Текст книги "Клетка"

– Не готов, – с явным злорадством ответил профессор, виновато опустив голову. – Я тут вообще подумал, мы же имеем полное право продлить проект, но с оговоркой – в Петербургском университете. Мы с радостью примем вас, мисс Кроу, и команду профессора Мэттью. – И ещё мне показалось, что вы ожидали совершенно другого результата от всей нашей эпопеи.

– Незачем так усложнять, продолжим пока в Экзестере, а там посмотрим, я должна проконсультироваться, – подвела черту ректор.

*

Мария хорошо держалась на совещании, но наутро у неё начались схватки. Пришлось срочно возвращаться в клинику. Лавэс сделал вид, что ничего особенного не произошло, приказал организовать роды за счёт всё той же генетической лаборатории. Но тело женщины было ещё так слабо, что она, впав в кому, так и не разрешилась. Лавэс принял единственно верное и безапелляционное решение: экстренное хирургическое вмешательство.

– Но её нельзя кесарить! – воспротивился Захар Алексеевич.

В ответ вице-канцлер только посмотрел ему прямо в глаза и поспешил к выходу. Профессор понял, что хочет вице-канцлер от акушеров.

– Постойте, подождите! – закричал он. – Надо придумать что-нибудь. – Как и тогда с первой женой его не оставляли самые безумные надежды.

– Придумать что? – спросил Мэттью, подошедший с каменным, неожиданно холодным лицом.

– Это же мой сын! – закричал Захар Алексеевич.

– Увы, нет. Всего лишь вспомогательный эмбрион, привитый в целях создания условий для продолжения эксперимента по реликтовому клонированию женской особи, – обернувшись в дверях, твёрдо заключил Лавэс. – К тому же оказавшийся на данной стадии опасным.

– Какой, к черту, опасным! – взревел Крымский. – Вы не имеете права!

– Чем ругаться, прочтите ещё раз контракт, профессор, – сказал генетик и пригладил крашеный ёжик. – Теперь он не достанется никому. Я сожалею.

Крымский обхватил голову руками и умолк. Он ничуть не удивился такому безразличию Лавэса к судьбе ребёнка, за которого ещё вчера готов был лезть в драку – вопрос стоял ребром, и у него самого был достаточный опыт. Без всякой надежды в голосе он произнёс:

– Попробуйте надеть на неё вот это, – он вытащил из брюк золотистый ремешок.

– Что за игрушки? – всё так же холодно спросил Мэттью.

– Когда-то очень давно эта игрушка спасла мне жизнь на Ближнем Востоке, в заброшенной Антиохийской часовне. В университете я узнал, что пояс Пресвятой Богородицы хранился именно в тех краях. С тех пор я верил и никакие доводы против не принимал в расчёт. Ношу как амулет.

Часть 8. Просвещение и побег

Поздно вечером в общую оздоровительную палату исследовательского центра при кампусе Тремо университета Экзестер гуськом прокрались профессор Крымский и его ассистент доктор Изотова. Мария сидела за столиком, на котором лежал вырезанный из картона крест. Она поднялась, молча поклонилась.

– Здравствуй, Мария. Мисс Кроу сказала, что тебе намного лучше, – прошептал профессор. – Что это у тебя под лампой? – он взглядом указал на картонку.

– Это последнее, что я помню перед тем, как заболела. Мой крест.

Крымский повернулся к Елизавете. Она тоже удивлённо рассматривала безобидную поделку.

– Это же тот самый крест из пряжки, серебряный, IV век! – нервно сказала она и тут же спохватилась, зажав рот ладонью. – Угу, ты хорошо выглядишь, Мария. Кроу сказала, восстановление прошло легко и быстро. Молодец. Как ты хочешь назвать младенца?

Мария улыбнулась:

– Пусть это будет Йохан.

– Иоанн? – не сдержался Захар Алексеевич.

Она с любопытством посмотрела на профессора.

– И ты оставляешь его? – Елизавета вышла вперёд и протянула руку. Недоумение проскользнуло в глазах Марии, и она без раздумий ещё раз низко поклонилась.

– Да, я отказалась от него, – слабым голосом повторила она. – Я служу Церкви. У нас так принято. – Она сняла золотой поясок, протянула его Изотовой. – Пусть это останется у ребёнка.

