Текст книги "Мать всех грехов"

– Хм, занятно.

– Вот и я о том же. Получается, что у него были какие-то проблемы, причем довольно серьезные. Иначе с чего вдруг дисциплинированный парень ни с того ни с сего начнет вести себя подобным образом. Может я, конечно, не прав, и все можно объяснить простым переутомлением или срывом, но судя по его характеру это вряд ли возможно, парнишка он был волевой. И крепкий, кстати. В той драке, про которую нам говорил Рокотов, на него, как я выяснил, четверо человек напало, так он их всех раскидал, да еще как, двое с переломами ребер, один даже в больницу угодил. Да и все, кто знал Алексея в один голос утверждают, что не боялся он этого Родиона, наоборот, презирал, называл трусом и папенькиным сынком. Значит получается, что его беспокоило что-то еще. А вдруг его убийство с этим как-то связано. Я понимаю, все почти стопроцентно указывает на Родиона, но…

– Отлично, дружище, никогда не упирайся лбом в одну версию, ведь риск проглядеть что-то важное очень велик. В конце концов, кто знает, может самая невероятная догадка и окажется в результате правильной. Я рад, что когда-то взял на работу именно тебя. Ты можешь сомневаться, анализировать, и это прекрасно, в наше время трудно найти увлеченных людей, способных шевелить извилинами, постоянно тренировать свой мозг, не позволять ему скучать и простаивать в бездействии. Сомнение – это вовсе не порок, а необходимое качества любого мыслящего человека. Может все просто, и вскоре мы убедимся в правдивости подозрений Рокотова. А может все гораздо сложнее, и тогда, как я думаю, нас ждут куда более интересны события.

– Вы говорите так, будто знаете Мезенцева-младшего и не верите в его причастность. Но ведь факты говорят об обратном. У него был мотив, к тому же такие как он не любят проигрывать.

– Да нет, я этого не утверждаю, избалованный мальчишка может пойти на любую гнусность, однако убить сможет далеко не каждый, к тому же есть один маленький нюанс – едва ли он имел желание совершать подобное преступление, поскольку у него просто-напросто нет мотива, по крайней мере мне он пока что неизвестен. А мотив ревности для меня в высшей степени не очевиден, скорее я бы его исключил.

– Вот как! Так значит вы все-таки что-то узнали?

– Скажем так, о Мезенцеве мне было многое известно еще до всей этой истории с убийством. Но теперь, когда я целенаправленно стал собирать о нем информацию, сомнений в его виновности у меня только прибавилось. Мезенцев невероятный чистоплюй и, как мне кажется, ни при каких условиях не ввяжется во что-то подобное. Да, его едва ли можно назвать образцом порядочности и благонравия, в свои юные годы он успел попробовать много чего: алкоголь, наркотики, азартные игры, он фаталист и прожигатель жизни, любит дорогие машины и не чужд разнообразных и весьма сомнительных развлечений, но это не делает его автоматически способным на убийство. Так или иначе, мне нужно уточнить некоторые детали, и чем скорее, тем лучше. В конце концов, я не слишком хорошо знаю Мезенцева, чтобы полностью быть уверенным в его непричастности. Информация, которую я получил требует абсолютного подтверждения, и дать мне его может лишь один человек.

– Постойте, вы сказали, что почти исключаете мотив ревности, но почему?

– Родион не способен заводить нормальные отношения с женщинами, он просто не испытывает к ним сексуального влечения.

– То есть он гомосексуалист?

