Текст книги "Территория книгоедства"

Вв

В защиту лошади

В одном из номеров журнала «Борьба миров» за 1930 год, издававшегося в «Молодой гвардии», перепечатан из журнала «Прожектор» такой вот плакат-лубок: на переднем плане улыбающийся командарм Буденный с усами раза в полтора шире румяных щек показывает рукой за плечо. Там, за спиной Буденного, видны лошадь – справа – и – слева – советский трактор. Вверху надпись: «В защиту лошади» – и цитата из буденновской речи: «Спутником развития машины должно быть столь подвижное животное, как лошадь». Внизу, под плакатом, еще одна буденновская цитата: «Я не против трактора. Но почему бы к 10 лошадиным силам не прибавить одиннадцатую?»

Плакат нарисовал замечательный иллюстратор художник Константин Ротов, известный по картинкам к «Старику Хоттабычу», «Приключениям капитана Врунгеля» и множеству других книжек. Но сейчас я говорю не о нем. Сейчас разговор – о лошади.

Дело в том, что публикация в журнале плаката работы Ротова действительно связана с проходившей в начале 30-х годов кампанией в защиту братьев наших меньших – лошадок. При этом лошадь рассматривалась не как существо живое, а исключительно как средство механизации типа трактора.

Так, в постановлении ЦИК и СНК СССР о запрещении убоя лошадей и об ответственности за их хищническую эксплуатацию, подписанном 7 декабря 1931 года Калининым, Куйбышевым и Енукидзе, устанавливались следующие репрессивные меры: за незаконный убой хозяйственно пригодной лошади налагался штраф в десять раз выше ее стоимости, а для так называемых кулаков предполагалась конфискация всего скота и тюрьма. Одновременно проводилась и очередная политкампания – месячник коня во главе с Буденным.

Отметим справедливости ради, что легендарный командарм Первой конной действительно сыграл огромную роль как в улучшении качества породы, так и – в период коллективизации – в сохранении всего русского коневодства. В книге Е. Кожевникова и Д. Гуревича «Отечественное коневодство: история, современность, проблемы» (М.: Агропромиздат, 1990) находим следующее:

С появлением на полях тракторов и прочей машинной техники в советском обществе стало утверждаться мнение об отмирании лошади. Это явилось причиной массового забоя полноценных, а иногда и племенных лошадей. Конское поголовье сократилось за 6 лет (1928–1933) более чем вдвое. Летом 1930 года состоялся XVI съезд ВКП(б). На съезде с речью выступил С. М. Буденный. Он отметил тот факт, что за полтора года количество лошадей в стране уменьшилось на 4 млн голов. Это был очень смелый, по тем временам, шаг, который спас российское коневодство и помог сохранить остатки племенных лошадей. В начале 30-х годов стало развиваться племенное коневодство. Большой известностью пользовалась артель им. С. М. Буденного на берегах Маныча, разводящая донских, арабо-донских и англо-донских лошадей, позднее, в 1948 году, группа лошадей таких помесей была зарегистрирована как Буденновская порода.

Вот вам и товарищ Буденный. Оказывается, кабы не он, хана бы всем российским лошадкам. Не зря главным призом на конных соревнованиях считается приз имени Семена Буденного.

В небе грустно без воздушных шаров

У меня есть приятель Валентин Стайер (сейчас он живет в Америке), который в середине семидесятых построил воздушный шар. Кто не помнит 70-е годы, напоминаю: самым ходовым словом в разговорах тех лет было слово «достал». Не «купил» – купить что-либо было не так-то просто, – а именно что «достал». Достал второй том «Анжелики», достал финский костюм, достал две банки сгущенки и т. д. Это сейчас слово «достал» имеет негативный оттенок: «Ну, ты меня достал». В смысле, иди-ка ты, брат, подальше и не надоедай. Так вот – о воздушном шаре. Все материалы, нужные для его постройки, Валька Стайер достал. На фабрике договорился с рабочими, и те за две бутылки портвейна перекинули Вальке через забор несколько рулонов материи, пошедшей на оболочку шара. С завода за литр водки ему вынесли алюминий. Валентин был по специальности химик (окончил Технологический институт), и друзья его, тоже химики, натаскали ему из лаборатории кислоты. Объясняю для неспециалистов: алюминий и кислота необходимы для получения водорода, которым и наполняют воздушный шар, чтобы тот взлетел. Из какой-то научной библиотеки Валька спер «Метеорологические таблицы», полный комплект, начиная с 1860 года. Они были ему нужны для расчета направления ветра.

