Текст книги "Круг избранных. Первый калининградский политический детектив"

Ей нравилась обстановка, нравился Андрей, нравилась такая жизнь.

– Я ставлю цель и иду к ней напролом, – Андрей цепкими руками сжимал спину, от чего охватывала дрожь. – Надо всегда добиваться своего, того, чего хочешь.

– Это вам, мужчинам, надо, – расслабленно, стараясь не задумываться, поддерживала беседу Света. – А мы – существа слабенькие. У моих подруг вообще цель одна: как бы богатенького мужика подцепить.

– И правильно. Мужчина должен зарабатывать, а женщина – уют и любовь создавать.

Света думала: вот она, настоящая жизнь, настоящий мужчина. Неужели ей посчастливилось? Серые будни с Димой, на фоне ресторанного блеска и шика, показались совсем уж никчемными и убогими. Да разве так можно жить?

То ли дело с Андреем. Нет, надо с Димой завязывать…

Вернувшись на место, за столик, Света засобиралась в туалет. Андрей деликатно кивнул. Оставив сумочку на спинке высокого резного стула, захватив только косметичку, она встала и пошла. Обернувшись у двери в туалетную комнату, заметила, что около Андрея стоит официант.

Когда, минут через десять, вернулась, официант опять стоял рядом с Андреем, а на столике красовался огромный букет сиреневых роз.

– Спасибо, – оценила Света, благодарно глядя на ухажера.

Они еще потанцевали, а потом Андрей вдруг засобирался.

– У меня дела, извини. Но я тебя провожу, сейчас такси вызовем.

– Это какие такие дела в одиннадцать вечера?

– Бизнес, ты же понимаешь.

Света поняла. Жаль, сегодня бы она с радостью поехала к Андрею. Интересно, какая у него квартира? Наверное, дом, особняк, из тех, что построены в последние годы по окраинам. Внутри таких, кстати, Света никогда не бывала.

Уже дома, после Диминых торопливых и все чаще разочаровывающих ласок, приятно было лежать и представлять этот красивый двухэтажный особняк, с необыкновенной обстановкой. Мрамор, хрусталь, ковры и паркет, огромный телевизор во всю стену. Света расслабилась в большой угловой ванной, какую видела в магазине «Все для дома»…

10

Халява запоздал на пять минут, но ничуть не смутился грозного взгляда шефа, а радостно грохнул по столу «флэшкой».

– Во, достал! Тут – все.

– Наша победа? – понимающе спросил Володя.

– Это уж тебе разбираться.

Вика, поддавшись всеобщему возбуждению, резво выскочила в приемную, к компьютеру. Пока через приоткрытую дверь гудел принтер, все сидели молча. Ждали. Чего? Пожалуй, кроме Володи толком никто и не знал.

Вика принесла стопку отпечатанных листов. Володя перехватил, положил перед шефом и, став за спиной, начал быстро перелистывать.

«Так… так… Ого!.. Ну, ты даешь!» – комментарии возносили Халяву к небесам, довольно улыбающийся шеф был лучшей наградой.

Прочувствовав момент, Халява вытащил из кармана мятый товарный чек и подтолкнул к центру стола.

– Пришлось из собственных потратиться, не за так достал.

Шеф быстро взглянул и бросил Вике: «Оплати».

Все складывалось как нельзя лучше.

– Итак, подведем итоги, – Степан Иванович вернул себе обычную суровую маску. – Есть СТРАТЕГИЯ (шеф отложил в сторонку несколько листков), ПЛАН-ГРАФИК (еще несколько листиков), список и должностные инструкции членов ШТАБА, основная идея, слоган и… что там еще?

– Да все, все есть? – радостно не удержался Володя. – О таком можно только мечтать. Если мы их теперь голыми руками не возьмем – грош нам цена.

– Кстати, Андрей Николаевич, насколько чисто сработали? Они не догадаются, что мы чуть ли не в душу их влезли?

– Сто процентов! Ни малейших подозрений. Спят сейчас сном младенца и видят счастливые сны, как побеждают на выборах.

– Хорошо, хорошо, но не надо обольщаться чрезмерно. А тебе, кроме компенсации расходов, вот еще и премия.

Шеф вытащил пухлый портмоне и отсчитал несколько «зеленых» сотен.