– Нет, здесь все гораздо сложнее. Он, как бы это сказать, чрезвычайно брезглив и абсолютно не приемлет физической близости, одна мысль об этом вызывает у него омерзение. Нет, он, конечно, может оценить красоту женщины, ее ум, талант, эрудицию, но не более того. К тому же есть еще один очень важный нюанс – Мезенцев болен ангедонией, он в принципе не в состоянии испытывать радость и удовольствие от чего-либо, как это делают обычные здоровые люди, будь то секс, еда, путешествия, общение с близкими ну и прочие приятные вещи. Приятные для других, но не для него. Я полагаю, что всему виной гипертрофированный нарциссизм Мезенцева, такие люди довольно часто подвержены ангедонии, им кажется, что они постоянно должны получать от окружающего их мира все больше и больше, и только самое лучшее, в один прекрасный момент у такого человека в мозгах что-то щелкает, и он вообще перестает радоваться жизни. Один из моих осведомителей, кстати, весьма незаурядный человек, часто вращается в среде золотой молодежи нашего города. В первый раз о Мезенцеве я услышал именно от него. Он рассказал мне, что Родион довольно известная личность в клубной тусовке Москвы, о нем уже давно ходят легенды, весьма примечательный персонаж, эстетствующий скучающий инфант, утонченный, пресыщенный и эгоистичный, любит дорого и элегантно одеваться, классическую музыку и помешан на английской литературе, особенно ему импонирует Оскар Уайльд, увлекается эстетикой темного романтизма. Не удивлюсь, если его любимое произведение – «Портрет Дориана Грея», я почти уверен, что он находит себя если не во всем, то во многом похожим на главного героя, причем это касается как внешности, так и внутреннего мира. В следствии своей пресыщенности Мезенцев не чужд разного рода экзотических, а порой и весьма жестоких развлечений. Ему нравится все нетривиальное, что-то, что могло бы пробудить в нем хоть какой-то интерес к жизни. И когда Рокотов рассказал мне эту историю о ревности, я понял, что тут что-то не так. Больше всего на свете Мезенцев любит себя, этот парень сам для себя альфа и омега, свой личный идол и божество, поэтому ревновать кого-то он бы просто посчитал ниже своего достоинства. Он вполне способен напакостить кому угодно, если сочтет, что это может его развлечь, однако, чтобы такой человек как он смог совершить убийство, нужен мотив посерьезнее, а я такого пока что не вижу.

– Может мы просто не знаем о нем? Иначе с чего, вдруг, Мезенцев взялся угрожать Алексею? Просто так, ради забавы? Зачем организовал нападение?

– Ради забавы? – Чернов слабо улыбнулся. – А это интересная версия, между прочим.

– Только не говорите, что вы это сейчас серьезно.

– Да нет, я вполне такое допускаю, просто ты до сих пор не совсем понял, что это за человек. Ну да ладно, оставим измышления для более благоприятного момента. Да, кстати, с нападением все тоже не так просто. Мезенцев действительно одолевал Алексея звонками, издевался над ним, угрожал, требовал оставить Елену, но доказать его причастности к нападению я пока не могу. Я распорядился просмотреть все его сообщения, включая удаленные, все звонки, что-то должно было остаться, хоть какая-то связь Родиона с налетчиками, но пока что результат нулевой. Сегодня мне звонил мой информатор, который работает в полиции, он утверждает, что нападавшие видели заказчиков только один раз, при передаче денег, правда, описать их они не смогли, поскольку те были в масках. Похоже, Рокотов был прав, раздувать это дело там не хотят и в общем-то их можно понять, ведь по сути доказательств против Мезенцева у них нет, как, собственно, и у меня.

– А ведь эти двое в масках могли быть знакомыми Родиона, или вообще одним из них был сам Родион.

– Звучит может и логично, но пока что бездоказательно. Полиция проверила номер телефона, по которому заказчики связывались с исполнителями, но он теперь недоступен, а сам телефон скорее всего уже давно выкинули.

– Прекрасно! Снова тупик.

– Лично я бы не стал расстраиваться на этот счет, чем больше тупиков, тем интереснее лабиринт, тем приятнее будет из него выйти в конце.

– Мне бы ваш оптимизм. Ну а как все-таки быть с самим убийством?

