Текст книги "Книга ленивого фотографа"

Светочувствительные материалы

Термин «фотография» в переводе означает «светопись». То есть – «написанное светом». Чтобы на чём-нибудь написать светом, нужен светочувствительный материал. Простейший пример – загар на коже. У нас кожа – материал, чувствительный к свету. Стоит нам после долгой зимы снять одежды и походить под солнцем, как наша кожа начинает «темнеть». Она «засвечивается». Если вы будете ходить в майке и в носках, то засветятся только незакрытые участки тела. Всем знакомы белые пятна на руке, если там были часы, а потом часы вдруг сняли. (Стр. 32—33).

Кожа – светочувствительный материал

Фото Валерии Карповой

Современный художник Томас Майландер из Франции решил не просто делать с помощью загара полоски и смешные фигурки, а настоящие фотографии. Для этого к участку незагорелой кожи Томас прикладывает негатив на прозрачной плёнке. Потом получает удовольствие – принимает солнечную ванну. После чего можно полюбоваться фотографией, которая отпечаталась на теле художника.

В начале XVIII века во Франции бывший армейский офицер Жозеф Нисефор Ньепс поставил под изображение камеры-обскуры пластину, покрытую асфальтовым лаком. Ньепсу было известно, что под действием света, асфальтовый лак теряет свою растворимость. Чем больше на него попадает света, тем хуже он растворяется. А любое изображение состоит из тёмных и светлых участков. Следовательно, если пластину, покрытую асфальтовым лаком, поставить в камеру-обскуру, то свет создаст на ней участки разной растворимости.

Что Ньепс и сделал.

Но, после того как пластина какое-то время засвечивалась изображением камеры, пластину ещё нужно было обработать. То есть – растворить все те участки, на которые свет не подействовал, где его было мало или не было совсем. Растворяли их нефтью или лавандовым маслом. Оставались вполне узнаваемые контуры изображения.

Можно только представить, сколько пластин было испробовано, сколько опытов провёл Нисефор Ньепс. Ведь, хоть и представлял он в теории, что изображение после засвечивания должно остаться, но, ясное дело, с первого раза не получилось. Нужно было определить оптимальное время засвечивания. И – чтобы на пластину не попало света слишком много. Тогда она покрылась бы плотной и вообще нерастворимой коркой. Или – если света мало, то всё бы просто безвозвратно смывалось нефтью или маслом.

В конце концов, оказалось, что оптимальное время для того, чтобы снимок получился – 8 часов. Естественно, при ярком солнечном освещении.

И вот уже тогда, ещё в начале XVIII века, появилось понятие, которое впоследствии стали называть «фотографическая выдержка». То есть время, на которое через отверстие фотоаппарата на любой светочувствительный элемент поступает свет.

И первая такая выдержка составила 8 часов.

Забегая вперёд, можно сказать, что понятие «выдержка» в фотографии актуально и по сей день.

Современные фотоаппараты могут открывать затвор на время от 30 сек до 1/10000 сек.

Ну, а пластина, покрытая когда-то Нисефором Ньепсом асфальтовым лаком, стала прообразом современной матрицы.

Когда-то все фотолюбители снимали на плёнку. Она была в рулончиках, длиной 1м 65см и шириной 35мм. На упаковке обычно писали: «вскрывать и обрабатывать в темноте». И ещё указывалась светочувствительность: 250, 130, 65 и 32 единицы.

Да, все операции с фотоплёнками – зарядка в кассету, намотка в проявочный бачок – всё это проводилось в полной темноте.

Для удобства фотографы придумали специальные мешки-рукава. С двух сторон резиночки, чтобы рукав, когда в него засовывается бачок, кассета, а за ними и рука – чтобы рука плотно этими резиночками обхватывалась.

Однажды – мне тогда было лет четырнадцать – я в темноте аккуратно намотал на спираль плёнку в фотобачок, закрыл крышкой, включил свет. А чёрная пластмассовая крышка накрывала бачок свободно, как любая крышка кастрюлю. А я очень дорожил снимками, которые были мною сделаны. Я уже представлял, как я их отпечатаю, как потом буду радостно их рассматривать, принимать похвалы от своих моделей.

Для верности, для надёжности я ещё прикрыл бачок сверху зимней шапкой-ушанкой. Чтобы никакой лишний свет случайно мою плёнку не испортил.

И – так всё оставил на столе, а сам занялся приготовлением растворов.

И тут меня позвала мама, сказала, что нужно сходить на ферму за молоком. Работы на полчаса, но занятие с растворами мне пришлось прервать.

