Текст книги "Через дно кружки"

Кирилл хорошо подготовился к таким вопросом. Он рассказал про свою автомастерскую, про то, что покупал такие запчасти в Москве у мелких оптовиков. Не скрывал ничего.

Было видно, что это будущее производство Кирилл чувствовал, жил им. Он его придумал и представлял каждую операцию. До того, как все написать в бизнес-плане, раз пять заходил к начальнику цеха, подружился с ним и пофантазировал, что и как надо сделать, чтобы начать производство запчастей. Поэтому знал, что будет делать каждый рабочий. Даже знал конкретно, кто будет этот рабочий.

Обсуждали они долго. Секретарша два раза приносила чай и бутерброды. Говорила, что в приемной полно народа. Глава холдинга переносил совещания, откладывал встречи.

– Нам надо все решить сегодня. Завтра я уеду на две недели, а не хочу, чтобы время пропало. Надо, чтобы к моему приезду это производство начало работать. Мы сделаем серьезное производство, конечно, не для твоей мастерской или города. Надо обеспечить сбыт по всему региону. И не только запчастей для иномарок, а делать запчасти для сельхозтехники, электроэнергетики и много еще для чего. А когда наладим производство, будем вводить и сервисное обслуживание. Мне губернатор как-то говорил, что есть в области такая проблема, но говорил в общем, между делом, и не приходило в голову, что мы у себя можем это организовать. А теперь вижу – можем и не только можем, но и должны!

Когда все было решено, ответы на все вопросы получены, Владислав Кузьмич снял очки, строго посмотрел на своего ученика, с минуту помолчал и сказал:

– Кирилл Викторович, то, что ты предлагаешь живую тему для диплома, это хорошо. Тут вопросов нет. Я ее принимаю и утверждаю. Но я тебе вот что предлагаю. Ты дал зацепку для раскрутки полезного и, я думаю, экономически весьма прибыльного дела. Мы все сейчас обмозговали и обговорили. Ты, я теперь убедился, в теме. Живешь ей, понимаешь, что надо делать. Вот ты и возглавляй производство. Организуй его. Не маленькую мастерскую или цех, а серьезное большое производство. Лучше тебя, думаю, никто не сделает. Ты эту идею пропустил через себя. Остальные не потянут. Я своих деятелей знаю. Давай сделаем так. На базе твоей мастерской организуем испытательный центр, который будет обкатывать, проверять узлы, детали. Проводить проверку качества продукции.

Сбыт тебе не потянуть, да и ни к чему на это отрывать силы и время. У меня есть профессионалы по сбыту. Лучшие в городе, да и магазины в трех ближайших областях торгуют. Я тебе предлагаю стать начальником производства. Так и назовем – производство деталей и узлов для техники широкого назначения. А чтобы никто тебя здесь не зажимал, а ко мне не так просто будет попасть, твоя должность будет называться… – Вячеслав Кузьмич подумал, записал и прочитал: – Заместитель генерального директора по производству деталей и узлов для техники широкого назначения. – Потом покачал головой, сказал, что слишком длинно, зачеркнул и переписал. Получилось: заместитель генерального директора по механическому производству. – А производство так и будет называться – механическое производство. Если что, потом название подправим. Согласен? – Глава холдинга внимательно поглядел на Кирилла и назвал ему будущую зарплату. Цифра впечатляла.

– Я на такое не рассчитывал, – Кирилл был потрясен. – Конечно, спасибо. А как же учеба? Хотя я и получил летом диплом юриста, но экономического диплома пока нет. В экономике я пока лишь студент, хоть и последнего курса, но студент. Если займусь производством, то с полной отдачей. По другому не умею. Да еще автомастерская. Я своих рабочих из мастерской всех в испытательный центр переведу, люди на меня рассчитывают.