– Пока не знаю. С одной стороны, все вроде бы весьма тривиально, даже слишком, и вполне может выглядеть как убийство из мести, и тем не менее у меня все же складывается устойчивое впечатление, что мы пытаемся найти черную кошку в темной комнате. Так или иначе, нужно продолжить наблюдение за Мезенцевым.

– Вот именно, слишком многое говорит в пользу версии Рокотова, хотя после всего, что вы мне тут рассказали, я и сам начинаю думать, что все куда сложнее, чем кажется.

– Выше голову, коллега, думаю, что сегодняшний день принесет нам удачу. Мы сейчас отправимся к тому человеку, о котором я тебе говорил.

– Это к тому, который рассказал вам о Мезенцеве?

– Да. Если кто-то и может прояснить ситуацию, то это именно он. Если Мезенцев и правда решил убить Самойлова, то мне нужно знать почему.

– Хотелось бы верить, что вас таинственный знакомый нам действительно поможет.

– Привет всем! Николай Павлович, я наконец-то починил ваш ноутбук, честно признаться, запустили вы его, – Юрий Розанов не умел входить в помещение, он в него влетал, неуемная энергия буквально сочилась из каждой клеточки его тела. Рослый упитанный детина почти двухметрового роста с круглым лицом и пухлыми губами, он был похож на доброго сказочного великана. Тихо говорить он тоже не умел, его зычный, хорошо поставленный голос, казалось, можно было расслышать и за два квартала. Своей неостановимой болтовней Розанов мог утомить кого угодно, когда он что-то рассказывал, то почти всегда активно жестикулировал, причем с такой амплитудой, что любые предметы, которым не посчастливилось оказаться рядом с ним, постоянно летели на пол. В технических вопросах Чернов полностью полагался на Юрия, зная, что тот его не подведет.

– Отлично, – сказал Чернов, – кстати, нам скоро понадобится весь твой арсенал, включая жучки и скрытые камеры. Нужно будет еще кое-за-кем понаблюдать. Логинов прислал тебе несколько новых игрушек, можешь их опробовать.

– Обожаю этого парня! – радостно воскликнул Юрий. – Хотя и почти ничего о нем не знаю. Его техника просто великолепна.

Василий Логинов, больше известный в сети под ником Чубакка был для Чернова настоящей находкой. Помимо того, что Логинов собственными руками создавал отличную аппаратуру для слежки, он был талантливым хакером, способным оперативно доставать уникальную информацию из различных засекреченных источников. К тому же в его арсенале было невероятное количество программ, включая те, которые позволяли его шефу в реальном времени контролировать компьютеры нужных ему людей и получать все необходимые сведения так быстро, как это только было возможно. Ни Юрий, ни Вадим не имели ни малейшего понятия, откуда этот загадочный человек появился в команде Чернова. Чубакка был натурой свободолюбивой и анархичной, и для Вадима до сих пор оставалось загадкой, как Чернову удается управлять этим загадочным нигилистом. О самом Логинове мало что было известно, обычно он выходил на связь только с шефом, и почти никогда не появлялся в конторе, пропадая в своей трехкомнатной квартире, которая представляла собой нечто, одновременно напоминающее научную лабораторию и миниатюрный центр управления полетами.

– Вы с ним в чем-то похожи, – усмехнулся Вадим, – ты настоящий технический маньяк, как и он.

– И горжусь этим. Я, знаешь ли, убежденный адепт кибернетической революции. Я принимаю ее и жду с нетерпением, когда она развернется во всю мощь, а не будет проходить так мучительно медленно, как сейчас.

– Вот-вот, и я о том же, тебе только дай волю, ты бы с превеликим удовольствием напичкал себя кучей электронных чипов и срастил свой разум с интернетом, – иронично заметил Вадим.

