Текст книги "Год Мужчины. Ордер на Любовь"

*** (3)(4) Преступление

Незадолго до финальной игры

Диалог неизвестных (1)

– Это непросто, но проблему нужно решать. К сожалению, она нам нужна для достижения наших целей – и, к сожалению, она очень капризна. Но! Но если мы поставили на лошадь, которая придет первой, то выигрыш будет феноменальным! Кто бы мог предполагать, что обычный конкурс красоты среди… среди кухарок, портних и студенток вызовет практически общенациональный интерес?!

– Да он потому и вызывает, что любая нормальная женщина, не из этих, аскетичных, имеет реальный шанс стать «Мисс Россия», хотя бы на неделю.

– Какие у нас шансы?

– 1/32.

– Я не люблю подобные шутки! Вы прорабатывали вопрос? Вместе с этой девчонкой, если она победит, мы сможем далеко пойти! Мне звонили и намекали, что она может стать брендом всего, вы понимаете – всего нашего дела! Опять же, мне достаточно прозрачно намекнули, что денег можно не жалеть. Все будет компенсировано в полном объеме. А в случае победы мне гарантируют место в руководстве. А это – уровень! Многомиллионный! И – не деревянный!

– Да, мы исследовали вопрос. С точки зрения человеческого фактора. С привлечением специалистов из известных вам структур. Вначале натолкнулись на непонимание и ухмылки с их стороны: «Ерунда какая-то – отрабатывать фигурантов из развлекательного шоу», – но после того как им были прочищены мозги, была проведена оперативная работа, в результате которой было установлено следующее. Первое. Помимо нас решением аналогичной проблемы занимаются как минимум представители еще пяти финалисток. Две рабочие группы из пяти удалось «обнулить» – это представители достаточно крупного, но частного бизнеса, которым было довольно указать, что если они используют подобные методы и в своем бизнесе, то их ждут глубокие финансовые проверки. И раскрученный бренд не понадобится.

– Я надеюсь, подобные заявления шли не от имени нашей организации?

– Естественно. От имени наших конкурентов в данном вопросе. Второе. Три оставшиеся группы продолжают работать. Одна из них имеет выходы на очень высокий федеральный уровень. Уровень Совета Федерации. По нашим оценкам, их протеже значительно уступает нашей. Поэтому, я думаю, не имеет смысла ввязываться в драку в данном направлении. В очном противостоянии наша подопечная должна выиграть.

– Уверены?

– Фактор случайности, конечно же, может иметь место. Но он очень мал.

– Насколько?

– Пять-семь процентов.

– Дальше. Вторая группа – крупнейшая углеводородная компания. На наш взгляд – больше занимаются оценкой шансов своей представительницы, чем разработкой конкретных вариантов ее продвижения. На взгляд наших аналитиков – происходит обычная оценка бизнес-проекта – могут ли помочь деньги, сколько это может стоить и что с этого можно поиметь?

– И?

– Мы не в силах вмешаться.

– Почему?

– Их финансовые ресурсы на порядок-другой мощнее наших. В настоящее время их не очень интересует результат финала. Они сделали свой выбор. В сторону эффективной помощи своей финалистке – лучший в стране стилист, лучший визажист, первоклассный модельер… И ждут объективного результата. Но если они поймут, что результат может быть необъективным… Лучше, чтобы они этого не знали.

– Третья группа – фанаты-отморозки, поклонники одной из самых юных участниц финала. Этих не запугать. Но не очень-то и нужно. Фанатизм в любых его проявлениях – это иступленная безденежная вера, которая может стать всесокрушающей силой при наличии жесткого управления со стороны. Нами зафиксированы попытки отдельных фанатов запугать через Интернет некоторых членов жюри финальной игры и некоторых финалисток. Лакомый кусочек для антитеррористических служб, о чем последние были поставлены в известность. Не нами, конечно, а заинтересованными лицами. В результате – в последнее время затаились. Готовят что-то или нет, неясно. Третье. Со стороны еще трех групп зафиксированы выходы на руководство телеканала. Судя по имеющейся у нас информации, все получили от ворот поворот. В форме, не вызывающей сомнений. Выясняем, что они предпринимают в настоящее время. Четвертое. Анализ «снизу», то есть анализ состава исполнителей, непосредственно обеспечивающих организацию шоу, съемку в прямом эфире и подсчет голосов по результатам голосования жюри, показывает, что вмешаться в процесс могут три-четыре человека. Работаем. Но… маловероятно, что нам удастся чего-либо добиться в этом направлении.

– Почему?

– Потому что есть такое понятие – «команда». Так вот у них – команда.

