Текст книги "Белая Башня (Хроники Паэтты)"

Глава 27. Подготовка к походу

Следующие дни протекали для наших героев совершенно по-разному. Кол и Бин откровенно блаженствовали, чревоугодничая и просыпая по десять часов в сутки. Кол научил Бина игре в кости, а также нескольким простым карточным играм, весьма распространённым среди легионеров, которые не прочь были скоротать часы во время дежурств, и теперь оба от души резались в эти игры. В такие минуты по всему дворцу время от времени раскатывались вопли Бина, который оказался весьма азартным игроком, и весьма бурно переживал как победы, так и проигрыши, а также хохот Кола, который каждое действие своё или же Бина сопровождал множеством прибауток.

Изредка к ним присоединялся Варан, и тогда шум стихал. Бин при мастере Теней становился тихим и нервным. Он с трудом подбирал слова в ответ на реплики бывшего охотника, чаще отделываясь какими-то жестами и односложными фразами. Кол, напротив, говорил за двоих, перешучиваясь и пересмеиваясь с Вараном, но за этой лавиной слов скрывалась настороженная холодность, которую можно было разглядеть в глазах бывшего легионера. Варан был неизменно любезен, вежлив и достаточно сдержан. Он легко отвечал на шутки Кола, демонстрируя завидное остроумие, охотно смеялся и пару-тройку раз даже вступал в игру, но и в нём ощущалась настороженная сдержанность, словно у старого слуги, ставшего почти другом, но всегда помнящего своё место.

Однако чаще Варан пребывал где-то в иных местах. Одним из излюбленных была обширная библиотека мага, где было собрано огромное количество книг со всего мира, причём, далеко не все из них имели отношение к волшебству. Варан раскопал старинную книгу, называющуюся «События великих дней, или история походов Увилла Великого», и с огромным интересом читал её, зачастую возвращаясь назад и перечитывая некоторые фрагменты, которые показались ему непонятными, или же особенно занятными.

В библиотеке же он иногда пересекался с Мэйлинн, которая тоже захаживала сюда. Совершенно очевидно, что её интересовала более всего «Искания Белой Башни» Биалла Пивилийского, но несколько раз, входя, Варан замечал, что Мэйлинн при его появлении поспешно захлопывала и отодвигала от себя какую-то книгу. Мастеру Теней не требовалось читать название, чтобы понимать, что это – одна из тех книг, которые были написаны магистрами Ордена Лианы. Очевидно, Мэйлинн искала в ней ответы на мучающие её вопросы. И также очевидно было, что найденные ею ответы мучали её не меньше. Варан, после памятной встречи с Симмером, очень хорошо понимал, что творилось на душе юной лирры. Быть чьей-то марионеткой – участь весьма незавидная. А в случае с Мэйлинн всё усугублялось полнейшей неизвестностью и неопределённостью происходящего. Если Варан точно знал, чей марионеткой он был, то Мэйлинн мучилась вопросом – а были ли они вообще, эти невидимые нити, тянущиеся к коварным кукловодам?

Единственный, кто каждодневно кипел какой-либо деятельностью, был Каладиус. В тот же день, когда состоялся их первый разговор с Вараном, маг попросил у Мэйлинн её амулет, который он незамедлительно унёс в свою лабораторию, по пути бормоча какие-то слова на одному ему известном, по всей видимости – древнеимперском, языке.

Не забыл волшебник и своего обещания, данного Варану. Ежедневно мастер Теней на час или два уходил в лабораторию мага, и буквально на пятый день он вышел оттуда, блистая белозубой улыбкой.

– Вы просто волшебник, мессир! – воскликнул он и тут же рассмеялся, поняв глупость сказанных им слов. – Как же мне не доставало этих зубов! Вот прямо сейчас пойду и попрошу самого жёсткого и сухого мяса, которого только смогут раздобыть ваши слуги, и стану с наслаждением рвать его зубами.

– Спасибо, дорогой мой, – улыбнулся в ответ маг. – Однако, должен вас разочаровать: в моем доме вы не сумеете найти достаточно жёсткого мяса, чтобы удовлетворить своё желание.

