Текст книги "Полнолуние"

Глава 7
Утро вторника

Хованский не подвел. В четверть девятого, когда солнечный диск только-только показался из-за макушек окружавших поселок сосен, к месту пожара подъехал темно-серый микроавтобус «фольксваген» с тянущимися по бортам красными полосками и надписью: «Следственный комитет». Следом за ним подползла выкрашенная в синий цвет «газель». Хотя вторая машина не несла на себе ни полос, ни выполненных по трафарету надписей, предназначение ее было понятно. «Фольксваген» привез экспертов, на нем же они, завершив свою работу на месте предполагаемого преступления, вернутся обратно в Среднегорск. Анна Колесникова удостоится чести ехать в персональном автомобиле с личным водителем. То, что не по карману живым, порой оказывается доступным для мертвых, подумал Лунин, подходя к остановившемуся микроавтобусу, хотя, думается, именно живые выступили бы против идеи ехать в город всем вместе на одной машине.

Сонные, еще толком не пришедшие в себя люди выбирались из микроавтобуса, зябко поеживаясь и на ходу застегивая под самое горло молнии и пуговицы на своей верхней одежде.

– Лунин! – заметил Илью первым выскочивший на снег Карпольцев и тут же тягуче, растягивая до предела букву «у» повторил: – Луууууу…нин!

Криминалист обернулся к своим спутникам и, грозно выставив в сторону Ильи худую длинную руку, сообщил:

– Вот, полюбуйтесь! По милости этого, как он себя полагает, следователя нам с вами вместо нормального человеческого сна в мягких, созданных для этого прекрасного времяпровождения кроватях пришлось провести ночь, трясясь по бездорожью и глядя в лицо ночной мгле и холоду, заставляющему птиц падать на лету.

– Рад вас видеть, Михаил Петрович, – Илья протянул руку криминалисту, – смотрю, вы сегодня поэтично настроены.

– А чего же? – Карпольцев хитро прищурился, разглядывая Лунина, а затем, хоть и с небольшим, но все же не оставшимся незамеченным присутствующими промедлением пожал протянутую ему руку и выразительно продекламировал:

 
Люблю я русскую деревню!
И сеновал, и сенокос.
Щипать доярок настроенье,
Лишь бы не вляпаться в навоз!
 

– Мощно! – пробормотал Илья, пытаясь понять, что именно – несколько часов, проведенных в дороге, вид выгоревшего дотла здания или воздействие неучтенных препаратов из хранилища вещдоков привели обычно мрачного и всем недовольного эксперта в столь благодушное состояние. – Вы меня с коллегами познакомите?

– С коллегами? – изобразил изумление Карпольцев. – Где вы тут, юноша, коллег увидали? Случайные попутчики, не более того. К тому же, чего вам знакомиться? Мы ведь приехали, сейчас скоренько на все глянем и уедем. Потом, недельки через две, каждый свое заключение пришлет. Вот там в бумажках и посмотришь фамилии, кто чего подписал.

Взглянув на неподвижно стоящего перед ним Лунина, загораживающего ему путь к сгоревшему дому, Михаил Петрович цокнул языком и снисходительно похлопал следователя по плечу.

– Ладно, смотрю, ты не в настроении. Знакомься. Андрей Леонидович, наш новый медэксперт. Из Иркутска только недавно к нам перебрался. Сам первый раз с ним работаю, поэтому ничего плохого о человеке сказать не могу.

Илья пожал руку худощавому остроносому мужчине в очках, все это время стоявшему рядом с Карпольцевым с абсолютно невозмутимым видом.

– Коротков, – представился медэксперт.

– А этот товарищ – дознаватель из пожнадзора. – Карпольцев указал на еще одного мужчину, пока не принимавшего участия в разговоре.

– Максим Львович, – поздоровался с Луниным невысокий толстяк с бледным круглым лицом, – дознаватель. Я так понял, ваше руководство связалось с нашим, попросили работать вместе. Надеюсь, сможем вам чем-то помочь. Познакомьтесь с нашим экспертом.