Я надел валенки, «москвичку», схватил… шапку…

Из-под неё вылетел мой бачок, упал на пол. В сторону отлетела крышка, вывалилась спираль с намотанной на неё плёнкой…

В ужасе я бросился к выключателю, погасил свет. Дрожащими руками в темноте нащупал части бачка, плёнку.

Я опять её намотал, упрятал в бачок, закрыл крышкой.

У меня была надежда, что свет я погасил очень быстро, и плёнка не успела засветиться.

Я сходил за молоком. Потом со слабыми надеждами проявил, промыл и закрепил пострадавшую фотоплёнку.

Конечно же, она оказалась абсолютно чёрной. Те десять-пятнадцать секунд прямого электрического света, которые на неё попали, оказались смертельными для моих снимков.

А – чего я хотел?

Была вторая половина двадцатого века.

Фотоплёнки делались очень чувствительными к свету. Для того чтобы получился снимок, фотоаппарату достаточно было в солнечную погоду открыть затвор на 1/125сек.

А чем хороша высокая чувствительность? И почему выпускались плёнки с разной чувствительностью?

Если высокая чувствительность – это хорошо, то почему не изготавливать всю плёнку с высокой чувствительностью?

Да, высокая чувствительность – например, в 250 единиц – это очень удобно. Можно открывать затвор на очень короткое время – на 1/500, 1/1000сек, и снимок будет получаться резким. Бежит спортсмен – он получается резким. Летит бабочка – и вам удаётся схватить мгновение, когда на снимке чётко замерли её узорчатые крылышки.

Можно вечером на дне рождения снимать гостей при свете одной электрической лампочки – и плёнка в 250 единиц это «почувствует».

Но… Плёнка с высокой чувствительностью отличалась крупным «зерном». Уже при небольшом увеличении на снимке было заметно, что изображение состоит из мелких частичек, засвеченных кристаллов светочувствительного серебра.

Чем плёнка была меньшей чувствительности, тем эти кристаллы были меньше.

Хочешь снять полёт бабочки, или хоккеиста – заряжай плёнку в 250 единиц. Если нужен портрет без всяких видимых частичек, который можно увеличить и при этом его качество не пострадает – нужно выбирать плёнку в 32 единицы…

Зачем мы всё это вспоминаем? Для чего нужны эти плёнки, которые уже не существуют, какое нам дело до того, какие у них были свойства?

А вот почему. Мы ведь ещё не забыли, что кадры фотоплёнки, каждый в отдельности – это матрицы. С которых потом печатались фотографии. И вот перед вами современная матрица. На которой тоже изменяется чувствительность, которая называется ISO. И у неё тоже есть свои обозначения: ISO 100,200,400, 800, 1600… Вам это ничего не напоминает? 32, 65, 130, 250ед… Значения чувствительности, как и раньше, изменяются вдвое.

И мы снова можем задать вопрос: – А, почему не сделать только одну, самую хорошую, самую высокую, чувствительность?

А – по той же самой причине, что и у фотоплёнки: чем больше чувствительность, тем хуже изображение. С увеличением чувствительности изображение всё больше распадается на частицы, которые заметны нашему глазу.

Да, при большой чувствительности, например, при ISO 800, 1600 удобнее снимать быстродвижущиеся объекты, можно снимать в помещении при слабом свете, можно даже ночью – при свете уличных фонарей. Но все эти снимки будут состоять как-бы из мелких «мошек».

Которых совсем нельзя заметить, если снимать при низких значениях ISO – 100, 200…

В городе Актюбинске, где я вырос, на улице Фрунзе было фотоателье. Которое, как казалось многим, было старше самого города.

В этом ателье снимки делали с помощью больших деревянных фотоаппаратов с «гармошкой». Желающий сфотографироваться, как и двести лет назад, садился перед камерой на табурет. Фотограф становился за камерой. Накрывал себя и аппарат тёмной тканью и там, в темноте, смотрел на матовое стекло, на котором объектив давал изображение клиента. С помощью «гармошки» фотограф передвигал объектив вперёд-назад, как и двести лет назад – наводил на резкость. Потом, прикрыв объектив крышечкой, на место матового стекла устанавливал светочувствительную плёнку и делал снимок.

Как?

Нет, он не нажимал на специальную кнопку. Он, как и двести лет назад, просил клиента не двигаться («сейчас вылетит птичка») и снимал крышечку с объектива. Проходило несколько секунд, крышечка закрывала объектив, снимок был готов.

Оставалось только в тёмной комнате его проявить, закрепить и потом с сухого негатива сделать отпечаток.

