Текст книги "Познание мира. Механизмы и пределы"

Аналогично взаимодействию человечества с искусственно созданным живым аналогом интеллекта человека, будут складываться и отношения, если такое возможно, с внеземным разумом. Взаимодействие возможно лишь настолько, насколько будут совпадать познавательные модели человеческого и внеземного разума. В случае полного несовпадения, мы можем не замечать присутствия другого разума, даже если он будет находиться рядом с нами, так же как и он нас, если не обладает нашими познавательными моделями. Следует заметить, что возможно и несимметричное с ним взаимодействие, когда такой разум, потенциально способный к общению с нами, не станет этого делать, по каким– то своим причинам. Или более того, станет влиять на наше развитие, а мы не будет замечать такого влияния, ввиду отсутствия в мозге человека информационных моделей, которыми пользуется чуждый для человека разум.

Можно также представить существование на Земле разума, который несовместим с человеческим по познавательным моделям.

Он может не замечаться людьми даже когда находится рядом с нами, если, например, темп познавательной взаимодействия существенно ниже или выше человеческого. Так, например, существует предположение, что растительный мир также обладает разумным началом, но оно недоступно нам, ввиду существенно более медленного темпа жизни и существенно большей ее продолжительности, например, у некоторых деревьев.

Темы для размышлений:

1. В разделе 5.2 утверждается: «Обладая объемом знаний, превышающим знание любого отдельного человека, такой ИИ сможет активировать потенциальные познавательные модели нервной сети, недоступные отдельному человеку, то есть супер-идеи. Вместе с тем, это будут все те же человеческие идеи, то есть доступные, в принципе, человеку (естественному интеллекту), если его технически вооружить. Таким образом, на пути копирования своей нервной познавательной сети в компьютере, человечество не столкнется с непостижимыми знаниями, которые будет генерировать ИИ – все идеи будут «человеческими».

Проблема. Честно говоря, это утверждение нельзя считать безупречным. Например, совсем недавно математиком Эндрю Уайлсом была доказана известная теорема Ферма. При этом, как утверждают его историографы, Эндрю Уайлсом понадобились титанические интеллектуальные усилия, чтобы изучить различные и необходимые для разрешения проблемы разделы математики. В итоге такого самообразования он получил уникальную математическую подготовку. И хотя, с одной стороны, такая подготовка позволила решить математическую проблему, но, с другой стороны, не более дюжины математиков в мире в состоянии проверить достоверность предложенного доказательства. В частности, одна ошибка в его доказательствах была обнаружена и на ее исправление ушел целый год работы группы математиков, что спасло Эндрю Уайлса от позора. Но кто может гарантировать, что другие ошибки не найдены лишь потому, что в мире нет специалиста, равного по классу Эндрю Уайлса? В связи с этими рассуждениями очевиден и вопрос, связанный «супер– генератором» человеческих идей (рис. 5.1).

Вопрос. Как можно будет проверить правильность «умозаключений» искусственного интеллекта, которые основаны на необозримом для человека объеме информации? Не станут ли для человечества его мысли дополнительной «головной болью»? Ведь в этом случае придется экспериментально доказывать не только законы природы, но и суждения «супер-генератора» идей. Или нет? Тем более, что не очевидна принципиальная возможность экспериментальной проверки любого высказывания. А если нейронная сеть для ИИ скопировна с мозга со скрытым безумием, которое проявляется только при высоких нагрузках на ИИ? В общем, предлагаю поразмыслить над проблемой взаимопонимания искусственного и естественного интеллектов, когда первый окажется мощнее второго.

2. В разделе 5.5Б утверждается: «Спектр отличающихся по интеллекту животных, представленных на нашей планете, указывает на принципиальную возможность возникновения интеллекта, превышающего интеллект современного человека».

Проблема. Доказательство этого утверждения не представлено. Попытайтесь обосновать эту точку зрения или найдите в ней противоречие.

3. В разделе 5.5Б утверждается: «…потенциальная возможность создания человеком живого аналога интеллекта животных, скорее всего, и будет реализована только к моменту освоения планет солнечной системы и даже, возможно, с небольшим опережением…».