– Иван Анатольевич, – последний из незнакомцев протянул руку Илье и тут же деловито осведомился: – Ну что, можно приступать к работе?

После того как все прибывшие, сгибаясь под тяжестью привезенного с собой оборудования, скрылись в темноте прямоугольного проема, Илья отправил участкового на обход соседних домов, а сам подошел к дремлющим в машине оперативникам.

– Помнится, кое-кто к девяти утра должен быть в школе. – Распахнув дверь, он почувствовал вырвавшуюся из салона автомобиля волну тепла, на мгновение коснувшуюся его лица.

– Так, кое-кто, – оживился Зубарев, поворачиваясь к сидящим на заднем сиденье лейтенантам, – выметаемся из машины, двигаем в школу за знаниями.

– И ты в том числе. – Илья подмигнул не ожидавшему такого поворота событий оперативнику.

– Мне-то зачем? – попытался было изобразить удивление Зубарев. – У меня же другая миссия.

– Ты сейчас об этом? – Илья кивнул в сторону обгорелых стен. – Или о ресторане? Здесь уже делать нечего, там еще. Так что сейчас в школу, а часов в двенадцать иди в этот «Шансон». Поговори, посмотри, есть ли камеры. В общем, сам все знаешь.

– Вот именно, – недовольно буркнул Вадим.

– А потом опять в школу, – окончательно испортил ему настроение Лунин.

– Давненько не сидел я за партой, – изрек, выбираясь из машины Зубарев, и бросился догонять уже ушедших вперед молодых оперативников. – Эй вы, охламоны! Чур, старшеклассниц я допрашиваю!

Проводив завистливым взглядом стремительно удаляющуюся троицу, Илья тяжело вздохнул и, удобнее перехватив под мышкой папку с протоколами осмотра места происшествия, с неохотой направился к чернеющему прямоугольному проему, обозначающему вход в то, что было когда-то домом Анны Колесниковой.

Сзади послышался протяжный сигнал клаксона. Обернувшись, Илья увидел подъезжающий к месту пожара весьма потрепанный, явно доживающий последние месяцы, но все еще производящий впечатление своей угрюмой, несколько угловатой массивностью «ниссан-патрол». Из остановившегося внедорожника выбрался высокий худой мужчина лет пятидесяти, с усталым, иссеченным необыкновенно глубокими морщинами лицом и, как показалось Илье, потухшим, абсолютно равнодушным взглядом.

– Вы Лунин? – уточнил мужчина, протягивая сухую холодную ладонь для рукопожатия. – Градов, следователь из района.

– А вы как догадались? – заинтересовался Илья. – Я же в штатском.

– У меня есть знакомые в Среднегорске, прислали ваш словесный портрет. – Градов поправил зажатую левой рукой папку. – Эксперты уже начали?

– Начинают. – Илья попытался представить себе содержание своего собственного словесного описания, но приходящий на ум текст отчего-то вызывал почти болезненное отторжение. – Прошу. Я так понимаю, протокол осмотра вести будете вы?

Кивнув, Градов направился в сторону сгоревшего дома.

На кухне были установлены два работающих на аккумуляторных батареях переносных светодиодных прожектора, заливающие ровным светом относительно небольшое помещение. Увидев Лунина, медэксперт двинулся ему навстречу.

– Вы же тело видели? – уточнил он у Лунина и, получив в ответ утвердительный кивок, вздохнул. – Это же головешка, без вскрытия определить ничего не возможно. Сейчас мы ее заберем. Не знаю, когда мы с ней попадем на стол, – Коротков усмехнулся, – возможно, что сегодня, но обещать ничего не буду. Я, правда, не очень пойму, в связи с чем всех так взбаламутили. Есть какая-то спешка?