– Выводы.

– Нужно делать то, что мы умеем делать лучше всех остальных.

– Воровать партийные деньги?

– Гм… не все знают, где они лежат. Но общая посылка к партии – верная. Я имел в виду, что у нас и только у нас есть опыт политической борьбы. И мы умеем противников либо превращать в союзников, в добровольных союзников, либо – в недобровольных, но тоже союзников.

– Что вы предлагаете?

– У каждого генерального директора телеканала есть репутация. Но все они – тоже люди… Нужно найти нечто, что не вписывается в репутацию генерального директора, а потом предложить ему на выбор: сохранить ее или нет.

– Ищите.

*** (1)(11) Маша

Офис телекомпании

За 9 месяцев и 3 дня до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится».

Ближе к концу марта. Пятница. 13:19.

«Надо будет как-нибудь сесть и посчитать! – Железнов раздраженно, на пределе своих возможностей молотил тремя пальцами по клавиатуре – сочинял по внутренней почте очередной ответ на очередной запрос «продажников» о графике производства развлекательных программ на канале, в которые можно втиснуть немедийные опции спонсоров. – Посчитать – сколько писем приходит в зависимости от дня недели и времени суток!»

Железнов был абсолютно уверен, что в пятницу после обеда их количество неимоверно возрастает. «Раза в два или в три… не меньше. Просыпаются, что ли, все к концу недели?! Типа, надо же и на работе что-то сделать, а не только навредить…»

Дело в том, что во всем, что касалось работы, Железнов был очень «системным». Возможно, самым «системным» в телекомпании: разработал свою структуру классификации и хранения информации, безукоризненно ее соблюдал, никогда не позволял себе расслабиться и бросить на произвол судьбы информацию, с которой он работал. В результате – ни одного потерянного файла за все время работы в компании. Это с одной стороны. С другой – все достаточно быстро поняли: «Если хочешь что-то узнать – позвони Железнову». Поэтому теперь процентов двадцать рабочего времени, по оценкам самого Железнова, уходило на то, чтобы реагировать на просьбы коллег после сакраментальной фразы: «Саша, вы же все знаете. А вы не подскажете…»

Закончив стандартным «Если у вас будут вопросы, звоните, пишите. С уважением…», Железнов перешел в окно Inbox – «Входящие» и понял, что по состоянию «на сейчас» он всех удовлетворил, всех «обынформатил» и можно переходить к делу значительно более важному, хотя и более склочному – купанию Оберста.

Однако не срослось.

За дверью в кабинет Железнова кто-то скребся. Не с первой попытки дверь открылась, и в кабинет очень плавно внес себя Наум. Бледный. Весь в себе. С гримасой боли на лице. Очень аккуратно и осторожно Няма присел на «пьяный» стульчик у полукруглого стола и свернулся в позу роденовского «Мыслителя».

– Привет… – выдавил из себя Няма умирающим голосом.

Железнов, молча наблюдавший за появлением Наума, усмехнулся, поднялся из кресла, достал из шкафа стакан, бутылку с водой, бросил в стакан большую круглую таблетку и налил воды. Жидкость в стакане пошла крупными пузырями.

– Пей, тень отца.

– Гамлета?

– Ты знаешь других теней отцов?

– Не… Не знаком.

– А с королем датским ты, значит, знаком.

– Да… Бедный Йорик…

– Потерпи, Йорик, – Железнов тепло улыбнулся. – Через пару минут воскреснешь.

Железнов уселся в кресло и молча наблюдал за эффектом реконструкции Няминого сознания.

– А ты чего как неродной? – Наум понемногу начал приходить в себя. – И почему не спрашиваешь, где я провел вчерашний вечер?

Железнов усмехнулся:

– Судя по твоему виду – важно как (!), а не где. Мне уже на тебя настучали.

– Кто?

– Ну, Няма, ты даешь… – В определенной степени Железнов был восхищен другом – такая выдержка. – Я все, конечно, понимаю… Но не сказать «здрасьте» девушке, с которой ты провел всю ночь…

Наум, не понимая, ответил:

– Не был я там…

По лицу Наума было видно, что он мало что помнит и не очень понимает, о чем идет речь.

– Но где-то же ты был.

Наум напрягся, явно пытаясь что-то вспомнить:

– Ага… День рожденья в бухгалтерии… Случайно зашел. У-у-у… Я думал, что знаю больше тебя… А почему я ей не сказал?

– Вот и она о том же. Она не просит жениться на ней после совместной ночи. Но на «здрасьте» на следующий день после этого настаивает.

