Текст книги "Поле эпистемической модальности в пространстве текста"

М. Я. Блох, А. В. Аверина
Поле эпистемической модальности в пространстве текста: Монография

Рецензенты:

Кострова Ольга Андреевна, доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой немецкого языка факультета иностранных языков Поволжской государственной социально-гуманитарной академии;

Шувалов Валерий Игоревич, доктор филологических наук, профессор кафедры грамматики немецкого языка факультета иностранных языков Московского педагогического государственного университета.

Введение

Настоящая монография посвящена исследованию вопроса о том, каким образом компоненты функционально-семантического поля эпистемической модальности участвуют в диктемной организации содержания текста и вместе с другими элементами выражения формируют его подтекстовую составляющую.

Актуальность такого анализа диктуется тем, что именно на уровне диктемы и развернутого текста можно выявить фундаментальные свойства всех грамматических категорий, в том числе, следовательно, и категории эпистемической модальности, раскрыть их своеобразие как в обобщающем, так и в детализированном виде и показать их в речевой динамике.

В непосредственные задачи работы входит формулирование теоретических предпосылок, касающихся раскрытия возможности вхождения функционально-семантического поля в пространство текста; изучение характера функционирования компонентов поля эпистемической модальности непосредственно в самом тексте и подтексте; выявление тектообразующего потенциала конструкций с семантикой эпистемической модальности; определение роли конструкций с семантикой эпистемической модальности в формировании текстовых категорий и коммуникативной стратегии речи вместе с изучением свойств диалогичности и полимодальности художественного произведения; анализ роли компонентов функционально-семантического поля эпистемической модальности в организации содержания текстов различных жанрово-стилистических типов.

Монография включает четыре главы.

В первой главе «Функционально-семантическое поле и его вхождение в текст» рассматриваются теории поля в лингвистике, определяются границы текстового пространства и места в нем языковых элементов, составляющих в совокупности то, что названо условным термином «функционально-семантическое поле».

Во второй главе «Функционально-семантическое поле и концепто-сфера» исследуется соотношение понятий «функционально-семантическое поле» и «фрейм», «концепт» и «слово». На изучаемом материале демонстрируется понятийное отношение когнитивной лингвистики к системной лингвистике, служащей прочной основой аспектных «лингвистик», представляющих собою по определению разные направления необходимой междисциплинарной исследовательской деятельности. В соответствии с изложенными принципами устанавливается фреймовое предствление категории эпистемической модальности.

В третьей главе «Эпистемическая модальность в диктемном пространстве текста» раскрывается специфика выражения эпистемической модальности в художественном, научном,публицистическом текстах и в разговорной (бытовой) речи, анализируются актуальные свойства компонентов рассматриваемого функционально-семантического поля.

В четвертой главе «Поле эпистемической модальности в подтексте» исследуется текстообразующий потенциал конструкций с семантикой эпистемической модальности, роль этих конструкций в формировании текстовых категорий и коммуникативной стратегии речи, а также в создании полимодальности художественного произведения.

Авторы хотели бы обратить особое внимание читателя на следующие моменты.

Во-первых, собственно системный подход в лингвистическом приложении позволяет адекватно соотнести для совместного оперирования понятия, относящиеся к разным, подчас и конкурирующим друг с другом, направлениям исследования. В нашем случае это относится прежде всего к понятиям концепта, фрейма и функционально-семантического поля.

Во-вторых, системный подход в лингвистическом приложении демонстрирует продуктивность анализа текстообразовательного действия разных элементов языка в рамках закономерной раскладки этого действия по трем кардинальным сегментным уровням: уровне предложения, уровне диктемы и уровне целого текста. Тем самым системная лингвистика получает весомый вклад в свое укрепление и дальнейшее развитие.

В-третьих, системный подход в лингвистическом приложении помогает раскрыть механизм вхождения функционально-семантического поля в развертывающийся текст-дискурс по закону парадигматического отношения. Что же касается модально-эпистемического поля, то можно утверждать, что оно оказывается важнейшим фактором организации текстового пространства, отражая соответствующую стратегическую установку говорящего-пишущего на характер представления соответствующей предметной информации.