– А сейчас – отдыхать. Можно и расслабиться, но в меру.

И, грозно, добавил:

– Выборы.

Халява стремительно вскочил первым и быстро окинул взглядом Бугая и Володю.

– В сауну, с пивком?

– Пошли, – дружелюбно буркнул Бугай, а Володя отказался, сославшись на усталость и какие-то заполночные дела.

Вика держала бритую голову шефа на коленях и ласково массажировала виски. Степан Иванович умиротворенно, прикрыв глаза, старался ни о чем не думать. Однако это удавалось с трудом, всякие мысли лезли, как комары в летний вечер, какое-то беспокойство никак не оставляло, и даже нежные Викины ручки не заглушали предчувствия тревоги.

От грохота ворвавшегося охранника Степан Иванович непозволительно вздрогнул, Вика вообще чуть не уронила драгоценную голову шефа. Но рявкнуть он не успел.

– В сауне – труп!

– Кто?

– Халява.

– Этого еще не хватало… Как?

– Вроде, задушен.

– Начальника охраны и всех, кто есть в доме, сюда.

Внутреннее расследование ничего не дало. Халява с Бугаем, сразу после вечерних посиделок, как называл это шеф, спустились в сауну. Около часа парились, пили пиво, купались в бассейне… Потом, как рассказал Бугай, он остался в шезлонге у бассейна и заснул. В сауну зашел сменившийся со смены охранник, там и обнаружил труп Халявы. Охранники у Степана Андреевича были все профессионалы, бывшие сотрудники КГБ и МВД, поэтому без труда определили: погибший задушен просто руками, буквально несколько минут назад. Кто это мог сделать? Могли кто-нибудь из охранников, их на данный момент в доме находилось восемь человек, три шофера, повар, садовник… А еще были горничная и компьютерщик, но эти вряд ли – одна старушка под шестьдесят, другой инвалид с детства. Хотя…. Чем черт не шутит! И все они могли незаметно для спящего Бугая пройти в сауну и сделать с Халявой все, что угодно.

О проникновении кого-то извне не хотелось и думать. Начальник охраны уверял, что в особняк даже мышь не проскочит. Но после убийства он был в крайней растерянности, чувствовал, что вся тяжесть вины лежит на нем.

Однако шефа больше всего беспокоили сейчас возможные последствия. Слава богу, у Халявы не было ни близких друзей-знакомых, ни родственников. Даже квартиры у него не было – как освободился полтора года назад, так сразу и пристроился здесь, в доме Степана Ивановича. От трупа освободиться не проблема, но вот эта чертова орава все знает! Вроде и преданные, и надежные… Так ведь кто-то Халяву убил?!

Бугай с одним их охранников упаковали труп в полиэтиленовый мешок, погрузили в джип и вывезли. Куда – решал сам Бугай, знавший здешние места с детства, как свои пять пальцев.

11

Спешащий Димка даже по пешеходному переходу не смог перебраться на другую сторону улицы: всю ее заполонили чем-то похожие друг на друга сотни две молодых людей. Они весело шагали с плакатами, флагами, букетиками цветов, воздушными шариками… Все это разнообразие было гармонично выдержано в сине-голубых тонах.

Димка вгляделся. «Люди разные – права одни!» «Голубой – цвет неба». «Свободу сексуальным меньшинствам!»

Прохожие на тротуарах с любопытством оборачивались, некоторые плевались, большинство – брезгливо посмеивались и бросали вдогонку далеко не безобидные реплики.

Под руководством вертлявого паренька шествие начало скандировать:

– Только

наш

кандидат

настоящий

демократ!

Димка ухмыльнулся: нашли союзничков. И – как обухом по голове! – услышал фамилию: «Голосуйте за Алексея Котицкого! Только депутат Котицкий будет отстаивать наши и ваши права».

Молодые люди дружно, явно заученно, подхватили:

– Наш Котицкий

 
   депутат
      каждый в думе
          будет рад.
 

Грубо продравшись сквозь «голубую» толпу, Димка уже бегом поспешил в штаб.

Алексей Николаевич был разъярен.

– Почему я все узнаю в последнюю очередь. У тебя что, моего мобильника нет?

– Да я сам только что узнал, столкнулся с ними.

– С кем столкнулся? В милиции сказали, что сюда, в штаб, сразу же позвонили.