Варан счастливо рассмеялся, и направился куда-то, насвистывая простой мотивчик. Может быть, действительно на кухню. По дороге он встретился с лиррой и широко улыбнулся ей. Увидев его, Мэйлинн отметила, насколько он сразу похорошел. Точнее, он был красив и раньше, но дыра в зубах портила весь вид, словно огромная бородавка, или чирей, уродующие самое прекрасное лицо. Лирра совершенно искренне поздравила Варана с приобретением, и тот весьма тепло поблагодарил её.

Вообще Мэйлинн была, наверное, единственной, кто действительно искренне тепло относился к мастеру Теней. Конечно, Каладиус, кажется, совсем не отставал от неё в радушии и теплоте, но Варан почему-то не мог до конца поверить в его искренность, хотя даже такой отличный физиономист как он, не мог отыскать в глазах мага ни капли лицемерия. А вот Мэйлинн – это было другое дело. Варан мог бы поклясться, что она совершенно искренне улыбалась ему, когда они встречались в библиотеке или других местах. Она нечасто заговаривала с бывшим охотником, но всякий раз от этих коротких диалогов его душа словно оттаивала. В общем, Варану не удалось избежать общей участи всех людей, которым удавалось пообщаться с этой удивительной лиррой. Нет, он не влюбился в неё подобно Бину или Колу – Варан вообще сомневался, способен ли он влюбляться. Но всякий раз, когда рядом появлялась Мэйлинн, ему казалось, что в его жизни восходит тёплое и ласковое солнце.

Кроме всего прочего, Мэйлинн старалась по возможности чаще заглядывать в лабораторию Каладиуса. Маг вроде бы ничего не скрывал от любопытной лирры, охотно рассказывал об экспериментах, над которыми он работал, делился своими впечатлениями относительно его исследований анти-поискового амулета.

– Удивительный кристалл, – сообщил он лирре в первый же день. – Он явно выращен искусственно – я ни разу не встречал подобного камня и убеждён, что это не какой-то природный минерал. И теперь мне совершенно ясно, что моей главной задачей станет именно понимание процесса выращивания этого кристалла. Дело в том, что создание подобного заклятия, блокирующего поиск, требует создания мощных контуров зеркалирования. Это вполне можно реализовать для крупных структур, таких, как мой дворец, например. Мастера, создававшие дворец, внедряли эти контуры по моим чертежам, и по сути они представляют собой мангиловые вкрапления, расположенные определённым образом. Можете себе представить, дорогая, что на постройку этого дворца у меня ушло порядка двадцати фунтов мангила! Чего мне только это стоило! Но, возвращаясь, к вашему амулету, при всей моей хвалёной любознательности я почему-то никогда не задумывался, как можно создать вот такой миниатюрный блокиратор. Теперь я вижу, что здесь применена технология мнимых зеркалирующих контуров. Это весьма любопытное решение… Но вам, должно быть, невероятно скучно слушать все эти теоретические рассуждения. Главное, что я хотел сказать, это то, что ваш кристалл – суть сосредоточение мощнейшей магической энергии, а мангиловая цепь играет роль своеобразного предохранителя, без которого вся система окажется нестабильна. Кстати, вы, вероятно, не знали, что этот амулет может стать весьма разрушительным оружием одноразового действия. Высвобожденной энергии вполне хватит, чтобы разнести на куски небольшой каменный дом.

– Я догадывалась об этом, – кивнула Мэйлинн. – Хотя нам ни о чём подобном не говорили, но моего понимания основ магии хватало, чтобы предполагать нечто подобное. Ну а что скажете – вы сможете вырастить подобные кристаллы?

– Конечно смогу! – с великолепной уверенностью ответил маг. – Надеюсь, что через несколько дней я уже буду понимать общий принцип, ну а на само выращивание, подозреваю, уйдёт не менее трёх недель.

– Три недели… – протянула Мэйлинн.

– Понимаю, что вы хотите сказать, дорогая. Вы опасаетесь следующего хода Ордена Лианы. Но, думаю, у нас есть время. Даже если Бина действительно отслеживали, то его внезапное исчезновение может быть трактовано в нашу пользу. Вполне вероятно, что наш драгоценный мастер Теней сумел настигнуть и устранить цель. Поэтому какое-то время в Наэлирро ещё будут ожидать возвращения господина Варана. Конечно, если они вздумают отследить и исполнителя задания, то их, наверное, весьма озадачит и отсутствие мастера Варана. Однако, в любом случае я считаю, что игра стоит свеч. Кристаллы сделают нас невидимыми для поиска, что может в будущем дать нам важное стратегическое преимущество.