– Значит, так. Я жив, преподаю в университете, с ректором договорюсь, защитишь свой диплом. Госэкзамены сдашь мне лично, не переживай. С размещением автомастерской и центра нет вопросов. Разместим при производстве. И рабочих твоих устроим. В обиде не будут. Сам их и устроишь. Ну что, согласен? – Владислав Кузьмич протянул руку.

– Раз все рабочие из мастерской переводятся, то, конечно, согласен! – Кирилл крепко ее пожал. – Сделаю все, что могу.

– Договорились, – глава был приятно удивлен, что Кирилл, молодой парень, заботился о своих подчиненных рабочих. Людях, должно быть, взрослых, наверняка гораздо старше Кирилла.

Он подумал, потом вызвал секретаршу, продиктовал ей приказ о создании производства и назначении Кирилла. Затем попросил пригласить всех замов. Представил им начальника нового производства как своего заместителя и строго приказал содействовать ему в делах.

Потом повернулся к Кириллу и строгим тоном приказал составить план-график работ с конечным сроком выполнения первого этапа и начала работы через две недели. Вдруг вспомнил и, повернувшись к начальнику юридического отдела, сказал:

– Наверняка потребуется сертификация этой продукции. Это за вами. И не тянуть! Начало выпуска деталей и получение всех, какие потребуются, сертификатов должно произойти одновременно. Ясно? Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не было.

Когда все разошлись, руководитель уже не только дипломной, но и вообще работы спросил:

– Кирилл, а ты где живешь?

– В бывшей «пожарке», в мансарде. Да вы наверняка знаете, где это. Там сейчас казино на двух этажах. Туда полгорода балбесов ходят деньги выигрывать. А я над ними, в мансарде обитаю, – ответил Киришка.

– В «пожарке»? – удивился Владислав Кузьмич. – Забавно. Странные пируэты выделывает жизнь. Когда-то я хорошо знал этот дом. Там до революции жили предки моей жены.

Он помолчал, вздохнул, перекрестился и добавил:

– Царствие тебе небесное, моя первая любовь.

Потом как будто застеснялся сказанного, должно быть, вырвавшегося непроизвольно и распрощался.

Кирилл не стал распространяться, что он хозяин этого старинного дома. Пожелал своему новому боссу удачно съездить, и они расстались.

Утром на механическом заводе провели планерку. В старом обшарпанном актовом зале, не убиравшемся, наверное, со времен социализма, собрали всех руководителей от директора до мастера. Приехавший первый заместитель генерального директора холдинга зачитал приказ о преобразовании завода в механическое производство холдинга, представил Кирилла, пожелал успехов и уехал. Кирилл кратко рассказал, чем будет заниматься завод, названный со вчерашнего дня механическим производством и завершил планерку.

У нынешних подчиненных Кирилла, бывших руководителей завода, который они хотели обанкротить, этот приказ вызвал шок. Они, сидя за столом на сцене зала, одновременно краснели, бледнели и соображали, что будет с ними, почему глава холдинга ничего не сообщил о переменах, почему назначил над ними какого-то пацана. В мыслях своих они злорадно подумывали, что этот новый начальник, должно быть, чей-то сынок, завалит дело месяца за два, его выкинут так же быстро, как назначили, а они, опытные боссы, останутся, и вернется все на круги своя. Остальных работников обрадовало, что закрывать завод не будут, что их, скорее всего, на улицу не выкинут, а там, кто знает, может быть, заказы пойдут и заработки увеличатся.

Кирилл после планерки подошел к теперь уже бывшему директору завода и спросил, где ему расположиться.

Тот пожал руку Кирилла своей твердой, будто железной рукой и сказал:

– Мне вчера вечером, уже ночью Владислав Кузьмич позвонил, предупредил про тебя, так что я с утра пораньше подготовил кабинет. Чего не будет хватать, скажешь, сделаем. Владислав про тебя рассказал, так что я кое-чего знаю. Я тут, на заводе, сам недавно. Меня Кузьмич поставил приглядеть за этими, – он кивнул в сторону топ-менеджеров завода, стоявших чуть поодаль и обсуждавших свалившуюся на них новость про реорганизацию завода, – чтобы не разворовали и не продали остатки оборудования. Вообще-то я буду твоим замом по безопасности, так Владислав Кузьмич мне сказал. А пока был им назначен исполнять обязанности директора. Так сказать и. о. Слава богу, теперь это твои проблемы. Мне с этим тяжко было. Не мое! Я спец по безопасности, а не по экономике и не по железкам.