Елизавета сунула пояс Крымскому, взяла под руку крепко стоявшую на ногах женщину, с сомнением и жалостью заглянула в её глаза.

– Бог мой. Ты не представляешь, что тебе предстоит сейчас узнать. Тянуть с этим больше нельзя. Иосиф, как по-древнегречески «держи себя в руках»?

– Не помню, даже не встречал. И вообще в лингвистике ты лучше меня, придумай замену.

– Хорошо. Итак, Мария не волнуйся и поверь тому, что тебе сейчас я скажу. Ты веришь в чудо?

– В чудеса верю.

– Так вот, с тобой случилось чудо. Ты перенеслась почти на две тысячи лет вперёд. Теперь другие порядки, другие люди. Правда, интересы у них всё те же. Да-да, милая. Постарайся не удивляться ничему, что услышишь. А мы попробуем объяснить то, что случилось с тобой. Для начала не всё, конечно. Ты у нас в бога веруешь, так?

Женщина ничего не понимала и потерянно крутила головой, видимо, примеряясь уже, на что происходящее похоже больше? Рай? Или…

– Христианка я. Царицы Небесной раба. Покровителя Иоанна.

– Так вот, считай, что ты умерла, но вознеслась.

– Господи, – испуганно выдохнула Мария. – Я не могла, я не святая Дева, и не пророчица её.

– Могла, теперь любой человек может, – как змий прошипел профессор. – Сказано, две тысячи лет прошло. Кстати, – Захар Алексеевич чуть отошёл от темы, это вообще был его любимый приём в тупиковых и трудных переговорах. – Сколько тебе лет?

– Родилась в 354 году от Рождества. Последнего мальчика родила в 390 году от Рождества. Понесла опять в 393 году. Потом родила, год нынешний.

– Как умерла, не помнишь? – настойчиво продолжала Елизавета.

– Совсем не помню.

– Что последнее помнишь? – как бы между прочим, ненавязчиво, как только мог, пытал Крымский, но, конечно, ему не терпелось. Елизавета понимала неподготовленность разговора, но он в любом случае будет пыткой. «Понять можно, – подумала она про себя. – Вряд ли нам удастся задержаться здесь надолго после всего того, что было. Да, положение такое, чуть не бежать надо».

– Вот этот крест мой. Кони. Много коней, топчут всех… копья, мечи, кровь, – губы Марии искривились, задрожали. Но, видимо, женщины той поры отличались некой внутренней суровостью – она быстро собралась и вопросительно посмотрела на учёных.

Крымский лихорадочно искал доступные подходы к неизбежным и тяжёлым открытиям Марии, чтобы не сильно ранили. И, кажется, нашёл: «Хотя бы на какое-то время сработает».

– Значит война. Или набег. Нам стало известно, что тебя тяжело ранили. Выздоравливала ты долго, очень долго, – профессор утвердительно кивнул головой Елизавете: «Вот от чего плясать надо было».

– Да, Мария. Ты осталась жива, – она поняла и решила больше не тратить время на объяснение чудесных спасений. – Теперь ты с нами, и ничего тебе не угрожает, но нам необходимо отсюда уехать. Захар Алексеевич мне говорил, что тебе приходилось ездить за море. Так и теперь, просто надо уехать за море.

– Да, я ходила в ассирийские земли, в город Византий… Мне бы родных отыскать… отмолить грехи. Я хочу опять в святые земли идти.

– Упрямая попалась, – шепнул через плечо профессор. – Мы чуть позже в святые земли пойдём. Сначала нам отсюда убежать надо, спастись. Понимаешь?

– Здесь есть враги? Бежать?

– Здесь есть враги. Бежать в Россию. Нам всем это необходимо, – доктор Изотова замолчала, беспомощно опустив руки.

– Простите, я не знаю, где это. Доктор Кроу обещала позаботиться обо мне. Она сказала, сам Каган хочет говорить со мной о мире.

– Мария, пойми. Нет больше никакого Кагана. Прошло много-много лет, всё изменилось. Родные твои мертвы, кроме меня, – вырвалось у Елизаветы.

– Тебя? Кто ты?

