Текст книги "Дядя самых честных правил. Книга 2"

Глава 11 – Игра

– Пас.

Я бросил карты на стол. Когда видишь карты противника, игра не становится проще, наоборот, мне требовалось прикладывать усилия, чтобы не выдать себя: здесь спасовать, тут повысить ставку и проиграть, там взять банк, но не выкладывать на кон слишком много. Со всеми этими ухищрениями на столе рядом со мной уже лежало пятьсот рублей.

– А говорили, что не играли раньше, – Чагин смотрел на меня с прищуром, будто подозревал в чём-то.

– Новичкам везёт, Матвей Иванович.

Противники если и удивились моим успехам, то не подали вида. Но, на удивление, начали жульничать. Поначалу принялись обмениваться условными знаками. Со стороны выглядит невинно – ну, почесал Хомутов нос, что тут такого? Но после такого жеста Чулкова всегда пасовала. А если Чулкова переворачивала перстень на пальце камнем внутрь, то Хомутов сразу начинал задирать ставки. Один Чагин играл честно, но смотрел на меня с вызовом.

Через двести рублей моего выигрыша Хомутов показал себя профессиональным шулером. Стоило колоде попасть к нему в руки, начался цирк с конями. Он раздавал то, что хотел, и мне пришлось больше пасовать и проигрывать небольшие ставки. Ловкие пальцы у юноши, очень ловкие. Посторонний бы не увидел, а вот мне некромантским взглядом было заметно.

Впрочем, игра мне уже поднадоела. Да, разговоры под карты велись забавные, но общих тем у меня с троицей нашлось немного. Чулкова больше язвила, Хомутов шутил довольно глупо, и только Чагин хоть как-то тянул на образованного человека. Так что я решил заканчивать представление.

– Не идёт карта, – я вздохнул на публику. – Кажется, на сегодня моя удача закончилась.

Хомутов и Чулкова переглянулись с некоторым сожалением – мой выигрыш уплывал у них из рук окончательно.

– Последнюю партию, и всё, – улыбнувшись, я посмотрел на Хомутова. – Григорий Павлович, раздадите?

Шулер кивнул и почти незаметно улыбнулся. Давай, родной, я знаю, что ты сделаешь. Он ловко перетасовал колоду, готовя партию. И быстро раздал на четверых. Даже не поднимая карты, я видел – мне дают выиграть, чтобы оставить за столом. Ёшки-матрёшки, тоже мне «мафия»! Махровые провинциалы, а не теневая власть – из-за неполной тысячи удавиться готовы. Пусть будет по-вашему, господа хорошие, у меня нет намерений с вами цапаться из-за такой безделицы.

Я поднял карты со стола, глянул мельком и улыбнулся.

– Кажется, мне везёт. Десять рублей.

Ставка легла на середину стола.

– Пас, – Чагин смотрел на меня с лёгкой усмешкой.

Хомутов почесал нос.

– Пас, – вдова Чулкова бросила карты.

Мы остались один на один. Шулер без слов поддержал ставку.

– Пожалуй, ещё десять.

И снова молодой пройдоха поддержал.

– И ещё пятьдесят.

Хомутов насмешливо положил деньги. Что же, рыбка клюнула, пора подсекать.

– Не буду жадничать. На все.

Я сгрёб рукой деньги и пододвинул на центр стола. Ну, дорогой шулер, твой ход.

По лицу было видно, как на него накатила жадность. Спасовать? Но тогда я уйду с деньгами. Поддержать ставку? Но он сам раздал мне выигрышные карты.

– Умеете вы удивить, Константин Платонович, умеете, – он кашлянул, потряс головой и всем телом повернулся к Чагину. – Матвей Иванович, каков ход, а?

Но его манёвры не смогли отвлечь меня от карт в его руках. Тонкие длинные пальцы шулера спрятали даму червей в широкий рукав, а взамен вытащили из-за кружевных манжет десятку пик. Ловок, ничего не скажешь!