Словно услышав, резко зазвенел телефон. Котицкий включил громкую связь.

– Алексей Николаевич, агитатор Верснев звонит. У меня на участке митинг в вашу поддержку, а я ничего не знаю. Почему?

– Какой митинг?

– Да вот, люди требуют скорее начать строительство жилого дома по улице Красной. Говорят, что вы – поддерживаете, что депутат Котицкий, если изберут, обещает решить этот вопрос. А вы же знаете, что дом этот – элитный, его прямо во дворе, на месте детской площадки собираются поставить. Недовольных ведь много больше, старожилы если свою демонстрацию проведут…

– Чертовщина какая-то, – Котицкий на мгновение задумался. – Да нет, никакой чертовщины! Все ясно: это та же целенаправленная акция наших противников. Это – провокация. Как и политическое убийство нашего агитатора.

– Так почему ты мне сразу не сообщил? – обернулся опять к Диме Котицкий.

– Вы о Владе? – до Димки наконец стала доходить суть происходящего. – Я думал, разобраться надо, ведь не исключена и впрямь случайность.

– Извини меня, но ты – идиот. А еще великим пиарщиком себя мнишь. Не видишь разве, что события на нас играют? Какая нам разница, в конце концов… Да ты что, веришь в такие совпадения?

– Честно говоря, нет. Но надо же разобраться.

– Пока мы будем разбираться – выборы закончатся. В общем, кончай свои интеллигентские рассусоливания и начинай заниматься своим непосредственным делом: сочини от моего имени Заявление и разошли по всем СМИ, собери пресс-конференцию. Работай, работай… Видишь, ОНИ ни перед чем не останавливаются. Смерть нашего агитатора, твоего, между прочим, товарища – надо использовать по максимуму.

Димку несколько покоробила циничность Котицкого. Но, по большому счету, разве не так? Разве Влада не убили?

Дима сел за компьютер.

12

В губернаторском кабинете собрались начальники областной милиции и УФСБ, здесь же Зобин, ставший на период выборной кампании незаменимым. Верин до крайности раздражен:

– Это что же, уважаемые руководители, получается? У нас в городе среди бела дня убивают человека. По политическим мотивам. А вы и не чешетесь?

– Об убийстве пока речь не идет, – милицейский генерал свое волнение пытается скрыть за рассудительными юридическими формулами. – Пока мы можем говорить только о факте смерти. Идет следствие, привлечены лучшие сыщики. Дело я лично контролирую.

– Надо не контролировать дело – вести его лично, – губернатор не скрывает недовольства.

– Я не следователь, – в начальнике УВД проявляется упрямство.

– Мы тоже подключаемся, – начальник УФСБ пытается сгладить ситуацию.

– «Подключаемся», «контролируем», а тут шумиха уже до Москвы докатилась, – Семен Трофимович держит в руках обзор СМИ, подготовленный пресс-службой.

– Вот они, – тыча пальцем в листок говорит губернатор, – нисколько не сомневаются, что это убийство. Да еще и по политическим мотивам. Каково?

– Ну, местную прессу и телевидение мы приструним, – вмешивается в разговор Зобин, беспортфельный министр. – Есть у нас и на них рычаги, и на типографии. Вот с московскими СМИ посложнее.

– Надо сделать все возможное, чтобы ситуацию притушить. Каким образом – вам виднее. Но всяких «желтых» сенсаций больше быть не должно. – Хозяин региона переводит взгляд с «силовиков» на Зобина. И – опять на них. – Расследование дела беру под личный контроль. Прошу регулярно сообщать о ходе следствия. Все.

– Вообще, дело совсем непонятное, – ударился в рассуждение Зобин, не собираясь уходить. Гости, приподнявшись было в стульях, вновь сели. Губернатор не остановил. – То, что это не случайность, не несчастный случай – ясно. Не бывает таких совпадений.

– Да почему не бывает? – встревает в спор милицейский генерал. – Я тридцать лет в этом дерьме копаюсь – чего только не насмотрелся. И такие бывают заковыристые дела – никаким писакам не выдумать. А случается, кажется, ну какой-то прямо криминальный гений орудует. Дело раскроешь – тьфу, смешно, нелепица на нелепице, случайность на случайности. Всякого в нашей грешной жизни предостаточно.