Проблема. Из чего следует это предположение? Такое «очевидное» для автора, что он даже не удосужился его обосновать!

Раздел 6
Клонирование интеллекта

Очевидный на сегодня путь ускорения познавательной деятельности человека – клонирование уникального интеллекта. На сегодня, гении, ввиду небольшого срока жизни отпущенного человеку, в состоянии решить лишь ограниченное число задач. Если мы предполагаем, что модели окружающей действительности суть врожденные качества, то появляется смысл дублировать гениальный интеллект, продлевая ему жизнь, чтобы он был в состоянии реализовать как можно большее число моделей в различных областях знаний.

Рассмотрим, вкратце, чем существенно гении отличаются от обычных людей, которые, исходя из нашей концепции информации, точно также потенциально осведомлены об окружающем мире, как и гений. Ведь у гения и обычного человека одинаковый набор познавательных моделей в мозге. Исходя из нашего построения, отличие лишь в том, что гений умеет активизировать нетривиальные познавательные модели самостоятельно, а не благодаря взаимодействию с другими людьми. Поскольку условие нетривиальности предполагает, не только значительный объем знаний у гения, но их недоступность большинству людей, то открытия в последние годы совершают лишь люди, специализирующиеся в определенной области знаний. Так как в истории науки известны случаи практически одновременно сделанных открытий, то это указывает на то, что при достижении определенного уровня информированности, принципиально новые модели окружающей действительности активизируются у людей одной и той же области знаний, практически, автоматически. То есть набор каких-то базисных познавательных моделей может быть непременным условием активизации других, до того неактивных познавательных моделей.

Возможно, у некоторых людей облегчена активизация познавательных моделей, что и является, по сути, характерной особенностью интеллекта гения. Отсюда, вероятно, можно представить, что существуют некоторые вещества, облегчающие этот процесс. Поскольку у наркоманов и лиц занимающихся медитацией бывают необычные, с точки зрения рядового человека, видения, то не исключено, что наркотики и особые психологические приемы способны активизировать познавательные модели обходным путем, минуя обучение. В таких случаях у этой категории лиц складывается впечатление о соприкосновении с абсолютным знанием. Но, как известно, конструктивных, полезных для человеческой деятельности, познавательных моделей наркоманы не произвели. Это и понятно, так как познавательная модель, изолированная от системы знаний человека (то есть от ранее активированных моделей), не может быть каким-либо полезным для человека образом использована, в том числе, и наркоманом. Таким образом, на сегодня единственно конструктивный путь познания – обучение, а не лекарства.

Сравнительное исследование интеллекта у клонов, позволит существенно продвинуться в раскрытии механизмов познавательной деятельности. По существу, переход человечества к клонированию дает в руки исследователям совершенно новый инструмент изучения интеллекта и можно ожидать прорыва в таком, пока безнадежном деле, как изучение познавательной деятельности мозга. Рассмотрим эту проблему подробнее.

Зададимся вопросом, что сегодня является основным препятствием в изучении законов сложной деятельности интеллекта, например, процесса познания? Ответ очевиден – принципиальная невоспроизводимость результатов таких исследований Невоспроизводимость возникает из-за того, что любой эксперимент, в котором изучается познавательный процесс, например, способность решать какую-то интеллектуальную задачу, допустим, математическую, необратимо изменяет интеллект изучаемого.

Невозможно повторить с одним человеком дважды один и тот познавательный эксперимент, так как при его повторе интеллект уже находится не в том же состоянии, как раньше – человек осведомлен о задаче и, более того, он знает ее решение. Предложение решить одну и ту же задачу большой группе разных людей мало помогает в изучении интеллекта, так как накладываются генетические различия строения мозга. Возможность работы с клоном устраняет фактор генетического различия в строении мозга и позволяет проводить повторные познавательные эксперименты, как бы, на одном и том же мозге.

Каждый раз, меняя в нужном направлении познавательную задачу, можно в таких экспериментах раскрыть механизмы и структуры формирования новых знаний у человека или животных. Исследование интеллекта генетических близнецов, которые проводятся на сегодня, представляет собой прототип будущего изучения клонов, но природа не слишком щедра на близнецов.