Следует подчеркнуть, что, как будет показано в последующем анализе фактов, компоненты изучаемого поля эпистемической модальности в текстах, относящихся к разным жанрово-стилистическим типам речи, активно действуют в области подтекста, играющего кардинальную роль в передаче целевого смысла сообщения, будь то отдельное высказывание иди, что особенно важно, речевое произведение, взятое в своей целостности.

Глава I.
Функционально-семантическое поле и его вхождение в текст

1.1. Теории поля в лингвистике

Мысль о необходимости подходить к лингвистическому анализу с функциональной точки зрения была сформулирована еще в тезисах Пражского лингвистического кружка. Так, в «Тезисах…» указывается, что «… к лингвистическому анализу нужно подходить с функциональной точки зрения. С этой точки зрения язык есть система средств выражения, служащая какой-то определенной цели» (Тезисы Пражского лингвистического кружка 1967: 17). В. Матезиус в своей статье «О системном грамматическом анализе» указывает на то, что за исходную точку исследования целесообразно принимать коммуникативные потребности говорящего. «Из этого с необходимостью вытекают два вывода: во-первых, мы двигаемся от речи как чего-то непосредственно данного к языку, который в виде системы реален лишь в идеальном плане, и, во-вторых,от функциональных потребностей к формальным средствам, с помощью которых они удовлетворяются. Установленные таким образом лингвистические дисциплины можно назвать функциональной ономатологией и функциональным синтаксисом» (Тезисы Пражского лингвистического кружка 1967: 228).

Проблема поля нашла свое отражение в трудах Ф. Де Соссюра, Г. Ипсена, Й. Трира, Л. Вайсгербера, В. Порцига, В.Г. Адмони, А.В. Бондарко, Е.В. Гулыги и Е.И. Шендельс, Л.М. Васильева, С. Оман и других исследователей. Подробный анализ теорий поля в лингвистике содержится в работе Г.С. Щура (Щур 2007).

Понятие поля восходит к определению языка как системы,представляющей собой сложный механизм. Это теоретическое положение мы находим еще в трудах Ф. де Соссюра. Давая характеристику синтагматических и ассоциативных отношений, исследователь писал, что синтагматические отношения характерны для слов в речи: «слова в речи, соединяясь друг с другом, вступают между собою в отношения, основанные на линейном характере языка, который исключает возможность произнесения двух элементов одновременно». Ассоциативные отношения – отношения иного рода: «вне процесса речи слова, имеющие между собой что-либо общее, ассоциируются в памяти так, что из них образуются группы, внутри которых обнаруживаются весьма разнообразные отношения» (Соссюр 1999: 21). Ассоциативные отношения, о которых писал Ф. де Соссюр, и являются основой того явления, которое впоследствии в лингвистике стали обозначать как «поле».

В сущности, ассоциативные отношения в понимании Ф. де Соссюра можно трактовать и как парадигматические. «Рассматриваемый со стороны внешнего статуса, парадигматический ряд предстает как набор вариативных форм, в рамках которого выражается некоторая обобщенная функция. Что же касается рассмотрения парадигматического ряда со стороны его внутреннего строя, то здесь соотношение его элементов обнаруживает инвариантный характер, поскольку каждый элемент парадигматического ряда должен иметь, в рамках определенной общности, свой собственный, неповторимый в других элементах функциональный статус» (Блох 2004: 50).

Понятие «поле» получило особенно большое распространение после выхода работы Г. Ипсена, где оно определялось как совокупность слов, обладающих общим значением (Щур 2007: 22-23).

Й. Трир выделил два типа полей: 1) понятийные поля (Begriffsfelder, Sinnbezirke) и 2) словесные поля (Wortfelder)(Васильев 1971: 106).

Р. Майер выделил три типа семантических полей: 1) естественные (названия деревьев, животных, частей тела, чувственных восприятий и под.), 2) искусственные (названия воинских чинов, составные части механизмов и под.) и 3) полуискусственные (терминология охотников или рыбаков, этнические понятия и под.) (Там же: 105).

Л. Вайсгербер предлагает свою трактовку понятия «поле». Он разделяет поля на однослойные, двуслойные и многослойные, в зависимости от того, со скольких точек зрения, по мнению Л. Вайсгербера, можно анализировать данное поле или группу. К однослойным полям Л. Вайсгербер относит числительные, к двуслойным – термины цветообозначения, к многослойным – термины, обозначающие умирание, увядание (Щур 2007: 49-50).

