Текст книги "Булгаков М.А. 100 и 1 цитата"

Составители И. А. Назаров, М. Э. Савранская
М. А. БУЛГАКОВ. 100 И 1 ЦИТАТА

[email protected]

ПРЕДИСЛОВИЕ

Многие из нас встречали в современной прессе и, не задумываясь, произносили не раз сами: «Не хочу учиться, хочу жениться», «Счастливые часов не наблюдают», «Умом Россию не понять», «Мир спасет красота», «А был ли мальчик?», «Наступил на горло собственной песне», «Автомобиль не роскошь, а средство передвижения» – при этом мы редко вспоминаем, что эти «народные мудрости» в действительности имеют вполне конкретных авторов: Д. И. Фонвизина, А. С. Грибоедова, Ф. И. Тютчева, Ф. М. Достоевского, М. Горького, В. Маяковского, И. Ильфа и Е. Петрова и многих других.

Сейчас, через три четверти века после смерти, Михаил Афанасьевич Булгаков оказался в положении, о котором сам при жизни, наверное, не мог и помыслить: он стал модным классиком, любимым писателем уже для нескольких поколений подряд. Его читают и цитируют, переводят и постоянно переиздают, ставят и экранизируют, любят и прославляют – не по программе.

Личность автора, незаурядный писательский дар, острота и вневременная актуальность, необыкновенная сила литературного языка сделали Михаила Булгакова одним из наиболее узнаваемых и цитируемых писателей в России. Сложно представить человека, ни разу не слышавшего призыва «не читайте до обеда советских газет», не знавшего, что «Аннушка уже разлила масло», что «квартирный вопрос испортил» москвичей, а «ключница водку делала».

Авторы настоящего издания поставили перед собой задачу собрать высказывания Михаила Булгакова, дабы проиллюстрировать его отношение к ряду вопросов и проблем. Безусловно, там, где это казалось уместным и логически обоснованным, авторы книги не могли отказать себе в удовольствии процитировать не только прямую речь писателя, но и его художественные произведения. Биография Михаила Булгакова и его посмертная судьба полны противоречий, а потому считаем необходимым подчеркнуть, что не следует, заручившись одной-двумя фразами писателя, категорически утверждать о его личности и вкусах. То, каким был настоящий Булгаков и каким мы его себе представляем, – далеко не всегда одно и то же.

«…Пушкиноведение, как я горько убедился, не есть точная наука», – сообщал в 1935 г. Булгаков в письме к Викентию Вересаеву по поводу их совместной работы над пьесой «Александр Пушкин». В определенной мере эти слова могут быть применены к области литературоведения, называемой булгаковедением, – к настоящему времени существует весьма внушительное количество работ, посвященных различным сторонам биографии и творчества Михаила Афанасьевича, однако точки зрения специалистов совпадают далеко не всегда, а порой обнаруживаются и острые разногласия.

Современники оставили значительное количество воспоминаний о Михаиле Булгакове. Работая с материалами по биографии писателя, мы в первую очередь стремились уделить особое внимание воспоминаниям близких и родных Булгакова, что стало возможным во многом благодаря работе биографов. Проделав колоссальную работу, А. П. Кончаковский, Л. К. Паршин, М. О. Чудакова, Л. М. Яновская и другие исследователи, с которыми современники писателя делились воспоминаниями и впечатлениями, донесли до нас историю жизни и творчества Булгакова.

Поскольку наша работа не претендует на роль научного исследования и носит популярный характер, то мы, ссылаясь на работы специалистов-булгаковедов, сознательно позволили себе абстрактные обороты – «по мысли биографов», «по мнению исследователей», «жена писателя вспоминала» и т. п. – без ссылок на авторов и биографов. Для желающих ознакомиться с библиографией в конце книги приведен список работ признанных специалистов-булгаковедов, послуживших нам источниками при подготовке этого издания.