– Я дочь твоей дочери. Кому тебе верить, как не мне?

– Хорошо, я верю. Что я должна делать? – женщина в раздумье опустила глаза.

– Вот это другое дело, – повеселел Захар Алексеевич. – Во-первых, вернуть Йохана. Во-вторых попросить, нет, потребовать, чтобы тебя и его отпустили с нами.

*

Тянулись дни. Крымский и Изотова с утра до вечера сидели в клинике. Чаще общались с Марией и своим сыном, которого вскоре забрали у кормилицы – удивительно, но у Марии появилось молоко. Ещё одно интересное открытие. Иногда они выходили на прогулки по городку, и тогда Крымский гордо нёс сына на руках, глядя на встречных сверху вниз.

Но общаться с Марией становилось с каждым днём всё трудней – здесь практиковалась другая методика. Для начала пациентов погружали в ту среду, из которой они вышли – это могло продолжаться довольно долго, а учитывая их психологическую готовность к восприятию прежнего мира и новейшие приёмы NLPS, тягаться с Экзестером было тяжело.

Их часто приглашали на лекции и консультации по археологии, они часто присутствовали на семинарах и практике по ДНК инженерии, но иногда приходилось серьёзно помогать коллегам. Аннигиляция бракованного материала, безголовых или трёхголовых тел, пусть даже просто живых кусков мяса – тяжёлое бремя генетиков. Англичане первыми догадались, как можно гуманно избавляться от генетического брака – тех, кто не проходил сертификацию, отправляли в Австралию. В один из дней всю бригаду профессора Мэттью сразила наповал инфлюэнца – сопровождающих найти не смогли – а зафрахтованный корабль уже стоял в ближайшем порту, что обходилось университету непозволительно дорого. Сэр Марек Лавэс, пользуясь правами вице-канцлера, попросил помощи у российских коллег. Доктор Изотова иногда проявляла недюжинную дерзость и смекалку: она тут же дала согласие, взглянув на мужа так, что тот только затряс головой в знак согласия.

– Ко времени вашего возвращения я обещаю подготовить новый контракт. Он вас устроит, судя по настроению Фэллы, – грустно заметил Лавэс, проводя учёных по реанимационным палатам жертв своих экспериментов. – Отправляйтесь побыстрей. Как соберётесь, позвоните Пьеру, он организует погрузку.

На следующий день Елизавета Петровна, ничего не объясняя профессору, потащила его в комнату Марии. Там быстро перепеленала Йохана, сунула дитя ей в руки и подтолкнула обоих к двери. «На прогулку», – бросила в ответ на её вопросительный взгляд. Переходя двор, шёпотом объяснила:

– Итак, мы всё-таки бежим. Молчи и делай всё, как я скажу.

Из блока обречённых уже выносили тела, подключённые к различным портативным аппаратам, кто-то выходил сам. Изотова наклонилась к Марии:

– Иди к ним, притворись калекой.

– Опять германцы? – ужас женщины с ребёнком на руках был настолько убедителен, что Изотова только и смогла произнести:

– Ага, они, германцы.

Подкатила машина Пьера. Он вышел, печально оглядел толпу, попробовал пересчитать по головам, не получилось, скомандовал санитарам грузить калек в автобусы.

Конвой из четырёх автобусов быстро домчался до Плимута, выехал прямо на бетонный причал. К старым автомобильным покрышкам прижимался огромный ржавый корабль – наверное, это был сухогруз постройки начала века. На борт поднимались в течение двух часов, настолько узеньким оказался трап. Всё это время Крымский, которому Елизавета изложила свой простой до безумия план по пути к порту, трясся и молча прикладывался к плоской бутылочке виски – Изотова, действительно, оказалась решительна и смекалиста, потому как профессор мог испортить всё дело со своей порядочностью и любопытством. На борту он получит ещё одну бутылку, прихваченную из бара, а всё остальное, ещё не продуманное, но неизбежное, она провернёт одна. Сейчас главное отчалить и навязаться к Пьеру в гости.