– Ишь какая. Как в деревне. «Здрасьте» всем говорить… А почему она к тебе пришла жаловаться?

– Наташа ее зовут. Из бухгалтерии. Как заходишь, в дальнем левом углу. Ну, кому-то же ей нужно было возмутиться. Не главбуху же. А я больше известен как твой друг. Вот она и пришла ко мне – в надежде, что я донесу до тебя ее гнев.

– Ну ладно, Сань. Пойду я.

– Далеко?

– В дальний левый угол. «Здрасьте» говорить. А ты чего? Когда освободишься? Обедать пойдем?

– Через полчаса. Есть тут у меня одно достаточно склочное дело…

– Тоже «здрасьте» сказать? Или «до свиданья»?

– Типа того. Оберста нужно искупать.

В одной из умных книжек по уходу за птицами Железнов вычитал, что крупных попугаев обязательно (!) один раз в неделю нужно купать. Не в тазике, конечно. А из распылителя, каким обычно опрыскивают цветы. Чтоб перышки, значит, были одно к одному… Оберст книжек не читал, перышки свои периодически чистил вполне самостоятельно, а потому нужды в купании не испытывал и мириться с этим «мочиловом» не желал. О чем каждый раз сигнализировал своему другу. Железнов из благих побуждений сигналов «не замечал», однако по мере возможности старался процедуру помывки смягчить и укоротить.

Железнов поднялся из кресла и развернулся к Оберсту, который по известной схеме «лапа – клюв – другая лапа» уже минут пять наматывал по клетке вертикальные круги, пытаясь привлечь внимание старшего друга. Этот маршрут Оберста Железнов про себя называл «малый круг», который включал в себя левую стенку клетки, диагональ потолка, заднюю стенку, конечно же, верхнюю жердочку и выход к исходной точке – к левой стенке. Круг замкнулся. В силу того, что по жердочке Оберст перемещался боком и, соответственно, из процесса передвижения выпадал клюв, то именно во время передвижения по этой самой жердочке все окружающие неоднократно имели возможность проникнуться тем, что «фигурка хороша! Но дур-ра!» Круг за кругом: «Фигурка хороша! Но дур-ра! Фигурка хороша! Но дур-ра!» Железнов явно знал истоки этого философского обобщения и кого имеет в виду Оберст, но на провокационные вопросы не поддавался и ни под каким видом и ни в каком состоянии не кололся, какая такая история так вдохновила Оберста, отделываясь фразой: «Здесь замешана честь женщины. Вопросы неуместны».

Внутренне усмехнувшись, вспомнив ту историю, Железнов положил руки по бокам клетки.

– Ну, что, Оберст, помоемся?

При слове «помоемся» Оберст словно налетел на стену. Замер. Кратчайшим путем добрался до жердочки. Укоризненно посмотрел на Железнова: «Ну ты и придумал!» Грозно взъерошился, зыркнув глазом в сторону оранжевой трехлитровой бутыли с распылителем на подоконнике – единственного источника разногласий между друзьями – слегка присев, крепко ухватился лапами за жердочку, готовясь к активному противодействию.

Железнов взял бутыль и двинулся на кухню за горячей водой, по пути прикидывая, нет ли у него сегодня какой-либо встречи в ближайший час, на которую было бы не с руки явиться в мокрой рубашке. Как выяснилось, Оберст свое имя (в переводе с немецкого – Полковник) носил совсем не зря и раз за разом совершенствовал свою стратегию и тактику ухода из-под удара искусственного дождя противника.

Поначалу Оберст позорно отступал, бегая по клетке и пытаясь увернуться от дождя, потом бесхитростно выставлял вперед лапу, пытаясь погасить струю. Но опыт – он и есть опыт. Приходит со временем. Тем более боевой. Оберст перешел в наступление – первоначально был уничтожен распылитель на бутыли. Откушен начисто. Железнов оценил. И купил полиуретановый. Оберст тоже оценил. И пошел в штыковую – глаза в глаза: во время помывки максимально сокращал дистанцию и начинал хлопать крыльями, нанося ответный «мокрый» удар… Железнову приходилось, смеясь, отскакивать от клетки и прекращать процедуру. Ноева ковчега в кабинете у Железнова не было…

Таща из кухни в кабинет готовый к действию распылитель, Железнов пытался сформулировать убедительные для Оберста слова о необходимости соблюдения «политкорректности в борьбе за личную гигиену», в конце концов, о… – Железнов открыл плечом дверь в кабинет – …о целесообразности…

Продолжение мысли слетело. Мгновенно. Оберста в клетке не было! Нет, Железнов никогда не запирал клетку. Но и Оберст не желал гулять по кабинету в отсутствие Железнова. Как-то так уж сложилось. Железнов внимательным взглядом обвел кабинет. «Да бог с ней! С помывкой… Где же он?!» Наклонившись, Железнов заглянул за компьютерный блок под столом. Никого. «Черт! Да где же он?!» Распрямившись, Железнов еще раз взглянул на клетку. Пусто.