– Есть, – Илье не очень хотелось вдаваться в пространные объяснения, но все же, наверное, объяснить стоило, – мы же здесь по другому делу работаем. У нас девочки исчезли. Две, одна за другой. А эта женщина была последней, кто общался с одной из пропавших. Сегодня утром мы собирались ее допросить. А теперь так получается, что пообщаться с ней можете только вы.

– Я понял, – кивнул Коротков. – Вас в первую очередь, очевидно, интересует, погибла ли она в результате пожара или еще до него.

– Да, для начала именно так, – Илья протянул медэксперту визитку, – звоните сразу, как только будет чем поделиться.

«Газель», увозящая тело Анны Колесниковой, выехала из поселка около десяти утра, «фольксваген» задержался почти до полудня. После тщательно проведенного осмотра выяснилось следующее: в момент возгорания все конфорки газовой плиты были открыты.

– Не включены, а именно открыты, – назидательным тоном повторил Карпольцев, – были ли они включены, мы точно знать не можем. Но скорее всего, нет. В таком случае весь газ выгорал бы постепенно, а не накапливался, а то, что взорвался именно газ, это сто процентов, можешь не сомневаться.

А вот дверь в кухню, в отличие от конфорок, по мнению экспертов, была плотно закрыта.

– Это вы как определили? – удивился Илья. – Двери-то нет, вся сгорела.

– Дверь сгорела, – усмехнулся Карпольцев, – а стеклышко-то осталось. В двери центральная вставка из стекла была. Это мне, кстати, соседи ее сказали, когда я воздухом подышать выходил. Теперь смотри, Лунин, куда стеклышки улетели. – Михаил Петрович продемонстрировал Илье несколько мелких осколков, торчащих из стены прихожей прямо напротив ведущего на кухню проема. – Газ хлопнул, взрывной волной стекло и вышибло. Была бы дверь открыта, ее бы, наверное, тоже разнесло, но не так. А тут раз, и полотно порвало махом.

Удовлетворенный собственной проницательностью, эксперт зажмурился и, отчаянно фальшивя, заголосил: «Парус, порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь…»

Предварительное заключение экспертов было сколь единодушным, столь и бесполезным – обстоятельства возникновения пожара с равной вероятностью могут быть результатом как умышленных или неумышленных действий самой Колесниковой, так и действий неустановленных третьих лиц.

– Но чьих действий, это ты, Лунин, сам будешь определять, – развел руками Карпольцев. – Сам понимаешь, здесь, если какие следы и были, то они сперва выгорели, а затем их смыли огнеборцы. Как по мне, так лучше б они вообще ничего не тушили. Все равно дом сгорел бы, а вот следы какие-нибудь поискать можно было.

– Сама она, значит, тоже могла? Теоретически? – на всякий случай переспросил Лунин и тут же пожалел об этом.

– Я тебе так скажу, – добродушно улыбнувшись, Михаил Петрович дружески приобнял Лунина, – если один человек, не имея к этому никаких данных, смог стать следователем по особо важным делам, да еще подполковником, то другой человек, имея способностей хоть на грамм больше, запросто может разнести эту халупу в ошлепки и себя самого вместе с ней.

Очевидно, обида, отразившаяся на лице Лунина, была слишком заметной, поскольку Карпольцев, взглянув на своего собеседника, вдруг громко захохотал, широко открыв рот и выставив напоказ желтые, потемневшие от прожитых лет и выкуренных сигарет зубы. Насмеявшись вволю, он вытер платком выступившие в уголках глаз слезы и, уже вполне серьезно, заметил:

– Могла, конечно, могла. Включила газ на полную катушку, зажгла на столе свечу, оставалось лишь дождаться, пока концентрация пропана в воздухе стала критической. Правда, к этому времени она уже наверняка потеряла сознание. В общем, если она хотела свести счеты с жизнью, то заодно свела их и с соседями. Несколько радикально, не находишь? Хотя, – Карпольцев вновь хитро прищурился, – нынче такие девки пошли решительные. Эмансипе! От них чего угодно ожидать можно.

– Это ваше экспертное мнение? – уточнил Лунин. – Или так, слухи пересказываете?