Пока они шли к кабинету, заместитель по безопасности рассказал Кириллу, что знаком с главой холдинга давно, что работал раньше в одной серьезной конторе, дослужился до подполковника, потом ушел в отставку и начал работать, как он через раз говорил, с Кузьмичом. Было видно, что Владислава Кузьмича он серьезно уважает и помогает ему не столько за деньги, а по душе.

Кабинет был просторным, с традиционным большим письменным столом, приставным столиком, длинным столом и стульями вокруг него для заседаний. Был в кабинете телевизор, шкафы с кубками и призами, когда-то полученными заводскими спортсменами. На стене висел пожелтевший большой план территории завода и цехов. На полу лежал старый ковер. Всякие канцелярские прибамбасы вроде ручек, часов, коробочек для скрепок, календарей, еженедельников, деревянных полированных лотков для деловых бумаг занимали большую часть стола, А вот компьютера не было. Кирилл спросил про него. Узнал, что на заводе компьютер есть только в бухгалтерии. Удивился. Обрадовался, что интернет в бухгалтерии есть.

Потом он долго говорил с Николаем Петровичем, так звали зама по безопасности, о кадрах. О бывшем руководстве завода, начальниках цехов, мастерах. Получал обстоятельные, толковые характеристики на каждого. Когда Николай говорил о бывших руководителях завода, чувствовалось пренебрежение и неуважение. Про главную бухгалтершу сказал кратко:

– Про нее я пока не понял.

О начальниках цехов и мастерах отозвался с уважением. Сказал, что люди толковые, но затюканы безденежьем и этими самыми топ-менеджерами, боятся подавать инициативу, потому что она, как известно, наказуема.

Кирилл почувствовал, что хотя бы один помощник на заводе у него есть.

Потом он попросил секретаршу пригласить бывшего директора. Теперь он временно значился экономическим директором. Потом по очереди других руководителей.

Больше всего согреть душу может кружка холодного пива.

Так что ты, дружок, принеси еще кружечку. А лучше, чтобы потом не мельтешить, две.

…Благодарствую. Когда-то, когда я служил в армии, у нас в полку, наблюдая за спортивными занятиями, старый служака подполковник Синякин говаривал: «Подход к снаряду – отлично, упражнение – два, отход от снаряда – отлично. В среднем – хорошо!» При этом физиономия его изображала нечто среднее между ехиднейшим сарказмом и презрением, граничащим с отвращением.

Примерно так происходили в этот первый рабочий день разговоры у заместителя генерального директора холдинга, начальника механического производства Кирилла Викторовича Найденова, нашего Киришки, с этими самыми руководителями.

Первым в кабинет вошел симпатичный смуглый мужчина с карими глазами, среднего роста, средней комплекции и среднего возраста. Так уж у него получалось, что все было среднее. Был вошедший улыбчив и по виду простодушен, даже чуть наивен. В другой раз Кирилл в эту наивность мог бы поверить, но он кое-что знал о вошедшем господине и не поддался первому впечатлению.

Напряг Кирилла и журнал, который нынешний экономический директор как бы между прочим держал в руке. «Деловой руководитель» было написано на блестящей обложке. Однако он встал, вышел из-за стола, с улыбкой подошел к бывшему директору, пожал руку и предложил сесть. Начал разговор про завод, про кадры, про его взгляды на производство. И был поражен некомпетентностью. Неспособностью формулировать мысли, да что там говорить, мыслей-то никаких не было.