В дальнейшем появились работы, в которых исследовались парадигматические, синтагматические отношения между лексическими единицами языка, соответственно, речь идет о парадигматических и синтагматических полях. К парадигматическим полям относятся самые разнообразные классы лексических единиц, тождественных по тем или иным смысловым признакам (семам или семантическим множителям). Классы слов,тесно связанных друг с другом по употреблению, но никогда не встречающихся в одной синтаксической позиции, можно назвать синтагматическими семантическими полями. При сложении парадигматических и синтагматических смысловых полей образуются комплексные поля. Такими полями являются, например, словообразовательные ряды, включающие слова разных частей речи вместе с их парадигматическими коррелятами (например, Учитель/преподаватель … /учит/ наставляет … /ученика/ студента …/); неоднородные по инвариантным значениям частей речи лексико-семантические группы (например, слово, речь – говорить, рассказывать …) и под. (Васильев 1971: 113).

В отечественном языкознании основы построения теории поля в грамматике заложены В.Г. Адмони. В «Основах теории грамматики» он отмечает, что для структуры поля характерно соотношение центра, образуемого оптимальной концентрацией всех совмещающихся в данном явлении признаков, и периферии, состоящей из образований с некомплектным числом этих признаков, при возможном изменении их интенсивности (Адмони 1964: 49).

В Большом энциклопедическом словаре под ред. В.Н. Ярцевой понятие «поле» трактуется как «совокупность языковых (главным образом лексических) единиц, объединенных общностью содержания (иногда также общностью формальных показателей) и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» (БЭС 2000: 380), ав «Словаре лингвистических терминов О.С. Ахмановой семантическое поле понимается как «Частичка («кусочек»)действительности, выделенная в человеческом опыте и теоретически имеющая в данном языке соответствие в виде более или менее автономной лексической микросистемы», а также «совокупность слов и выражений, составляющих тематический ряд, слова и выражения языка, в своей совокупности покрывающие определенную область значений» (Ахманова 2004: 334).

Таким образом, мы видим, что в большинстве исследований речь идет о поле как об одноуровневом образовании. Как разноуровневое образование поле трактуется в работах Е.В. Гулыги иЕ.И. Шендельс, а также А.В. Бондарко и его школы.

Е.В. Гулыга и Е.И. Шендельс выделяют следующие признаки поля:

• Наличие инвентаря (набора) средств разных уровней,связанных между собой системными отношениями. Входя в состав поля, средства становятся конституентами поля.

• Наличие общего значения, которое в той или иной степени присуще его конституентам.

• Общее значение поля не едино, оно распадается минимум на два значения, которые могут быть противоположными или полярными. Каждое из этих значений образует микрополе.

• Поле обладает неоднородной и, как правило, сложной структурой, которую можно представить в виде горизонтального и вертикального сечений (по горизонтали располагаются семантические участки – микрополя, по вертикали – конституенты микро-и макрополей) (Гулыга, Шендельс 1969: 9-10).

Функциональный аспект исследования поля лежит в основе функциональной грамматики. А.В. Бондарко, основоположник российской школы функциональной грамматики, впервые ввел в обиход термин функционально-семантическое поле (далее в нашей работе – ФСП). Согласно его определению, ФСП – это «двухстороннее (содержательно-формальное) единство, формируемое грамматическими (морфологическими и синтаксическими) средствами данного языка вместе с взаимодействующими с ними лексическими, лексико-грамматическими и словообразовательными элементами, относящимися к той же семантической зоне» (Бондарко 2001: 40). По А.В. Бондарко ФСП – это билатеральные единства, имеющие не только план содержания,но и план выражения (ТФГ 2001: 11). При анализе ФСП идет изучение поля как системы особого типа, анализ структуры изучаемых единств, дается истолкование плана содержания ФСП,изучение взаимных связей (пересечений) ФСП, рассмотрение их комплексов и группировок, представление определенной совокупности ФСП как системы; исследование системной организации семантических функций.

Центр и периферия поля выделяются, как правило, на основе следующих признаков:

1. Сосредоточение, максимальная концентрация специфических для данного ФСП признаков в центре и их рассредоточение на периферии.

2. Сосредоточение связей, отношений в центре ФСП и их рассредоточение на периферии.

3. Максимальная функциональная нагрузка конститиуентов поля в центре и уменьшение такой нагрузки у конституентов периферии.