– А я и не спорю, прогресс неостановим и прекрасен, он дает человечеству безграничные возможности, о которых раньше можно было только мечтать. Я искренне надеюсь застать как можно больше различных технических новшеств за свою жизнь, а там, кто знает, может удастся изобрести бессмертие, и я смогу увидеть далекое будущее. Хотя до Чубакки мне далеко, у меня, к сожалению, вряд ли бы получилось изготовить такие гениальные игрушки. Я всегда немного завидовал талантливым изобретателям, чрезвычайно интересно было бы проникнуть к ним голову, понять, как работает их мозг, какие механизмы позволяют им мыслить нестандартно и пытаться создавать то, что до них никто еще не создавал. Я не знаю, где вы его откапали, шеф, но этот парень настоящий гений, он должен гордиться, что обладает столь ценным даром. А вообще все эти доисторические поделки, которыми мы пользуемся – всего лишь малая часть того истинного великолепия, которое вскоре будет доступно всем и каждому. И я рад, что в нашей команде есть тот, кто понимает это так же отчетливо, как и я.

– Да, Чубакка знает свое дело, – согласился Чернов, – то, что он способен состряпать своими руками – настоящий эксклюзив, хотя как-то раз он мне пожаловался, что его домашняя лаборатория – это не силиконовая долина, и что возможностей для импровизации маловато. Ну да это все лирика. Ты мне лучше скажи, что удалось узнать про Мезенцева?

– Как сказать, мы следили за ним постоянно, но ничего особо подозрительного в его поведении нет, обычный мажор каких тысячи. Правда вчера он имел какой-то странный разговор со своими друзьями, которые обвиняли его в трусости и нежелании играть честно и доводить дела до конца, обещали, что ему придется столкнуться с последствиями своих действий, в общем непонятная пока история.

– А вот это уже интересно, – задумчиво протянул Чернов, по обыкновению откинувшись на спинку кресла. – Я так думаю, что мы скоро многое сможем понять. Может не все, но многое. Ладно, Вадим, пора ехать, наш сегодняшний визави не любит, когда к нему опаздывают.

ГЛАВА 7

Елена свернулась калачиком на диване, положив голову Максиму на колени и изредка шмыгая носом, ее ярко зеленые глаза были влажными от слез. Ей нужно было выговориться, рассказать обо всем, что так долго тревожило и пугало ее: о том жутком ночном госте, о странной фигурке балерины и столь же странном поведении отца, обо всех своих страхах, как бы безумны они ни были, и пусть брат сочтет ее сумасшедшей шизофреничкой, ей было все равно, держать это в себе и просто молчать сил больше не было.

– Я ничего не понимаю, – сказала она слабым голосом, – в последнее время вокруг меня творится что-то очень плохое, словно это какой-то кошмар наяву. Я не могу так больше, мне кажется, что все это происходит не со мной. А теперь вот еще и Лешка…

Елена не смогла договорить, ее сердце будто сжали в кулак, а из глаз снова потекли слезы.

– Поплачь, сестренка, я понимаю, тебе сейчас очень тяжело, – Максим нежно погладил сестру по голове, – просто плохие вещи случаются с хорошими людьми. К сожалению, такое бывает очень часто. Может быть я не прав, но иногда мне кажется, что чем человек лучше, тем больше на него наваливается всякой дряни.

– Это несправедливо.

– Может и так, и тем не менее это факт, с которым нужно просто смириться. А справедливость… Каждый понимает ее по-своему, многие вообще не верят в ее существование, и у них, увы, есть на то веские причины.

– Мама говорит, что я должна быть сильной, что не имею права позволять эмоциям брать над собой верх.

– Ну тут как раз удивляться особо не чему, было бы странно, если бы она говорила по-другому. Порой у меня создается впечатление, что единственный человек, которого мать любит по-настоящему, это наш отец. Не знаю, может, потому что они оба рано потеряли родителей, может причина в чем-то еще, но они всегда были по-настоящему единым целым. Про таких говорят – идеальная пара. Ты знаешь, я даже не припомню ни одного раза, когда бы они ссорились.