Бывший директор был на редкость косноязычен. Сформулировать толком ничего не мог. Не знаю, врут или нет, но говорят, будто Петр I когда-то издал указ, чтобы бояре в Думе говорили по ненаписанному, «дабы дурь каждого видна была». Вот уж точно! Дурь была видна. Поняв все о бывшем директоре, Кирилл свернул разговор, пожал тому руку и улыбнулся на прощание.

После бывшего директора в кабинет заходили руководители рангом пониже, после них различные менеджеры. Заходили, пафосно произносили заготовленный заранее короткий монолог с пожеланиями успехов, но дальше, увы, ни на один вопрос внятно ответить не могли. Несли какую-то белиберду про мотивацию работы на предприятии, преданность фирме, про идеалы фирмы, смену брэндов и девизов, другую чепуху, о которой, наверное, начитались во второсортных книжках западных умников. Когда Кириллу надоедало слушать бессвязную чушь, он спрашивал, знают ли они, кто такой профессор Имаи, читали ли Баффета, что такое система кайдзен и что такое гембакайдзен, в чем суть системы управления качеством или какие технологии продаж, на их взгляд, предпочтительнее на этом производстве. Тогда возникало молчание.

«Откуда они взялись, эти пустышки? Ни собственных идей нет, ни чужие умные мысли не обременили посещением их мозг, ― думал Киришка, ― как случилось, что эти люди руководили заводом, разоряли его, и никто не остановил, не прекратил уничтожение предприятия. Неужели не нашлось никого, кто бы одернул их, прекратил надругательство над рабочими, еле сводящими концы с концами, спивающимися от безденежья и безысходности».

Для себя Кирилл решил, что всех этих деятелей надо гнать, но вначале надо подобрать замену, если она, конечно, нужна, и получить поддержку Владислава Кузьмича. Для этого надо пересмотреть нынешнюю структуру предприятия. Откорректировать, а если понадобится, то создать новую, с меньшим числом управленцев. Поэтому, выслушав всех руководителей, тактично и уважительно попрощавшись с каждым, он отправился осматривать уже в новом качестве реальное производство. Говорить с теми, кто занимается производством на деле.

В цехах, разговаривая с начальниками и мастерами, Кирилл убедился, что заместитель по безопасности понял их правильно – люди тут были толковые, производство знали и могли делать все, что позволяет оборудование. Но безденежье, отсутствие постоянных заказов, сделали их унылыми, недоверчивыми пессимистами. На вопросы он получал толковые ответы по сути, но ответы эти были без энтузиазма, без продолжения, без развития, которое подразумевали многие из вопросов, а так: спросили – ответил, а дальше, господин начальник, думайте, решайте, вам за это деньги платят. Кирилл ловил себя на мысли, что все эти люди относятся к нему как к мальчику, случайно занесенному на высокую должность и мало что понимающему в жизни. Он слушал о возможностях станков, проблемах. Говорили обо всем мастера отрешенно, не ощущалась их причастность к заводу. Это слышалось в каждой фразе. Не на «нашем заводе», а «на этом заводе», не «наше руководство», а «это руководство».

Кирилл не хотел заниматься пустой трепотней, хвастаться, что заказы теперь польются рекой и зарплаты резко пойдут в гору. Он сообразил, что это уже было сказано тут много раз и было враньем. Понял, что надо скорее начинать дело, иначе последние толковые люди уйдут.

На обратном пути в кабинет в голове его крутилась любимая присказка Ашота: «Сперва надо оценить обстановку, принять решение, а потом отдать боевой приказ».

Ашот каждый раз, когда повторял ее, пояснял Киришке:

– Так написано в уставе! Писали его умные люди, и это годится не только для армии, но и для жизни вообще. Сперва подумай, сообрази, что к чему, а уже потом решай. А когда определил, как быть, то действуй. Быстро и решительно!

Так теперь Кириллу Викторовичу и надлежало действовать. Быстро и решительно. Но главное, решения должны быть правильными, а обстановку он понял, оценил.