– Оберст! Ты где, друг мой!

Тишина.

– Оберст, ну хватит! Помывка отменяется! Обещаю! Ты где? Выходи!

Тишина.

– Оберст!

Железнов еще раз обвел взглядом кабинет. Никого. И в этот момент раздалось откуда-то со стороны клетки:

– З-з-зво-нок!

Железнов еще раз, но уже с удивлением посмотрел на клетку. Никого. И тут еще раз раздалось: «З-з-зво-нок!» И Железнов с безумным облегчением увидел! Увидел хитрющие глаза своего маленького и бесконечно любимого друга, проглядывающие сквозь траву на дне клетки… Замаскировался! Ну как же! Железнов на своем друге не экономил, и дно клетки всегда было устлано достаточно высоким, сантиметров десять, слоем сухой травы… Железнов радостно рассмеялся – внутри него разрасталось чувство гордости за Оберста – какой молодец! Додумался же! Разведчик, мать твою!

Оберст, поняв, что выиграл, высунул голову из травы: «Оберст – молодец! З-з-зво-нок!»

– Молодец! Еще какой!

– З-з-зво-нок!

– Да слышу я, слышу! Вылазь! Не будем мыться, как и обещал.

Наблюдая за отряхивающимся от травы Оберстом, Железнов открыл книжку телефона.

– Алло. Слушаю вас…

– Саша…

– Маша?! Что у вас случилось?!

– Саша, а вы что, никогда не смотрите, кто вам звонит? И почему вы решили, что у меня что-то случилось?

– Если мне кто-то звонит, значит, кому-то я нужен. Или нужна моя помощь…

– А вам, Саша?

– Что – вам?

– Вам бывает нужна помощь?

– Да, конечно. Иногда – очень. Но я не прошу. Никого. И никогда.

– Почему?

– Да… Как-то не умею. Вернее, не знаю, умею или не умею. Потому как никогда не пробовал. Да и потом… У меня есть два друга, которых не нужно ни о чем просить… Маша, мы отвлеклись, так что у вас произошло?

– А кто они, ваши друзья?

– Как-нибудь потом. Хорошо? Вы уходите от ответа. Не хотите говорить?

– Учусь у вас отвечать вопросом на вопрос. Вы не ответили на мой – почему вы так решили, что у меня что-то произошло?

– Маша! Ну что тут объяснять? Попробую по-научному. В моей жизни вы – самый эмоционально значимый элемент. Пятый. В силу этого я знаю все, абсолютно все оттенки ваших интонаций… Вам практически невозможно ввести меня в заблуждение, если ваши слова не соответствуют вашему настроению. Если не хотите говорить, не говорите. Но мне показалось, что вы немного растеряны, прилично расстроены и явно раздражены. Нет. Последнее неверно. Скорее раздосадованы.

– Да, Саша, вы правы. У меня возникла проблема, которую я не знаю, как решить.

– Знать не надо. Надо решать. И потом, вы разговариваете с «менеджером по неприятностям». Излагайте, и я…

– Да нет, Саша. Вы не сможете мне помочь. Мне срочно нужна большая сумма денег. Нужна завтра утром.

– Насколько большая?

– Большая. Тридцать тысяч долларов. И я…

– Всего-то? Ерунда какая. Я-то думал, лапу львице пожать…

– Вы о чем это?

– Да так, бородатый анекдот, как-нибудь расскажу. При случае. Не о том говорим. Давайте сверим часы. Маша, вы сможете через час быть на Пушкинской у одноименного памятника?

– Да, конечно. Зачем? Вы мне назначаете свидание? Мне…

– Не свидание, а встречу резидента с агентом…

– Саша, мне не до шуток…

– Маша, не опаздывайте. Я привезу вам деньги.

– Шутите…

– Вы же знаете, мне без шуток жить скучно, но не в этот раз. Все, Маша, мне пора. Иначе я опоздаю на встречу.

– Саша…

– Да, и еще. Вам нельзя приходить с пустыми руками. Ну… там сумка какая-то или пакет…

– Саша…

– И в правой руке вы должны держать свернутый в трубочку журнал «Огонек», логотипом внутрь…

– Зачем? Саша…

– Чтобы я смог вас опознать. Так положено на встречах шпионов. Вы знаете отзыв на пароль «У вас продается славянский шкаф?».