4. Наибольшая специализированность центральных конституентов поля и меньшая степень специализации в реализации определенной семантической функции у конституентов периферии.

Рассматривая структуру ФСП, А.В. Бондарко отмечает, что в нем как в предмете лингвистического исследования следует выделить два аспекта: конкретно-языковой и универсально-понятийный. Конкретно-языковой аспект ФСП – функционально-семантическое единство, относящееся к строю именно данного языка, группировка средств этого языка с их формальным выражением и языковым содержанием. План содержания ФСП представлен языковыми значениями (грамматическими, лексическими, словообразовательными). Содержание единиц, охватываемых ФСП, имеет конкретно-языковую внутреннюю структуру и связано многоаспектными отношениями со значениями других языковых единиц, классов и категорий, контактирующих с данной единицей. В каждом из значений, включенных в план содержания ФСП, находят отражение не только универсальные, но и неуниверсальные содержательные элементы, обусловленные спецификой строя данного языка (Бондарко 2001: 49).

Таким образом, структура ФСП данного языка отражает его специфические признаки. На основе сопоставления ФСП разных языков и обобщения инвариантных базисных признаков их содержания можно получить представление о понятийном поле и их компонентах, другими словами, об универсальных понятийных зонах.

Конкретно-языковой аспект ФСП – функционально-семантическое единство, относящееся к строю именно данного языка (Бондарко 2001). С другой стороны, можно выявить целый ряд особенностей в плане содержания и выражения для каждого конкретного языка при сопоставлении функционально-семантических полей разноструктурных языков.

С понятием функционально-семантического поля тесно связано понятие семантической категории. Под семантической категорией понимаются инвариантные категориальные признаки (семантические константы), выступающие в тех или иных вариантах в языковых значениях, выраженных различными (морфологическими, синтаксическими, лексическими,а также комбинированными) средствами. Семантические категории грамматики в их соотношениях составляют базу системного членения разнообразных семантических функций на пересекающиеся и взаимодействующие области содержания.

ФСП с определенной семантикой – это неоднородная структура. Содержательный план ФСП дифференцирован. В этой связи целесообразно говорить о ситуативной дифференциации поля.

А.В. Бондарко вводит такое понятие как категориальная ситуация (Там же).

Категориальная ситуация – это выражаемая различными средствами высказывания типовая содержательная структура, а) базирующаяся на определенной семантической категории и образуемом ею в данном языке ФСП; б) представляющая собой один из аспектов общей ситуации, передаваемой высказыванием, одну из его категориальных характеристик (аспектуальную, темпоральную, модальную и т.п.) (ТФГ 2001: 12).

Доминирующие в содержании высказывания категориальные ситуации в ряде случаев могут быть соотнесены с наименованием типов предложений (высказываний) по господствующему в них содержательному признаку. Понятие функционально-семантического поля дает системное основание для анализа функций единиц разных уровней строя языка.

Таким образом, функционально-семантическое поле мы трактуем как совокупность одно-или разноуровневых компонентов языка, объединенных общностью семантики и функции, и структурно расчлененное на ядро и периферию. Соотношение элементов поля обнаруживает инвариантный характер, поскольку каждый элемент имеет в рамках этой общности свой собственный, неповторимый в других элементах функциональный статус.

1.2. Функционально-семантическое поле в пространстве текста

В современной лингвистике существует огромное количество работ, посвященных теории текста, исследованию его свойств и границ, структуры и семантики.

В последние годы появилось и такое понятие как “пространство текста”. Как отмечает Е.С. Кубрякова, “текст в сложившемся окончательном виде создает особую материальную протяженность, последовательность связанных между собой предложений и сверхфразовых единиц, образующих семантическое, а точнее – семиотическое пространство” (Кубрякова 2001: 79). Е.И. Диброва замечает, что семантическое пространство текста должно быть охарактеризовано как включающее предтекст, подтекст и надтекст (Диброва 1997: 35).

Остановимся на более подробной характеристике этих текстовых измерений.