В книгу вошли цитаты из художественных произведений Михаила Булгакова, его писем, дневниковых записей, воспоминаний о писателе. Приведенные цитаты сопровождаются комментариями, в которых мы попытались рассказать о некоторых эпизодах биографии писателя, а также показать историко-литературный контекст его произведений. Цитаты собраны в соответствии с тематическим делением (о коммунальном быте, о других писателях, о медицине и т. д.). Книга заметно выходит за рамки «крылатых булгаковских цитат», что, возможно, позволит читателю взглянуть на писателя с новой, неизвестной для него стороны. Основным материалом для создания книги послужили научные труды известных специалистов по вопросам биографии и творчества Булгакова: К. Н. Атаровой, Г. С. Файмана, М. О. Чудаковой, Е. А. Яблокова и других исследователей – им авторы данного издания выражают искреннюю благодарность.

НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА

Самый ужасный в Москве вопрос – квартирный.¹

Известный марксистский тезис «бытие определяет сознание» оказался чрезвычайно актуальным для темы коммунального быта в литературе и искусстве советского периода. Грандиозные социальные преобразования, охватившие страну после Октябрьской революции (в частности, претворение в жизнь декрета «Об отмене частной собственности на недвижимость в городах»), давали пищу для ума сатириков – Михаила Зощенко, Ильи Ильфа, Евгения Петрова и др. Впрочем, тема бедности и человеческой стесненности, образы многочисленных ночлежек и углов в съемных квартирах, где с трудом сосуществовали абсолютно различные типажи, в русской литературе были запечатлены еще раньше – в произведениях Ф. М. Достоевского, Г. И. Успенского, В. Г. Короленко, М. Горького.

За тем, как в 1920–1930-е гг. утрачивало свой смысл и уходило в прошлое понятие «квартира», на смену которому пришли рабочие общежития и «коммуналки», – наравне с современниками наблюдал и Михаил Булгаков.

Михаил Афанасьевич приехал в Москву в конце сентября 1921 г., как он сам вспоминал, без денег и без вещей, «чтобы остаться в ней навсегда». В тот момент ему было тридцать лет, а за спиной – уже настоящая биография: во время Первой мировой войны он работал в прифронтовых госпиталях, служил земским врачом в глухом селе, излечился от морфинизма, участвовал в Гражданской войне, едва не умер от тифа, скитался по Кавказу, сочинял революционные пьесы для владикавказского театра… В Москве начинающий писатель тотчас столкнулся с квартирным вопросом:

И вот тут в безобразнейшей наготе предо мной встал вопрос… о комнате. Человеку нужна комната. Без комнаты человек не может жить. Мой полушубок заменял мне пальто, одеяло, скатерть и постель. Но он не мог заменить комнаты, так же как и чемоданчик. Чемоданчик был слишком мал. Кроме того, его нельзя было отапливать. И, кроме того, мне казалось неприличным, чтобы служащий человек жил в чемодане.²

«Однодневные» адреса, ночевки у знакомых сменились первым постоянным местом жительства – комната для Булгакова нашлась благодаря помощи родственников и протекции самой Надежды Константиновны Крупской (по мужу – Ульяновой). Письма, хлопоты, неприятные разговоры с жилтовариществом и, наконец, Булгакова с первой женой, Татьяной Николаевной, прописали в доме № 10 на Большой Садовой улице – в одной из комнат коммунальной квартиры № 50, послужившей впоследствии прообразом легендарной «нехорошей квартиры» из романа «Мастер и Маргарита». Обстоятельства получения комнаты, полные бюрократического гротеска, Булгаков впоследствии описал в очерке «Воспоминание»: несчастный бездомный писатель, которого всеми неправдами пытаются выселить из коммуналки, пишет бумагу на имя Ленина. Вождь приходит к писателю во сне и усмиряет председателя домового управления, а на следующий день заветную бумагу подписывает Надежда Константиновна. Воспоминания о первых месяцах жизни в коммунальной квартире и попытках устроиться на новом месте были запечатлены писателем в очерке «Сорок сороков»:

Пролетарии выселяли меня с квартиры на том основании, что если я и не чистой воды буржуй, то, во всяком случае, его суррогат. И не выселили. И не выселят. Смею вас заверить. Я перенял защитные приемы в обоих лагерях. Я оброс мандатами, как собака шерстью, и научился питаться мелкокаратной разноцветной кашей. Тело мое стало худым и жилистым, сердце железным, глаза зоркими. Я – закален.³