– Хорошо, мессир, я охотно прислушиваюсь к вашим советам, поскольку они исходят от столь мудрого человека. Будем ждать. Кстати, давно хотела спросить: как вы додумались до того, чтобы сделать своё жилище подземным?

– Да очень просто, – маг всегда был рад поговорить с Мэйлинн и охотно отвечал на любые её вопросы. – Когда я покинул двор Латиона, то решил, что стану затворником. Мне совершенно не хотелось видеть людей после того, какой чёрной неблагодарностью они мне отплатили, – по сдвинутым бровям и скупо падающим словам Мэйлинн поняла, что поднимать этот вопрос пока не стоит. – И вот я решил поселиться здесь, среди этой дикой негостеприимной земли, где соседями мне были бы лишь несколько сотен баининов – простых и наивных, словно дети. Я решил заглянуть к дак-анбурским гномам, поскольку кто лучше них умеет работать с камнем? Побывав в Дуондуре, я проникся идеей подземного жилища, ведь это особенно актуально в жаркой пустыне – не нужно тратить лишние силы на поддержание приятного микроклимата в доме.

Пустыня Туум стоит на огромной плите из песчаника. Для гномов, сумевших создать город внутри гранитных скал, пробить коридоры и комнаты в песчанике не составило ни малейшего труда. Конечно, трудились они под моим пристальным руководством. Как я уже говорил, на строительство дома я потратил свыше двадцати фунтов мангила. Он был истолчён в пыль и вкраплен определённым образом в стены, полы и потолки, образуя контуры защиты, силовые контуры и иные фигуры, которые должны были сделать моё пребывание здесь комфортным и безопасным. Представьте, что внутри дома я могу даже телепортироваться в три точки: сюда, в лабораторию, затем – в библиотеку, а также в потайную комнату, смежную с моей спальней. Вот, посмотрите сюда, на пол. Видите, этот узор? Он почти ничем не отличается от каменного узора, коим украшен пол, однако, на самом деле это – весьма сложная магическая фигура, выписанная измельчённым мангилом. При желании я могу переместиться в эту точку из любого места во дворце.

– Как удивительно! – с искренним восхищением воскликнула Мэйлинн. – Сколько же лет вы потратили на строительство?

– В общем и целом – порядка шести. Вы не поверите, дорогая, первое время мне приходилось жить в простой пещере, выдолбленной в песчанике, полной пыли и гномов!

– Представляю себе это зрелище! – засмеялась лирра. – А откуда у вас взялось такое количество мангила?

– Понимаю, что вы хотите спросить, – усмехнулся маг. – Нет ли у меня ещё где-нибудь в заначке залежей магического металла? Увы, но нет. Точнее, у меня наберётся мангиловых артефактов фунтов на десять-двенадцать, но я не могу поступить с ними подобным образом – это было бы кощунством. А в те времена… Я ведь был самым могущественным магом Латиона. Я возвёл на трон династию Пантатегов, которая рухнула вскоре после моего ухода, уступив место династии Освалионов, потомком которой является и нынешний король Матониус Второй. Так что денег у меня было с преизбытком, и значительную часть их я потратил на покупку мангила. Но на сегодняшний день я едва смогу наскрести один-два фунта мангила.

– А мы найдём необходимые нам тридцать фунтов? – спросила Мэйлинн.

– Конечно же найдём, – отмахнулся Каладиус. – В нашем мире можно найти всё, что угодно, имея достаточно денег. А уж за двести лет затворничества я сумел скопить изрядное количество этого мусора. Собирал, сам не зная – зачем. На всякий случай. Который, хвала Первосоздателю, наконец представился. Ну а, имея деньги, дальше всё просто. Саррассанцы просто помешаны на магии, поэтому там собрана чуть ли не половина всех мировых запасов мангила. Убеждён, что нам недолго придётся искать продавца. Хотя можно для начала заглянуть в Золотой Шатёр. Не так давно, лет пятнадцать назад, я оказал императору одну весьма значительную услугу. Быть может, людская благодарность не ограничивается одними лишь заверениями в вечной преданности, и мы сможем раздобыть то, что нам нужно, гораздо более простым путём.