Е.И. Дибровой было предложено понятие смыслового пространства читателя и его истолкование в терминах “вертикальной” текстовой структуры; она обозначила его как надтекст. “Надтекст, – пишет Е.И. Диброва, – надстраивается над смысловой линией текста как дополнительное смысловое пространство читателя, предоставляемое ему произведением. Вживаясь в текст, читатель вносит в него свои смыслы, нередко сугубо личностные, но вытекающие из содержания текста. Надтекст представляет собой тот семантический зазор, который объективно существует между понятиями автора и читателя” (Диброва 1994: 20, цит. по: Сигал 2007: 43). К.Я. Сигал проводит границу между надтекстом и подтекстом и объясняет отличия между ними. “Надтекст – это читательское ощущение, которое выстраивается как интеллектуально-чувственное восприятие текста. Текст и надтекст – разнопорядковые явления, надтекст не включается (в отличие, скажем, от подтекста) в метасмысловую структуру текста, ибо несмотря на превращение единства замысла в текстовом воплощении в множественность его интерпретаций, текст остается онтологически целостным и единичным (Сигал 2007: 45), а “проникновение читателя в авторский текст и подтекст и их интерпретация его (читателя) личностными смыслами и составляют надтекст художественного произведения” (Сигал 2007: 44).

Итак, надтекст отражает смысловое пространство читателя, подтекст – метасмысловую структуру текста, предтекст включает в себя заголовочный комплекс и относится к метатекстуальности, вызывая у читателя определенные ассоциации, которые автор использует для создания образа.

Само понятие “пространство текста”, по нашему мнению,следует расширить. В него входит не только подтекст, предтекст и надтекст (т.е. та среда, которую он порождает), но и сам текст. Он существует не только как контекстный минимум диагностики смысла, но и “как законченное целое, будь то письменное монологическое сочинение или устный диалог, – ведь и последний имеет свое начало и свой конец, позволяющий подвести итог реализованному обмену мыслями” (Блох 2004: 169).

Обратимся к вопросу относительно соотношения языка и речи применительно к тексту.

Зачаток учения о разграничении языка и речи мы находим в диалоге «Софист», написанном крупнейшим философом Древней Греции Платоном (Блох 2004: 30). «Таким же образом, если произносится «лев», «олень», «лошадь» и любые другие слова, обозначающие все, что производит действие, то и из их последовательности не возникает речь. Высказанное никак не выражает ни действия, ни его отсутствия, ни сущности существующего, ни сущности несуществующего, пока кто-либо не соединит глаголов с именами. Тогда все налажено, и первое же сочетание [имени с глаголом] становится тотчас же речью – в своем роде первою и самою маленькою из речей» (Платон. Софист). В сущности, в этой трактовке речи содержится также и определение предикации, о которой исследователи-лингвисты стали писать уже в более позднее время.

Античное учение о словах-именах и предложении-речи было развито Аристотелем и стоиками в дальнейшем, у александрийских ученых, послужило основой для создания определенных контуров теории грамматики с морфологическим (структурно-семантические свойства частей речи) и синтаксическим (сочетание частей речи в предложении) разделами (Блох 2004: 30-31).

Фердинанд де Соссюр выделил язык как предмет языкознания. Так, он писал: «Язык существует в коллективе как совокупность отпечатков, имеющихся у каждого в голове, наподобие словаря, экземпляры которого, вполне тождественные,находились бы в пользовании многих лиц. Это, таким образом, нечто имеющееся у каждого, вместе с тем общее всем и находящееся вне воли тех, кто им обладает» (Соссюр 1977: 57). «Речь – сумма всего того, что говорят люди … в речи нет ничего коллективного: проявления ее индивидуальны и мгновенны; здесь нет ничего, кроме суммы частных случаев … было бы нелепо объединять под одним углом зрения язык и речь. Речевая деятельность, взятая в целом, непознаваема, т.к. она неоднородна… Можно в крайнем случае сохранить название лингвистики за обеими этими дисциплинами и говорить о лингвистике речи. Но ее нельзя смешивать с лингвистикой в собственном смысле, с той лингвистикой, единственным объектом которой является язык» (Там же, с. 58).

Впоследствии пражцы критиковали такое понимание языка и речи, рассматривая язык как абстрактный научный анализ, а речь – как явление действительности. Так, Й.М. Коржинек писал: «Разграничение языка (langue) и речи (parole) в том виде, в каком оно встречается в лингвистических работах со времен Соссюра, представляется мне неточным и вводящим в заблуждение, потому что речь здесь не только ставится рядом с языком, но и противопоставляется ему как координирующее и коррективное понятие лингвистической теории … соотношение между языком и речью представляет собой просто отношение между научным анализом, абстракцией, синтезом,классификацией, то есть научной интерпретацией фактов, с одной стороны, и определенными явлениями действительности, составляющими объект этого анализа, абстракции и так далее – с другой» (Коржинек 1967: 317).