– Грубить старшим – удел тех, кто не способен ни на что большее!

Должно быть, Михаил Петрович цитировал самого себя, поскольку, по мнению Ильи, произнесенная фраза прозвучала слишком торжественно для ее не самого выдающегося содержания.

– Ты ножичек в протокол занес? – уточнил эксперт у стоящего рядом Градова.

Ножичек, о котором упомянул Карпольцев, был здоровенным кухонным ножом с двадцатисантиметровым лезвием, которым одинаково удобно резать как хлеб, так и мясо, причем независимо от того, принадлежит ли это мясо мертвой корове или еще живому человеку. Нож этот привлек внимание эксперта по той простой причине, что он, в отличие от остальных, более мелких своих собратьев, лежал не в прогоревшем насквозь ящике кухонного гарнитура, а на полу, совсем рядом с мертвой женщиной. Однако понять, было ли нанесено Колесниковой этим ножом ранение, да и вообще, были ли у нее какие-либо раны, не представлялось возможным. Все ее тело, словно передержанная в углях печеная картошка, покрылось толстой, почти сантиметровой угольной коркой, так что предстоящая по возвращении в Среднегорск работа судебного эксперта представлялась Илье делом незавидным, хотя он в принципе старался никогда никому не завидовать, а уж экспертам-патологоанатомам в особенности.

Сам нож обо всем произошедшем тоже пока ничего рассказать не мог. На его рукоятке не было обнаружено ничьих отпечатков, более того, саму рукоятку обнаружить тоже не удалось, если, конечно, не считать за нее оплавленный и наполовину выгоревший кусок пластика, лохмотьями свисавший с основания лезвия. Остатки ножа Карпольцев аккуратно упаковал в пакет для вещественных доказательств, намереваясь более тщательно изучить их у себя в лаборатории, если, конечно, в этом будет такая необходимость.

– Я все в протокол занес, – без тени улыбки кивнул Градов, – все, Михаил Петрович, о чем вы сейчас говорили.

– Да? И про решительных девок тоже записал? – изумился Карпольцев. – Хотя, чего уж там, все равно твою писанину никто читать больше не будет.

Эксперт вновь взглянул на Лунина.

– Ладно, если наши трупорезы скажут, что на теле есть подходящее по размеру лишнее отверстие, то я с ножиком еще поработаю. Ну а если нет, то извини. Все, пора прощаться, я тут с тобой Новый год встречать не намерен.

– Так-то я тоже не собираюсь, – буркнул Илья и на всякий случай уточнил: – Здесь.

– А это как ты работать будешь, Лунин, – с усмешкой отозвался криминалист, пробираясь к выходу из дома. – Я так думаю, пока ты здесь всех душегубов не переловишь, Хованский тебя отсюда не выпустит. Так и останешься в этой глухомани. А что, станешь деревенским жителем, тоже неплохо.

Выйдя на крыльцо, Карпольцев вдохнул полной грудью воздух, к обеду уже прогревшийся почти до нулевой отметки, и, обернувшись к бредущему следом Лунину, вновь занялся декламацией:

 
Где вымя мнут доярки пальцы,
Через лису где скачут зайцы,
Где сеновал и сенокос,
Где Лунин вляпался…
 

– Я понял, – Илья решительно оборвал не на шутку разошедшегося чтеца, – ехали бы вы, Михаил Петрович. Город ждет вас.

После того как микроавтобус с экспертами, мигнув на прощание габаритными огнями, обогнал прижавшийся к тротуару «хайлендер» и помчался дальше, Илья неторопливо выбрался из машины. Некоторое время он постоял возле калитки, любуясь растущими по другую сторону улицы гигантскими соснами, на одной из которых раз за разом выбивал дроби маленький красноголовый дятел. Глубоко вздохнув, Лунин вдруг закашлялся, а затем, выплюнув на снег смешанный с угольной пылью комок слюны, обошел автомобиль и открыл дверцу багажника.