*

Пьер пожелал капитану удачи и покинул мостик, когда знаменитые алые утёсы уже исчезли из виду. Он не хотел спускаться в трюм, но природная обязательность заставила его отыскать каюту сопровождающих и пригласить их на обход. Крымский еле ворочал языком и не держался на ногах, но несмотря на требования жены лечь спать и не путаться под ногами, увязался за ними. Сначала зашли в кубрик санитарок и медсестёр, все они и раньше ходили в подобные круизы, и Пьер ограничился очень кратким инструктажем, кому что давать, кому что не позволять, где брать пищевой концентрат и препараты. Спускаясь дальше в трюм к наскоро сооружённым нарам, Крымский несколько раз споткнулся, хватаясь за вожатого, но к дверце первого импровизированного отсека всё же добрался. Неприятное зрелище поджидало их: в просторном помещении лежали, стояли и сидели уродливые существа, созданные неловким движением человеческого разума. Это были не люди, но именно намёк на их человеческое родство ранил больше всего. В проходе медсестра прилаживала капельницу к тазику с мозгами, она поздоровалась и быстро отошла в сторону. Никто больше не отреагировал на появление троих спутников, все молчали, устало разглядывая картины, видимые только им одним. Пьер удовлетворённо хмыкнул и хотел уже покинуть плавучий барак, как взгляд его наткнулся на осмысленные глаза женщины в цветастом халате. Она сидела на койке в углу и держала на руках какую-то куклу, внимательно наблюдая за ним исподлобья.

– Пойдёмте дальше, – встрепенулась Елизавета и даже потянула секретаря за рукав, но тот остановился и удивлённо спросил:

– Мария?

Женщина отвернулась и прижалась к стене.

– Мария, ты ли это? Как ты сюда попала? Бог мой, у тебя же скоро свидание. Агатон почти готов.

При этих словах случилась странная немая сцена: женщина, не опуская рук, совсем поникла, видимо впала в обморочное состояние, а доктор Изотова и мгновенно очнувшийся Крымский подхватили Пьера под руки и вынесли его из барака. Елизавета молча продолжала смотреть в лицо секретаря, Захар Алексеевич выпалил:

– Что значит готов? Откуда тебе знать про Агатона, канцелярская мышь?

Пьер умолк надолго, что было очевидно, а потому археологи, не сговариваясь, потащили его наверх, затолкали в его же каюту, где накрепко привязали к шконке. Субтильного испуганного секретаря решили допросить на следующий день, когда сами поймут, что произошло. А пока побежали к Марии. Её, в конце концов, привели в порядок, увели в свою каюту: и ей, и ребёнку место, конечно, нашлось.

*

Наутро все трое вошли в кубрик де Валлона. Елизавета уселась в ногах секретаря, Крымский расположился на свободной койке напротив. Мария так и осталась стоять у двери.

– Значит так, – тяжело выговорил Захар Алексеевич. У него со вчерашнего страшно болела голова. – Пока ты не скажешь всё, что ты знаешь об Агатоне, будешь лежать без харчей. Водой напоим, но за уткой не санитарку же посылать? А?

Секретарь, видимо, как и Лизавета, всю ночь обдумывал своё тяжкое положение, причём вопросов у него возникло побольше. Сопротивляться он не решился.

– Я ничего особенного сказать не могу. Всё, что я знаю, я выложу, всё, понимаете? Я не собираюсь мучиться тут из-за ваших бредовых профессорских идей.

– Неплохо. Продолжай, – на лице профессора появилась хищническая улыбка.

– Ещё задолго до того, как весь мир узнал о вашей находке, мы, университетский совет, вскрыли епископальную гробницу в Риме. Вовсе не в интересах генетиков, там хлопотали историки. Дело в том, что один из епископов оставался для них полной загадкой, он трижды совершал покушение на Папу, и трижды его останавливали гвардейцы. На его теле должны были остаться следы холодного оружия, это надо было подтвердить. Мы забрали останки, задокументировали всё, ну, и конечно, в анкете чёрным по белому указали его статус. Личность глобального масштаба – репликации не подлежит. Останки вернули в склеп, но прежде сэр Марек хорошо поработал с ними. Потом он, как я понял, связался с Мексиканским университетом и часто летал туда в командировки. С профессором Мэттью. Дело держалось в тайне, они скрытно проводили эксперимент по реликтовому клонированию. Причём работали с чем-то недозволенным. Как вы понимаете, это и был епископ Агатон. Через какое-то время местные недотёпы умудрились занести американскую заразу, сифилис или что-то в этом роде, ну и, конечно, его иммунитет не сработал, – Пьер тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– Он что делал дубль просто так? – профессор, сильно нахмурив лоб, вперился в лицо пленника.