Клонирование непроизвольно предоставит ученым и совершенно особую возможность изучения интеллекта – в качестве клона-мутанта, который наверняка появится в процессе клонирования. Исследования мутантов клонов позволит установить, наконец, материальную основу интеллекта, сознания и любой познавательной деятельности, так как с их помощью будут открыты гены, участвующие в формировании механизмов познания. А это уже реальный шаг вперед на пути создания аналога живого искусственного интеллекта человека.

Хотя, возможно, и нехорошо человека сравнивать с мышкой, но, тем не менее, появление клонов человека будет равносильно для научных исследований интеллекта, революционному использованию в экспериментальной биологии, клонированных мышек, с помощью которых только и были раскрыты многие загадки живой природы.

В религиозных кругах осуждают научные работы по созданию человеческих клонов, что привело к принятию в ряде государств специальных законов, запрещающих такие исследования. Обосновывают запрет на такую деятельность тем, что в случае создания клонов человек якобы вмешивается в божий промысел. О замысле Бога нам, простым смертным, трудно судить. Вместе с тем, потенциальная опасность таких исследований для человечества в целом просматривается достаточно отчетливо. С этой точки зрения, то есть обеспечение сохранения человека как вида, опасения религиозных деятелей выглядят весьма оправдано. Обсудим возможные не моральные, а реальные опасности и преимущества создания клонов более детально.

Мы уже рассмотрели в предыдущей главе, чем могут закончиться для человека эксперименты с живым аналогом искусственного интеллекта человека, путь к которому открывают исследования интеллекта у человеческих клонов.

Другая опасность заключается в размножении рас. Что, по сути, представляет собой раса? Популяция людей, обладающая общими яркими внешними признаками, например, цветом кожи или чертами лица и т. п. В чем существенное внешнее отличие клонов от неклонированных людей? Клоны, точно также как и расы, обладают целым комплексом схожих между собой внешних признаков. Тем самым клон, как субпопуляция людей, будет по внешним признакам противопоставлен всем другим людям и образует, благодаря этому свойству, новую расу-клон. Особенно, если у такого клона окажутся достаточными ресурсы, чтобы обеспечить себе массовое размножение.

Даже на сегодня люди непрерывно сталкиваются с расовыми проблемами. Но легко себе представить, какое возмущение вызовет стремительно размножающийся клон у остальных, неклонированных людей. Каждый человек, который не в состоянии создать свой клон, будет возмущен такой дискриминацией. Ученые биологи тут же заявят, что безудержное размножение одного клона ведет к обеднению разнообразия человечества и, в конечном счете, к его вырождению. Клоны, в свою очередь, станут отстаивать свои права на свободу развития. Если при этом они займут на Земле определенную территорию, то у них появится возможность создания государства-клона. Более того, если это еще, ко всему прочему, будет клон-гений, то он может опередить, технически, другие государства не клоны и будет угрожать человечеству уничтожением. Имея в своем распоряжении для экспериментов в области интеллекта клоны, государство-клон, состоящее из клонов, может легко пойти на риск создания живого аналога интеллекта человека, и, тем самым, поставит крест на перспективах развития человека как вида. Защищаясь от государства-клона, обычные государства будут вынуждены активизировать работы по клонированию человека и начнется безудержный рост клонов, который, в конечном счете, приведет к тому, что человечество станет полностью клонированным, в той или иной степени. «Смешанные» браки между клонами будут приводить к рождению людей неклонов, содержащих генетический материал обоих клонов и, тем самым способствовать генетическому разнообразию, но при этом продолжится размножение и клонов. Если окажется, что естественный способ размножения приводит к рождению менее приспособленных к жизни людей, чем размножение путем искусственного оплодотворения, то в будущем, работы по клонированию неизбежно приведут только к такому пути размножения. А это уж действительно отказ от следования непостижимым для человека планам Бога, так как выбор качеств оплодотворяемого искусственно человека будет полностью в руках человека, который не позволит случаю (Богу) определять продолжительность жизни человека, пол и другие свойства организма, в том числе, исключит генетически детерминированные болезни, особенно досаждающие современному человеку.