Илье казалось, что за время, проведенное на месте пожара, он насквозь пропитался запахом сажи и дыма. Одежду от полного уничтожения спасло лишь то, что Кноль весьма предусмотрительно передал с присланными охранниками несколько телогреек, а Карпольцев, проявив несвойственное ему милосердие, поделился с Ильей запасным комбинезоном. Теперь эта куча грязного тряпья валялась в багажнике, наполняя салон отвратительным запахом недавнего пожара. Достав одежду из машины, Илья вошел во двор и бросил ее прямо на крыльце, рассудив, что тащить в дом этот вонючий ком явно не стоит.

Двадцать минут спустя выйдя из душа, Илья чувствовал себя уже значительно лучше. В ближайших планах у него было соорудить на скорую руку обед из того, что удастся обнаружить в холодильнике, а там, если память ему не изменяла, должна была остаться целая пачка пельменей, выпить чашку, а может быть, даже две горячего кофе, а затем немного подумать. С последним пунктом программы пока все было несколько туманно, а посему, рассудив, что не стоит перепрыгивать сразу к третьему пункту, не управившись с двумя первыми, да и вообще, что на голодный желудок думать вредно, Илья, натянув на себя лишь трусы и футболку, сбежал вниз по ступеням, предвкушая встречу с прячущимися где-то в недрах холодильника завернутыми в тесто комочками мясного фарша.

– О, секс-символ нашего городка! – поприветствовал его невесть откуда появившийся в гостиной Зубарев. – Трусы где покупал, в военторге?

Молча развернувшись, Илья начал подниматься по лестнице.

– Сзади вид тоже ничего, внушительный, – одобрил Вадим. – А ты, собственно, куда рванул?

– За штанами, – буркнул, не оборачиваясь, Лунин.

– Штаны – это хорошо. Ты только в темпе, а то весь твой обед остынет.

– Обед? – Илья замер и удивленно повернул голову.

– Обед! – торжествующе ухмыльнулся оперативник.

Когда пару минут спустя одетый Лунин вновь спустился в гостиную, на столе его уже ждали несколько плотно запечатанных пластиковых контейнеров. Оказалось, что Зубарев как раз закончил общаться с сотрудниками, вернее, сотрудницами кафе, когда мимо заведения на полной скорости промчалась сперва белая «тойота», а затем темно-серый «фольксваген». Справедливо рассудив, что осмотр места гибели Колесниковой уже завершен, а значит, Илья, рабочий день которого не может перейти из первой половины во вторую без перерыва на обед, а главное, без самого обеда, скоро окажется дома, наедине с пустым холодильником…

– А почему с пустым? – недоуменно перебил разглагольствования приятеля Лунин.

– Как тебе объяснить, друг мой, – Вадим страдальчески закатил глаза к потолку, – вот ты отправил трех здоровых молодых мужиков, можно сказать, в поля, впахивать. А ты спросил перед этим: парни, вы не голодны?

– Мы же ели. – Илья нахмурился, начиная понимать, куда ведет разговор Зубарев.

– Что мы там ели, бутерброды? – пренебрежительно отмахнулся Вадим. – Это несолидно, поверь мне. Нормальный мужчина на одних бутербродах работать не может.

– А я, значит, не нормальный? – насупился Лунин.

– Ты выдающийся! – Оперативник начал распаковывать контейнеры. – Поэтому пельмени мы еще с самого утра оприходовали, зато я тебе обед аж из четырех блюд притащил. По-моему, грех жаловаться.

– Ладно, – Илья окинул взглядом аппетитно пахнущие емкости, – рассказывай, что узнал интересного. А я пока буду с блюдами знакомиться.