– Я говорил, я не знаю, откуда у учёных их дурь. Он бредил средневековьем. Может быть, хотел иметь собственного домашнего епископа. Всё непонятно: никто не разрешил бы его оставлять.

– Можно предположить, что мексиканский Агатон успел многое рассказать вице-канцлеру о своей жизни. Многое из его жизни мы и сами знаем от Марии, – задумчиво, намекая на что-то сказала Елизавета.

– Вот-вот, я говорю правду, – оживился секретарь. – Сняли бы путы, я не разбойник. И плавать не умею.

Мария, казалось, уже начинала разбираться кое-в-чём и с некоторой злобой рассматривала Пьера.

– Ещё один вопрос, и развяжем. Откуда взялся третий Агатон, о котором ты сказал, что он почти готов? Что он собирался делать с Марией, ведь цель эксперимента никак не касалась Агатона? – не отводя глаз, продолжал Захар.

– Не совсем. Когда все, кроме вас, профессор, уже тогда на основе предварительных анализов сделали вывод, что вы нашли кровь обычного человека, Лавэс, конечно, понял, кто там на самом деле. Он решил, как у него заведено, выждать. И тут вы сами заявляетесь со своей находкой. Сэр Лавэс срочно связался с вашим ректором. Я сам присутствовал при разговоре, они решили свести пару влюблённых и даже говорили что-то о воссоздании аутентичной религиозной пары. За вашей спиной, конечно. Ваш отъезд в Экзестер был одобрен и ускорен. Они с Мэттью ухитрились скрытно подготовить ещё одну стволовую клетку, и чтобы закончить дело, отправили её в другое отдалённое место. С вашим ректором они уже нашли общий язык. Сэр Лавэс долго сиял от счастья, но, как он проговорился однажды, и этого эмбриона погубили недоучки, с которыми нельзя было связываться, и которым он перевёл кучу денег.

Захар Алексеевич догадался на кого ссылается пленник, но он имел некую профессиональную гордость и всегда ратовал за коллег.

– Вы не в курсе. С поставленной задачей университет справился. Агатон погиб по другой причине.

– Так или иначе, но сэр Лавэс не сдался.

– Да, я тоже не всегда понимаю людей. А третий, третий?

Пьер сжался, притих. Даже губу закусил. Все молчали и с тревогой ждали, что может сказать этот человек.

– Тут есть и моя вина. Когда сэр узнал о гибели Агатона в вашей лаборатории, он заставил меня подделать анкету епископа, оставшиеся подготовленные клетки которого благополучно хранил у себя в криокамере. Я сделал так, что это оказался добросовестный ткач из Лиона.

– Как он мог тебя заставить, такого правильного и законопослушного негодяя?

Пьер опять смолк, но не от обиды. Очевидно, припоминал грешки и пытался понять, на какую благодарность ему рассчитывать.

– Дело в том, что все мы иногда подрабатываем, гм, так сказать, на стороне. У профессора Мэттью есть брат, он работает в другом городке университета, в Стритхэме, поэтому его вам просто не успели представить. Я искал людей, которые хотели вернуть родственника, любимого человека, и за определённое вознаграждение… вы же знаете, закон требует срок, не менее десяти лет после смерти. Сэр Лавэс предупредил меня, что… В-общем, когда вы сюсюкались с Марией и малышом, в соседнем боксе быстро подрастал уже третий Агатон.

– Ах, сволочи, – профессор скрипнул зубами. – Ну, держитесь. – Он потряс кулаком в воздухе и продолжил, сверля красными опухшими глазами Пьера:

– Иди к капитану. Мы обогнули Европу, но надо нам всем в другую сторону, в Питер.

– Так вот что вы задумали! Мария, не верь ему, – воскликнул Пьер де Валлон. – Они сказали тебе, что ты увидишь Агатона, но они же с Троянским убили его!