С удивлением увидел в кабинете на столе включенный ноутбук и парнишку, который успел протянуть провод из бухгалтерии и теперь настраивал интернет. Зам по безопасности действительно работал быстро и профессионально.

Кирилл поздоровался с компьютерщиком, спросил, какие программы тот поставил, сказал, что еще ему понадобится для работы, взял лист бумаги, ушел в дальний конец кабинета за стол заседаний и стал еще раз записывать план первоочередных дел. Еще вчера вечером он наметил, что и как будет делать, но сейчас, после бесед с главными спецами бывшего завода, хождения по производству, разговоров с начальниками цехов, мастерами, рабочими решил заново написать план действий. Потом, наметив ближайшие задачи, отправился знакомиться в бухгалтерию.

Главная бухгалтерша оказалась худощавой женщиной лет сорока язвительной наружности. Кирилл к таким относился подозрительно. Когда-то одна из сожительниц бати Коляныча имела такую внешность и была редкостной стервой. Одни ее звали Скважиной за занудность и въедливость характера, за то, что всюду влезала, будто вбуривалась, с едкими замечаниями, другие звали Змеиный Окорок за худобу и ядовитый характер. Кирилл перенес было сложившийся с детства образ на эту даму, но тут же одернул себя.

– Вера Ивановна, мы можем поговорить? – улыбнулся он.

Главбух, не отрываясь от компьютера, подняла палец кверху и кивнула, что, наверное, должно было означать: сейчас закончу очень важное дело, чтобы не сбиться, а потом и поговорим.

Минуты через четыре она взглянула на нового начальника производства и спросила:

– О чем?

– Дайте мне, пожалуйста, штатное расписание с реальными зарплатами и список основных фондов.

– Зачем?

Кирилл хотел ответить резко: «Затем!», но сдержался, улыбнулся и ответил:

– Хочу приказ на премию руководству написать, да не знаю, кому сколько. Большим начальникам, наверное, надо побольше, маленьким – поменьше.

Главбухша взглянула на него поверх очков, ядовито улыбнулась и сказала:

– У нас тут нет больших. Тут только лилипуты!

Кирилл сразу отреагировал на фразу, явно переделанную из любимого и часто им повторяемого выражения Баффета, и продолжил его по-баффетовски:

– Вы правы, если нанимать на работу людей ниже себя ростом, то компания скоро превратится в компанию карликов. Но если приглашать людей выше нас – компания будет компанией гигантов.

– Вот-вот, – взгляд Веры Ивановны подобрел, – а тут приходится сотрудничать совсем не с теми, кто нравится и кем можно восхищаться, и это, увы, не гарантирует мне приятное времяпрепровождение. Тут приходится работать с теми, от кого сводит желудок, а, как известно, это плохая идея.

Кирилл расплылся в улыбке от воспроизведенной второй из нескольких любимых им фраз миллиардера:

– Господи, вы сегодня первый человек на заводе, от которого не хочется уходить. Вера Ивановна, я так понимаю, что вы много чего можете сказать про структуру управления. Мы ее будем, скорее всего, полностью менять. Наметки у меня есть, но хотелось бы посоветоваться с вами. Наверняка вы многое можете предложить. Если не возражаете, в конце рабочего дня приходите ко мне в кабинет.

– О! – язвительно произнесла она. – Кирилл Викторович, вы мне льстите, не старовата ли я для вас? – И ехидно пропела: – «И девушек наших зовут в кабинет».

Кирилл покраснел, засмеялся.

– Вера Ивановна, я моложе вас женщин на заводе не видел!

– А девочки-менеджеры по продажам?

– Куда им, старушки, – Кирилл махнул рукой. – Вера Ивановна, не забудьте, пожалуйста, штатное расписание и остальное, – напомнил он и вышел.