– Я тоже. Мама и папа сильные и целеустремленные люди, но если говорить откровенно, то мне и правда всегда не хватало их заботы, ну ты понимаешь, настоящей родительской заботы. Я много думала о твоих словах, когда ты сказал, что в нашем доме никогда не было истинного домашнего тепла. Знаешь, пожалуй, ты прав, это действительно так. Они всегда были такими: сдержанными, строгими, рассудительными. Именно поэтому я испытала настоящий шок, когда отец мгновенно потерял свое неизменное хладнокровие, просто увидев обыкновенную фарфоровую фигурку.

– Да, действительно странно. Хотел бы я на это посмотреть хоть одним глазком. Вообще-то я и сам заметил, что с родителями в последнее время что-то не так, особенно с отцом, вот только не знал, что все настолько серьезно.

– Я и сама не представляю, что вообще происходит, голова раскалывается, не могу ни о чем думать, ничего делать, хочется просто тупо лечь и пялиться в потолок. Мама постоянно твердит мне, как важно для меня выступить на концерте, а я не хочу даже думать об этом.

– Ну прежде всего это нужно ей. Концерт пройдет при поддержке фонда юных талантов, мать хочет угодить Мезенцевым, к тому же там будет пресса, камеры, и конечно же куча всяких важных персон, без которых такие мероприятия почти никогда не обходятся. Ты же знаешь, как она обожает все это. Можно подумать, что выступать будет она, а не ты.

– Не знаю, может и так. Мне все равно, что она там любит или не любит. Я ужасно устала, внутри какая-то отвратительная пустота.

– Тебе нужно отдохнуть, сестренка, на какое-то время отрешиться от всего. Иногда бывает полезно очистить мозги и просто послать весь мир к чертям.

– Да, наверное. Иначе я просто сойду с ума.

ГЛАВА 8

Чернов остановил машину возле огромного жилого комплекса. Сорокаэтажный многоквартирный комплекс «Бастион», построенный в форме гигантской раскрытой книжки и освещенный светом сотен окон, ночью выглядел еще более величественно и помпезно.

– Ого, ничего так домишко! – невольно вырвалось у Вадима.

– Да, внушительное здание, – подтвердил Чернов, – здесь живут не самые бедные люди. Того, к кому мы идем, зовут Евгений Прист, хотя имен у него много, такова специфика его, как бы это сказать, деятельности, он всегда старался жить на широкую ногу, причем ничего за это не платя, сами деньги для него – это прежде всего способ самовыражения, инструмент удовлетворения желаний, порой довольно экстравагантных. Есть люди, которые любят копить, а есть те, которые обожают тратить, он как раз из последней категории, правда тратить он предпочитает чужие деньги. Это настоящий транжира, гуляка и завсегдатай самых модных тусовок Москвы. Однако его истинная страсть – отнюдь не деньги, они скорее являются приятным бонусом. Кто-то считает его мошенником, позером, шутом и даже психом, кто-то видит в нем сумасбродного провокатора и отъявленного анархиста. Я думаю, что отчасти все они в чем-то правы, но никто из них не знает о нем и половины того, что знаю я.

– И что же он представляет из себя на самом деле? – с интересом спросил Вадим.