Захар Алексеевич посмотрел на барышень и, не прочтя в их глазах возражений, размахнулся и ударил секретаря кулаком прямо в лоб.

– Хорошо-хорошо, – жалобно заныл Пьер. – Я уже согласен.

Елизавета привстала, принялась развязывать хитрые узлы цепкими когтистыми пальцами. Когда руки молодого человека оказались свободны, он с невероятной быстротой выхватил из-под подушки дамский револьвер, штучку антикварную, но весьма эффективную в пределах каюты 2х3 метра. Крымский не забыл окончательно свои боевые навыки, полученные более пятидесяти лет назад, и среагировал молниеносно: даже не закрываясь от ствола, уже направленного в грудь, он ещё раз провёл удар кулаком в лоб, теперь немного более мощный. Человек выронил пистолет и замертво рухнул на кровать. Доктор Изотова извлекла из складок дорожного платья нашатырь и долго водила пузырьком перед его носом.

– Да, ладно, ладно. Не известно ещё, где меня ждут большие неприятности. Я иду, иду к капитану. Что сказать конкретно? – залепетал Пьер. Он быстро пришёл в себя и, мотая головой, уклонялся от ядовитой склянки.

– Скажи, что Фэлла Веньюмин только что связалась с тобой по "спутнику". Скажи, что в отделе генетики Петербургского университета срочно востребовали белковый полуфабрикат для проведения неких операций. Стоимость фрахта увеличивается вдвое.

– А если он не согласится или сам свяжется с канцлером?

– Не должен. Не то, Пьерушка, – задумчиво произнёс Крымский, поигрывая револьвером. – Все твои проделки, проделки Лавэса и Мэттью я опубликую во всех изданиях ЮНЕСКО.

Через пять минут Пьер вернулся, спокойно улёгся на кровать и с полным безразличием произнёс:

– Он согласился развернуть судно. Но учтите, вам я всё наврал. Из страха. Под пистолетом. Ни при каких условиях я не повторю свои выдумки ещё раз.

Часть 9. Возрождение убийцы

В Балтийском море судно попало в шторм. Старый корпус трещал как орех, но выдержал, отделавшись двумя-тремя протечками. Когда санитаркам стало неудобно протирать пайолу, быстро заполнявшуюся водой, они пожаловались Захару Алексеевичу и Елизавете Петровне. Мгновенно оценив ситуацию, учёные бросились к капитану, но тот, покуривая тяжёлую трубку, воспринял информацию несерьёзно и лишь отмахнулся:

– Боцман докладывает, что до ватерлинии ещё далеко. И вообще, у нас был другой курс, другие обязательства, и пусть все катятся к чёрту или платят тройной фрахт за срочность и дополнительную безопасность.

Захар Алексеевич никогда не связывался с морем, но тут заподозрил неладное. И дым от табака показался необычным. Пришлось опять повлиять на оперативную обстановку от имени Фэллы Веньюмин:

– Даю добро. В Петербурге я подпишу новый контракт.

– Да? А ваш мальчишка мне заплатил сразу, наличными.

Профессор и его жена ошарашенно посмотрели друг на друга. То, что Пьер был напуган, очевидно. Но откуда такие деньги в кармане простого секретаря?

Молча они вышли из капитанской каюты, пробрались по длинному коридору к каюте Пьера. Постучали. Ответа не последовало, и тогда всполошившийся профессор выломал дверь. Пьер спокойно лежал на шконке и даже не посмотрел в их сторону. Все попытки разговорить его провалились. "И то хорошо, жив, и ладно". Пошли к себе, совершенно растерянные и расстроенные.

– Джозеф, я все время думаю, зачем мы сделали все это? Что изменили? Ваня, правда, появился. Как специально ждал этих событий. Мы все ждали. Неужели всё из-за него получилось?

– Что ты? Нас просто использовали. До сих пор не дошло? Как это делали первосвященники во все времена.

– Но зачем?

– Это, Лиза, всё та же игра человеков. Ей миллионы лет. А нашими, в большой частности, руками в очередной раз хотели подвинуть центр силы.

– Какой еще силы? Они все агностики, учёные. Мне казалось, уж если что и двигало этими людьми, то исключительно интересы науки.