Но и у жителей государства-клона жизнь не будет сладкой, так как клоны лишены некоторых, свойственных обычному человеку качеств, придающих человеческой жизни приятную эмоциональную окраску. Во-первых, клон может быть только однополым существом, по крайней мере, генетически. Если даже представить себе, что с помощью гормонов они будут регулировать развитие внешних половых признаков (а технически это возможно даже в наше время), то и в этом случае браки между внешне разнополыми клонами будут всегда бесплодными. Мы опустим обсуждение вопроса морального осуждения обществом близкородственных однополых браков, которыми, фактически являются браки между клонами. Из-за невозможности рожать детей, клоны будут вынуждены всегда создавать своих детей искусственно, «инкубировать». Их дети будут абсолютно похожи не только на родителей, но и на любого другого клонированного ребенка. Идентичность своих и чужих детей, как мне кажется, может действовать очень угнетающе. Для стимулирования таких отличий им придется применять, вероятно, какие-то особые методы или же они смирятся с неизбежным и тогда станут всячески поддерживать внешнее единообразие.

Перечень проблем, которые ждут человечество в связи с развитием клонирования человека можно было бы продолжить, но и выше представленных вполне достаточно, чтобы почувствовать их остроту

Тема для размышлений:

1. В разделе 6.3. утверждается: «Перечень проблем, которые ждут человечество в связи с развитием клонирования человека можно было бы продолжить, но и выше представленных вполне достаточно, чтобы почувствовать их остроту».

Проблема. Предлагаю пофантазировать над проблемами клонированной популяции людей и расширить предложенный в разделе 6.3 их перечень.

Раздел 7
Живая природа и информация

Когда исследователь наблюдает за поведением человека или анализирует свое собственное (то есть занимается самонаблюдением), то ему всегда доступна интерпретация поведенческих реакций со стороны наблюдаемого (подопытного). Это позволяет строить научные гипотезы познавательной деятельности человека, адекватность которых относительно легко контролировать. Но если исследуются познавательные модели животного, то у исследователя возможности анализа научных данных резко сужаются, по сравнению с изучением поведения человека.

Для того чтобы изучить информационное (познавательное) поведение животного, наблюдатель (исследователь) должен вначале построить возможные модели познавательного поведения животного, изобрести эксперименты, в которых можно проверить или опровергнуть правоту своих гипотез и, наконец, наблюдая за поведением животного в эксперименте, оценить, например, происходит ли информационное или только физическое взаимодействие между животным и средой и ответить на другие актуальные вопросы.

По сути, выше описанная ситуация отражает типичную роль исследователя (наблюдателя) живой природы в процессе ее познания. Наблюдатель (исследователь) фактически раздваивается. Во-первых, предполагая ту или иную реакцию животного, исследователь наделяет животное своими познавательными моделями (гипотезами), то есть, по сути, воображает себя на месте животного в эксперименте. Во-вторых, он остается наблюдателем поведения животного и делает, на основании результатов эксперимента и своей гипотезы, умозаключения об особенностях информационного (познавательного) поведения животного.

Кажется очевидным, что любое живое существо (млекопитающие, птицы, насекомые и др.) способно к информационному взаимодействию с внешней средой по механизму, который мы разобрали ранее у человека. Это умозаключение вытекает из того, что легко представить человека как существо в ряду интеллектуальных творений природы, которое отличается лишь наиболее развитым интеллектом. Животные интеллектуального ряда, обладают всеми интеллектуальными качествами, присущими и человеку, но в менее развитой, «зародышевой», стадии. Или, с другой стороны, все интеллектуальные свойства, присущие человеку, в более простой форме проявляются и у других живых созданий. При этом интеллектуальный потенциал прямо связан с числом познавательных моделей окружающей среды, которыми живые существа наделены от рождения. Из указанных рассуждений вытекает, что у человека, как наиболее интеллектуального на Земле создания, в нервной познавательной сети («банке информации») содержатся все познавательные модели менее разумных существ, которые он использует для интерпретации познавательного поведения животных. Даже с эволюционной точки зрения такие рассуждения кажутся обоснованными: то из живых существ, которое хорошо прогнозирует поведение других животных, имеет наибольшие шансы на выживание.