Довольно скоро обозначилась одна из главных проблем нового пристанища – соседи. Вместе с Булгаковыми в квартире жила проститутка Дуся, в другой комнате – шумная Анна Горячева, живой прототип скандально известной Аннушки, другие соседи держали поросенка и петуха, а третьи гнали и продавали самогон. По ночам самогонщики играли на балалайке и пели, в коридоре случались драки, и Михаилу Афанасьевичу приходилось вызывать милицию. Впоследствии в одном из рассказов, с характерным названием «Самогонное озеро», писатель вывел прикладную формулу проживания человека в коммуналке, согласно которой после полутора лет в квартире № 50 жильца вряд ли сможет что-то удивить в жизни. В квартире № 50 писатель прожил вдвое больше – почти три года, поэтому несложно представить себе роль «нехорошей квартиры» и в жизни, и в творчестве Булгакова. Ужасы коммунального быта нашли воплощение и в несвойственной для Михаила Афанасьевича стихотворной форме:

На Большой Садовой

Стоит дом здоровый.

Живет в доме наш брат —

Организованный пролетариат.

И я затерялся между пролетариатом,

Как какой-нибудь, извините за выражение, атом.

Жаль, некоторых удобств нет,

Например, испорчен ватерклозет.

С умывальником тоже беда:

Днем он сухой, а ночью из него на пол течет вода.

Питаемся понемножку:

Сахарин и картошка.

Свет электрический – странной марки:

То потухнет, а то опять ни с того, ни с сего разгорится ярко.

Теперь, впрочем, уже несколько дней горит подряд,

И пролетариат очень рад.

За левой стеной женский голос выводит «бедная чайка…»,

А за правой играют на балалайке.4

Первые полгода Булгакову и его супруге было чрезвычайно тяжело в «нехорошей квартире» – писателя изматывали постоянные поиски работы, отсутствие денег, голод. Михаил Афанасьевич служил секретарем в ЛИТО Главполитпросвета, заведовал отделом хроники в частной газете «Торгово-промышленный вестник», служил в Научно-техническом комитете Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского, даже состоял в бродячем коллективе актеров, однако все это едва ли позволяло сводить концы с концами. Татьяна Николаевна вспоминала, что мирное время в Москве давалось им тяжелее, чем жизнь во время Гражданской войны в Киеве и на Кавказе: не было денег, приходилось голодать по нескольку дней. Вместе со своим знакомым Моисеенко писатель даже пытался спекулировать: они покупали и перепродавали пудру, однако дело не выгорело… К многочисленным проблемам бытового характера вскоре добавилась и личная трагедия: 1 февраля 1922 г. умерла Варвара Михайловна Булгакова, мама писателя. Постоянно нуждающиеся Михаил и Татьяна не смогли поехать на похороны – в доме не было денег.

Идет самый черный период моей жизни. Мы с женой голодаем. Пришлось взять у дядьки немного муки, постного масла и картошки. <…> Обегал всю Москву – нет места. Валенки рассыпались.⁵

Тем не менее в феврале-марте 1922 г. этот тяжелый период жизни Булгакова в Москве подошел к концу – начинающий писатель получил возможность публиковаться в советской прессе. Летом 1924 г. Булгаковы переехали из 50-й квартиры в 34-ю, а спустя несколько месяцев Михаил Афанасьевич навсегда покинул и дом № 10, и свою первую супругу. Однако если писатель ушел из злосчастной коммуналки, то это вовсе не означало, что «нехорошая квартира» покинула его творческий мир – скорее, наоборот.

Бытовые квартирные неурядицы сопровождали Булгакова на протяжении всей последующей жизни – как в других коммуналках, так и в собственных квартирах. Квартира в доме № 35а на Большой Пироговской улице, где писатель жил с 1927 по 1934 г., в одном из писем была названа им «чертовой ямой»; а квартиру в доме № 3/5 на улице Фурманова (где он жил с 1934 по 1940 г.) литератор мечтал обменять на другое жилье (на четырехкомнатную квартиру в Доме писателей – № 17 в Лаврушинском переулке), о чем сообщал в Союз писателей. Михаила Афанасьевича не устраивало, что у него нет отдельной комнаты для работы и что в доме была исключительная звукопроводимость из квартиры в квартиру. Однако просьба Булгакова о новой квартире не была удовлетворена – возможно, это стало одной из причин, почему Булгаков отправляет Маргариту громить Дом драмлита (Дом писателей считается одним из возможных прототипов Драмлита).