– В науке давно наступил идеологический этап. Политика называется.

– Ну, не знаю. Ты, например, искал славы, триумфа. У них по-другому?

– Честно? У них это был лишь очередной раунд схватки, случай выпал. А лжесвидетель или свидетель, святой или убийца, не важно, лишь бы наоборот.

– Но для чего? – женщина искренне недоумевала.

– Как обычно. Колдуны, еретики, протестанты. Они сотни лет пытаются оттяпать у Ватикана кусочек власти и золота. Мы в этот раз не дали предлог, свидетеля, который позволил бы страждущим набрать свой сонм адептов. Игроки получили в этот раз щелчок по носу, но мы с тобой вознаграждены, так или иначе. Это главное.

*

Они всё же не пошли ко дну. В какой-то момент боцман осознал опасность для судна, слишком часто попадавшего в различные приключения, и дыры приказал залатать. Два дня Пьер не выходил из каюты. Сопровождающие сопровождали. Наконец, бухта, швартовка, приём на борт представителей всяческих служб и силовых ведомств. Елизавете профессор велел перезаключить контракт с капитаном, отправив его с Пьером в Австралию, а им с Марией и младенцем ехать домой.

– Какой контракт, Иосиф? Какой ещё контракт? – заверещала Лизавета, но Крымский сделал непозволительный жест рукой и добавил:

– Учиться надо было. Но не важно, капитан, я его только что видел, согласится на устные заверения. Если нет, скажи Пьеру, что я побежал в полицию как раз по поводу его работ на ниве генетических подлогов.

*

Первым делом Крымский помчался на кафедру репродукции человека к руководителю группы генетиков профессору Найдёнову, с порога выпалил:

– Илья, убийца называл своё имя?

– Какой убийца? – Найдёнов оторопел с протянутой рукой.

Захар Алексеевич схватил его за грудки, потряс.

– У нас здесь был один убийца. Как его имя?

Найдёнов моргал глазами, силясь понять, кто из них сходит с ума. Крымский встряхнул коллегу ещё раз, опустился на стул.

– Полгода назад в вашем отделе погиб профессор Троянский, ректор университета. Мне нужно знать, как убийца себя назвал, а если не успел назвать, то как его окрестили в сопроводительных документах.

– Вот ты о чём, – печально произнёс генетик. – Тут надо вспомнить. В бумагах, на сайте мы, конечно, посмотрим, но это вряд ли что даст. Эта операция засекречена. Деньги огромные, сам понимаешь. Подтёрто давно.

– Вспоминай, что там произошло. Троянский, наверняка, в реанимации не один усердствовал. Кто там ещё был?

– Постой. Дело в том, что как раз никого и не было. Татьяна выгнала всех тряпкой, влажную уборку собиралась делать. А шеф задержался. Тот и подпрыгнул, вцепился.

– Что значит подпрыгнул?

– Татьяна сказала.

– То есть, до этого контакта с ним не было?

– Как не было? Был контакт. Только глючило его так, что никакие транквилизаторы не брали.

– Где Танька?

– Зачем тебе ворошить всё это? От прокуратуры едва отбились. За такие шабашки меня лично на десять лет в каторгу законопатят. Не буди лиха.

– Где Танька?

– В бухгалтерию отпросилась, – с неохотой ответил Илья Ильич. – Да подожди здесь, расскажи, как съездил, как Елизавета?

Захар Алексеевич махнул рукой и побежал к лифту. На третьем этаже нос к носу столкнулся с санитаркой.

– Татьяна, пойди сюда, – Крымский даже не ответил на приветствие, тихонько взял девушку под руку, отвёл к окну.

– Ты была в реанимации, когда пациент очнулся и убил Троянского?

Конечно, такого натиска Татьяна не ждала, но тут же выпалила:

– Была. Очнулся. Вскочил. То раньше ахинею нёс, а тут в себя пришёл, сказал что-то и душить бросился. Я его не смогла оттащить, все ногти обломала.

– Что сказал? Что?

– Да что обычно. Троянский представился, сказал, что он ему как отец родной. Попросил ответить, кто он, ну, он и ответил кто.

– Чёрт, Таня, не тяни, что ответил?

