОСа». – У нас с вами немало общих знакомых – Трутнев, Поранин. Да и ваш банкир Александр Мыльников мне симпатичен. Широко шагает.

Селезнев поднялся из кресла и, стараясь сохранить на лице, пристойную благожелательность, что у него не всегда получалось, буркнул: парни, мне надо в сортир. А вы в переговорную. Маша покажет. Там чай, кофе…

Мищев много чего знал о «ЮКОСе» негативного, но Харьковский умел к себе расположить собеседника. Проходя через приемную, он слегка приобнял помощницу Машу и громко, чтоб слышали остальные, попросил, если появиться Зюганов, сказать, что его ждут в переговорной.

– Ваш холдинг МКМ идет в гору…

– Идет. Но я, Михаил, вышел из учредителей. Сосредоточился на недвижимости.

– Похвально. Золотое дно в Москве, если с умом. И я первым делом купил бы шедевральную гостиницу «Украина», – сказал Хорьковский и улыбнулся, подразумевая под этим что-то свое, как настоящий выходец из Одессы. – Кстати. Джон Рокфеллер начинал с недвижимости в 19 веке. Потом создал знаменитую «Стандард ойл». А теперь «Эксон мобил» первейшая величина в мире, более 130 миллионов тонн нефти в год.

– Рокфеллер ваш кумир?

– Безусловно. А его внук стал одним из соучредителей моего фонда «Открытая Россия». Включайтесь, Юра.

– Во что включаться? В помощь Америке… Вы же собираетесь продать Мобилу свой пакет акций.

– О! Да вы хорошо информированы. Надо понимать, что другой возможности сохранить в России свой капитал – нет. Вы что не видите, кто в правительстве: жадюга Касянов, как флюгер. Сочин, как форточник, в любой дом влезет. А прокурор Гайка со своими бандитами в погонах распух от вожделения и корысти.

– Я это знаю. Но с Рокфеллерами нам не по пути.

– Почему?

– Да потому, что мой дед погиб под немецкими танками Гудериана, отстреливаясь из сорокопятки. Но мог бы уцелеть, как миллионы других россиян, немцев, венгров. Гитлер уже в сорок третьем высосал последние запасы нефти в Румынии. Но «Стандард ойл» ввозил до сорок пятого года топливо, вольфрам, магний для Германии. Заводы Круппа были на грани остановки без этого сырья. Но американцы тысячи тонн ввезли через Испанию, Швейцарию…