– Играть так играть! – Хомутов наигранно махнул рукой. – Поддержу ставку. Вскрываемся!

Его карты легли на стол, и мы встретились взглядами. Жулик увидел, что я улыбаюсь. Такой, знаете ли, доброй-доброй улыбкой, как тюремный надзиратель, когда заключённый выкопал туннель из камеры прямо в караулку охраны. Он прекрасно понял – я знаю, что он сделал. И я знал, что он знает, что я знаю. И прямо сейчас могу обвинить его в шулерстве. Мне было очень хорошо видно: вторая десятка пик лежит в картах Чагина. Стоит лишь перевернуть, и всё, будь здоров.

Он дёрнул плечом, судорожно ища выход. Но я не стал доводить дело до скандала.

– Что же, вы выиграли, Григорий Павлович, поздравляю.

Хомутов моргнул несколько раз, а я весело подмигнул ему. Пусть думает, что хочет. Вон Чагин, который знает про десятки, аж подобрался весь от напряжения.

Я встал и поклонился.

– Спасибо за игру, господа, отличная партия. А теперь, прошу извинить меня, вынужден вас покинуть.

Из-за стола картёжников я уходил в отличном настроении. Денег особо не потерял, но впечатление на местную «мафию» произвёл. Чагин, главный в этой троице, всё прекрасно понял, уж будьте уверены.

* * *

Шумная это штука – бал. Музыка, смех, голоса. Всё сливается в какофонию и гудит будто улей. Уж не знаю, какой мёд делают эти «пчёлы», но мне бы не хотелось его пробовать.

Покрутившись среди гостей, я нашёл Марью Алексевну. Княгиня устроилась в кресле недалеко от столов с закусками и взирала на развлекающуюся молодёжь, как бабушка на шалящих внуков. За спинкой кресла стояла Таня, строгая и неприступная.

Заметив мой удивлённый взгляд, княгиня ехидно хмыкнула.

– К ней уже четыре кавалера с приглашениями подходили. И потанцевать, и шампанского выпить. Отбрила, мне даже вмешиваться не пришлось. Умничка!

– Знаю, – я улыбнулся Тане.

– А ты чего пришёл? В тягость светская жизнь? Утомило высшее общество?

– Есть немного.

– Так сходи в «мужские» комнаты, они для того и сделаны. Там тихо, спокойно, в отличие от «женских».

Я внял совету и отправился отдохнуть в эти самые комнаты. А что, очень даже здесь мило – тихо, на диванчиках развалился утомлённый сильный пол, почти никто не разговаривает, кто-то даже храпит, прикорнув от усталости.

В курительную я не пошёл – там коромыслом стоял дым от десятка хмурых мужчин с трубками. Так, заглянул, оценил и закрыл дверь. Зато в другой комнате увидел знакомое лицо – мужа Чемодуровой. Как его там, Савелий Николаевич? Сидит скромно в уголке, пьёт что-то из фляжки, после каждого глотка крякает и занюхивает рукавом. Замучили беднягу поиски женихов для дочерей.

Он меня тоже увидел. Быстро спрятал фляжку и поднялся навстречу.

– Константин Платонович, вы уж извините мою жену за навязчивость, – Чемодуров развёл руками. – Такая оказия со взрослыми дочерьми, сил нет.

– Понимаю, Савелий Николаевич, понимаю. Но, боюсь, ничем помочь не смогу, другие планы.

Мужчина несколько раз кивнул.

– Я ей так сразу и сказал, не нашего полёта птица. Но вбила себе в голову, так хоть колом бей, – он тяжело вздохнул. – Будьте осторожны, моя жёнушка на вас засаду поставила. Собирается ловить, хе-хе, как медведя.

– Благодарю за предупреждение, постараюсь не попасться.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

В одной из комнат нашёлся столик с напитками. Никакого горячительного, только морс, квас и огуречный рассол. Полезная придумка для замученных увеселениями, особенно под утро. Я взял стакан с морсом, сделал глоток и, поворачиваясь, чуть не столкнулся с каким-то дворянином.

– Пардон.

– А! Вас-то я и искал, – мужчина оказался Чагиным. – Уделите мне минуточку?

Я кивнул, и Чагин указал на неприметную дверь в стене. За ней обнаружилась небольшая комнатка «для своих» – ковры, диванчик, самовар с чашками на столике. Эдакий кабинет для приватных бесед. Впрочем, рассаживаться мы не стали и переговорили «на ногах».

– Хотел вас поблагодарить, Константин Платонович. Замечательно вы Гришку, кхм… – У него на языке явно крутилось что-то матерное, но Чагин сдержался. – Поставили на место. Он молодой, бывает, заносит.

– Не за что, Матвей Иванович, мне было несложно.

Он усмехнулся:

– Зато мы теперь знаем, что друг от друга ждать.

– И можем вести «дела»? – я добавил в голос чуть-чуть иронии.

Чагин в ответ рассмеялся.

– А вы, смотрю, молодой да ранний, Константин Платонович. Знаете, как такие, – он выделил последнее слово, – «дела» делаются?

– В Париже научился.

– О, да вы прямо кладезь сюрпризов. Ну что же, – он протянул мне руку, – будут предложения, приходите. Встречу по чести, выслушаю со всей серьёзностью.

Я кивнул и пожал крепкую ладонь. Не знаю, где мне пригодится это знакомство, но жизнь штука неожиданная, всякое случается.

– Вы у Марьи Алексевны остановились? – напоследок спросил Чагин.

– Да. – Скрывать смысла не было.

– Тогда разрешите откланяться, дела-с.

Я не стал его задерживать, вернулся в комнату отдыха и допил морс.

* * *

Бальный зал встретил меня топотом – танцевали англез. Я попал как раз на момент, когда пары галопом проносились между рядами дам и кавалеров. Нет, это не воздушные танцоры, это мамонты какие-то. Даже скрип половиц слышен, так они топочут.

Я прошёлся туда-сюда по залу. Марья Алексевна собрала вокруг себя кружок пожилых дам и что-то горячо обсуждает. Диего так и стоит в окружении кавалеров – румянец на щеках, глаза светятся. Честно говоря, не ожидал такого от строгой испанки.

А вот Александру быстро найти не удалось. Интересно, где моя ученица бегает? Надеюсь, не уединилась где-нибудь с новым ухажёром. Неудобно, знаете ли, перед её папенькой получится.

Наконец я нашёл взглядом рыжую. На другой стороне танцевального зала за рядами танцующих она разговаривала с усатым офицером. Вид у неё почему-то был встревоженный, а руки нервно сжимали веер.

Офицер что-то шептал ей и показывал рукой в сторону. Девушка покрутила головой, оглядывая зал, нахмурилась и кивнула. Они вдвоём быстрым шагом куда-то пошли. Та-а-ак! Мне это совершенно не нравится. А чего это они к выходу двигаются? Придётся догнать и проверить, что там такое: как-никак я за рыжую отвечаю как учитель и наставник.

Напрямик через танцующие пары было не пробраться, и я пошёл в обход. Вот сейчас как догоню, как узнаю, что этот офицеришка хочет. И уже сам на дуэль вызову, если он дурное задумал. А то прошлый поединок не позволил нормально постреляться, навык теряется. Да и вообще, не понравилась мне эта усатая рожа.

– Константин Платонович! Вот вы где!

Да ёшки-матрёшки! Чемодурова меня подкараулила, что за невезение.

– Надеюсь, вы уже освободились от своих дел? Мы с дочерьми очень вас ждали. Вы просто обязаны уделить нам свое внимание, выпить шампанского, потанцевать с каждой. Со мной в первую очередь, естественно. Я тоже танцы обожаю, не меньше дочерей. Константин Платонович, я должна…

Нужно было принимать срочные меры, или я застряну с ними надолго. Надо ошарашить её чем-нибудь, рассказать что-то «тайное», переключив внимание с моей фигуры.

– Тшш! – я приложил палец к губам, наклонился к Чемодуровой и перешёл на шёпот: – Мне надо вам кое-что сказать. Только вам.

Она аж вся загорелась. Резко огляделась по сторонам и махнула веером.

– Девочки отойдите, у меня важный разговор. Вон, шампанского выпейте, я разрешаю.

И посмотрела на меня яростным взглядом.

– Ну же, говорите!

– Вы умеете хранить тайны, сударыня?

– Да!

Мне показалось, что она сейчас выпрыгнет из корсета.

– Сударыня, должен вам сообщить: я тайный розенкрейцер.

– Ах!

Она так покраснела, что стало понятно – Чемодурова понятия не имеет, кто такие розенкрейцеры, и представила что-то в меру своей испорченности.

– А я сразу поняла. У вас такой магический притягательный взгляд!

– В Муром я прибыл для тайной ревизии, – загадочным голосом шепнул я. – Понимаете, по чьему приказу?

Взглядом я показал на потолок.

– Ах! Да, я понимаю!

Она так закатила глаза, будто собиралась упасть в обморок.

– Только никому, поняли?

– Да!

– И пока не завершу ревизию, не имею право заниматься личными делами. Никакими.

– Ох, как же я вас понимаю, Константин Платонович!

– Никому, обещаете?

– Да, можете на меня положиться. Ни словечка!

Не приходилось сомневаться – растреплет немедленно, как я уйду.

– А теперь я должен бежать по срочному делу. Никому, помните!

Оставив её в восторженной прострации, я бросился по следу Александры.

Глава 12 – Усатый

Быстрым шагом я вышел из бального зала и сбежал по парадной лестнице. Лакей возле двери смотрел на меня с удивлением и хлопал глазами.

– Где они?

– А…

– Рыжая девушка и офицер.

– Т-там. Вышли.

На ходу толкнув створку двери, я выскочил на улицу.

В шагах двадцати, чуть дальше по улице, стоял экипаж. А возле него Александра и военный.

– …Где? – в голосе рыжей прозвучало удивление.

– Здесь, недалеко. – Даже издалека было слышно, что офицер пьян.

– Что-то вы не договариваете. Зачем Константину Платоновичу было уезжать?

– Вот сами и спросите при встрече, садитесь.

– Нет, простите, я вам не верю. Это какая-то глупая шутка.

– Это ты глупая, – офицер схватил рыжую за руку. – Садись!

– Никуда я не поеду.

Девушка попыталась вырвать, но усатый расхохотался:

– Поедешь, никуда не денешься.

– Я вам не какая-нибудь…

– Такая, такая! Весь вечер мне улыбалась, глазки строила, а теперь в кусты?

– Ничего я не строила!

– Лезь внутрь! – рявкнул офицер. – А то как…

– Дам больно, – закончил я, подходя к экипажу.

Больше слов не требовалось, и я с размаху заехал ему в челюсть. Усатый хам полетел на землю, а рыжая охнула и прижалась ко мне.

– Константин Платонович! – Александра всхлипнула. – Он сказал, что вы меня зовёте. А сам! А сам!

– Тихо, девочка, всё закончилось.

– Да я! Вас! На тряпочки!

Пошатываясь, офицер вставал, хватаясь руками за экипаж.

– Бегом к Марье Алексевне, – скомандовал я рыжей.

Она понятливо кивнула и бросилась к парадному входу. А я медленно развернулся к усатому.

* * *

– Убью!

Пьяный дурак сумел подняться и кинулся на меня, занеся кулак для удара. Ага, так я ему и дался. Сделав шажок в сторону, я пропустил его мимо себя и отвесил смачный пинок.

– Ы-ы-ы!

Что, не нравится? Погоди, я ещё не начал с тобой рассчитываться.

– Зарою!

Неугомонный какой дурак попался. Я вдарил ногой ему по голени, заставляя шлёпнуться на землю.

– Порву! Руками!

Офицер неожиданно резво вскочил. Глаза у него горели нехорошим огнём, а губы сжались в тонкую полосочку.

Мгновение, и он призвал Талант, накручивая вихри эфира для магической атаки. А навстречу ему уже из меня полез Анубис, оскалившись и желая подраться.

Мне пришлось разочаровать их обоих. Такое зло взяло – бал этот шумный, пьяный офицер, попытка украсть рыжую. Магия? И без неё справлюсь. Я сделал шаг и со всей силы ударил ему по лицу. Получи, сволочь!

Честное слово, не ожидал. Усатый с криком отлетел на пару шагов, упал на спину и задрыгал руками-ногами, как огромный таракан.

– Размажу!

Он опять вскочил, полный гнева и ярости. На этот раз на магию офицер надеяться не стал, а выхватил из ножен шпагу. Впрочем, Талант его не оставил, прикрывая магическим щитом.

– Как свинью! Заколю!

Выпад был резкий, хорошо заученный и смертоносный. Лежать мне с дыркой в животе, если бы не Анубис. Он с рыком кинулся вперёд, прямо у меня из груди, сомкнул призрачные зубы на клинке и с хрустом перекусил пополам, будто свежий французский багет.

А следом бахнул выстрел.

Огненная молния ударила в основание клинка, оставляя в руках офицера только рукоять с вычурной гардой.

Мы с офицером повернулись на звук выстрела одновременно. К нам шёл Орлов, с которым я познакомился на балу. «Громобой» в его руке дымился, а на лице сияла улыбка.

– Сударь! – Григорий смотрел на офицера так, что тому впору было спрятаться. – Я вас вызываю!

– Не имею чести вас знать, – зло выплюнул офицер разбитыми губами.

– Вы оскорбили честь гвардейского мундира недостойным поступком. Стреляться! Немедленно!

Мне показалось, что усатый испугался. И даже отступил на шаг от Орлова.

– Григорий, – я не собирался отдавать свою «добычу», – он оскорбил меня первым. Сначала застрелю его я.

– Позвольте! Вы мне должны, Константин, помните? Дуэль моя.

– Я вам, конечно, благодарен, Григорий, но не следует мешать дружеские чувства и долг чести.

Мы так препирались минуту, чей долг выше, и решили бросить монетку, чтобы всё было честно. Вот только офицер не разделил нашего энтузиазма. Пока мы не смотрели на него, усатый бросил обломок шпаги, прыгнул в экипаж и заорал дурным голосом:

– Поехали! Гони, чёрт тебя дери!

Возница щёлкнул кнутом, лошади рванули с места, и наш противник укатил в темноту. Мы переглянулись с Орловым и расхохотались. Сбежал, зараза! Ничего, эту усатую рожу я запомнил, где-нибудь встречу и обязательно расквитаюсь до конца.

* * *

Уже не спеша я вернулся на бал. Орлов откланялся, попросив дать ему знать, случись ещё раз подобная оказия.

Александру я нашёл возле Марьи Алексевны. Рыжая была хмурой и сосредоточенной.

– Знаете, Константин Платонович, вы были правы. Все эти балы – пустое времяпрепровождение. В следующий раз не зовите меня, не поеду.

Она так на меня зыркнула, будто я её насильно заставил сюда прийти.

Впрочем уже через полчаса мы засобирались домой. Марья Алексевна утомилась, у меня дел не осталось, а Диего никто не спрашивал. Попрощались с четой Дубасовых и направились к экипажам.

На этот раз княгиня в свою карету забрала Таню и Диего с Александрой, а мы с Бобровым оказались во второй.

– Пётр, а чего тебя видно не было? – поинтересовался я у Боброва. – Где ты прятался?

Он неопределённо пожал плечами.

– Не то чтобы прятался. Так, старался не попадаться на глаза лишний раз.

– Что-то случилось?

Бобров поморщился, будто у него начали болеть все зубы разом.

– Кредиторы, чтоб их приподняло да шлёпнуло.

– В карты проиграл?

– Если бы… – Пётр тяжело вздохнул. – Карточные долги мне Василий Фёдорович помог выкупить, земля ему пухом. Это другое.

– Рассказывай.

– Да нечего обсуждать, – он махнул рукой. – Был молодой, глупый, мне нужны были деньги. Я уж и забыл про эти векселя, а их продали одному… – По лицу Боброва пробежала тень. – Одному серьёзному лицу.

– Кому, Пётр? Не размазывай.

– Чагину. Он любит старые долги выбивать.

– Знаю такого.

Бобров глянул на меня с удивлением.

– Да? Ну, тогда понимаешь, чем мне это грозит. Придётся ехать в Москву искать деньги.

– И сколько ты должен?

– Много.

– Пётр, давай конкретно. Сколько?

– Триста рублей.

Он отвернулся и принялся молча смотреть в окно кареты. Редкие уличные фонари кидали на его лицо причудливые тени, отчего казалось, что рядом со мной сидит мертвец с пустыми глазницами.

Глядя на Боброва, я откинулся на сиденье и прищурился, раскладывая в голове «пасьянс». Триста рублей далеко не мелочь, по меркам Мурома, – треть годового дохода моего немаленького поместья. И в то же время не слишком большая сумма, если смотреть на перспективу. Мне Бобров крайне полезен в делах и будет нужен ещё больше, если сбудется кое-что из моих задумок. А самое главное – он мой единственный друг, помогавший в меру возможностей с самого первого дня в России. Нет, нельзя бросать его в беде с долгами, никак нельзя. И отпускать в Москву на поиски денег тоже: новые долги – это рычаг давления, который могут применить неожиданные персонажи.

– Пётр, у тебя много незакрытых обязательств?

– Ммм?

– Кроме как приглядывать за Марьей Алексевной, есть ещё дела?

Бобров пожал плечами.

– Да нет в общем-то.

– Тогда переходи под мою руку.

Он удивлённо моргнул несколько раз.

– Что?

Я подался вперёд и протянул ему открытую ладонь.

– Стань моим помощником. У меня, конечно, не род Голицыных, но перспективы есть. Ты видел мои дела, знаешь, что ждать. А мне нужен человек, на которого можно положиться.

– Да я и так всегда, ты же знаешь…

– Нет, ты мне нужен целиком. Без отвлечения на чужие дела.

Закашлявшись, Бобров покачал головой.

– Костя, давай я сначала с долгами разберусь.

– Я их закрою.

– Да ты что! – он махнул рукой. – Выйдет, будто я к тебе иду ради денег.

– Прекрати, Пётр. Мы с тобой знаем, ты помогал мне, начиная с Парижа. Не за деньги, а по дружбе. Ведь так? Вот и я помогу тебе как другу.

Думал он недолго. Минута, и Бобров хлопнул ладонью о мою ладонь.

– Согласен. Ты, Костя, симпатичней Голицыных и Шереметевых вместе взятых. Буду твоим человеком.

Мы скрепили договор рукопожатием. Глядя на улыбающегося Боброва, я думал, что всё к этому и шло. Он давно уже «прописался» в Злобино и каждый раз уезжал с неудовольствием. Так что я просто закрепил существующее положение.

* * *

С бала мы вернулись далеко за полночь. Впрочем, нескольких часов сна мне хватило с лихвой. Я встал с рассветом, умылся и спустился в столовую.

Мажордом, гонявший слуг на утренней уборке, если и удивился моему появлению в такую рань, то не подал виду. Поклонился и срочно организовал для меня завтрак. Кофий, яичница, пара тостов, сыр – просто и вкусно, как раз то, что нужно проснувшемуся организму.

Только я сел за стол, как в столовую осторожно заглянула Таня.

– Доброе утро, Константин Платонович.

– Доброе. Заходи, – махнул я рукой и показал на соседний стул, – присаживайся.

Девушка смутилась, но быстренько подбежала и села рядом.

– Кофий?

Я налил чашечку и пододвинул Тане.

– Константин Платонович, это я вам должна наливать.

– Ничего, – я улыбнулся, – после твоего дебюта на балу могу и я за тобой поухаживать.

Орка потупилась, но взяла чашку и сделала глоток.

– Расскажи, как тебе бал?

– Понравилось, Константин Платонович. Сударыни такие нарядные, судари ходят надутые, как гуси. Комнаты такие красивые, люстра огроменная!

Таня поставила чашку и показала руками.

– Вот такая! И блестит, как брульянт!

Пока она говорила, я пододвинул ей тарелку с тостами. Увлечённая рассказом, орка их съела под кофе. До чего же она забавная, Танюшка, – немного наивная, но это дело наживное. Кстати, побывав в роли дворянки, хоть и бедной, она изменилась – стала увереннее в себе, раскованнее. Очень полезное упражнение вышло, на мой вкус.

– А больше всего мне один барин не понравился, – Таня наморщила нос. – Такой, с бакенбардами.

– Чагин?

– Ага, точно он.

– И чем он тебе не угодил?

– Страшный он, Константин Платонович. Вроде любезный, улыбается, а как посмотрит, будто из ружья целится. И глаза холодные-холодные, как ледышки.

Ты смотри, в самую суть заглянула Танька. Не ожидал от неё такой проницательности.

– Кто ещё тебе не угодил?

– Ой, вы тоже скажете! Я крепостная, а они дворяне, мне никак угождать не должны.

– Я не про то. Не понравился тебе ещё кто-то?

– Ага, – орка кивнула, – тот барин, к которому мы первому ходили.

– А он чем?

– Хитрый больно. Разговаривает ласково, а будто камень за пазухой держит.

Интересная оценка Дубасова, где-то так и есть по ощущениям. Впрочем, с ним у меня общих дел, кроме Реестра, не предвидится, надеюсь.

Мы ещё немного поболтали, доели мой завтрак и разошлись. Я разбудил Боброва, вручил ему деньги и отправил гасить долг. А сам пошёл в сад за особняком. Хочешь не хочешь, а упражнения с Талантом надо делать каждый день. Диего мне для каждой тренировки не требовалась, тем более Анубис прохладно относился к испанке. Всё время принюхивался к ней и порыкивал, когда она приближалась. Уж не знаю, чем она ему пришлась не по нраву.

Два часа я «развлекался». То призывал Талант, то заставлял прятаться. Отрабатывал бросок крохотного всполоха, поджигая щепку с расстояния десяти шагов. И вовсе не бесполезное занятие! Диего показала мне крутую штуку – заходишь в комнату и разом бросаешь такие всполохи в десяток свечей. Выглядит потрясающе! И главное, практически незаметно для окружающих, что ты зажёг их магией. Просто свечи вспыхивают, и всё. Но пока я мог зажечь только одну, и ту через раз. Чаще Анубис не мог отмерить нужное количество эфира, и щепка сгорала дотла.

Вконец намаявшись, я вернулся в особняк. Хотел подняться к себе, но тут услышал громкие голоса – в гостиной Марья Алексевна ругалась с каким-то мужчиной. Можно было пройти мимо, но среди неразборчивых возгласов чётко прозвучала фамилия Урусов. И я направился прямо к спорщикам.