Жизнь в коммунальной квартире № 50, равно как и «вселенская» проблема уплотнения, подарили Михаилу Булгакову множество образов и сюжетов, которые щедро рассыпаны в его произведениях. Так, в повести «Тайному другу» фигурирует соседка Семеновна (торгующая тянучками на рынке и считающая себя настоящим пролетарием) – она нападает на писателя с угрозами за то, что тот жжет по ночам электричество, за которое жильцы платили по одному счетчику. В фельетоне «Площадь на колесах» гражданин Полосухин выдумывает гениальный план преодоления нехватки жилплощади в Москве и устраивается жить в обыкновенном трамвае – сначала ночует в нем, а затем начинает по-настоящему устраивать свое новое жилище: прописывает родственников, отгораживает свою долю, ставит печку. Однако план героя быстро раскусили представители Центральной жилищной комиссии, и вместо Полосухина в трамвае был устроен милицейский участок.

Примечательны и те сочинения Михаила Булгакова, что остались только в фантазии писателя. Так, на просьбу организации «Совкино» написать сценарий комедии Булгаков по телефону продиктовал историю о том, как в одном провинциальном городе сгорел зоопарк и оставшихся зверей расселили по коммунальным квартирам; удав, не выдержав атмосферы в квартире ответственного работника, уполз на третий день… Однако дальше телефонного разговора история развития не получила. Примечательно, что в экранизации известнейшей комедии Булгакова «Иван Васильевич» режиссер Леонид Гайдай изменил оригинальный сюжет и «подарил» героям пьесы отдельные квартиры, в то время как изначально изобретатель Тимофеев и обеспеченный Шпак проживали в одной коммуналке.

Быт коммунальной квартиры № 50 и ее жители были запечатлены Булгаковым в ряде художественных произведений: «№ 13. Дом Эльпит-Рабкоммуна», «Самогонное озеро», «Псалом», «Три вида свинства», «Записки покойника» и др., где Михаил Афанасьевич не только высмеивал человеческие пороки и разруху, но и уничтожал их – «сжигая» знаменитый дом № 10 на Большой Садовой улице. Размышления Булгакова о хаосе коммунальной жизни, заметно извратившем природу человека новой эпохи, отразились в романе «Мастер и Маргарита» и, вероятно, стали одной из известнейших крылатых фраз в отечественной литературе:

…Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…⁶

ДНЕЙ МИНУВШИХ АНЕКДОТЫ

Ни одно доброе дело не остается ненаказанным.⁷

Культура исторического и литературного анекдота пришла в Россию в XVIII в. из Западной Европы и за несколько столетий чрезвычайно окрепла. Печатные анекдоты представляют собой интереснейший материал для исследования повседневной жизни, однако важно помнить, что не всякий анекдот мог быть напечатан, а напечатанное не всегда может служить образцом чувства юмора предшественников. В русской литературе анекдоты часто служили источником сюжета для целого произведения или вставной конструкцией внутри него. Этой своеобразной повествовательной формой пользовались А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Н. С. Лесков, А. П. Чехов, С. Довлатов и другие авторы.

В начале советской эпохи анекдот (особенно политический) оказался в двойственной ситуации. С одной стороны, различные периодические издания (например, «Вечерняя Москва») некоторое время вели колонки с отечественными и зарубежными анекдотами, в 1920-е гг. в свет выходили сборники анекдотов. С другой – анекдоты, задевающие действующую власть, и их распространители могли попасть в поле зрения Главного политического управления. Так, в информационно-аналитической сводке ОГПУ-НКВД нередко упоминались «анекдотисты», чьи рассказы могли восприниматься как пропаганда или агитация, ослабляющие советскую власть. Однако сложно запретить человеку смеяться – возможно, прав был писатель (и современник Булгакова) Виктор Шкловский, заключивший в статье «К теории комического», что появление в России значительного количества советских анекдотов говорит не о враждебном отношении к власти, а о том, что люди смеются над новыми явлениями жизни и противоречиями быта.