Несколько позже в языкознании сложилась точка зрения, согласно которой к языку относят только абстрактные единицы (фонемы, морфемы, лексемы и т.п.), а к речи – их конкретные варианты (фоны, морфы и т.п.). В последние годы в связи с появлением исследований в области когнитологии к единицам речи (дискурса) относят только актуализованные единицы,которые выражают индивидуальные особенности говорящего, его цели, задачи, мотивы и которые отвечают требованиям порождаемого им текста (Васильев 2006: 85). На основе этого даже предложение можно рассматривать как единицу языка. Так, Л.М. Васильев указывает, что высказывание как единица речи, в отличие от предложения, «привязано» к конкретной ситуации, выражает конкретный (актуальный) смысл, является относительно самостоятельным (и в интонационно-грамматическом, и в семантическом отношении) сегментом текста, письменного или устного. Это дает право считать высказывание минимальной единицей коммуникации (Там же, с. 105).

В.А. Звегинцев: «Изучать предложение – это значит изучать язык, но и наоборот: изучать язык – это значит изучать предложение» (Звегинцев 2001: 153). «В речевом акте перед нами не безликая масса, воплощающая обобщенное знание языка, а конкретный собеседник, участвующий в речевом акте в конкретных условиях и получающий сведения о конкретных референтах. Такой речевой акт, строящийся по модели предложения … принято называть высказыванием … когда мы полностью отвлекаемся от конкретности собеседника и условий речевого акта и следуем лишь правилам языка,мы … способны построить лишь абстрактное предложение» (Звегинцев 1996: 183).

В.А. Звегинцев рассматривает отдельное, вне контекста взятое предложение как единицу языка, предложение в контексте – как единицу речи (Звегинцев 2001).

Такого же мнения придерживается и Г.Г. Почепцов: «Как слово, так и предложение являются сложными единицами структуры языка, допускающими членение их состава. … и другая важнейшая структурная единица – предложение, – во всем ее структурном многообразии, в своей членимости должна сводиться в итоге к определенному, количественно ограниченному числу элементарных структурных единиц, в данном случае синтаксических» (Почепцов 1971: 24).

М.И. Откупщикова рассматривает не только предложение, но и текст как один из уровней языка: “Закономерности строения связного текста представляют собой подсистему, которая является необходимой частью системы языка и может быть выделена на высшем грамматическом уровне этой системы – уровне связного текста” (Откупщикова 1987: 6-7).

Мы не придерживаемся этой точки зрения: текст нельзя рассматривать как обобщенную модель. К единицам языка относятся фонема, морфема, слово, предложение и диктема – минимальная тематическая единица (Блох 2000), (Блох 2004).Как языковую и речевую принадлежность можно рассматривать предложение. Так, если анализировать его с позиции парадигматического синтаксиса, то, “как единица сообщения в речевой цепи, оно выделяет свою обобщенную модель, типическую конструкцию, стоящую за конкретным, привязанным к своему контексту лексико-семантическим составом высказывания. Такая модель или конструкция закономерно соотнесена с другими элементами языка и, следовательно, имеет в языке свой собственный системный статус” (Блох 2004: 33).Диктема – это звено перехода от слова через предложение к целому тексту. В диктеме можно выделить ряд важнейших функционально-языковых аспектов речи. Эти аспекты – номинация, предикация, тематизация и стилизация. Номинация осуществляет именование, или называние пропозитивных событий-ситуаций. Предикация относит названные события к действительности. Тематизация скрепляет пропозитивные значения в осмысленное целое, вводя их в более широкую сферу целенаправленного содержания развертывающегося текста. Стилизация регулирует выбор языковых средств, снабжающих текст коннотациями, необходимыми для адекватной передачи содержания в конкретных условиях общения.

Эти параметры могут представить целостную характеристику диктемы как уровня языка. Как элементарная тематическая единица диктема служит в роли переходного звена от предложения к тексту, и, соответственно, от языка к речи.