– Философствовать, генерал, это вот ему, партийному функционеру пристало, – успокоившись, включается разговор и губернатор. – Ты свое дело должен делать.

– Да уверен я – убийство, – не соглашаясь, но и не споря особо продолжает Зобин. – Да, в общем, не в этом и суть. Кому это выгодно? И кто, если убийство (в чем я лично не сомневаюсь), мог это сделать? Вот на какие вопросы, уважаемые господа-товарищи, надо бы нам ответить.

Давайте разберем по полочкам. По моим данным этот убитый (или погибший, если хотите) агитатор – не такая уж важная шишка. Так, средней руки журналистишка. С ним Котицкий не много бы выиграл, и без него не много потеряет. По крайней мере нам, солидной партии, смерть агитатора Котицкого уж точно не в руку. Напротив, она нам сильно портит общую картину: всех собак навешивают на власть, губернатора, а с ними наша партия крепко повязана.

Напрашивается мысль о ребятках из штаба Новикова, нашего и Котицкого соперника. Эти бандюги на все способны. Но сам Новиков, по-моему, тоже не глуп и понимает, что лишние разборки, да еще такие бестолковые, ему ни к чему. Так что и эта версия отпадает.

Тогда что и кто? Не представляю…

– Я все же склоняюсь к версии несчастного случая, – генерал стоит на своем.

Губернатор поворачивается к фээсбэшнику:

– А вы?

– Мне кажется, – осторожничает начальник УФСБ, – надо глубже покопаться в личностных мотивах. Есть у меня информаторы… Рано пока не только выводы делать, но и версии выстраивать. Полностью согласен с Семеном Трофимовичем – надо работать.

– Ну, слава Богу, к согласию пришли, – губернатор встал. – Ладно, до свидания.

Уже в дверях, задержавшись, Зобин обернулся:

– А может, это сам Котицкий? Ему-то это ой как выгодно, сейчас такую агитацию на убийстве закрутит.

– Ну, это уж вы, Федор Иванович, хватили через край, – губернатор сказал, но не очень убеждающее.

Зобин кивнул и притворил дверь.

13

Полосатая кошка перебежала дорогу. Не черная, слава богу, но все же кошка. И – перебежала.

Полосатая, как жизнь.

Только вчера, кажется, все кругом было светло. Все – прекрасно. И так должно было быть всегда.

А сегодня – плохо. Тускло и неуютно.

Чертов сапог натер ногу – кажется, там уже мозоль. Откуда-то образовалась дырка в кармане плаща, и в подкладку провалилась зажигалка. И как теперь прикурить?

Здоровенный идиот – слепой! – явно наркоман, толканул до боли в плечо. А до остановки еще топать и топать…

Андрей как сквозь землю провалился. Пропал, будто его никогда и не было. Можно было посчитать все за сон, если бы не колечко с драгоценным бриллиантом. Оно – вот, на пальце, а его – нет.

Наверно, нашел другую. Конечно, с его-то возможностями. Любая дурочка на шею кинется.

Не понял, не распознал своего счастья. Она ведь не просто так, за деньги, она бы любила его, как никакая другая.

Нет, он – круглый идиот. Сволочь! Все они, богатеи чертовы, такие. Поматросят и бросят. Думают, раз денег навалом, так все им позволено? Хотя… подумала, ведь и не переспали? Ну и что! А зачем мозги пудрил?

И Димка хорош. Никакого внимания. Не видит, что девушка от скуки изнывает. Готова чуть ли ни первому встречному на шею броситься. С миллионером гребаным связалась. Почему? Потому что сам виноват.

«Виноватого» Димки дома не было. Так и должно быть – семь часов всего. Светка пошла на кухню, поставила чайник… Хотела, по привычке, запрятать в баночку кольцо, но потом, усмехнувшись, надела обратно на пальчик. Полюбовалась. Пускай.

Димка пришел в одиннадцать. Света уже заснула, не раздетая, на диване. Но – сразу вскочила, оживилась.

– Как дела ваши, Дим?

– Завтра – последний день агитации. Дадим жару! Я такую штуку придумал. Умрут все и не охнут.

– Сегодня я днем по радио рейтинги слушала…

– Ты что, тоже в политику вдарилась?