Тематика советских анекдотов была обширной. Смеялись над Гражданской войной и Революцией, над евреями, над репрессиями и коммунальным бытом, над милицией и государственным аппаратом, над обычными человеческими слабостями и пороками. Дневник Михаила Булгакова «Под пятой» отразил немало интересных событий начала 1920-х гг., в том числе и анекдотов. Вот, например, весьма примечательный анекдот на еврейскую тему:

Новый анекдот: будто по-китайски «еврей» – «там». Там-там-там-там (на мотив Интернационала) означает «много евреев».⁸

В дневнике писателя находится масса комментариев, посвященных внутрипартийной борьбе в советской России. Булгаков раз за разом отмечал положение дел председателя Революционного военного совета СССР – Льва Давыдовича Троцкого. Будущий автор «Мастера и Маргариты» умело читал советскую прессу между строк и определял истинный смысл бюллетеней о состоянии здоровья партийного активиста, а также комментировал и организованную травлю троцкизма. Эти события отразились и в анекдотах – Булгаков зафиксировал историю о том, что Троцкий не мог ответить на вопрос о своем самочувствии, пока не прочитает об этом в советских газетах; а также популярный анекдот о том, что в 1925 г. слово «Троцкий» стало писаться «Троий», поскольку «ЦК» выпало.

Дневник Булгакова пестрит многочисленными примерами зарождающегося советского фольклора, свидетелем и отчасти творцом которого был он сам. Так, после смерти Владимира Ильича Ленина в 1924 г. пост председателя Совнаркома СССР занял Алексей Рыков. Вышедшая в середине 1920-х гг. после десятилетнего сухого закона первая советская 30-градусная водка получила в народе соответствующее прозвище – «рыковка» (по аналогии позже появится «андроповка», а в новейшей истории России напиток получит и другие характерные политические имена). Известно, что на протяжении нескольких лет крепость «рыковки» менялась. В различных источниках обнаруживаются упоминания о постоянных экспериментах с популярным продуктом: «рыковка» крепла от 30° до 38° и даже 42°. Внимание Булгакова к столь животрепещущей теме не ограничилось знаменитым диалогом между профессором Преображенским и Борменталем об истинной крепости водки (в 40°), но и было зафиксировано писателем сразу в нескольких анекдотах:

Водку называют «рыковка» и «полурыковка». «Полурыковка» потому, что она в 30°, а сам Рыков (горький пьяница) пьет в 60°.

«Если бы к „рыковке“ добавить „семашковки“, то получилась бы хорошая „совнаркомовка“».

«Рыков напился по смерти Ленина по двум причинам: во-первых, с горя, а во-вторых, от радости».⁹

По свидетельству Елены Сергеевны Булгаковой, третьей жены писателя, сам Михаил Афанасьевич никогда анекдотов не рассказывал и предпочитал заученным историям оригинальный каламбур, свежий, выдуманный здесь и сейчас. Неслучайно булгаковские шутки, меткие прозвища, фразы из произведений становились популярными и прочно вошли в жизнь. Так, читатели романа «Мастер и Маргарита», вероятно, обращали внимание на разницу между настоящим писателем и обладателем членского билета Союза писателей. В 1930-х гг., будучи на собрании пайщиков в Союзе писателей, Михаил Афанасьевич был удивлен, что в Союзе состоит писатель (некий «Б-н»), чьи заслуги перед литературой заключаются не в созданном произведении или художественном таланте, а в том, что он сумел достать для писательского кооператива 70 унитазов. Впоследствии, когда Булгаков с Еленой Сергеевной встречал «Б-на» на улице, то говорил:

Смотри, смотри на него внимательнее, в нем зреет «Война и мир»!¹⁰

Согласно воспоминаниям Александры Ильиничны Ильф (дочери известного писателя Ильи Ильфа), 70 унитазов для кооператива достал Соломон Бройде. Он был известен литературной общественности 1920–1930-х гг., однако запомнился не художественным талантом, а участием в громком скандале: аферист и мошенник, он использовал «литературных рабов» для написания своих книг. Соломон Оскарович был соседом Булгакова в доме № 3/5 на улице Фурманова и остался в воспоминаниях Е. С. Булгаковой, И. Ильфа и Е. Петрова, Варлама Шаламова, Виктора Ардова. В 1934 г. скандал вокруг Бройде и других «писателей» был назван в периодической печати «бройденным» этапом русской литературы, а его коллеги – «бройдохами».