– Нет, не знаю. Саша…

– Хорошо. Обойдемся без отзыва. Все. Я бегу. До встречи.

Железнов схлопнул телефон. Пару секунд простоял в задумчивости. Поднял взгляд на Оберста и застал того врасплох – подслушивал! От напряжения даже клюв раскрыл! Железнов посмотрел в его темно-янтарные глаза:

– Оберст, друг мой, сколько раз я тебе говорил – подслушивать нехорошо… Ай-яй-яй…

Засмущавшийся было Оберст захлопнул клюв, виновато склонил головку набок, несколько раз похлопал по тельцу прижатыми крыльями и подтянул под себя одну лапу. Само смирение. Лишь глаза хитровато поблескивали.

– Не верю! Над глазами еще нужно работать! – И, сменив интонацию на строгую, Железнов добавил: – Остаешься за старшего. Я скоро вернусь.

* * *

Ровно через час Железнов стоял на площади под одноименным памятником с подарочным пакетом в одной руке и белой розой – в другой. Глядя на лица таких же, как и он, ожидающих, Железнов впервые по-новому взглянул на площадь, которую пересекал не одну сотню раз: «Место надежд. И разочарований. Место встреч. И место напрасных ожиданий. Все, как и всегда. Только здесь этого больше, чем где-либо еще».

И тут появилась Маша. Его Маша. Безумно элегантная. И неимоверно… его женщина. Для Железнова время перестало существовать. Все размылось, утратило очертания. Была только Маша и ее глаза, в которых были одновременно и неверие в происходящее («Так не бывает…»), и надежда («Ну должен же быть какой-то выход…»). Маша не отводила своих глаз от глаз Железнова, пытаясь рассмотреть в них что-то очень важное для себя…

– Саша, вы даже не спросили, зачем мне нужны эти деньги…

– Для меня это совершенно не важно.

– Саша, я не знаю, когда я смогу их отдать. Я постараюсь быстро…

– Маша… Кто вам сказал, что их нужно отдавать?

– Как это? Я так не могу!

– Маша! О чем мы с вами говорим! Мы видимся всего в третий раз! И вы мне предлагаете говорить о деньгах! Чушь какая-то!

– Но я же не могу…

– Маша, не думайте об этом. Мне это не интересно.

– Саша, вы, что, миллионер?

– Да нет, конечно.

– А откуда у вас такие деньги?

– Маша… Это что, имеет значение?

– Имеет!

– На ремонт квартиры собирал. Подождет.

– Я постараюсь…

– Маш! Ну прекратите пожалуйста! А? Я прошу вас… Маша! Ну это же так просто! Значительно проще спать в квартире без обоев, чем не спать, зная, что вам плохо! Вот видите, сплошной эгоизм с моей стороны! Неужели это нужно объяснять? И неужели может быть по-другому?

– Может, Саша. По-другому быть может. Во всяком случае, мой муж не смог сегодня найти для меня этих денег… Несмотря на…

– Маша… По-видимому, он просто не собирал на ремонт. Маша, сколько можно о деньгах?! Вы посмотрите, какую розу я нашел для вас…

– Спасибо вам, Саша, вы подарили мне нечто большее.

– Я люблю белый цвет… чистый. Символ искренности и честности.

– Саша…

– Все, Маша. Я спешу. Извините меня, у меня больше нет времени…

– Саша!!!

– Да!

– Спасибо вам, Саша.

– Да ладно вам… Маша, у меня к вам единственная просьба – если вы еще попадете в аналогичную ситуацию, постарайтесь иметь в резерве дней пять-семь по времени.

– Зачем?

– У меня больше ничего нет. Ну, а чтобы продать квартиру, машину или, – Железнов улыбнулся, – ограбить банк, меньше чем за неделю не управишься.

– Саша, вы это серьезно? Вы действительно готовы пойти на это ради меня?

– Ограбить банк?

– Саша! Я серьезно!

– А вы проверьте. – С лица Железнова слетела улыбка. – Как говорили философы от материализма: «Практика – критерий истины». Все, Маша, я побежал. Удачи вам.

Железнов развернулся и, не оборачиваясь, двинулся вниз по Тверской, где ему с большим трудом удалось втиснуть машину возле какого-то пивного бара с немецким названием.

Маша смотрела вслед Железнову до тех пор, пока он не растворился в толпе. Ею овладело какое-то странное состояние, главным в котором было ощущение защищенности… опоры и защищенности. Впервые в жизни она встретила человека, готового вот так, просто так, отдать ей все, что у него есть.