Спустя пару дней Каладиус сообщил друзьям, что он направил в Лоннэй небольшой караван с золотом на общую сумму порядка двадцати тысяч золотых имперских корон.

– Ничего себе! – воскликнул Кол. – Вы что – собираетесь купить Пунт?

– Вовсе нет, мой дорогой друг, – усмехнулся Каладиус. – Я лишь надеюсь, что этого более или менее хватит, чтобы купить нужное нам количество мангила.

– А зачем же тогда вы направили эти деньги в Пунт, а не в Саррассу? – спросил Бин.

– Всё очень просто, мой юный друг. Путешествовать с таким количеством золота нам было бы весьма накладно. Чтоб вы понимали, двадцать тысяч золотых марок – это больше ста сорока стоунов¹⁹ золота. Но поскольку там монеты не только Саррассанской империи, но и других государств Паэтты, то я бы предположил все сто шестьдесят стоунов. Мои слуги в Лоннэйском отделении Главного имперского банка, а также в нескольких других отделениях крупных банков Паэтты обменяют металл на банковские векселя, с которыми мы и направимся в путешествие. Небольшой сундучок с бумагами куда предпочтительнее, нежели мешки с монетами.

– А столь крупный вклад не привлечёт ненужного внимания? – спросил Варан. – Наверняка о нём будет сообщено императору. Да и десятки клерков будут в курсе, каждый из которых сможет донести эту информацию до самых разных ушей.

– Вы совершенно правы, мастер Варан, но, к счастью, я тоже подумал об этом. Мои слуги совершат вклады через десятки подставных лиц и не сразу. Конечно, сам факт того, что в сельском Лоннэе вдруг всплывёт такое количество золота, не сможет не удивить, но я надеюсь, что этот факт никак не свяжут ни со мной, ни с вами. Кроме того – в Пунте до сих пор идёт война, мало ли, кто решает сбросить свои активы и убраться подальше!

– Не знаю, как вас и благодарить, мессир, – проговорила Мэйлинн. – Вы стольким жертвуете ради меня…

– Что вы, дорогая моя! – перебил её маг. – Во-первых, эта жертва совсем не так велика, как вам кажется. Да, с точки зрения многих из вас эти двадцать тысяч – громадные деньги. Когда-то давно и я так думал. Сейчас же я смотрю на свои сундуки, забитые золотыми монетами разных стран и разных лет чеканки, и вижу лишь глиняные черепки. Ровно такую ценность они и имеют для меня. А во-вторых, это путешествие не менее важно для меня, нежели для вас. Вы ведь обратили внимание, друзья мои, что для каждого из нас предстоящее путешествие – это искание, причём, искание самих себя. Не только наша дорогая Мэйлинн попытается найти ответы в Башне. Да, скорее всего, мы не будем допущены в Башню, но сам путь к ней станет для нас ответом на главный вопрос – кто мы, и зачем. Ведь мы, да не обидят вас мои слова, – отщепенцы этого мира. Каждый из нас потерял себя. Именно поэтому мы сейчас здесь. И если для нас есть шанс обрести самих себя, то он сейчас перед нами. Поэтому не вам благодарить меня, моя прекрасная госпожа, а я должен сказать вам спасибо за то, что дали мне столь высокую цель.

Эти слова, кажущиеся излишне патетическими и драматичными, упали в благодатную почву, ибо откликнулись в самой потаённой глубине сердец каждого из присутствующих. Разговор затих, потому что каждый глубоко задумался. В глазах лирры стояли слёзы, у Варана над переносицей появилась суровая складка, Бин отстранённо пощипывал поросль на своём подбородке, а на губах Кола играла лёгкая рассеянная улыбка.

– Готовьтесь, друзья мои, – продолжил маг. – Каждодневно готовьтесь к предстоящему исканию. Думайте о нём постоянно. Потому что наше путешествие уже началось. Мне думается, что тот путь, что мы пройдём ногами – не главный. Будь мы готовы, Башня явилась бы перед нами прямо здесь и сейчас. Так что наш главный путь пройдёт внутри каждого из нас. И если мы выдержим этот путь, то сумеем исполнить своё предназначение.