К окончанию рабочего дня Кирилл продумал и нарисовал новую структуру завода. В ней было место главного конструктора для Григорьича, заместителя директора (начальника производства) для толкового начальника цеха, который изготавливал ему запчасти. Не забыл он и ни одного из слесарей-ремонтников своей автомастерской. Не было там места для бывших руководителей завода, разваливших его и надеявшихся паразитировать на этом заводе и дальше. Структура казалась Кириллу разумной и экономной. Вера Ивановна кое-что в ней посоветовала подправить, в целом одобрила, и вместе они прикинули возможные зарплаты работников. Получалось, что, сократив кучу бездельников и связав зарплату рабочих с прибылью от продажи продукции, можно было бы увеличить заработки почти наполовину. Не сразу, но если дело пойдет так, как задумано, наметили, чтобы рабочие в бригадах сами определяли, кто им нужен для выполнения задач, а руководители при необходимости только корректировали это и утверждали. Много еще чего они обговорили. Оставалось дождаться приезда генерального директора холдинга и его согласия на эти преобразования.

А до того Кирилл начал налаживать производство наиболее востребованных запасных частей. Тех, которые закупал для своей автомастерской. Сбытовики вовсю искали оптовых покупателей. И это удавалось.

Тимонин удивился, как быстро удалось Кириллу сработаться с лучшими профессионалами на заводе и перепрофилировать производство. Согласовал и утвердил все преобразования. Подсказывал, что делать в первую очередь, помогал решать сложные, не зависящие от производства вопросы. Перевел бывших руководителей подальше от завода, к себе в холдинг, вроде как с повышением. Создал для них управление, работавшее на самоокупаемости. Постепенно они развалили его и, оставшись без денег, разбежались кто куда.

Так у Кирилла начался новый этап жизни. Все закрутилось, завертелось. Полетели уже не часы, а недели, месяцы.

Дипломные работы были сделаны быстро, легко. Защита прошла отлично, и к середине лета он был дипломированным специалистом с законченным экономическим и юридическим университетским образованием, Директором механического завода. Производство к осени опять было переименовано в механический завод.

– Вот ты спрашиваешь: что же у молодого, здорового парня и не было подружек, девиц, женщин? Отвечаю. Были. Но ко всем он относился… как бы это сказать, чтобы правильно выразить суть. Вот! Потребительски. Именно потребительски. Началось это давным-давно. Во времена детства, когда Коляныч, а потом Малолетка меняли этих самых придорожных красавиц, готовых за бутылку стать и матерью и кем угодно. Были среди них разные. И судьба у каждой была своя, но сути это не меняло. Отношение сложилось тогда и продолжало быть. Коляныч давно изменился, бросил пить, Малолетка стал совсем не малолеткой, но, глядя на любую женщину, Киришка видел в них далеко не самое лучшее.

К статному, крепкому молодому мужчине, уже год как директору завода, интерес был у многих, но Кирилл этот интерес, как и само знакомство, быстро прекращал. Дел у него было невпроворот, и мысли его были поглощены заводскими делами, работой. Короче, еще не пришло его время. Парень пока не влюбился. А раз так, то закроем и мы до времени эту тему.

Днем солнце еще палило. По ночам приятный холодок из открытой на балкон двери заставлял залезать под легкое одеяло или простыню, а днем жарило. Как керосиновой паяльной лампой, выжигало закоулки, подворотни, и не было от него покоя ни в беседках, ни в подвалах, ни в домах. Должно быть, духота напоследок хотела, чтобы ее запомнили до следующего лета, и старалась, раскаляла асфальт, стены домов и самих обитателей города. Те, кто мог уехать за город, на дачи, в лес, к реке, блаженствовали, отогревались перед осенней слякотью, сыростью и зимой, накапливали тепло в загорелых телах, а городских жителей нескончаемая жара изматывала.

– Пе́кло, – говорили они, – когда же закончится это пе́кло?

Глядели на солнце, небо, но бесконечно далекая голубизна, выпаленная солнцем за лето почти до кипенно-белого цвета, звенела пустотой, напряженностью, будто собиралась оборваться, окончательно сгубить измученных обитателей, молчала и не давала ответа.