– Ну как же, я ведь тоже в вашей победе заинтересована. Как, кстати, насчет обещаний?

– Я что говорю – все делаю. Обещал шубу – будет шуба. Только если, конечно, выиграем.

– И я так хочу вашей победы, – Светка потянулась и прильнула к шершавой Димкиной щеке.

– Шубу ты хочешь, а не победу, – Димка не отшатнулся, сжал крепко и потащил на диван.

Света слабо посопротивлялась, потом расслабилась и тихо попросила:

– Выключи свет.

Света сидела прямо голышом и курила, Дима пошел на кухню, готовить кофе. Оттуда и крикнул:

– Так что там о рейтингах?

– Сейчас посмотрю, я записала.

Света пришла на кухню уже в накинутом халатике и с бумажкой.

– Вот, Котицкий Алексей Николаевич, 27,4 процента. Второе место.

– А какое радио передавало?

– Да местное наше, проводное, «матюгальник».

– А… ну, ясно. Значит, мы на первом. Эти рейтинги все заказные. А Новиков есть?

– Есть, вот он. 7,8 процента, шестое место.

– Белиберда полная. Он, я думаю, в затылок нам дышит.

Бравурным маршем заскрипел мобильник.

– Ты что, дома прохлаждаешься?

– Только пришел, Алексей Николаевич.

– Завтра последний день, ОНИ черт те что творят, а он, понимаешь, «только пришел». Ты уходить отсюда, из штаба, не должен был. Я вот здесь сейчас! Работаю, не сплю.

– Да буду сейчас, приеду.

– На чем? В половине первого?

– Такси поймаю…

– Я машину выслал. Уже, наверное, у твоего дома. Так что выходи.

Димка быстро собрался, чмокнул Светку и выскочил в темную промозглую ночь. Пока ехали, пару раз видели стоящие на пустых тротуарах джипы и рядом крепкий парней, взглядом провожавших их машину. У одних, прислоненная к столбу, сверкала новенькая никелированная лестница-стремянка.

14

– Ума не приложу, куда они подевались? – Володя пил уже третью чашку кофе, Вика тоже беспокойно ерзала.

– Главное, телефон у него «вне зоны», – секретарша потянулась к чайнику и налила себе слабенького раствора непонятно чего – «цвет лица чтобы не испортить».

Часы беззвучно скользнули на половину второго, и в этот момент во дворе послышалось урчание джипа.

– Ну, наконец!

Однако приехал Бугай со своими ребятками. Возбужденные, они громко прошагали по коридору в большую нижнюю комнату, а через минуту заявился и сам Бугай.

– Шефа нет?

– Как видишь.

– Хорошо поработали, – не заметив напряженности, Бугай, которого прямо распирало от желания похвастать, говорил чересчур громко. И эти резкие звуки, после ждущей тишины, коробили.

– Да прекрати! – Вика истерично взвизгнула. – Шеф пропал.

– Как пропал?

– Нет его, и где – не знаем.

– Щас, Сереге позвоню, охраннику, он – с ним.

Вика переглянулась с Володей. Вот дурни, не догадались, а все так просто. Может, у шефа просто аккумулятор в мобильнике сдох.

Однако не отвечал и Серега. Бугай побежал к охранникам и узнал телефон водителя Мишки. Но и Мишка молчал.

Позвали начальника охраны, и сели думать вчетвером.

– Он что-нибудь кому-нибудь говорил? Может, собирался куда? – Володя как-то незаметно взял на себя старшинство. Никто не спорил.

– Ничего не говорил. Он вообще нас не ставит в известность о своих планах, – главный охранник, после убийства Халявы, был в постоянной неуверенности. И сейчас, было ясно, толку с него – на грош.

– Ну не в милицию же сообщать? – Бугай, в растерянности, смотрел то на Володю, то на Вику, то на охранника.

– До утра подождем, а там, возможно, и придется.

Начальник охраны ушел к своим, Вика – в теплый закуток приемной, в кабинете – не трогая кресло шефа – остались Бугай и Володя.

– Слушай, я все хочу спросить, а куда ты …э… Андрея …э… Халяву дел. То есть, труп его. Я, понимаешь, с ним пообщался немного – неплохой, в общем, парень. Жалко, – Володя пристально посмотрел на Бугая, но у того ни один мускул на лице не дрогнул.