Этому, наверное, можно улыбнуться. Вокруг ателье уже вовсю ходили дети и взрослые с фотоаппаратами «Смена» и «Зоркий». Которые могли фотографировать друг друга и сами себе делать фотографии.

А тут – деревянный аппарат образца прошлого века. Потом – это – «сейчас вылетит птичка…».

А дело в том, что и «Смены» и «Зоркие» и «Зениты» снимали на фотоплёнку, у которой кадрик, (матрица) был 24х36мм. А фотограф в ателье снимал на лист плёнки размером 130х180мм, а то и – 180х240… Представляете матрицу?!

Отсюда и – качество.

Снимки, который получались у плёночных фотоаппаратов по качеству не шли ни в какое сравнение с фотографиями, которые делали на улице Фрунзе допотопной деревянной камерой.

Фото автора

На фото: любительские фотоаппараты 60-х, 70-х гг. Зеркальный – «Зенит», дальномерный – «ФЭД», простейший «Смена». У них были разные возможности, но все использовали одинаковую фотоплёнку и формат кадра был у всех одинаков: 24х36 мм. Если переводить на современный язык, то матрица у всех была одинаковая – 24х36 мм. (Стр. 39)

Фото автора.

И – вспоминается случай.

Когда я заканчивал Актюбинское культпросветучилище, мы, выпускники, заказали в ателье на улице Фрунзе коллективную фотографию. Чтобы был на ней каждого из нас портрет с подписью, а так же и всех наших преподавателей.

Предварительно нужно было каждому выпускнику сходить в ателье и сфотографироваться отдельно, а уж потом мастера фотомонтажа сводили воедино все эти портреты на одном листе.

Фотографироваться мы пошли с другом. Перед съёмкой я испросил у фотографа разрешения сфотографироваться с улыбкой. Потому что я видел подобные фотографии, где в двадцать-тридцать лиц сидели в круглых рамочках и были все одинаково серьёзны. Мне хотелось как-то выделиться. Окончание училища! Праздник всё-таки!..

Фотограф слегка удивился, но разрешил.

Он сделал все необходимые приготовления, потом взялся за крышечку объектива. Сказал мне: «Сделайте, как вы хотели».

Я к тому времени уже занимался фотографией и знал, что время, не которое мастер откроет объектив, будет достаточно длинное – в две-три секунды. Что эти три секунды нужно быть абсолютно неподвижным. Я растянул губы в улыбке и замер. Мастер снял крышечку с объектива, сделал экспозицию, закрыл.

Потом настала очередь моего друга.

Который тоже захотел сняться, как и я – с улыбкой.

Но, когда фотограф открыл объектив, он не смог усидеть с улыбкой неподвижно. Он сказал в камеру «Ха-ха-ха!..».

Друг мой ходил пересниматься.

Снимок получился размазанным.

Вы не узнаете его на этом фото.

Потому что он там уже, как и все, серьёзный… (Стр. 41).

Из архива А. Дунаенко

Из архива А. Дунаенко

Как вы, наверное, заметили, в описанном случае съёмка велась не просто на большой плёночный лист, но ещё и с длительной выдержкой: фотограф открывал крышку объектива на несколько секунд. А это значит, что лист был малой чувствительности. Состоял из очень мелких частичек серебра.

Изображение в этом случае получалось очень высокого качества.

Но… С такими плёнками нужно было соблюдать известную осторожность и не допускать, чтобы модели в кадре двигались.

Матрица

Итак – о матрице. Пластине, которая принимает оптическое изображение.

И о том, какие превращения на протяжении последних столетий с ней произошли.

Как, собственно, из чёрной блестящей пластины, практически – куска асфальта, за полтора столетия она превратилась в сложное электронное устройство.

В 1829 году Ньепс заключил договор о сотрудничестве с художником Луи Дагерром. Который ещё был известен, как танцор, канатоходец, театральный художник и химик. Дагерр развил идеи Ньепса. Дагерр в качестве светочувствительного слоя применил соль йодистого серебра.

Процесс фотографирования был довольно сложным: на толстый лист меди припаивался тонкий лист серебра. Он тщательно полировался. Непосредственно перед съёмкой серебряная пластина в темноте обрабатывалась парами йода, благодаря чему она становилась чувствительной к свету. В полной темноте пластина устанавливалась в фотоаппарат, после чего он был готов к съёмке.

Снимать нужно было сразу же, потому что светочувствительная пластина теряла свои качества.

Камеру выносили на улицу, устанавливали на треногу и направляли на объект съёмки. Объектив открывался на время от 15 до 30 минут.

Пейзаж такую выдержку мог вытерпеть вполне, а вот для человека это было сложно.