Начиналось воскресенье. Редкий день, когда можно было отвлечься от заводских забот, отоспаться, не думать о рабочих делах, запастись силами на следующую неделю. Кирилл только проснулся, вышел на балкон, облокотился на подоконник и смотрел на горизонт. На далекие деревья, реку, пустырь, заросший бурьяном. Глядел и ни о чем не думал, а просто, если говорить высокопарно, созерцал бесконечную и постоянно изменяющуюся природу. А если говорить по-простому – просыпался. Отходил ото сна.

Взгляд его привлекла фигура. Далеко, но Киришке было ясно видно, как по набережной шел гражданин, одетый не по сезону тепло. Застиранный до серого вида когда-то белый парусиновый пиджак. Киришка помнил из детства, что на спине у таких красовались шелковые этикетки иностранной компании «Вранглер». Может быть, он и свидетельствовал о модности господина в прошлом, но или прошлое это было очень далеким, или пиджак достался с чужого плеча по случаю. Пожалуй, скорее, было именно по случаю. Потому что темные штаны на субъекте коротковаты, из-под них выглядывали волосатые щиколотки, а на ногах, босых ногах, были зимние широченные, хлюпавшие при каждом шаге ботинки. С таким в разведку или на дело не пойдешь – сразу услышат, застукают! В руке у субъекта болтался в такт шагам большой сверток. Этот сверток, перевязанный разлохмаченной пеньковой веревкой, был не тяжел, но неудобен и по этой причине постоянно перекладывался из руки в руку. Все сказанное о неизвестном, скорее, казалось Кириллу и быть видимым не могло из-за дальности расстояния, но представлялось так ясно, что казалось очевидным.

Хотя дорога, по которой тип шел, называлась жителями и официальными деятелями «набережной», но на самом деле никакой набережной она не была, потому что река метров за двадцать до этого места поворачивала, уходила вправо, а тут, ниже асфальта, был пустырь и сочился ручей, заросший длинными вековыми сорняками и колючим кустарником. Воняло. Когда-то там, на дне, под сорняками была проложена канализация, но ее давным-давно прорвало, потом кое-как труба затянулась грязью, закрылась ржавчиной и сама собой залечилась. Течь перестало, но время от времени, особенно под весенними и осенними дождями короста размокала, рана вскрывалась, и вонь возвращалась, отравляя воздух и окрестное пространство. Подванивало и сейчас. Хотя грязь и глина от жары окаменели, но, видать, появились от этой самой жары трещины и потекло.

«Чего ему там делать? Туда так просто не ходят. Там…» – домысливать Кирилл не стал, а продолжил наблюдать за гражданином уже не просто так, не из любопытства, но напрягся, будто охотничий пес, учуявший добычу.

А гражданин шел и шел. Киришка отвлекся на минуту, а когда поглядел в ту сторону снова, мужичка уже не было. Гражданин исчез. Был и не стало.

«Ну и бог с ним», – подумал Кирилл, занялся делами и забыл бы о гражданине, но на следующее утро гражданин снова появился. Уже без свертка. На этот раз в руках у него было ведро. Он шел так же неспешно и в какой-то момент так же, как в прошлый раз, исчез. На следующий день история опять повторилась.

«Мираж какой-то, – решил Киришка. – Надо бы сходить посмотреть, чего там такое. Все это неспроста».

Неизвестный почему-то встревожил мысли Кирилла и всю неделю не забывался. В очередное воскресенье парень рано-рано отправился на пустырь. Пошел он так же, как ходил неизвестный тип. Сошел с асфальта, пошел по утрамбованной неизвестно кем дорожке между высоченными камышами, кустарником и бурьяном, потом по еле видной тропинке направился к берегу и здесь увидел спрятанную в камышах, за высоченными ивами низкую, в половину человеческого роста, кирпичную будку, накрытую сверху бетонной плитой.