***

Уже на следующий день дрожащим от торжества голосом Каладиус объявил, что им раскрыт секрет кристалла Мэйлинн.

– Это поистине гениально! – восклицал в совершенно не свойственной себе манере маг. – Впервые вижу нечто подобное! Знаете ли, дорогая, что представляет собой ваш кристалл? Это – кристаллизованное возмущение!

– Как это? – опешила Мэйлинн.

– Да, я тоже был удивлён, – торжествующе улыбнулся Каладиус. – Представьте себе, что определёнными манипуляциями возмущение может быть доведено до кристаллической формы! Как только я додумался до этого, мне стала очевидна и методика. Она лежала на поверхности, просто я был чудовищно слеп, поскольку даже и помыслить не мог в данном направлении. Ай да лирры! Многие века я считал магинь заржавевшими консерваторшами, не способными уйти дальше данного им дара. Теперь я готов признать, сколь глубоко заблуждался!

– И сколько же времени у вас уйдёт на воссоздание этого кристалла? – осведомился Кол.

– Если мои предположения верны, то – ровно двадцать четыре! Как двадцать четыре меридиана Сферы! Мне необходимо ограничить область возмущения по всем двадцати четырём степеням свободы…

– Вы уже стали заговариваться, мессир, – усмехнулся Кол. – Боюсь, ваши рассуждения нам не понятны, а потому – неинтересны. Но мы целиком и полностью полагаемся на ваш гений.

– Уж можете положиться! – воскликнул Каладиус, потирая руки. – Готовьтесь! Через двадцать четыре дня мы будем готовы выступить в путь!

***

Отпущенные магом двадцать четыре дня почти истекли. За эти дни друзья видели Каладиуса не больше, чем по часу в день. Он неизменно был на взводе, глаза лихорадочно блестели. Постоянно потирая руки, он бормотал какие-то фразы, бо́льшая часть из которых оставалась за гранью понимания присутствующих, включая и лирру. В общем, он стал абсолютно невыносимым собеседником. Если в первые дни он пару раз даже находил время поиграть в кости с Колом и Бином, то теперь все завтраки и обеды проходили без него. Разве что на ужин он мог прибежать, взвинченный и нетерпеливый, выкрикивал несколько реплик, быстро проглатывал содержимое тарелки, и вновь исчезал в лаборатории, куда с некоторого времени категорически отказался впускать даже Мэйлинн, ссылаясь на нестабильность вызревающей субстанции.

И лишь за три дня до окончания эксперимента маг вновь стал похож на себя прежнего. Он вновь стал спокоен, стал говорить на понятном окружающим языке, интересоваться делами друзей. На недоуменные вопросы собеседников он отвечал, что теперь уже всё готово, результат абсолютно и достоверно известен, а поэтому его творческий пыл сошёл на нет.

– Готовы ли вы к путешествию? – спросил он друзей, впервые за долгое время разделяя с ними обеденную трапезу. – Ведь мы вполне сможем выйти уже через четыре дня.

– Готовы давным-давно, – похлопал себя по заметно округлившемуся брюшку Кол. – Я запасся жиром на несколько месяцев вперёд.

Присутствующие добродушно рассмеялись. Надо сказать, что за минувшее время произошли некоторые перемены и в отношениях Варана с Колом и Бином. Бин больше не робел в его присутствии, и даже изредка сам обращался к нему с вопросами или другими репликами. Он, конечно, по-прежнему не доверял бывшему мастеру Теней, но всё-таки, кажется, стал верить в возможность искренности со стороны Варана.

В свою очередь, Кол и Варан, казалось бы, вообще стали приятелями. Во многом они были похожи, у них было множество общих тем для разговоров. А уж с того времени, как Варан стал постоянным партнёром по карточным играм, последний лёд, казалось, и вовсе был сломан. Однако Варан прекрасно осознавал, что это не так. Он высоко ценил усилия друзей, направленные на то, чтобы поверить ему и сдружиться с ним. Он чувствовал, что пока ещё рано говорить, что всё получилось, однако надеялся, что со временем это станет возможным.