Завлит ленинградского Красного театра Екатерина Михайловна Шереметьева вспоминала, что Булгакова отличали ловкость, изобретательность и мгновенная реакция на неожиданность. Это с легкостью подтверждается следующей историей. В мае 1926 г. в комнате у Булгакова (которую он снимал со своей второй женой Любовью Евгеньевной в доме № 9 в Обуховом переулке) был произведен обыск, результатом которого стало изъятие повести «Собачье сердце» и дневника «Под пятой». Любовь Евгеньевна вспоминала, что в тот момент, когда «проверяющие» стали осматривать кресла и колоть их длинными спицами (в надежде обнаружить что-то внутри), Михаил Афанасьевич внезапно произнес: «Ну, Любаша, если твои кресла выстрелят, я не отвечаю. (Кресла были куплены мной на складе бесхозной мебели по 3 руб. 50 коп. за штуку.) И на нас обоих напал смех. Может быть, и нервный».

Однако анекдотические истории происходили в жизни Булгакова не только во время обыска, в коммунальной квартире № 50 или при других экстремальных обстоятельствах. В декабре 1933 г. Булгаковым позвонила Ольга Бокшанская (сестра Елены Сергеевны Булгаковой, секретарь В. И. Немировича-Данченко) и рассказала, что во МХАТ обратились из Литературной энциклопедии: сказали, что пишут статью о Булгакове неблагоприятного характера, но поинтересовались, «перестроился ли» он после своей пьесы «Дни Турбиных»? Услышав эту историю, Михаил Афанасьевич ответил:

Жаль, что не подошел к телефону курьер, он бы ответил: так точно, перестроился вчера в 11 часов.¹¹

Артист Григорий Конский вспоминал, что в 1934–1935-х гг. Михаил Афанасьевич во время подготовки к спектаклю «Пиквикский клуб» был озадачен вопросом, сколько времени может проработать включенный радиоприемник. Узнав от артистов, что длительность работы зависит от мощности аппарата и приемник может без перерыва работать более двух месяцев, Булгаков признался, что, вопреки предположению окружающих, он не собирается покупать радиоприемник. Проблема заключалась в том, что соседи писателя уехали на зимовку, опечатав дверь и забыв выключить радио, которое работало сутки напролет.

Михаил Афанасьевич часто рассказывал о происходящих во МХАТе забавных случаях. Согласно дневнику Е. С. Булгаковой, в январе 1934 г. драматург рассказал два анекдота из жизни театра:

…В Театре местком вывесил объявление: «Товарищи, которые хотят ликвидировать свою неграмотность или повысить таковую, пусть обращаются к т. Петровой».

Н. В. Егоров, по своей невытравимой скупости, нашел, что за собак, которые лают в «Мертвых душах», платят слишком дорого, и нанял каких-то собак за дешевую цену – и дешевые собаки не издали на спектакле ни одного звука.¹²

Впрочем, не только сам Булгаков был героем ситуации. Во второй половине 1920-х гг. известному драматургу часто писали письма совершенно незнакомые люди – поклонники отправляли письма с восхищениями, некоторые представлялись героями булгаковских произведений или давали советы для будущих пьес. Сатирик В. Ардов вспоминал, что во время триумфа пьесы «Дни Турбиных» в МХАТе Михаил Афанасьевич столкнулся с аферистами, считавшими, что драматург стал настоящим богачом и готов поделиться деньгами. «Паниковские» пытались не только «случайно» встретить Булгакова на улице, но и звонили ему домой. Один из таких звонков раздался рано утром – обладатель хриплого голоса признался, что, выходя из пивной, разбил очки в золотой оправе, и просил автора «Дней Турбиных» выделить сто рублей на новые очки. Михаил Афанасьевич в ярости бросил трубку, однако повторный звонок не заставил себя долго ждать:

Вторично встаю, беру трубку. Тот же голос вопрошает:

– Ну, если не с золотой оправой, то на простые-то очки вы можете?¹³