– Куда дел, куда дел… Похоронил я его. Как положено, по христианскому обычаю.

– Где?

– На кладбище, конечно.

– Да как же…

– Господи, да очень просто. У меня знакомый, на маленьком поселковом кладбище, недалеко, кстати, от города. Там ничего, никаких справок не требуют. Поставил ему литруху – и все. Быстренько могилу вырыли, и схоронили честь по чести. Можем съездить, если хочешь, сам увидишь.

– Да, надо бы… Обязательно съездим.

Володя вышел в приемную, Вика возилась с пилочкой и ногтями. Подняв голову, с надеждой, опять уткнулась в стол.

– Иди, поспи, мы тут подежурим на телефоне.

15

– Железяка, забыл – откуда у тебя деньги? – Джек, худой, лысый, черный как смоль буравил взглядом. И, казалось, в этом полумраке он только – вопреки всем законам световосприятия – и был светлым пятном.

В открытое окошко плескалось волнами море, луна то пряталась, то выпархивала из рванья туч. Говорили вроде спокойно, но тревожное беспокойство пронизывало роскошную обстановку: в отсветах камина блестящие пятна лиц, гобеленовое золото кресел, гудящую тишину, в которую, гвоздями, вбивались фразы и отдельные слова.

Загородный «Охотничий домик», любимое местечко местной братвы, красиво стоял прямо на морском берегу, дорога к нему вела одна, проселочная, и лишнего народа тут не могло быть по определению. Вообще, об этой «фазенде» мало кто знал, только избранные. Те – кому положено.

– Слушай, Джек, у нас недомолвок быть не должно, – Степан Иванович Новиков (к сожалении, так его здесь не называли) удобнее уселся в кресле. Он чувствовал себя уверенно, и петушиные наскоки Джека его не волновали. Ну, если только совсем немножко, чуть-чуть. – Наши договоренности я не нарушаю. А вот вы? – обвел, сумарочно, всех сидящих проницательным, как ему представлялось, взглядом.

В большом каминном зале, кроме Джека и Железяки, по креслам сидело еще четверо. Крепкий круглый Султан, крышевавший, через свое землячество, все городские рынки, щеголь Фотон, заправлявший табачным и алкогольным бизнесом, Машинист, спец по откатам и Зеро – человек, как многозначительно сообщил Джек, из Москвы.

Железяка выдержал паузу и продолжал:

– Не понимаю, какие ко мне могут быть претензии?

– Не понимаешь? – проскрипел Джек. – Ты не видишь, что денежки наши общие в пыль превращаются?

– Почему?

– Выборы ведь ты продуваешь, вот почему.

Степан Иванович рассмеялся, но несколько натянуто:

– Да выигрываю я, сто процентов! Вот увидите.

– Нет, Железяка, ты, как у вас говорят, политический труп, – невозмутимый Джек тронул улыбкой тонкие губы. Остальные, кто как, в зависимости от воспитанности и образованности, означили оживление. Машинист злорадно, но явно наигранно, захохотал:

– Тебе даже наша помощь не помогает, идиот заумный.

– Какая помощь?

– Да мешали, как могли, твоим противничкам. Агитатора одного до кучи насмерть зацепили.

– Так это вы?

– Кто же еще? Ты что думал, оно само собой у тебя получается?

– Может, вы и Халяву моего?

– Ну нет, твоих мы не трогали.

– Ох, чем такая помощь – лучше бы без нее…

– Может, и без денег наших обойдешься? – вкрадчивый Фотон даже не повернул головы, лениво разглядывая горящие поленья в камине.

– Конечно, у меня своих хватает.

– Хватит! – Султан отрезал, и в комнате, и без того немногословной, повисла звенящая тишина. – Во-первых, никаких «своих» денег у тебя нет. Все – наши. Общие. Во-вторых, тебе явно не хватает, но не денег – мозгов. Ты что, в услужение к властям пошел?

– Да не плохо бы…

– Прав Машинист, идиот ты безмозглый. Да никакая власть с тобой рядом даже ср… ть не сядет. Сколько ты ни пыжься и какие галстуки не надевай. Чтобы тебе отмыться добела, деньги большие нужны. Вот если бы пролез, как думали, в депутаты… Тогда, конечно. Но ты – непроходной!