Позиция человека на вершине эволюции доказывает, что он существенно лучше осведомлен о моделях поведения животных, чем они о человеческих. Следовательно, «банк информации» человека действительно содержит познавательные модели животных.

Исходя из вышесказанного, исследователь природы имеет полное право рассчитывать на адекватность своих гипотез реальным моделями поведения животных. В этом отношении очень показателен известный эксперимент великого физиолога И.П. Павлова с выработкой условного рефлекса у собаки. Напомним его. В эксперименте И.П. Павлова собаку регулярно, сразу после резкого звонка, кормили. После значительного числа повторов сочетаний звонка и кормления, был проведен заключительный эксперимент, в котором включался звонок, но собаку не кормили. У собаки измеряли выделение слюны в ответ на звонок, как показатель осведомленности собаки о том, что пришло время кормления.

Оказалось, что у собаки стала вырабатываться слюна на звонок, когда еду ей даже не показывали. И.П. Павлов назвал открытое явление «условным рефлексом». Он интерпретировал его как показатель возникновения в мозгу собаки новой связи между звуковым анализатором и пищевым центром, помимо ранее существующей связи между зрительным и обонятельными анализаторами и пищевым центром. Эта новая связь образовалась благодаря специально организованной дрессировке собаки.

Постараемся теперь интерпретировать результаты эксперимента И.П. Павлова, как показатель способности собаки активизировать в нервной познавательной сети свои потенциальные познавательные модели под действием активатора банка информации (АБИ), которым являлся задуманный И.П. Павловым эксперимент.

Во-первых, определим вначале, является ли взаимодействие звонка и собаки информационным. Очевидно, что звуковые волны, распространяемые звонком и действующие на барабанную перепонку, передают энергии животному существенно меньше, что чем та, которая им тратится на секрецию слюны и на проявление характерного поведения в предвкушении еды (виляние хвостом, лай, прыжки и т. п.). Отсюда, важность информации, вычисляемая нашим методом, больше нуля, что является показателем наличия информационного взаимодействия АБИ (условия эксперимента) и НБИ (собака).

Более того, колебание барабанной перепонки никакого отношения к секреции слюны не имеет, что известно из данных нормальной физиологии, а значит, энергия звонка вообще не используется в реализации пищевого поведения собаки. То есть мы можем в данном случае даже считать, что энергетически (физически) звонок и пищевое поведение разобщены – из энергии звонка не идет вообще никакой энергии на секрецию слюны. Следовательно, между звонком и собакой кроме физического взаимодействия (вибрация барабанной перепонки под действием звуковых волн, излучаемых звонком) налицо и информационное взаимодействие.

Опишем теперь вероятную модель пищевого поведения, которая у собаки извлекается из нервной познавательной сети и которую собака использует для наиболее эффективного обеспечения своего организма пищей. Итак, до начала эксперимента активно функционирующая модель пищевого поведения включает как минимум три элемента (рис. 7.1): специфические органы восприятия еды (ограничимся обонянием), пищевой центр и пищевое поведение (ограничимся выделением слюны). И до начала экспериментов со звонком, с помощью этой модели пищевого поведения собака успешно обеспечивала свой организм едой: как только обонятельные рецепторы получают раздражение запахом, тут же активизируется пищевой центр и он запускает соответствующее пищевое поведение собаки (выделение слюны). Назовем эту модель пищевого поведения «старой», то есть функционировавшей до образования условного рефлекса, вызванного И.П. Павловым.