Поэтому использовался специальный станок, который фиксировал голову. Фотограф сообщал своему клиенту, что «сейчас вылетит птичка», и тот сидел неподвижно напротив камеры в течение 15, а то и 30 минут. Хлопать глазами разрешалось, так как аппарат этого не замечал.

На этом создание фотоснимка не заканчивалось. Его ещё нужно было «проявить», чтобы изображение стало видимым. А потом ещё и «закрепить». Проявляли пластину в светонепроницаемом ящике парами ртути, которую специально для этого нагревали. Потом погружали её в раствор поваренной соли, где фотоснимок «закреплялся». После чего пластина промывалась, высушивалась и была готова к просмотру.

Снимки, которые стали называть «дагерротипами» получались высокого по тем временам качества.

Таким образом, были сохранены и в достаточных подробностях дошли до нас портреты великих учёных, политиков и писателей: Фредерика Шопена, Льва Толстого, Авраама Линкольна…

Рассказывая о дагерротипах и светочувствительных поверхностях, я всё время говорю… Да, Да! О ней, о матрице! Которая есть ни что иное, как плоскость, чувствительная к свету.

И, значит, в перечисленных случаях матрицей можно было бы назвать и приготовленный для съёмок дагерротип, и участок светочувствительной кожи на теле человека.

Со временем материал, который помещался внутрь фотоаппарата, много раз менялся. Это были и бумага, покрытая слоем светочувствительного серебра и стеклянная пластина, так же покрытая слоем соли серебра, чувствительной к свету. И, наконец – фотоплёнка. Основой которой являлась прозрачная целлюлоза, на которую, всё так же, как и в старые времена, наносился светочувствительный слой. (Стр. 44).

Фото автора

Аккуратно упакованная в алюминиевую фольгу и плотную чёрную бумагу, свёрнутая в рулончик фотоплёнка позволяла фотографу сделать 36 снимков стандартного формата – 24*36мм.

Прозрачную плёнку можно было проецировать на экран, печатать с неё фотографии. Она обеспечивала качество изображения, которого до сих пор не могут достигнуть её электронные родственники. Но волна новых, электрических, матриц, захлестнула и практически вытеснила фотоплёнку из любительской аппаратуры.

И тому причин несколько.

Во-первых – и это главное – научно-технический прогресс, которого остановить никак нельзя.

Когда на место фотоплёнки поставили пластину со светочувствительными пикселями-конденсаторами, произошла незаметная революция. Изображение с новой матрицы стало через кабель поступать сразу в «мозг» фотоаппарата. Достаточно было нажать на спусковую кнопку – и снимок готов. Он уже записан на карту памяти и его можно было скачать в компьютер, переслать через Интернет.

И это, наверное, вторая причина того, что плёнка на целлулоидной основе стала менее популярна.

Фотоплёнка, как и сто лет назад, нуждалась в «мокрой» обработке. После съёмки её необходимо было в темноте проявить, потом изображение зафиксировать, высушить. Потом – отпечатать снимок на бумаге нужного формата.

Электронный снимок появлялся моментально, фотолюбителю не нужно было думать о том, что в плёнке всего 36 кадров, а самая простая плёнка стоит 35 копеек, а все 36 кадров никогда не получались, у рядового фотолюбителя на три четверти получался брак…

Есть, конечно, недостатки и у электронного изображения. Ну, во-первых, как я уже намекал, электронное фото при внимательном, детальном рассмотрении до сих пор уступает фото– и киноплёнке. Во-вторых – если у вас «полетел» диск в компьютере, или карта памяти, то и снимки, которые там хранились, тоже пропадают безвозвратно.

Матрица и качество изображения

Что общего между матрицей современного цифрового фотоаппарата, дагерротипом, фотоплёнкой и… картиной из бисера?

Матрицу, конечно, нельзя пощупать. Её мельчайшие светочувствительные частицы можно рассмотреть только под микроскопом. Но матрица похожа на любую картину, которая составлена из одинаковых кусочков. Например, из бусинок бисера. (Стр. 47—48).

X-S1 ISO 160 1/40s f 3,2 Фото автора

X-S1 ISO 1600 1/110s f 5 Фото автора

Если нам представить матрицу современной фотокамеры, то при увеличении она будет выглядеть примерно так же. Поверхность матрицы тоже состоит из частиц, которые называются «пикселями». Только они очень мелкие и потому на фото не заметны. Их можно увидеть при большом увеличении фотоснимка. Которого совсем не трудно добиться на любом компьютере. (Стр. 49—50).