Несколько месяцев подряд Валентин свозил все это хозяйство под Выборг и прятал материалы в специально выкопанной землянке, чтобы их случайно не нашли грибники. Место для старта он выбрал тоже не просто так. Для этого Валентин в каждую свою выборгскую поездку поднимался на знаменитую башню, местную достопримечательность, и тщательно изучал окрестности: стартовая площадка должна была находиться на максимальном удалении от пограничных вышек – чтобы шар не успели расстрелять в воздухе пограничники. Выборг, как известно, входит в пограничную зону, и если залезть на башню, то большинство опасных объектов видны оттуда как на ладони. В одиночку справиться с подготовкой и стартом трудно, практически невозможно, и Валя Стайер уговорил своего друга Шуру Тарасова участвовать в перелете века. Да, забыл сказать главное: лететь они собрались в Швецию или Норвегию, точно не помню, словом – в одну из стран Скандинавии, исключая Финляндию. Финны, как известно, всегда выдавали беглецов из-за «железного занавеса».

Назначили они время вылета – середина осени, и, пока Валентин устраивал свои последние городские дела, Шура на неделю ушел в поход – по грибы, по ягоды и вообще развеяться на природе. В назначенный день Валька приезжает под Выборг, ждет час, ждет другой, а Шуры все нет и нет. Тогда он начинает тихонько нервничать – в одиночку-то воздушный шар не запустишь. Короче говоря, прождал он друга до вечера, уже и ветер переменился, и в лесу стало хмуро и холодно, спрятал свое хозяйство в землянку и вернулся на электричке в город.

Так и не состоялось это славное воздушное плавание. Только не надо думать, что Шура Тарасов струсил. Шура не струсил, Шура еще в походе приготовил из мухоморов священный напиток «сому», но по неопытности нарушил пропорции и поэтому был доставлен в 6-ю психиатрическую больницу города Ленинграда, что на Обводном канале возле площади Александра Невского.

Я завел этот разговор не случайно. Тема воздушного шара занимала меня всегда. И в жизни, и в литературе особенно. Потому что это одна из самых удачных и благодатных в литературе тем. Взять хотя бы Жюль Верна, одно из самых великих открытий моего детства: «Таинственный остров» и «Пять недель на воздушном шаре».

Если вдуматься, свифтовская Лапута-тот же воздушный шар, только твердый и плоский, как летающая тарелка.

А сцена в «Трех толстяках» Олеши, когда прижимистый продавец воздушных шаров летит над галдящим городом?

И домик девочки Дороти из повести Фрэнка Баума – это тоже воздушный шар, только его уносит не на жюльверновский таинственный остров, а в сказочную Страну Жевунов. Да и сам Чародей Оз улетает из своих изумрудных владений не на каком-нибудь современном лайнере, а на летучем воздушном шаре.

Достаточно поднапрячь память, и вспомнятся десятки примеров, иллюстрирующих эту простую мысль.

Крылатый дядюшка Эйнар у Рэя Брэдбери.

Незнайкин воздушный шар, поднявшийся из Цветочного города, что на Огурцовой реке, и перенесший маленьких человечков в Зеленый город.

Доктор Кейвор с его волшебным веществом кейворитом из романа Уэллса.

Ковры-самолеты из «Тысячи и одной ночи» и «Старика Хоттабыча», дикие гуси Нильса и лягушка-путешественница у Гаршина…

Самолет Экзюпери, ракета Хайнлайна – все это продолжение воздушного шара. По сути вся литература состоит из множества воздушных шаров, которые украшают небо. Звезды холодны, они принадлежат ночи. Ангелы косноязычны и принадлежат Богу. Демоны – глухонемые все как один. Воздушный шар – самое человеческое создание, когда-нибудь придуманное людьми. Ну, может быть, еще – паровоз. Дневное небо должны наполнять воздушные шары. Большие, как бегемоты, и маленькие, как полевые мыши. Если бы я был политиком, я создал бы общественное движение под лозунгом: «Небо – для воздушных шаров!»

Почему-то, как я заметил, больше всего воздушных шаров запускают на окраинах мира.

Хорхе Борхес – далекая Аргентина. Кастанеда – Мексика. Африка – любитель пальмового вина Амос Тотуола. Сербия – Милорад Павич. Дино Буццати и Итало Кальвино – Италия, задворки Европы. В Евразии – покойные Боря Штерн и Юрий Коваль. И живые (и дай им Бог подольше побыть на свете!) Виктор Пелевин, Марина Москвина, Павел Крусанов, Сережа Носов…

Ни Центральная Европа, ни великая Америка за последние годы не построили ни одного воздушного шара, который был бы достоин неба. Наверное, поэтому там так скучно живут.