Иногда Варан пытался проникнуть в самые глубокие и тёмные уголки собственной души. Насколько искренен он в отношении остальных? Не остался ли где-то там, на задворках, недобитый у Симмерских болот мастер Теней Варан, который выскочит оттуда в самый неподходящий момент? Не проснётся ли его самолюбие – самолюбие человека, не привыкшего проигрывать и терпеть неудачи в делах? Может быть, он лишь затаился до времени, чтобы позже исполнить-таки взятое на себя обязательство?

Нужно отдать должное Варану – он искренне и полным пристрастием ковырялся в самых дальних закоулках своей души. Он не собирался обманывать себя. Более того, у него было стойкое намерение в случае, если он всё-таки найдёт в себе гнильцу, тут же сообщить об этом остальным. Однако, к своей радости, Варан ничего не находил. Он действительно был привязан к своим новым друзьям и, кажется, действительно решил оставить прошлое прошлому.

Но мы несколько отвлеклись от разговора, происходящего за обедом.

– А я вот хотела спросить, как быть с этим, – Мэйлинн ткнула себе в шею, туда, где красовался вытатуированный много лет назад ошейник. – Может быть, вы, мессир, сможете что-то с этим сделать? Как-нибудь замаскировать?

– Это будет весьма сложно, дорогая, – ответил Каладиус. – Наложить морок на небольшую часть человеческого тела непросто. Могут возникать коллизии восприятия у окружающих. Вы ведь не хотите, чтобы у вас вдруг оказалось две шеи, например? Кроме того, поддержка подобного заклинания будет весьма заметна, что тоже для нас будет излишним. Так что, думаю, что вам больше подойдут другие, типично женские уловки – крема, притирки, пудра…

– Когда наш легион квартировал в Палатие, у нас там был своеобразный передвижной публичный дом, – несколько задумчиво вдруг ляпнул Кол.

Все недоуменно повернули головы к бывшему легионеру, а Варан хмыкнул:

– Весьма своевременное и уместное воспоминание, дружище!

– А в Палатие зимой бывало дьявольски холодно, – как ни в чём не бывало продолжал Кол. – И наши барышни, танцующие для солдат в местном кабаке, выходили из положения, одевая специальные обтягивающие одеяния телесного цвета. В нужных местах они делали прорези и отверстия, но остальное тело было защищено от холода. С трёх шагов уже нельзя было понять – одето ли на барышне что-либо, или же она полностью обнажена.

– Я понял вашу мысль, дорогой мой центурион! – рассмеялся Каладиус. – И нахожу, что это – отличная идея!

– А я нахожу, что вполне можно было бы обойтись без этих экскурсов в историю, – недовольно буркнула Мэйлинн. – Боюсь, этот образ мне будет очень сложно выбросить из головы.

Но Кол, тем не менее, сидел, цветя самой довольной улыбкой. Было очевидно, что именно на такой эффект он и рассчитывал.

– Значит, до Лоннэя мы доберёмся так, а там найдём для вас, любезная Мэйлинн, такую ткань и скроем ваш знак от нескромных глаз, – резюмировал Каладиус.

– Да, подружка, и тогда, глядя на тебя, я буду вспоминать свои весёлые денёчки! – промурлыкал Кол, вызвав новую бурю негодования у пунцовой от стыда Мэйлинн и новую бурю хохота у всех остальных.

***

– Всё готово! – объявил, входя, Каладиус. В руках его была шкатулка чёрного дерева, а на лице застыло выражение триумфатора-демиурга.

– Покажите же нам его, мессир, – откликнулся Варан. – Право же, мы сгораем от нетерпения!

– Погорите ещё немного, – буркнул Каладиус, однако было видно, что он польщён. – Прежде всего хочу объявить, что мне удалось усовершенствовать идею моих сестёр по науке. Заклинание, которое я вложил в кристалл, куда мощнее и эффективнее того, что было в кристалле Мэйлинн. Я смог добиться радиуса зеркалирования в двадцать четыре фута! Это значит, что любой, кто будет находиться к нашей лирре ближе этих самых двадцати четырёх футов, будут полностью защищены от всяческих заклятий поиска. Теперь мы поистине станем отрядом невидимок!