Рис. 7.1. «Старая» модель пищевого поведения у собаки до эксперимента И.П. Павлова

Теперь допустим, что в процессе функционирования старой модели пищевого поведения, возникает, кроме запаха, новый раздражитель, который собака не в состоянии игнорировать (в нашем случае резкий звуковой сигнал). Это тут же активизирует новую модель пищевого поведения (потенциально присутствовавшую в нервной сети собаки до эксперимента, от рождения), в которой взаимодействуют звонок и пищевой центр (рис. 7.2). Причем такая связь между звуковым анализатором и пищевым анализатором должна физически существовать в качестве нервных связей между этими нервными центрами, но до экспериментов она находится в неактивном состоянии (рис. 7.1). Если такая связь (звукового и пищевого анализаторов) исходно физически отсутствует (нет нервных связей), то ее, совершенно очевидно, невозможно вызвать в самых гениальных физиологических экспериментах, так как для этого отсутствует материальный субстрат (как известно, нервные клетки не размножаются).

Но возникает вопрос, почему условный рефлекс не вырабатывается сразу же после первого эксперимента, а требуется проведение довольно многочисленных повторов? Или, другими словами, почему так медленно формируется новая модель поведения? Из очевидного принципа биологической целесообразности, мгновенная замена старой модели поведения на новую, была бы крайне нежелательна. В противном случае, любой неспецифический, например, для оптимального питания стимул (резкий звуковой сигнал), который бы возник во время какого-либо приема пищи, стал бы активировать пищевой центр и при отсутствии пищи, что быстро привело бы к гибели животного. То есть организм должен как бы убедиться в неслучайной связи необычного раздражителя и приема пищи, а фактически, в целесообразности формирования новой стереотипной модели поведения (рис. 7.2) Отбор только надежных информационных моделей осуществляется с помощью механизмов краткосрочной и долгосрочной памяти, на чем мы подробнее остановимся позже.

Рис. 7.2. «Новая» модель пищевого повеления у собаки, сформированная в эксперименте И.П. Павлова («условны рефлекс»)

Итак, образование условного рефлекса (рис. 7.2) у животного можно описать с помощью предложенного нами подхода, как активация потенциальной модели поведения, которой обладает животное с рождения. Или, с другой стороны, невозможно вызвать условный рефлекс в том случае, если потенциально не представлены в нервной сети познавательные модели, которые обеспечивают условно-рефлекторное поведение животного. Более того, если быть логически последовательным, то, с нашей точки зрения, животные и человек одарены с рождения не только безусловными, но и условными рефлексами. Но только безусловные рефлексы активированы к моменту рождения (например, сосательный), а условные рефлексы могут быть активированы в процессе жизни, при необходимости.

В связи с изложенным выше, возникает, интересный вопрос о взаимообусловленности различных моделей пищевого поведения. Опишем мысленный физиологический эксперимент, из которого можно было бы получить ответ на этот вопрос.

В нашем мысленном физиологическом эксперименте исследуем четыре модели пищевого поведения, в которых оно активируется стимуляцией только одного из анализаторов: зрительного, обонятельного, вкусового или звукового (рис. 7.3). Модель 1 – активируется пищевое поведение только видом пищи, но исключена возможность ее понюхать или попробовать (завтрак из пластмассы). Модель 2 – активируется пищевое поведение только запахом пищи, но самой пищи собака не видит. Модель 3 – активируется пищевое поведение только через вкусовые рецепторы, для чего собаке закрывают глаза и нос и она в состоянии ощущать только вкус пищи. В наш физиологический эксперимент включим и активацию модели пищевого поведения условно-рефлекторным сигналом, например, звуком, как в исследованиях И.П. Павлова (модель 4).

Рис. 7.3. Модели 1–4 пищевого поведения, в том числе и И.П Павлова. Для выработки условного рефлекса (модель 4), нужно, чтобы была одновременно активирована, по крайней мере, одна из моделей 1-3

Теперь опишем результаты экспериментов с моделями пищевого поведения 1–4, которые, как оказывается, у нас под всегда под рукой. Вначале докажем, что модели 1–4 у животных существуют. Во-первых, исходя из свойств своего собственного пищевого поведения, которое можно рассматривать в качестве примера животного пищевого поведения, легко обосновать наличие у животных моделей 1–4, не проводя экспериментов с собакой. У каждого из нас, в случае голода, активируется пищевое поведение (выделение слюны, «посасывание» под ложечкой, денежные траты на продукты и т. п.) даже на один вид пищи на картинке (модель 1) или, в еще большей степени, на один только запах любимого блюда (модель 2) или только на вкус пищи, например, когда мы дегустируем неизвестную нам ранее марку вина (модель 3). Что касается модели 4, то кроме собак, ее работу можно было наблюдать и у пионеров, когда они бежали к столовой пионерского лагеря на звук горна.