Все рассказанное выше не эскапизм. Это реальная возможность подняться к небу и посмотреть с высоты на Землю. Увидеть те вещи, которые мы не видим, стоя здесь, на земле. Таинственное племя хазар. Настоятеля древнего итальянского монастыря, подобно сказочному Кащею чахнущего над книгой-убийцей. Черный чапаевский броневик, плывущий в пустоте времени. Ухмыляющихся африканских богов. Старый фрегат «Лавр Георгиевич», построенный по образцу знаменитой Пантагрюэлевой «Таламеги». И много чего другого.

В небе грустно без воздушных шаров. Они нужны человеку как воздух и как любовь. И давайте побережем их создателей – они делают очень нужное дело.

Великие загадки Земли

Нашел однажды между страницами сорок четыре и сорок пять «Русских ночей» Владимира Федоровича Одоевского бумажный листок с записями. Книга в серии «Литературные памятники» вышла в 1975 году, записи на листке датируются 1980 годом. Читаю на одной стороне листка: «Сегодня я обнаружил, что седые волосы тоже выпадают. Важное открытие! Волос мой упал на раскрытую страницу „Русских ночей“ Одоевского, ту, на которой стоит вопрос: „Отчего все части тела могут быть покрыты без вреда человеку, кроме лица его?“ и еще: „Что такое выражение глаз?“»

С тех пор прошло много времени, а я до сих пор не знаю ответов на вопросы князя Одоевского – ни на первый, ни на второй.

Это не менее великие загадки Земли, чем существование Атлантиды или следы посещения нашей планеты космическими скитальцами.

В жизни много странных вещей, которых не объяснит нам никто, никакая наука. Почему, например, у всех, кто зачесывает челку налево, растительность на теле распространена более с левой стороны? То есть левая рука, нога, левая половина груди более волосаты, чем их симметричные близнецы справа.

А количество родимых пятен на человеке. Почему оно всегда четное?

Или молния. Почему она никогда не ударит в рыжих?

Вот так-то, мой друг Горацио! А ты все про Атлантиду да Атлантиду.

На обороте того же листка запись о событии не менее удивительном: «Сегодня же звонил мне приятель и сообщил о происшествии, случившемся в отпуске с нашими общими знакомыми – Гришей и Аркашей.

Решив в отпуске покататься по Армении, они прилетели в Ереван. От аэропорта до города поехали на маршрутном такси-микроавтобусе на 10 человек. И в пути на микроавтобус наехал грузовой автомобиль. Из 10-ти – 7 человек погибли, а 3 остались в живых: Гриша, Аркаша и водитель. Событие это повод для размышлений, а не одних соболезнований».

Гриша – это Григорий Беневич. Аркаша – Аркадий Шуфрин. Человек, сообщивший о происшествии, – Геннадий (Гек) Комаров, поэт и издатель. В составе археологической экспедиции мы копали курганы в Араратской долине (см. «Музыка воды»). Я с другими вернулся в город. Гриша и Аркаша… впрочем, все понятно из записи.

Я не мистик, но, наверное, и мистику не проникнуть в заповедную область, где хранятся ответы на те загадки, о которых я рассказал выше. И я вижу в этом великий смысл – ибо дай человеку ответы на все вопросы, мир сейчас же затвердеет и ссохнется, как мандарин, закатившийся в новогоднюю ночь под шкаф и обнаруженный там случайно спустя полгода.

Верн Ж

Жюль Верн бесспорно из всех иностранных писателей-фантастов (и приключенцев) самый переводимый в России. Лев Толстой, и тот настолько увлекался этим писателем, что намеренно рекомендовал включать в круг обязательного детского чтения его романы. Уговорил даже писательницу Марко Вовчок перевести некоторые из них.

Если бы в XIX веке был широко развит кинематограф, то каждый новый роман писателя был бы мгновенно экранизирован. За неимением же этой возможности на сценах шли спектакли по его книгам.

В моей библиотеке есть книжечка под названием «Вокруг света в 80 дней. Большое представление в 5 действиях и 14 картинах с прологом. Сочинение Жюль Верна».

Издана эта книжка в Москве в 1875 году, на титуле в качестве переводчика назван С. В. Танеев, не имеющий, видимо, отношения к известному композитору – тот по отчеству был Ивановичем, – если только в инициалы не вкралась опечатка.

Из маленького предисловия к книжке узнаем, что «в пьесу включены, между прочими, три важных эпизода из путешествия, каких нет в рассказе». А именно: «1) Приключение в Змеиной пещере на острове Борнео, 2) Лестница великанов в Америке и 3) Гибель парохода „Св. Генриэтта“».