ISO 400 f/5,6 1/250s Камера «Fujifilm X-S1» Фото автора.

ISO 400 f/5,6 1/250s Камера «Fujifilm X-S1» Фото автора.

На экране компьютера совсем не заметно, что снимки из маленьких частиц. Однако это имеет значение, если нужно сделать фото больших размеров.

К примеру, свадебных фотографов состоятельные молодожёны часто просят сделать им такое фото. И я не случайно заметил, что фото больших размеров – это всё-таки дорогое удовольствие.

Чем частицы на матрице мельче, тем изображение качественнее.

В фотоаппарате качественное изображение создаётся не только количеством бусинокпикселей. Но и – размером матрицы.

На этом снимке представлены матрицы фотокамер от любительских до профессиональных. Самый распространённый формат на «зеркальных» камерах —23.6 х 15.6мм. Бюджетные, самые распространённые «беззеркалки» – 1/2,3» – 6.2 х 4.6мм. (Стр. 50).

Сам я сейчас снимаю камерой «Fujifilm X —S1», у которой довольно редкий размер матрицы – 2/3 дюйма, или 6,2x4,6mm.

Рисунок автора

Формат 24х36 мм, которым могли в эпоху плёночных фотоаппаратов пользоваться практически все – от любителей до профессионалов, теперь стал доступен лишь узкому кругу профессионалов и состоятельных людей. Цены на такие камеры измеряются трёхзначными цифрами.

Посмотрите, как выглядят матрицы распространённых форматов на фоне полноразмерной матрицы 24х36: (Стр. 51).

Фото автора

Просмотрев эти материалы, можно подумать, что определить, какой фотоаппарат самый лучший, совсем не трудно: конечно же – тот, у которого самая большая матрица. В которой, в свою очередь, больше всего пикселей.

Но такие выводы слишком поверхностны, прямолинейны.

Большая матрица – это не только высокая стоимость прибора. Это и напрямую связанные с размерами матрицы габариты самого фотоаппарата. Большая матрица – это большой фотоаппарат, а к нему и большая, громоздкая оптика.

Наверное, я бы материально поднапрягся и купил-таки себе зеркалку с матрицей 23.6 х 15.6мм. Изображение у неё качественно превосходит то, что получается у моей камеры (2/3). Но увидеть это можно при значительных увеличениях. На обычном мониторе особых преимуществ не так уж и легко заметить.

Фотокамеру с большой матрицей не спрячешь в карман, её неудобно брать с собой в путешествия.

Сейчас вы снимаете свою семью в маленькой комнате, а через полчаса вы уже на улице, и вам захотелось сфотографировать птичку на дереве. Для зеркалки нужно для этого обязательно поменять объектив. Который вам нужно всегда носить с собой на тот случай, если вам захочется сфотографировать птичку, мышку или далёкий теплоход на рейде.

Зеркалка, большая матрица – это когда у вас есть лишние деньги, или – если вы с её помощью хотите зарабатывать деньги.

В остальных случаях не стоит за ними гоняться.

С мегапикселями тоже не так всё просто. Увеличение количества мегапикселей вдвое, например, с 12 до 24-х, совсем не дают удвоенного улучшения качества изображения. Реальное увеличение размеров снимка всего в 1.21 раза: (Стр. 52).

Фото автора

Рисунок автора

И тут на смену законам математики ещё приходят законы физики, которые говорят, что рост числа мегапикселей может снижать резкость даже при использовании хорошей оптики!

Но книга эта пишется для обыкновенных любителей фотографии. Где семьи – с довольно средним достатком. Наши снимки по преимуществу рассматриваются на экране монитора, а для этого не нужны дорогие камеры. Наш диапазон – от мобильника до простейшей «зеркалки».

Буквально вчера выпускница нашей Телешколы Наташа Улахович прислала снимок, который она сделала «карманным фотоаппаратом»: (Стр. 53).

Canon Power Shot A3000 IS. (Матрица 10,6 мп, 1/2"3)

У Наташи есть и настоящая фотокамера, но на момент съёмки её не оказалось под рукой. Эффект освещения длился каких-то несколько мгновений! Под рукой оказалась малышка Canon Power Shot A3000 IS. (Матрица 10,6 мп, 1/2"3).

У девятиклассника Никиты Пищулина пока нет возможности приобрести фотоаппарат. И он делает замечательные снимки мобильником. Правда, в данном случае Никита выступил моделью и режиссёром.

Кнопку на iPhone 4S нажал его друг:

iPhone 4S

Матрица в этом устройстве всего 4, 59 х 3, 42мм или в дюймах – 1/3*2. (Стр. 54).