– Языка его не разобрала. Но ругался по-нашему… Епископать, кажется.

– Ага! Так они проворачивают свои делишки! Понятно, откуда и от кого пришёл таинственный заказ, понятно, кто убил Троянского! Лавэс хотел избавиться от него, и хорошо знал, что у нас традиция! Традиция представляться вновь обретённому его "создателем", а тут чокнутый епископ, на Папу покушался за гораздо меньшие грехи, – ревел профессор и так потряс руку Татьяны, что она с криком едва вырвалась и убежала в ближайшую комнату за стеклянной дверью, откуда немедленно выскочил охранник и ткнул пистолетом Захара Алексеевича в бок. Но он даже не заметил:

– Таня, я тебя люблю. А то развелось тут тупых, понимаешь. Выходит, Пьер сказал правду. Сговорились с Троянским, только чтобы меня, дуралея, с Марьей к нему отослать, а потом, конечно, зачем ему Троянский? – чуть обиженно добавил он и механически шлёпнул охранника по плечу. Тот оказался нервным и выпустил несколько в профессора несколько парализующих электрошаров. Случилось чудо, только один из них обжёг профессорское ухо, остальные влетели в противоположную комнату. Оттуда раздались крики. Но Крымский уже погрузился в глубокое раздумье и ничего не замечал.

*

Тем временем доктор Изотова отменила выгрузку биологического брака и пошла на мостик. Капитан держался молодцом, говорил связно и не курил. На заявление Елизаветы об очередной смене курса отреагировал спокойно и даже весело: новый контракт, новый фрахт, половину вперёд и только кэшем. Елизавета бросилась к Пьеру.

– Капитан требует деньги за продолжение плавания.

– Вы не предвидели этого? – печально спросил де Валлон. – Пойдёмте.

Капитан навытяжку стоял в коридоре и пожирал глазами кредитоспособного клиента.

– Джек, – секретарь медленно подошёл к капитану. – У меня опять проблемы. Поехали в Австралию, а?

– Конечно. Но деньги вперёд.

– Извини, Джек. Наличные деньги до копейки уже потрачены. Неужели тебе показалось мало?

– Прошу прощения, сэр. Мы можем вернуться в Англию. Тогда всё в порядке.

– Джек, какая Англия. Фэлла меня убьёт.

– На этот случай, – улыбнулся капитан, – Человечество придумало спутниковую связь.

– Мне что, предупредить её, чтобы заранее приготовила дубину.

– Зачем дубину, – капитан вынул небольшой дивайс. – Пусть переведёт на мой личный счёт ту же сумму, она знает. Банк в ту же секунду сообщит мне, а я… дальше моё дело. Через пять минут деньги будут сняты со счёта. Всего делов!

– Ты не понял. Здесь произошла трагедия, а я всё время, каждый день докладывал ей, что всё идёт по плану. Утром я сообщил, что мы уже в Индийском океане, и что наш друг капитан делает всё, чтобы угодить нам.

– Сэр, вы меня огорчили. К сожалению, несмотря на всё моё благорасположение к вам, наше длительное сотрудничество…

– Хватит, старый пират, – секретарь не сдержался, плотнее придвинулся к Джеку. – Если бы не вопрос моей личной безопасности…

Он не договорил, вынул такое же устройство из внутреннего кармана курточки.

– Продиктуй мне свой счёт. Банк?

Когда Пьер уже собирался ввести сумму, очевидно уже давно известную, капитан придержал его за локоть:

– Сэр, вы хотели бы сэкономить?

– Да, чёрт возьми. Что там ещё вы придумали?

– Дело в том, что идти, тем более отсюда, до Сиднея гораздо ближе Северным морским путём. Я понимаю, раньше было нельзя, политика, всё такое прочее. Но сейчас вы тратите свои собственные средства. Вас очень интересует мнение премьер-министра?

Через два часа матросы загрузили припасы, заполнили газом баки, и судно отчалило.

Быстро обогнули Скандинавский полуостров. На подходе к Мурманску, капитан связался с пароходством, чтобы узнать ледовую обстановку. Оказалось, за Ямалом ледовая обстановка тяжёлая, им настоятельно рекомендовали связаться с Певеком, чтобы выделили ледокол сопровождения.