После выше описанных предварительных рассуждений, перейдем к ответу на главный в нашем физиологическом эксперименте вопрос. Можно ли вызвать у собаки условный пищевой рефлекс на звук (активацию модели 4), если лишить ее возможности видеть и обонять пищу, а также ощущать вкус пищи? Такой вопрос выглядит, на первый взгляд иррациональным, по крайней мере, с двух точек зрения. Во-первых, из физиологических экспериментов известно, что для возникновения связи между звуковым и вкусовым центрами, оба они должны быть в активном состоянии, а отсутствие всех стимуляторов пищевого центра, оставляет пищевой центр в неактивном состоянии. То есть для формирования условно-рефлекторной модели пищевого поведения, в которой пищевое поведение стимулируется только звуком (модель 4), на стадии выработки условного рефлекса на звук нужно, чтобы пищевой центр был активизирован хотя бы одним специфическим для него раздражителем (активирована одновременно с моделью 4 и одна из моделей 1–3). Во-вторых, если бы звук активировал пищевое поведение самостоятельно, не как условно-рефлекторный стимул для пищевого центра, а безусловно-рефлекторный, к которым в исследованиях И.П. Павлова были отнесены вид, запах и вкус пищи, тогда и модель 4 следовало бы рассматривать наравне с моделями 1–3 – как отражающей безусловно-рефлекторное пищевое поведение животного. А это выглядит абсурдным. Пока.

Но наш главный вопрос не покажется таким абсурдным, если мы рассмотрим еще одни мысленный физиологический эксперимент. В частности, проанализируем, как формируется пищевое поведение у новорожденного (рис. 7.4). Точнее, ответим на следующий вопрос – что для ребенка является активатором пищевого поведения в первые моменты жизни? Как известно, ребенок рождается с безусловным сосательным рефлексом, не требующим какого– либо обучения. Но вряд ли материнское молоко также относится к безусловно рефлекторным стимуляторам пищевого поведения – ни один ребенок на вид и запах молока матери не делает сосательных движений до того, как попробовал на вкус. Тогда отсюда следует, что абсолютно первый активатор пищевого поведения у человека, сосательный рефлекс, никакого прямого отношения к пище не имеет, так как вызывается прикосновением к губам любым предметом – содержащим или не содержащим пищи. Более того, сосательный рефлекс, как комплекс нервных стимулов, возникающий в мышцах вокруг рта, так же далек от пищевых стимулов (вид, вкус, запах и т. п.), как и звуковой стимул.

Итак, совсем не глупо спрашивать, может ли стимул, который никакого прямого отношения не имеет к восприятию пищи, быть самым первичным активатором пищевого поведения, то есть безусловно-рефлекторным стимулом? Оказывается, не только может, но фактически, только такой стимул (сосательный рефлекс) и является первоосновой формирования пищевого поведения у человека, и, соответственно, животных. Тогда последовательность формирования пищевого поведения у человека выглядит следующим образом (рис. 7.4). После рождения, первым и единственным внешним непищевым (!) и безусловным стимулятором пищевого поведения является безусловный сосательный рефлекс. Его многократное стимулирование соском матери в сочетании с выделением в ротовую полость молока формирует первый пищевой, но уже условный рефлекс на молоко матери, точно так же как звонок в эксперименте И.П. Павлова. Если бы стимуляция безусловного сосательного рефлекса сопровождалась не поступлением молока в ротовую полость, а звонком, то первым связанным с безусловным сосательным рефлексом внешним условным стимулом пищевого поведения оказалась бы не пища, а звук (!). В этом случае, все последующие условные пищевые стимулы, даже молоко матери, можно было бы активировать через активацию звукового анализатора. С этой точки зрения, все пищевые стимулы в опытах И.П. Павлова превратились бы условные, а звуковой стимул, на момент эксперимента, выглядел бы как безусловный.