– Да почему, почему? У меня все просчитано, вся кампания расписана. Сто процентов!

– Засунь свои проценты в задницу. Я сказал – непроходной.

– Железяка не понимает, что и почему, – приподнялся в кресле Фотон. – А вот это ты понимаешь?

Фотон аккуратно вытащил маленький «Макаров» и направил прямо в грудь Новикову.

Было уже не до шуток. Железяку, который, по традиции, оставил свое оружие у охранников на проходной, прошиб холодный пот. Если у Фотона в кармане пистолет – значит, все спланировано заранее.

– Да объясните же, наконец, в чем моя вина?

– Во всем, – приговором бросил Султан, и добавил еще что-то, но последние слова заглушил выстрел.

Сидевшие остались на своих местах, только Джек попросил заглянувшего официанта принести чего-нибудь выпить.

Распростертый по полу Железяка, бывший кандидат в депутаты Степан Иванович Новиков, темным мешком лежал около круглого резного стола и никому, по-видимому, не мешал. По крайней мере официант, прикативший столик с разнокалиберными бутылками, без труда объехал труп стороной.

Зеро, вытащив дорогой мобильный телефон, направился к выходу:

– Я сейчас, позвоню только. Все нормально.

16

Губернатор сегодня был в хорошем настроении, и этого не скрывал. Пресс-секретарь, миловидная пустая куколка, вертелась с папочкой и что-то нашептывала на ухо. Губернатор, с улыбкой, кивал, небрежно принимая бумажку за бумажкой, и благодушно-рассеянно смотрел на окружающих. Девочка выпорхнула, и оставшиеся мужчины начали серьезный разговор.

– Еще два трупа только что, – начальник милиции донес это как-то нестрашно.

– И кто?

– Охранник и водитель Новикова. В общем, картина ясная: криминальные разборки, всех троих уложили конкуренты. Машину сгоревшую мы тоже нашли. А трупы по разным местам разбросали, чтобы следы запутать.

– Плохо, очень плохо, что в моей области творятся такие безобразия. С криминалом, генерал, надо кончать!

– Статистика преступлений, их раскрываемость, Сергей Трофимович, у нас лучшая по зоне. Работа областного УВД отмечена Министром…

– Ну, ну, хорошо… Я знаю, как вы работаете. А, кстати, что там с делом того агитатора, которого машиной сбили?

– Закрыли дело. Как я и говорил, несчастный случай. К сожалению, сбившего водителя так и не нашли. На дорогах у нас вообще творятся безобразия, пьяные лихачи совсем распоясались. Начальник ГИБДД явно недорабатывает.

– Это точно, на дорогах – бардак. А давайте-ка мы на следующем заседании регионального правительства послушаем начальника ГИБДД. Что он нам тут расскажет? У него, кстати, наверное, и проблем своих предостаточно.

– Сделаем.

– Теперь о выборах. Доложите, Федор Иванович, обстановку.

Зобин встал.

– Расклад на предстоящие выборы вполне благоприятный. Из серьезных конкурентов-оппозиционеров не осталось, практически, никого. Трое сняли свои кандидатуры, двух, поначалу резво взявших в карьер, теперь и не слышно. Последний серьезный соперник.., – Зобин посмотрел на губернатора и генерала, – Умер. Так что наше большинство, как говорится, у нас в кармане.

– Хорошо. Думаю, надо поощрить активистов, отличившихся в кампании. И уже сейчас обсудить кандидатуры на ключевые думские комитеты.

Спикер Каннов, не мешкая, подал список. Губернатор начал читать, ненадолго останавливаясь на каждой фамилии и справляясь о мнении присутствующих. Все шло гладко до фамилии Котицкого.

– А что, у него есть шансы? – спросил Севако. – Я полагал, что этого возмутителя спокойствия мы в парламент не допустим. По-моему, наши усилия не прошли даром, избиратели за ним не пойдут.

– Да нет, пойдут. Мы, да и Новиков тоже, много на него наезжали – а обиженных, да еще властью, народ любит. – Зобин, как всегда, четко расставлял акценты. – Придется смириться с неизбежным: Котицкий, скорее всего, будет депутатом.

– Ну и пусть себе будет, рядовым, – Севако недовольно согласился.