– Он патологически презирает общество с его устоями и правилами, считает его лживым, лицемерным, тупым и не достойным жалости. И тем не менее, он на всю катушку пользуется этим самым обществом, наслаждаясь чужим невежеством, тщеславием и глупостью. С юных лет он с легкостью проникал в самые роскошные заведения города, не имея ни гроша в кармане, всегда действовал напористо, нагло и уверенно, так что мало кто мог усомниться в правдивости его слов, без труда втирался в доверие к богатым и влиятельным особам, вешал им такую лапшу на уши, что узнай они об этом, то сожрали бы его с потрохами, особенно если бы услышали, что он о них потом говорил и как высмеивал. Это по истине гремучая смесь Остапа Бендера и Хлестакова, талантливый актер и психолог, отлично знающий чужие слабости. Он всегда мог сыграть кого угодно, причем подходил к созданию очередного персонажа невероятно тщательно и с завидной выдумкой, но по этой же причине, как мне кажется, давно потерял собственное лицо, став, по сути, сборной солянкой из созданных им же образов. А ведь ему всего-то 24 года. За свою в общем-то недолгую жизнь, этот парень успел попробовать себя в разных амплуа. Кем он только не был: успешным блогером, членом молодежной организации юных патриотов, членом молодежной организации юных либералов, сыном итальянского миллионера, сыном американского миллионера, племянником видного московского чиновника, адептом сакральных знаний и даже перспективным молодым ученым, будущим членом-корреспондентом Российской Академии Наук. Мир для него – это одна большая сцена, где он единственный, кто сам выбирает себе роль, конечно же главную. Все остальные довольствовались в его спектакле теми ролями, которые он для них уготовил. И вот в один прекрасный день ему удалось плотно втереться в ряды золотой молодежи Москвы, быстро смекнув, что перед ним открылся мир по истине безграничных возможностей. Так что теперь на какое-то время это стало его новой забавой, новой интересной ролью, он создал вокруг себя ореол настоящей таинственности, какое-то время его считали чуть ли не наследником одного из российских олигархов. Иногда даже я не в силах понять, как ему удается проворачивать такое, как вообще люди могут быть столь доверчивы. Сколько раз убеждаюсь, что природа человеческой наивности иногда абсолютно не поддается логике и здравому смыслу. Воистину великая сила слухов и сплетен неистребима, главное знать как их правильно состряпать и преподнести, а Прист в этом мастер, он лишь запустил небольшую легенду о таинственном московском принце, в которую его новые друзья охотно поверили. Вскоре он стал вести свой собственный блог в интернете о жизни московских мажоров, многие вскоре стали даже платить ему, чтобы их видео появлялись на его страничке, ну а потом уже всем было наплевать, кто он на самом деле, он очень быстро освоился, завел нужные знакомства и стал неотъемлемой частью той касты, к которой не имел ни малейшего отношения. И вроде бы стоило успокоиться и тихо ловить падающие на него денежные знаки, но Прист не таков, он постоянно жаждет новых острых ощущений, глубокое презрение к человечеству вкупе с постоянной адреналиновой зависимостью вызывают в нем неистребимое и безотчетное желание рисковать и устраивать какие-нибудь невероятные каверзы, причем обставлять их с такой помпой и пафосом, что разговоры и слухи о его очередной проделке еще долго будоражат Москву, однако в этом случае сам Прист всегда остается в тени, наслаждаясь произведенным эффектом. Его последней выходкой была организацией липовых курсов тренинга по личностному росту, если подобные курсы вообще могут быть не липовыми. Естественно, что на сей раз он нанял одного приезжего актеришку-авантюриста из провинциального театра, которого и назначил руководителем данных занятий. И вот представь себе: собравшиеся заплатили деньги, пришли в назначенный день, заняли места в зале и стали ждать откровения, но вместо этого на огромном экране появилось изображение одиноко стоящего на дороге осла и надпись: «Господи, благослови идиотов!» Но на этом дело не кончилось, через несколько секунд на экране появилась новая надпись: «А теперь достаньте конверты из-под ваших кресел.» В конвертах все присутствующие обнаружили небольшие листовки с текстом следующего содержания: «Недоделанным олухам от благодарного лектора. Вы хотели знать секрет быстрого обогащения и успеха? Так вот, найдите достаточное количество глупых людей, соберите с них деньги и поскорее скройтесь, предварительно поиздевавшись над теми дурнями, которые вам поверили.» Потом наш довольный собой мистификатор расплатился с тем актеришкой и попросил его, чтобы тот быстренько и по-тихому смылся из первопрестольной куда-нибудь подальше. Когда он рассказывал мне об этом, то хохотал как ребенок.

– Невероятно, как вам вообще удалось получить в агенты такого субъекта?

– Ну, скажем так, я помог ему в весьма затруднительной ситуации. Его кипучая деятельность едва не привела его к печальному финалу, а я позаботился о том, чтобы этого не произошло. Как я уже сказал, для него характерна неуемная жажда самоутверждения, постоянное желание испытывать свою удачу на прочность. Как раз это желание чуть не стоило ему жизни. Как-то раз он задумал провернуть весьма дерзкую аферу и вознамерился содрать деньжат с одной, скажем так, очень влиятельной и богатой международной религиозной секты, действующей на просторах нашей необъятной родины. Он, видишь ли, посчитал, что будет, как он сам выразился, прикольно облапошить тех, кто так искусно дурит головы граждан всего мира. Решил, видите ли, потягаться с достойным противником. Вот только не учел, дурашка, что жизнь не похожа на приключенческий роман, и одно дело – обмануть парочку туповатых детей московских чинушей или убедить в чисто хлестаковском стиле толстопузых чиновников какого-нибудь уездного городишки, что ты фигура вселенского масштаба, и уже совсем другое – попытаться шутить подобным образом с признанными мастерами промывки чужих мозгов, могущественными людьми, которые, как ты понимаешь, не привыкли прощать такую наглость. В общем, его намерения были раскрыты несмотря на все предосторожности, и, если бы не я, то едва ли он вообще был бы сейчас в живых. Тогда мне удалось его спасти, без моей помощи эти господа быстро бы вычислили его скромную персону и скорее всего проделали бы в его бренном теле пару лишних дырок в сугубо назидательных целях, дабы другим наглецам было неповадно столь дерзким образом шутить с ними. Прист очень сложный человек, я бы даже сказал жестокий, настоящий социопат, его неизменно благодушная и милая физиономия – всего лишь одна из многочисленных масок, но одного у него не отнять – он умеет быть благодарным, и если уж ты попал в список его друзей, то можешь быть уверенным, что тебе ни при каких условиях не вонзят нож в спину.

За разговором Вадим не заметил, как они с Черновым поднялись на пятнадцатый этаж. Звонка не было, поэтому Чернов несколько раз стукнул мыском ноги в массивную железную дверь, покрытую дорогущим дубовым шпоном. Через несколько секунд на пороге появился субтильный молодой человек лет двадцати пяти, показавшийся Вадиму весьма невзрачным на первый взгляд, однако при ближайшем рассмотрении становилось понятно, почему этому субъекту удавалось проделывать все то, о чем говорил Чернов. В его облике прослеживалось какое-то невероятное обаяние, а глубоко посаженные глаза, казалось, были созданы для того, чтобы их обладатель избрал для себя профессию гипнотизера или по крайней мере вербовщика.

– Добрый вечер, Николай Павлович, давненько вы ко мне не заглядывали. А что это за товарищ с вами, который так пристально на меня смотрит? – с неподдельным интересом спросил Прист и расплылся в широкой добродушной улыбке. – А, догадываюсь, это ваш помощник. Вы, вероятно, уже рассказал ему обо мне и о моих подвигах, и он, скорее всего, подумал, что я не соответствую тому образу, который он себе представлял. Да-да, парень, не удивляйся, я умею читать мысли не хуже какого-нибудь Месинга. Увы, наши ожидания не всегда совпадают с реальностью. Ну так или иначе я рад, что теперь еще один человек знает о моих скромных деяниях, ибо я бесстыдно тщеславен и самолюбив, но, к сожалению, специфика этих самых деяний такова, что я не могу поведать о них широким массам, по крайней мере пока. Чернов, вероятно, тебе доверяет, приятель, раз притащил сюда. Ну что ж, друг человека, которому я многим обязан, для меня желанный гость. Прошу вас, господа.