Вот отрывочек из «Приключения в Змеиной пещере», 6-й картины этой феерической пьесы: «Лишь только Ауда (г-жа Струкова) и Немея (г-жа Таланова) заснули от усталости в этой пещере, как вдруг из всех ее расщелин сверху, снизу и с боков выползла масса ядовитых змей. Змеи направили свои жалы на одиноких женщин. Обе проснулись, но поздно…» Здесь позвольте поставить многоточие. Сами догадывайтесь, что произошло дальше.

Кстати, о подобной постановке на сцене романа Жюль Верна вспоминает и А. Бенуа: «Я живо помнил тех краснокожих, которых я „сам видел“ нападавшими на поезд Филеаса Фогга в одной из сцен феерии „80 дней вокруг света“».

И что греха таить – я сам пару лет назад открыл «Пятнадцатилетнего капитана» и так и не оторвался, пока не дочитал до конца.

Водка

1. Иосиф Сталин на XV съезде партии высказал по алкогольной проблеме следующее конкретное предложение: «Я думаю, что можно было бы начать постепенное свертывание выпуска водки, вводя в дело вместо водки такие источники дохода, как радио и кино».

Призыв был подхвачен, но ни радио, ни кино с поставленной задачей не справились. Водка, как и в дикие времена царизма, продолжала оставаться главным источником дохода.

Борьба с пьянством во второй половине 20-х годов прошлого века сводилась в основном к массовым антиалкогольным кампаниям типа «крестовых» походов детей по городским улицам с лозунгами: «Вылить всю водку!», «Расстреливать пьяниц!» и прочими. На Украине появился первый антиалкогольный театр. В Ленинграде 14 ноября 1931 года на ул. Марата, дом 79 открылся первый в стране медвытрезвитель, причем в связи с этим был принят специальный циркуляр Главного управления милиции при СНК РСФСР, в котором говорилось, что «отобранные спиртные напитки подлежат возврату их владельцам по вытрезвлении».

Не осталась в стороне от антиалкогольной борьбы и литература. В. Маяковский, А. Н. Толстой, В. Катаев, М. Светлов, А. Аверченко и многие-многие-многие-многие другие писатели и поэты посвятили этой теме отнюдь не самые худшие страницы своего творчества.

Лучшее же, на мой взгляд, что написано в литературе о водке, – это маленький стихотворный шедевр петербуржца Александра Макарова, обнаруженный мной случайно:

 
Вот послушай-ка, дружок,
Я прочту тебе стишок:
Если б водку было можно
Переделать в порошок
И насыпать осторожно
Этот порошок в мешок,
То тогда бы мы с дружком
Всюду бегали с мешком,
Поедая из мешка
Водку в виде порошка.
 

Хорошая, кстати, постановка задачи для наших будущих Менделеевых – создать сыпучий вариант водки или любой другой спиртосодержащей жидкости, чтобы покончить наконец-то навеки с неудобной бутылочной и баночной тарой.

2. Считается, что реки из водки с берегами из соленых грибов бывают только в снах алкоголика да в русских народных сказках, теми же алкоголиками и придуманных. Но вот писатель Михаил Пришвин рассказывает действительную историю, происходившую, правда, во времена оны, в 1918-м, революционном, году. Жил он тогда в Елецком уезде, и вот однажды в их деревеньке объявился пришлый солдат. Снял пустую избу, получил землю в надел, влюбил в себя дочку Афоньки-пьяницы и решил сыграть с нею свадьбу. И не просто свадьбу, а такую свадебную мистерию, чтоб в ближайшем городе был слышен стаканов звон. То есть выписал оркестр музыки из двадцати пяти музыкантов, нанял княжеского бывшего повара (понятно, самого князя не было, давно уже пустили в расход), чтобы готовил обед с мороженым с расчетом на всю деревню, на улице расставил столы и пригласил люд честной праздновать.

Пришвин сам на празднике не присутствовал, он числился у местных в буржуях и глядел на это дело со стороны.

И вот, рассказывает писатель, ближе к сумеркам закончилась выпивка, а люди требуют: «Наливай вина!» На горе же, что над самой деревней, стоял винный заводик князя – естественно, властями экспроприированный. Заводик охраняли красноармейцы, правда, охраняли побожески, то есть приторговывали спиртяжкой, но пулеметы держали незачехленными.

Свадьба поначалу терпела, но попробуй удержи наш народ, когда в глазах уже зеленые черти. И по принципу «всех не перестреляешь» народ попер брать заводик приступом.