– А разве плохо, что у нас, в нашей демократической думе будут представлены разные партии, разные политические течения? – губернатор, как всегда, встал «над схваткой». – Многопартийность, поддерживаемая президентом, должна и на местах развиваться. И Котицкому надо дать комитет. Тогда он, поверьте мне, меньше популизмом заниматься будет.

Утвердили список, поговорили о незначащем. Зобин, откинувшись в удобном кресле – чего у новых властей не отнимешь – привлек внимание:

– Я вот как себе события последних лет представляю? Сидели звери разные в зоопарке, по клеткам. Заяц – в своей, волк, лиса там, змеи ядовитые… Хорошо, покойно. Каждый знал свое место, знал, что клеточку вовремя уберут, кушать принесут. Хоть и не деликатесов заморских – зато по расписанию. Вдруг прибежал мужичок с пятном на лысине: вы же звери, должны на свободе жить. Вот ты, волк, по лесным просторам разве не хочешь разгуляться? А тебе, заяц, разве морковка жухлая да сено не надоели?

Разволновалось зверье. Свободу, свободу давай! Нашелся другой мужик, здоровяк исконно русский: враз замки на клеточках посшибал.

Разбежалось зверье по полям да лесам. Свобода, свобода! Волк в обнимку с зайцем, лиса ужу галантно дорогу уступает. Свобода, равенство и братство – замечательная жизнь!

А к вечеру проголодались все, жрать захотели. И заяц, и волк, и лиса… А кушать никто не несет – самим добывать надо. А не умеют, потому как в зоопарке родились.

Озлился волк и, как смог, погнался за зайцем. А зайчишка, тоже голодный, неумело круги стал по полю выписывать. В общем, полный бардак в лесу наступил, беспредел. И задумываться стало зверье: а может, в клеточках-то, без всяких свобод, получше было? Может, опять в зоопарк напроситься?

– Хорошая сказка, Федор Иванович, только концовки нет, – губернатор посерьезнел, остальные, притихшие, тоже, видимо, задумались. – Я мыслю, что концовочку эту мы сейчас и делаем, вернее, должны сделать. Оттого, как мы работу нынешнюю выстроим, как те же выборы проведем и будет зависеть, в какую сторону народ повернет.

– Да сказка ведь это, Сергей Трофимович…

– Сказка ложь, да в ней намек?

– Не без того.

17

Не думал Володя, что, включившись в выборную кампанию, под занавес ее придется заниматься похоронами. А что делать? Тем более, зам. Новикова Олег Афанасьевич заявил: вся команда шефа остается на местах, я никого убирать не хочу. Будем продолжать дело усопшего. Так почему бы с хорошими людьми и не поработать? Тем более, когда они так же хорошо платят?

Только сейчас, к вечеру, выдалась свободная минутка. Целый день мотался – господи, похороны, оказывается, не проще тех же выборов организовать. Сколько дел! И все – в авральном режиме. Хорошо, что деньгами не стеснен, можно тратить, в принципе, сколько угодно.

Подошел Бугай:

– По пивку?

– Давай

Притащил пиво с сушеными кальмарами, уселся напротив.

Володя, отхлебнув, заговорил:

– Я вот все об Андрее, о Халяве вашем, думаю. Так кто же его все-таки убил?

– Кто? Да я.

– Ты?

Даже пивом поперхнулся. Отшатнулся. Не поверил.

– Врешь…

– Достал он меня. Слюнтяй проклятый. Он знаешь, за что сидел? За какие-то махинации. Деньги, короче, воровал. И по жизни такой. А тут начал опять зудить, поучать… Я – парень горячий, не сдержался, схватил за горло. Халява – хлипкий, тут же и сник. Честно говоря, и не думал, что так выйдет.

– А ты, – Бугай поднял глаза, – мужик правильный. Иногда, правда, тоже прогибаешься. Так нельзя! Чистеньким хочешь быть? Белыми ручками деньгу не гребут, запомни.

Володя задумался. Грязь вокруг, одна грязь. И, на самом деле, как тут не замараться? Эти выборы чертовы… Знал ведь, куда и к кому шел. Что делать? Да плюнуть на все и растереть. Будь что будет.

18

Муха, наверное, залезла в нос. Светка чихнула и проснулась.

Но по лицу ерзала красная махровая роза. Димка, улыбаясь, стоял над кроватью: