Текст книги "Год Мужчины. Ордер на Любовь"

– Что? – еще раз подставился Железнов.

– А это означает, что выиграть может не та, которая должна. А это уже поломанные судьбы, как понимаешь. Такая ответственность не для нас.

– Выводы?

– Вывод простой: шары загружать может либо тот, кто может взять на себя ответственность воздействовать на чужие судьбы, либо тот, кто ничего в этом не понимает.

– Лодыри. – Железнов достал телефон. – Коля, у тебя лототрон кто-нибудь смотрел? …Что значит «вчера»?! Там за ночь кто-нибудь пару шаров спер, в бильярд поиграть! …Да знаю я, что зал сдается под охрану! Проверить! Поштучно и функционально! И доложить! Все. Давай…

Железнов повернулся к Андрюхе:

– Сигнал на мониторе ведущего?

– Оба потока: и редакторский, и наша графика.

– Ну ладно, парни, давайте выводите заставку на экран. – Железнов кивнул в сторону огромного, три на четыре экрана, висящего над «гладиаторской». – Удачи!

Сам же Железнов задержал взгляд на «гладиаторской»…

«Бог ты мой, ведь каждая там считает себя самой-самой. Хотя… Там и вправду самые-самые. Самые красивые, самые уверенные и самые не дуры…»

*** (1)(2) Маша

Офис телекомпании

За 11 месяцев 16 дней до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится».

Через две недели после Нового года. Понедельник. 9:30 утра.

Железнов как раз нарезал дольками симиренку для Оберста, когда раздался звонок по мобильнику.

Оберст – одно из наиболее близких Железнову мыслящих существ, большой зеленый попугай-амазон с желтой головкой и красными подкрылками, привезенный из далекой Гайаны, расположенной где-то в Южной Америке, – довольно уркал, предвкушая кусочек лакомства. Экспериментальным путем Железнов достаточно быстро установил, что эта экзотичная птица совершенно не любит родные для нее заморские фрукты типа ананасов, манго, авокадо и прочего фейхоа, а всему прочему предпочитает яблоки, причем никакая антоновка или белый налив не годятся, а вот подавай ему симиренку, и все.

Телефон настойчиво издавал фирменный сигнал Sony Ericsson. Железнов со словами «Друг ты мой обрусевший…» засунул дольку симиренки между прутьями решетки громадной клетки возле жердочки, на которой любил пребывать Оберст, вытер ножик и руки салфеткой и откинул крышку телефона. Абонент был неизвестен.

– Але. Старые примусы починять не принимаем, только образцы после тысяча девятьсот третьего года. Седьмая, слушаю вас…

– Саша? – неуверенно произнес насыщенный низкий женский голос.

– С утра – да, Саша. К вечеру – неизвестно. Вдруг кто-нибудь предложит мне руку и сердце, и я как человек застенчивый отказать не сумею, женюсь и возьму имя жены…

– Саша, это Маша. Помните Новый год вашей компании, женщину, с которой вы хотели потанцевать… Как видите, я согласна на Машу, это было ваше условие.

– Маша? – Железнов непроизвольно взял секундную паузу – после Нового года на него навалилось столько проблем по организации его шоу: и кастинги участниц, и подбор ведущих, и строительство декораций, и логистика размещения участниц и жюри, и так далее, и так далее, что перебирать в голове какие-то воспоминания ему было не то что некогда, а категорически некогда, лишь бы до подушки добраться. Однако яркая женщина с характером вспомнилась сразу же. – …А-а-а, это та рыжая красавица, которая не дает мне спокойно уснуть уже две недели подряд и исчезла, не оставив туфельки? Честно говоря, не ожидал…

– Да ладно вам, Саша. Вы же знаете, что я далеко не красавица.

– Ну, этот вопрос я даже обсуждать с вами не буду. Вы не поверите, но я – официально признанный авторитет в вопросах оценки женской красоты…

– Кем официально?

– Статусом экспертов интересуетесь, – констатировал Железнов. – Верный подход. Тогда сообщаю: признан в узком кругу ограниченных людей на одном из ведущих телеканалов нашей страны, к числу которых относится и наш, конечно.

– Попахивает тайным орденом…

– Как раз наоборот! Учитывая мое не обремененное знанием европейской культуры сознание, а также принимая во внимание мою близость к народу, то есть я фактически и есть народ, – Железнов, неся весь этот бред, наконец-то услышал то, чего и добивался, – легкий смешок на том конце телефонной трубки, – то, естественно, когда возникает вопрос о женских лицах, выносимых на наружную рекламу, независимо от того, имиджевая это реклама либо сериал, директор департамента маркетинга, как правило, приглашает меня к себе. И из двух сотен фотографий женских лиц предлагает мне выбрать лучшую, на мой взгляд, и худшую… Иногда просят прокомментировать мой выбор. При этом практически всегда креатив со мной соглашается.

– То есть те ужасные лица, которыми завешаны все остановки, выбираете вы? – Чувствовалось, что Маша улыбается.

– Те, что добрые внутри, – я, – подхватил Железнов. – Так что, Маша, вопросы оценки красоты, не обижайтесь, я даже обсуждать с вами не буду. Я сказал – вы очень красивая женщина, вам придется с этим согласиться… либо я вынужден буду прервать наше общение в силу расхождения наших взглядов по принципиальной для одной из сторон позиции.

– Вы меня не переубедили, но соглашусь, чтобы не расходиться…

– Ну да бог с ним, это не обсуждается. Маша, а вы где? Может, встретимся, выпьем по чашечке кофе?

– Извините, Саша, у меня на параллельном телефоне… – Железнов услышал современную электронную интерпретацию симфонии № 40 Моцарта, Маша на секунду запнулась, подбирая слово: —…Один из моих руководителей.

– Да, конечно, я подожду.

Железнов, зажав книжку телефона между ухом и плечом, развернулся к Оберсту, который с раскрытым от заинтересованности клювом внимал беседе своего друга. Железнов просунул руку в клетку и очень нежным движением указательного пальца снизу вверх захлопнул ему клюв, пробормотав при этом: «Подслушивать нехорошо». После чего совершенно цинично занялся тем же самым делом – подслушивать.

Совершенно другая Маша, вернее, Мария Николаевна абсолютно ледяным тоном выговаривала кому-то по другому телефону:

– Нет, Алексей Михайлович, мы уже один раз пошли им навстречу. Осмелюсь напомнить вам, что это было не более как месяц назад… Это их не оправдывает… Это их проблемы… Да, это жестко! Но это – правильно! Нет!.. Я не буду делать этого… Так и передайте… Спасибо. И вам всего доброго.

– Алло, Саша, вы здесь? – Сухой лед мгновенно испарился из Машиного голоса.

– Да куда ж я денусь? А вы что, со всеми своими начальниками так разговариваете? У вас их много?

– Саша, я думаю, что у меня их больше, чем у вас. Извините, но я не хочу говорить об этом.

– Ну хорошо. Вольному воля. Продолжаем разговор. Вернемся к нашим баранам – мы сегодня сможем встретиться?

– Саша, я еду на работу. И… сегодня встретиться мы никак не сможем.

– Ага. Чувствую голос Марии Николаевны.

– Нет, Саша, вы недослушали меня. Для меня это удивительно, но все это время я вспоминала вас…

– Из-за моей настырности в желании познакомиться с вами?

– Да уж, вынуждена отметить, что вы были настойчивы. – Несмотря на смысловую нагрузку, Железнов в интонации Маши услышал явное одобрение. – Даже чересчур настойчивы…

– В свою очередь я должен признаться, что навязчивость – это не мой конек, обычно я более сдержан…

– И как мне это оценивать? Вы переступили через себя ради знакомства со мной?

– Ну, все не так радикально. Маша! Какая вы мудрая, вы в который раз пытаетесь увести меня от разговора о встрече. – Железнов решил не выпускать инициативу из рук. – Если у вас мало времени, то я могу подъехать к вашему офису…

– Нет, Саша, подъезжать никуда не нужно, во всяком случае сегодня. А встретиться с вами я хочу, Саша. Для меня самой это крайне удивительно – такого желания встретиться с мужчиной у меня не было лет семь-восемь.

Пораженный последней фразой Маши, Железнов несколько растерялся:

– Да… Неожиданно… Не разочаровать бы вас, Маша… от имени всех мужчин. Буду ждать звонка. Вы действительно, Маша, женщина неоднозначная, я сказал бы, интригующая.

Железнов схлопнул книжку телефона. Странный звонок. Странная, своеобразная женщина.

Раздался звонок по внутреннему.

– Фюр-рер, – по слогам произнес Оберст.

Фюрер – финансовый директор на внутреннем сленге компании.

– Нет, Оберст. – Железнов взглянул на определитель. – Это Ира Порываева, между прочим, симпатичная женщина, обрати внимание, – произнес Железнов, про себя подумав, что она, скорее всего, хочет уточнить что-либо по поводу постановки на баланс очередных сериалов в этом месяце.

– Але, Ирочка, привет, что тебя беспокоит, Красно Солнышко?

*** (2)(2) Игра (Формат: «Она мне нравится»)

«Гладиаторская»

За 60 минут до начала прямого эфира.

Наум Александров, главный режиссер программы, невысокий, сухопарый, с густыми черными волосами, кое-где уже прореженными сединами, на секунду остановился перед дверью в «гладиаторскую», набрал по максимуму воздуха в легкие, резко выдохнул и рванул дверь на себя.

– Это гениально! Браво! Брависсимо! Это самое грандиозное созвездие красавиц в галактике! Девчонки, вы – лучшие! Каждая из вас достойна стать королевой! – Завораживающе сочный баритон Наума заполнил все пространство «гладиаторской». В ответ раздался восторженный визг красавиц: «На-а-у-ум!!!» – большинство девчонок выскочили из своих гримерок и бросились к Науму.

– Стоп! – Наум опустил голову, не поднимая взгляда, вскинул обе руки вверх. – Стоп! – В наступившей тишине он медленно поднял голову, обвел тяжелым взглядом сбившихся в небольшие кучки красавиц.

– Не выплескиваться! – почти прошептал он.

– Все, что у вас есть, вы должны отдать там! На помосте! – Голос Наума набрал сумасшедшую силу.

– На помосте!!!

Наум взял мхатовскую паузу и еще раз обвел тяжелым взглядом притихших участниц финала.

– Что для всех нас сегодня самое главное?! – Наум выбросил руку вверх – из сжатого кулака, как восклицательный знак, торчал указательный палец. – Дать этим примитивам в зале, – кивок в сторону выхода из «гладиаторской» на подиум, – не способным отличить леди от куртизанки, выбрать лучшую среди вас?! Смешно!!! Сегодня вы должны свести страну с ума! Сегодня в любой из вас! В каждой!!! Должен бушевать океан страсти, который с очередным взмахом ваших ресниц превращался бы в легчайшее дуновение нежности и кротости! Грация и неукротимая сила духа! Женственность и сексуальность в любом движении! И вселенский холод недоступности в глазах! Это все вы! Сегодня! Сегодня все мужчины в стране! Все! И те, что в зале! И все те, кто не смог пробиться на их место и вынужден сидеть у экранов, – все они должны разрываться! Разрываться от выбора!!! И не знать! Не знать, за кого голосовать!!! Каждый из них должен запомнить любую из вас на всю жизнь!!! И страдать! Страдать, потому что он должен хотеть выбрать всех!

Наум остановился, опустил голову.

– Вот чего я хочу сегодня, – уже спокойно закончил он.

– А обещание? – Вперед выступила Женя Павлова, стройная стриженая блондинка (стартовый № 13, соответственно, победительница игры № 13, студентка из Санкт-Петербурга). – Ты выполнишь сегодня свое обещание?

– Евгения! – Наум развернулся в сторону Павловой, свалился на одно колено, руки выбросил вперед, на лице – идиотская улыбка, глаза сосредоточены на кончике собственного носа, изображая сильное косоглазие.

– Да как же! Как?! – прокаркал Наум голосом Бабы-яги в исполнении Георгия Милляра. – Как же я мог забыть?! – Наум на коленях прополз разделявшее его с Женькой расстояние. – И баньку протоплю, – продолжал дребезжать Наум, – и скатерть-самобранку расстелю, и девицу красну приглашу. Все как по рукам били, так и будет!

Наум под всеобщий визг восторга от его моментального перевоплощения (в прошлом Наум в течение двух лет преподавал актерское мастерство во ВГИКе) поднялся, отряхнул колени, стер маску с лица и уже обычным голосом продолжил:

– Единственное условие – это будет не победительница.

– Тогда я не хочу быть победительницей! – Женя вперила взгляд в Наума, пытаясь найти там ответ на понятный ей и окружающим вопрос.

– Захочешь! Победительнице я предложу…

– Руку и сердце? – вмешалась Алена Верпалу (стартовый № 1).

– Почти. Победительнице я предложу «американку». Кто не знает, что это такое, спросите у своих пап или мам, они почти наверняка знают, что это означает. Все, красавицы, хватит трепаться – готовиться! И настраиваться.

Наум достал телефон и развернулся лицом к аквариуму. Аквариум был огромен – четыре метра в диаметре и около трех метров высотой, – правильный пятиугольник, расположенный в центре «гладиаторской», был гордостью Наума.

Уже после первых прогонов стало ясно, что с целью снижения психологического давления на участниц было бы целесообразно существенно снизить объем визуальных контактов между ними во время подготовки и проведения игры.

Ощущение переросло в уверенность во время предстартовой подготовки к первой игре сезона. Наум и Железнов, зайдя минут за двадцать до прямого эфира в «гладиаторскую», чтоб, значит, все проверить и убедиться, не сговариваясь, ошарашенно замерли у входа. Царящий в «гладиаторской» хаос вызвал у Наума ассоциацию с разбуженным муравейником: все куда-то бегут – участницы, костюмеры, стилисты, визажисты… Из гримерок, в гримерки, все заходят, выходят, приносят, уносят…

Первым пришел в себя Наум.

– Саня, тебе не кажется, что если мы простоим здесь еще минут пять, то сойдем с ума?

– Есть немного. Какое-то броуновское движение. У тебя есть уверенность, что все они бегут куда надо?

– Ощущение дурдома у меня есть…

Железнов согласно кивнул головой:

– Динамо-машины здесь не хватает. За киловатты можно было бы не платить… Если, конечно же, к каждому по проводочку приторочить.

У одной из гримерок раздался визг – оттуда буквально вылетел сконфуженный мужчина с феном в руке:

– Ошибся я! Похожие все! Чего орать-то!!! Подумаешь, не одетая она…

– И посредине этого разгула… – процитировал Наум. – Саня, надо с этим что-то делать.

– Ага. Разбить в центре фонтан. Чтобы малость перегревшиеся могли нырнуть в него.

– Или аквариум! Саня, ты гений, аквариум!!! Огромный.

– И с рыбками.

– Само собой, с умиротворяющими хаос рыбками!

Наум решил не откладывать дело в долгий ящик. Уже на следующий день во время проведения кастинга ему удалось выцепить среди ожидающих своей очереди толстенького и очень упакованного дядечку рядом с никакой, но также очень даже упакованной девочкой.

Наум, поймав взгляд дядечки, кивком предложил ему выйти – переговорить.

Про погоду Наум решил не уточнять и сразу же перешел к сути вопроса:

– Та девушка, что рядом с вами сидит, еще на что-то надеется? Вы же видите, сколько желающих и какие претендентки…

Дядечка оказался не дурак.

– Да, конечно, я все вижу и все понимаю.

– Но девушка привыкла, что вы решаете все ее проблемы.

Кроме того, дядечка оказался не лишенным иронии.

– Вам не откажешь в проницательности.

– Вы же понимаете, комиссия объективна, есть критерии отбора, несколько этапов… В общем, вы практически зря сюда пришли… Практически зря, если бы не встретили меня. И если вы хотите, чтобы вашу девочку увидела вся страна хотя бы один раз…

Дядечка ко всему оказался еще и смышленым:

– Сколько стоит позитивный результат?

– Не знаю. Но могу показать – сами оцените. Пойдемте со мной.

Дальше понятно: через два дня прибыла бригада рабочих, КамАЗ с толстенными стенками аквариума, воду заливали из пожарного шланга… В общем, задумано – сделано.

Наума не мучили угрызения совести: девочку вся страна увидела не один, а два раза. Неожиданно (видимо, дядечка провел работу с некоторыми членами жюри) она прошла во второй тур, где и засыпалась в силу выпячивающегося скудоумия. Зато! Зато вот она, краса и гордость «гладиаторской»! Подсвеченные стайки разноцветных рыбок очень радовали глаз, умиротворяюще действовали на Наума и на окружающую публику. Железнов, увидев этого пятиугольного монстра аквариумного мира и рядом с ним – довольное лицо Гения, офигел и протянул: «Ну ты, Няма, даешь… Это, Няма, не аквариум, это Пентагон какой-то…» Как водится, кто-то услышал, подхватил, название прижилось, и уже никто не называл аквариум иначе как «Пентагон». Со временем название частично распространилось и на павильон, который в зависимости от настроения называли то «Пентагоном», то «гладиаторской».

Абонент не отвечал. Наум снял вызов и приблизился вплотную к аквариуму. Практически сразу же большинство стаек изменили свое движение, развернулись в сторону Наума и зафиксировались на уровне его лица и груди, медленно шевеля плавниками. Этот феномен обитателей «Пентагона» проявлялся только в отношении Наума – ни на кого другого они так не реагировали. В спорах за кружкой пива с Железновым Наум пытался доказать, что «…они (рыбки) знают, кто здесь хозяин, и, соответственно, выказывают уважение». Железнов же в ответ на столь самоуверенное заявление отмечал тот прискорбный факт, что знать они не могут, так как у них, у рыбок, как и у Нямы, практически нет мозгов. А вот что на них может воздействовать, так это энергетика Наума, которая у него действительно незаурядная и временами очень даже ощущаемая.

*** (1)(3) Маша

Офис телекомпании

За 11 месяцев и 13 дней до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится».

Через две с половиной недели после Нового года. Четверг. 8:40 утра.

– Ты грязнуля и бездельник! – Железнов довольно наблюдал, как Оберст, зацепившись клювом за прутик крышки клетки, как маятник, раскачивался на высоте двух метров. При этом ему совершенно не мешала скорлупка от семечки, сидевшая точно по центру клюва. Глаза у Оберста поблескивали, он явно был доволен своим «высоким» положением. – Ну-ка слазь и почисть клюв, – Железнов чуть повысил голос и изменил интонацию на строгую. Оберст сходу зацепился лапой за клетку, подтянулся, зацепился другой и по схеме «лапа – клюв – другая лапа» бодро, вниз головой преодолел вертикальную стенку. Добрался до жердочки и двумя резкими движениями клюва по жердочке снизу вверх, сначала слева, потом справа очистил клюв, развернулся в сторону старшего друга и медленно закрыл и открыл глаза – «я сделал это!».

Железнов в ответ улыбнулся:

– Молодец, мог бы и сам, между прочим, без подсказки…

– Оберст – молодец!

– Молодец, молодец, – пробормотал Железнов, думая о чем-то своем и ожидая, пока загрузится компьютер.

– Оберст – молодец!

– Ну, поскромнее, поскромнее нужно быть… И люди к тебе…

– З-з-звонок. – Оберст развернул голову в профиль. – З-з-звонок, – еще раз достаточно четко произнес Оберст.

– Да слышу я, слышу.

А в голове мелькнуло: «Черт, вибровызов он, что ли, ощущает, реагирует еще до звонка».

– Алле! – Железнов поднес трубку к уху, даже не взглянув, от кого звонок. – Я не в духе! Говори мало, приходи быстро!

– Саша?

– А, это вы, Маша. Извините, в это время мне обычно звонят опаздывающие на работу сотрудники, утверждающие, что они «задерживаются». Хотя смысловая часть верна, я хотел бы с вами увидеться.

– Вы не занесли мой телефон в справочник? – Железнову показалось, что настроение собеседницы подупало.

– Нет, не занес.

– Вам… неинтересно со мной общаться? Извините, я больше не…

– Маша, ну что вы там шепчете?! Вы же сами! Сами просили меня не звонить вам! Между прочим, без объяснения причин – имеете право! И чтобы удержаться от соблазна позвонить вам и не выполнить данное вам обещание… далее понятно?

– А вам хотелось позвонить мне?

– Маша, вы интриганка, каких поискать! Ну как можно не хотеть позвонить такой женщине?!

– Я не интриганка. У меня дети, семья, муж и… воспитание в духе честных семейных отношений. А сейчас я еду на работу… и мне нестерпимо хочется поговорить с вами, услышать ваш голос. А с работы я тоже не могу позвонить…

– Вы агент иностранной разведки? Что значит – не могу позвонить с работы?

– Не могу сказать. Как-нибудь потом…

– Ага, потом… Хорошо. Вернемся на исходные – ну а встретиться, встретиться мы с вами когда-нибудь можем? Обсудить государственные секреты и выпить по чашке кофе?

– Я не знаю… Я уже приехала. Я вам позвоню.

Услышав гудки, Железнов захлопнул телефон, постоял некоторое время в задумчивости: «Странно все это. Надо перекурить… И подумать…»

*** (2)(3) Игра (Формат «Она мне нравится»)

Аппаратная

4 минуты до прямого эфира.

– Ну что, Саня, – Наум оторвал взгляд от мониторов, – а не рвануть ли нам с тобой куда-нибудь отдохнуть, все-таки тридцать три недели непрерывной пахоты. А?

– Нам – это втроем? И кто?..

– Да есть тут одна… Из финалисток…

– Наум! – Железнов с легкой укоризной посмотрел в глаза друга. – Ты же мне на пачке презервативов клялся, что никто из проекта! Никто!

Железнов резко развернулся в сторону айтишников.

– Приставал?

– Приставал, – буркнул Андрюха.

– Петлю просил набросить, – констатировал Железнов, кивнув в сторону Наума. – И для которого номера?

– Какую петлю?! – На лице Наума обозначилось полное непонимание. – Программку, а не петлю! – Наум сделал «лицо Арлекино». – Для тринадцатого… для Женьки Павловой.

– И? – Железнов не отпускал взгляд Наума.

– Они меня послали… – Наум обреченно махнул рукой, чего еще можно было от них ожидать. – Я их позвал с собой. Напились, в общем. И все.

– Андрюха?!

– Все.

– Точно?!

– Нет. Мы ему свой прогноз выдали. Тринадцатый – это четвертый этап. Если раньше не пересечется с девятнадцатым, третьим или двадцать девятым. Высокий рейтинг по всем параметрам.

Железнов развернулся в сторону Наума.

– Ладно. Казнь откладывается. Поеду. Но только в Новую Зеландию.

– Куда?! Саня… Туда же лететь черт-те скоко. Что ты там потерял?

– Потерял, – очень жестко произнес Железнов. – Работаем!

Наум внимательно посмотрел на друга:

– Работаем.

Надел болтавшиеся на шее наушники, подтянул ко рту микрофон.

– Всем – внимание! Работаем!

– Цветной контроль на выходе «Пентагона»?

– Оранжевый – норма.

– Белый – норма.

– Алексей, подайте голос. Паша, текст – на монитор ведущего. Алексей, как?

– Не анекдоты, конечно… Да нормально все! Текст на мониторе.

– Паша, отсчет…

– Минута десять…

– Николай?

– Технологическое: все тесты – норма. Свет – норма. У многоканальщиков – тоже.

– «Пентагон»?

– Все в зоне выхода. Поддержка за пределом.

– Отсчет…

– Пятьдесят три секунды…

– Камеры, готовность пятьдесят секунд. – Наум внимательно оглядел мониторы, на которые заводился сигнал с камер. – Пятая, ведущего – крупнее, седьмая – дальше, зрительская аудитория – более общий план!

– Паша, отсчет…

– Тридцать четыре секунды…

Наум отбросил микрофон, повернулся к Железнову, который уставился в айтишные компьютеры.

– Саня, а может – по пятьдесят Hennessy, пока время есть?

– Няма, ты чего это, нервничаешь, что ли? Что-нибудь случилось?! Колись!

– Да знаешь, предчувствие какое-то нехорошее…

– Ага… предчувствие. – Железнов шумно выдохнул. – Ну-ну…

– Саня, да знаю я, что ты с предчувствиями не дружишь…

– Ноль пять, ноль четыре, – Паша начал последний отсчет, – ноль три, ноль два…

– Шапка! Пошла!

На эфирном мониторе появилась стартовая графика проекта.

Наум включил динамики в «Пентагоне».

– Девочки, осталось пять минут до выхода. – Голос Наума был спокоен. – Удачи вам, красавицы!

– Алексей, десять секунд.

Алексей Дикало, ведущий шоу, улыбнулся в пятом мониторе, очень узнаваемо повел головой из стороны в сторону, слегка отпустив при этом галстук.

– Добрый вечер, уважаемые дамы и господа, добрый вечер, дорогие наши телезрители! Сегодня мы рады приветствовать вас на финальной игре одного из самых популярных шоу современности «Она мне нравится». – Алексей под аплодисменты отступил от своего монитора на шаг, развернулся к жюри.

– Шестая камера – дальше, – Наум повысил голос, – еще дальше!

– Что-то он сегодня, – Железнов кивнул в сторону эфирного монитора, – не в своей тарелке. Без куража. Не находишь?

Наум глянул на эфирный, откуда неслось: «…наше жюри – уникально. Уникально в том смысле, что здесь собрались мужчины, которые смогли предсказать, кто из претенденток на звание «Мисс ТВ-Россия» попадет в финал нашего шоу…»

– Да, пожалуй, ты прав. Ничего, разогреется. Пятая – крупный! – Наум отслеживал одновременно редакторский и операторские мониторы.

– Итак, уважаемые телезрители и уважаемые члены жюри, сегодня у нас в финале встречаются тридцать две победительницы нашего шоу. Тридцать две игры в течение всего сезона и… вот они здесь – тридцать две финалистки. Каждая из них выиграла свою игру, в которой принимали участие также по тридцать две красавицы со всех уголков нашей необъятной страны. Каждая из них познала вкус победы, и каждая из них готова доказать здесь и сейчас, что именно она – самая-самая! Именно «Она нам нравится» больше всех других!

– Шестая – средний план. – Наум рулил картинкой на эфирном мониторе.

– Итак, уважаемые телезрители. – Дикало смотрел прямо в камеру. – Начинаем представление наших финалисток, и одновременно напоминаю вам, что у вас есть три, всего лишь три минуты, чтобы предсказать имя победительницы и прислать нам ваш вариант на наш многоканальный…

– А что дают? – неожиданно прорезался Андрюха Борисов.

– Фотографию у знамени и благодарственное письмо на родину героя. – Железнов хлопнул Андрюху по плечу. – Почитай информационного спонсора, узнаешь.

– Паша, графику финалисток – на эфирный, за ней – рекламный блок. – Наум не выпускал бразды правления из рук. – Перекур – на четыре сорок. Николай, как только уходим на рекламу, открывай многоканальный, как всегда строго – сто восемьдесят секунд.

Железнов оставил свое рабочее место и подошел к Науму, кивнул в сторону эфирного монитора, где шло представление участниц: «(Студийная фотография) Номер 3 – Ксения Соболева, (студийная фотография) номер 4 – Ольга Федотова, (студийная фотография) номер 5 – Юлия…»

– Переживаешь? Зацепила?

– Да ты понимаешь, у нее нет спонсора, – в голосе Наума проскальзывали оправдательные нотки.

Железнов, не открывая рта, угукнул.

– Ей значительно сложнее, чем всем остальным!

Железнов еще раз угукнул.

– Да ну тебя! – Наум в сердцах махнул рукой.

– Хор-рошо…

– Что хор-р-рошо?! Каркаешь, как Оберст, когда он не в настроении!

– У него с дикцией не хуже, чем у тебя! Я уж не говорю про грассирование. Хорошо, что ты в женщине увидел еще что-то, кроме ног и шеи.

– Рекламный блок пошел!

– Прием эсэмэс пошел…

– Интенсивность?

– Тысяч двадцать пять. – Николай еще раз заглянул в свой монитор. – Интенсивность растет.

– Ого…

– Внимание, это «Пентагон», охрана, Шевцов. Внимание! Участница под номером 19 потеряла сознание! Повторяю, участница под номером 19 потеряла сознание!

Из разных углов аппаратной посыпались комментарии:

– Ни хрена себе…

– Прямой эфир! Фитиль…

– Мама родная!..

– Что делать?!

Железнов покинул свое рабочее место и вплотную переместился к обескураженному Науму, который, надо отдать ему должное, не выглядел растерянным.

– Саня, это жопа, – констатировал Наум. – Размером с Россию. Что делать-то будем?! – Несмотря на экстремальность ситуации, в голосе Наума появились язвительные нотки. – Вот зря ты не веришь в интуицию! Говорил я тебе, что что-то должно случиться? Пожалуйста! Получите по полной!

Во время всей тирады Наума Железнов сосредоточенно выгребал имущество из тумбы-сейфа, являющейся составной частью режиссерского стола. Наум наконец-то обратил внимание на то, что Железнов его особо-то и не слушает, поглощенный содержимым средней секции.

– А что ты там, собственно, ищешь?

Неопытному слушателю сложно было бы определить, чего больше присутствует в голосе Наума – недовольства тем, что его речь не произвела на Железнова ожидаемого эффекта, или простой человеческой заинтересованности – чем это он там занимается, в то время как отечество (прямой эфир) в опасности?

– Рации. Могут понадобиться. – Железнов выпрямился, держа в руке искомое. – Это не случайность, Наум!

– Что?!

– Я знаю, о чем говорю! Это не случайность! – Железнов был сосредоточен и явно не растерян. Сунул рацию в задний карман. – И ничего страшного пока не произошло.

– Ты что, с ума сошел! Где я тебе замену сейчас найду?! Самому на подиум выскакивать?

– Я найду! Давай, Наум! Рули здесь. Как всегда. Все будет нормально. Ты все поймешь по ходу пьесы. Извини, мне нужно действовать.

Железнов натянул на себя свою гарнитуру и переключил общую связь на себя, одновременно открыл телефон.

– «Пентагон», внимание, срочно – врача, бригада скорой на двадцатом, в 20-03.

– Кеша, вариант «Дубль». Девятнадцатый. Повтори. Правильно. У тебя две минуты. Не самый худший вариант.

– Алексей? Вариант «Дубль». После выхода из рекламы объявляете новые правила, которые действуют только для финала. Текст сейчас будет на вашем мониторе. В прочерке – номер девятнадцатый. Девятнадцатый, вы поняли меня, посмотрите по ней информацию.

– Саша, не нервничай, понял – девятнадцатый. Я ее запомнил. Как я понял, пошла импровизация.

– Да. Очень вероятно.

– Не переживай, прорвемся.

– Марина, – Железнов протянул ей флешку, – текст – на монитор ведущего, там же представление возможных замен с соответствующей нумерацией.

– Александр Борисович, – Железнов зажал телефон между плечом и ухом, —реализовался вариант «Дубль»… Да, по одной позиции, девятнадцатой… Нет, хуже… Без сознания… Врачи на подходе… Когда что-то скажут, я вам отзвонюсь… Я вас понял.

– Александр, текст с флешки на мониторе ведущего, – официально доложила Марина.

– Почему не сказал? – Наум, мрачнее тучи, надвигался на Железнова. – Почему я обо всем узнаю только сейчас!? Что это за игры с заменами?!

– Не кипятись! Тебя, признанного гения и всеобщего любимчика, генеральный решил вывести из-под удара! Я его поддержал. Двумя руками. Ты у нас – личность артистичная, и незачем тебе ввязываться в игру, где на кону деньги, очень большие деньги!

Внезапно Железнов оборвал свой собственный монолог и тепло улыбнулся другу:

– Признай, ты же ничего не смыслишь ни в финансах, ни в политике.

Ошарашенный резкой сменой настроения Железнова, Наум на автомате пробормотал:

– Не смыслю…

Но моментально опомнился:

– Я тебе что, устрица безмозглая?! Или крыса тыловая?!

Железнов примиряющее поднял руку.

– Няма, да успокойся ты наконец. Это только начало. Тебе тоже достанется, поверь мне. Так что не переживай, на свой орден навоюешь. Ты думаешь, на этом все закончится?! При плохом раскладе нам этого не простят!

– Саня, что здесь происходит и чего не простят?! Какой расклад!? Какие деньги?! Ты можешь мне объяснить?

– Могу! Но сейчас не время. Потом, Няма, потом… Работай! Работай, как только ты это умеешь!

– Выход с рекламы. – Паша абсолютно спокойно давал отсчет. – Ноль пять, ноль четыре…

Железнов быстро окинул взглядом свою команду: «Ребята – молодцы, не «посыпались».

Наум уже сидел в режиссерском кресле – отдавал команды операторам.

Железнов склонился к уху Наума:

– Няма, сейчас Дикало закончит читать написанный мной спич, дальше – все по плану. Я мотнусь в «Пентагон». Думаю, что у Лешки там все под контролем. Хочу сам увидеть, как девочка.