Дальше, видит писатель, выкатывают мужики из ворот сорокаведерную бочку со спиртом и сталкивают ее на свадьбу. А за улицей, за свадебными столами по овражку бежал ручей. Бочка – бух! – о случайный камень, и весь спирт, что был в бочке, – в воду. Тут вся свадьба гурьбой в овражек и давай черпать ладонями из ручья. Ручей тут же превратился в болото.

А мужики уже катят вторую бочку, и она тоже разбивается, как и первая. Судьбу второй повторяет третья, вслед за третьей лопается четвертая, и в ручье уже не болото, а какой-то человеческий лягушатник. Стар и млад присосался к жиже, и многие уже не могут подняться.

Тем временем наступила ночь.

Дальше Пришвин рассказывает, что какая-то из бочек со спиртом закатилась на его огород и встала на попа, не разбившись. Свадьба этого, понятно, не углядела по причине наступления темноты.

А наутро, при первом свете, писатель видит следующую картину. Вся деревня лежит в грязи, и ни один не может подняться. То есть люди упились до смерти и живых не наблюдается никого, не исключая стариков и младенцев.

И так, говорит писатель, на него этот факт подействовал, что он выбил из бочки пробку, нацедил себе в ведро сразу четверть, чтобы выпить и подохнуть со всеми вместе. Типа быть заодно с народом.

И вот тянет он из ведра спирт и вдруг видит, как на белом аэроплане летит по небу жених-солдат. А за ним на мешках с мукой летят клином деревенские мужики. «Мы в Москву! – кричат ему сверху. – Давай с нами, товарищ, не пожалеешь!»

Пришвин хочет встать, но не может, ноги ватные от количества выпитого. Он очнулся, через сколько – не помнит, только видит вокруг бочки столпотворение. Мужики, что в Москву летели, хлещут спирт, деревня опохмеляется.

«Почем продали?» – спрашивает он их. В смысле, сколько за муку выручили, слетавши спозаранку в Первопрестольную.

А мужики ему: «Жив, буржуй-то, не подох» – и смеются хором.

Военно-космические силы

Военно-космические силы сыграли в моей жизни большую роль. Их влияние на меня продолжалось с осени 1970-го по осень 1976 года. Далее влияние прекратилось в связи с выпуском из Ленинградского военно-механического института, в котором я обучался в указанный выше период времени. Знаний в Военмехе я не набрался, зато обогатился друзьями и впечатлениями на всю оставшуюся до смерти жизнь. Вспоминается Военмех как праздник. Особенно некоторые детали тогдашней военмеховской атмосферы.

Помню, был там доцент Тарелкин, однофамилец сухово-кобылинского героя. Говорил он студентам примерно следующее: «Если вы прочитаете где-нибудь на афише „Смерть Тарелкина“, то знайте: это не про меня». Зачеты ставил Тарелкин оригинальным образом. Обведет нас, студентов, взглядом, вздохнет и спросит без особой надежды: «Кто ответит, что такое „шмаровоз“, тому тройка. Претендующие на большее – пожалуйста, к моему столу, будете отвечать по теме». Самое забавное, никто в нашей группе так и не смог ответить, что же такое этот загадочный «шмаровоз». Даже я, хотя и знал наизусть все двадцать четыре куплета песни про пивную на Дерибасовской.

Почему-то особым либерализмом отличалась в институте военно-морская кафедра. «Как учит нас коммунистическая партия, газы при нагревании расширяются» – с такой фразы начинал лекцию капитан 3-го ранга Лукин.

Мой приятель Генка Евсеев однажды отсутствовал на занятиях по вполне уважительной причине – женился. Так вот, на вопрос офицера-преподавателя, почему студент Евсеев отсутствовал, Генка, как положено вытянувшись по стойке «смирно», ему ответил: «Вступил в законный брак, товарищ капитан такого-то ранга». Ответом на Генкино оправдание был переиначенный анекдот: «Всё-то вы куда-нибудь вступите – вчера в партию, сегодня в законный брак».

Всех студентов преподаватели с военно-морской кафедры заставляли коротко стричься. Причину этого они объясняли просто: «Чтобы в драке противник не схватил вас за волосы и не долбанул головой о палубу».

Космосом и ракетами в институте мы занимались на 1-й кафедре.

«Если я вам поставлю зачет, – говорил студенту преподаватель, – то подорву обороноспособность родины». Затем медлил и продолжал: «Но мы ж мирные люди, знаем – войны не будет. Давайте вашу зачетную книжку».

Так мы жили во времена студенчества – под эгидой самых военных, самых сильных, самых космических сил моей славной родины. Теперь мы живем иначе.