Прист проводил гостей в довольно уютную просторную гостиную, соединенную с кухней, и усадил их за белый овальный стол, а сам, достав из полки позолоченную ручную кофемолку, засыпал в нее черные ароматные кофейные зерна из небольшого бумажного пакетика, стоявшего на столе, и стал с каким-то отеческим благодушием крутить изящную ручку с деревянным набалдашником.

– Твои словесные тирады всегда были объемны. А ты, я вижу, неплохо здесь устроился! – сказал Чернов, оглядывая гостиную, пол которой был выложен бежевой плиткой, а стены покрывала дорогая итальянская штукатурка. Посередине комнаты стоял черный журнальный столик, а на стене справа, напротив массивного дивана из белой кожи, висела огромная плазменная панель.

– О, разве это тирады, если бы вы видели, как я в свое время выступал на митингах, какие речи толкал, а как проникновенно произносил каждое слово! Ветер дул мне в лицо и десятки глаз смотрели на меня с восхищением. И ведь они верили мне, как они мне верили! Воистину, я был прекрасным оратором. Помнится, я даже мечтал о создании собственной партии. Хотя, кто знает, может когда-нибудь я и вернусь к этой мысли. Правда, с некоторых пор у меня поубавилось желания лезть на рожон, особенно когда пришлось взглянуть в лицо смерти. Я, вдруг, с удивлением обнаружил, что как-то пока не готов расстаться с жизнью. Да-да, можно сколько угодно презирать костлявую, ровно до того момента, пока ее холодная рука не ухватит тебя за филейную часть. Тогда-то мы с вами и встретились, Николай Павлович. Мне не зря говорили, что вы способны решить любую проблему. И все же я не унываю. Нет, дорогие мои, не унываю, ибо неудачи лишь придают мне сил жить дальше. Любой опыт есть благо для человека мыслящего. – ответил Прист, засыпая полученный порошок в серебристый кофейник с кипящей водой. Весь этот процесс выполнялся им чрезвычайно церемониально и явно доставлял ему неподдельное удовольствие. – Но даже если бы тогда эти парни достали меня и упрятали в узилище, или недолго думая шлепнули где-нибудь в грязной подворотне, я бы все равно не жалел, потому что это была потрясающе сыгранная партия, хотя и провальная.

– В которой ты чуть не проиграл свою жизнь, да к тому же чуть не угробил своих приятелей, которые имели неосторожность тебе довериться, – ехидно заметил Чернов, – как же я намучался тогда, чтобы вывести вас из-под удара.

– Да уж, нелегко было. Но вы же знаете, я привык ходить по лезвию бритвы, так интереснее. К тому же и в финансовом плане я не особо пострадал, правда, ничего и не получил. По-крупному у меня тогда сыграть не вышло. Зато теперь вот живу и не печалюсь, даже появилась возможность снимать вот эту прекрасную квартирку, мои богатенькие приятели щедро платят мне за возможность потешить свое эго и явить свои бесчинства миру в моем блоге. Вы же знаете, Николай Павлович, я имею страсть к девушкам модельной внешности, особенно к охотницам за богатыми холостяками. Это жилище я обычно представляю им как мое московское гнездышко для уединенных встреч. Знаете, это порой бывает весьма забавно, когда тебя считают жертвой, когда женщина думает, что ты всецело находишься в ее власти и уже строит на тебя планы, не подозревая, что на самом деле это ее в данный момент дурят самым наглым образом. А квартирка очаровательная, не находите? Кстати, заранее прошу прощения, что не могу предложить вам кофе с молоком. Молока дома не держу, не переношу лактозу. Хотя лично я считаю, что пить кофе нужно только так, без всяких посторонних примесей, особенно этот. Абсолютно не понимаю тех, кто старается разбавить этот великолепный напиток чем-либо, кроме воды и сахара. Прошу к столу, господа.