«Забавно, сколько живу тут поблизости, а не подозревал об этом убежище. Откуда оно взялось, что там?» – размышлял Кирилл.

Ржавая, но прочная железная дверь была заперта и проникнуть внутрь не получилось. Он спрятался по ту сторону от тропинки за будкой среди высокого камыша и стал ждать.

Ждал долго. С час. Хотел уже выходить из своей засады, но раздалось хлюпанье ботинок и появился тот самый гражданин.

Внешний вид его отличался от придуманного Кириллом. На мужичонке был не пиджак, а плащ, серый, старый, засаленный, почти протертый с оторванными карманами. Вместо коротких брюк, наоборот, длинный бордовый вельветовый комбинезон. Башмаки действительно хлюпали. Были они из грубой кожи на толстенной подошве. Верхняя часть ботинок аккуратно и со знанием дела приколочена к подошве мебельными гвоздочками с широкими шляпками.

Должно быть, с обувью у бедолаги проблемы. И неудивительно, потому что размер ботинок соответствовал сорок шестому, а то и сорок восьмому. Раздобыть такие почти невозможно. Вот и мыкался бомж, ремонтируя то, что имел. На голове у гражданина возвышалась странного вида шапка. Одного глаза у бедолаги не было. И прикрывал это место на лице кожаный кружок на резинке.

Гражданин сбросил с плеча ношу. На этот раз мешок. Вытер вспотевший лоб и оглянулся, чтобы убедиться, что не привел посторонних. Что-то его насторожило, он поднял с земли здоровенный сук, огляделся, но не увидел Киришку. Отомкнул дверь, вошел в будку и заперся изнутри.

В этот раз Кирилл не стал подходить к нему. Сообразил, что осторожный бродяга наверняка чего-то опасается, боится и не станет знакомиться с первым встречным, да вдобавок возле своего убежища.

«Надо как-нибудь встретиться без напряга, чтобы показалось естественным. Тогда, может быть, и разговорится этот странный тип», – решил наш герой.

Следующую неделю по утрам, а если удавалось, вечером после работы Кирилл следил за бомжом с балкона. Глядел в бинокль. Изучил, когда тот выходил из берлоги, когда возвращался. Составлял план, как с ним познакомиться. Время от времени спрашивал себя: «А на фига мне это надо? Что, делать больше нечего, как следить за одноглазым мужиком?»

Ответа не придумывал, но не мог бросить слежку. Притягивал его к себе этот гражданин, не забывался. И чувствовал Киришка, что невидимая веревка связала их. И не успокоится он, пока не узнает все про случайно увиденного, а потом запавшего ему в душу человека. Пока не поймет про одноглазого. Пока тот сам не расскажет о себе.

Кирилл разыгрывал разные варианты знакомства. Одни казались надуманными, другие глупыми, третьи неестественными. Надо было сделать так, чтобы расположить к себе бомжа и не вызвать подозрений.

Неизвестно, долго еще ходил бы Кирилл вокруг да около, но однажды вечером на самом конце асфальта, у начала тропинки, ведущей к будке, нарвался он на малолетних наглецов и получилось как в плохом кинофильме. Те захотели то ли потренироваться на нем, то ли просто избить и обобрать. Их было четверо. Киришка почти отбился, но не увернулся, получил сзади по голове бутылкой. Шпана обчистила его карманы и, наверное, добила бы по злобе, но как раз возвращался одноглазый, спугнул малолеток и остался наедине с беспомощным, потерявшим сознание Кириллом.

Бомж притащил его к себе. Промыл рану на голове, перевязал чистой тряпкой и оставил. Кирилл постепенно оклемался и обнаружил себя на железной кровати в низкой маленькой комнате с серым бетонным потолком.

– Ты кто такой, приблудный вьюноша? – забавно спросил одноглазый. – Какими путями забрел сюда?

– Где я? – вместо ответа спросил Киришка, хотя уже сообразил, где.