Рассказ Зубарева не был слишком многословным. Первую половину дня все три оперативника провели в школе. Оказавшаяся на месте директор учебного заведения быстро вникла в ситуацию и, призвав на помощь еще пару находившихся в учительской педагогов, быстро обзвонила всех учеников выпускного класса. К удивлению Вадима, все дети оказались в пределах досягаемости, за исключением одного молодого человека, отправившегося вместе с отцом на охоту и собиравшегося провести ночь в зимовье. Но и этот любитель стрелять в беззащитных животных должен был, со слов матери, вернуться завтра к обеду. Получив настоятельные рекомендации от дозвонившихся до них учителей незамедлительно прибыть в школу, будущие выпускники один за другим потянулись в родную альма-матер. В итоге через полчаса их собралось так много, что Зубарев, волевым решением разделив стоящую в коридоре толпу на правых и левых, левую половину отправил домой, приказав прибыть вновь не позднее двух часов дня.

– Но пока никто ничего путного нам не сказал, – подытожил оперативник, – ни по первой девице, ни по второй. Все, как под копирку, шпарят: одна хотела отсюда свалить как можно быстрее, вот и свалила, а другая летом планировала поступать в консерваторию. В консерваторию, понимаешь?

– Пока не очень, – признался Илья, вставая из-за стола, чтобы налить себе чашку кофе. – А я что-то должен понять?

– Консерватория – это такая штука, – Вадим на мгновение задумался, – в общем, это тебе не училище МВД. Туда готовиться надо. Вот это всё – гаммы, фуги… что там у них еще есть?

– Увертюры, – на язык прыгнуло знакомое слово, хотя Илья никак не мог вспомнить, что именно оно обозначает.

– Точно, – радостно закивал Зубарев, – увертюры. Вот это всё счастье каждый день разучивать надо, причем с утра до ночи. И то, только тем, кто шибко одаренный.

– А кто не шибко?

– Тем либо круглосуточно за роялем сидеть надо, либо выкинуть этот рояль в окно и не мучить себя и соседей.

– И к какой категории относилась Кноль?

– Знаешь, это нам только Колесникова могла сказать. А теперь у кого спросишь? Одноклассницы все талдычат, что талантливее, чем Алина, никого на свете нет, но я думаю, они не бог весть какие эксперты. Факт то, что девица была весьма целеустремленная и впахивала по полной программе.

– Ясно. – Вновь вернувшись за стол, Илья сделал небольшой глоток горячего кофе, закрыл глаза и с выражением полного блаженства на лице, которое может быть только у сытого человека, откинулся на спинку стула. – А что в кафе интересного? Кроме обеда.

– А что в кафе? – Вадим расплылся в довольной улыбке. – Кормят, сам видишь, неплохо, девчонки работают симпатичные, там их днем всего две.

– По делу, – уточнил, приоткрывая один глаз, Лунин, – по делу что-то интересное есть?

– По делу нет, – с сожалением причмокнул губами Зубарев. – Кноль приезжал, это было. С двумя какими-то мужиками, причем они на своей машине, а он на своей. Сидели на веранде, пили кофе. О чем разговаривали, никто не слышал. Минут через двадцать после их приезда появилась Алина, но к отцу она не подходила. Не знаю, может, не хотела при посторонних. Он ее видел. Обернулся, но никак не отреагировал. Изобразил, что они не знакомы.

– Тоже, значит, при посторонних не захотел, – сделал вывод Илья.

– Похоже на то, – согласился Вадим, – после этого Алина сразу ушла. Почти сразу за ней уехал один из мужчин, которые сидели с Кнолем. Второй просидел еще минут десять и ушел пешком. Кноль выпил еще одну чашку кофе и только потом уехал.

– Это тебе все в кафе рассказали? – удивился Илья. – Там что, официантка все это время на веранде стояла?

– Висела, Лунин, она висела, – усмехнулся Вадим, – камера! Ты же сам говорил, камеры посмотреть. Вот я и посмотрел. Только нам это ничего не дает. Пришла девочка в кафе, ушла. И что дальше? После этого она еще полтора часа лупила по клавишам.

– Как сказать, – Илья задумчиво покачал головой, – этот мужчина, который ушел раньше, почему он ушел? Куда? Что, если он поехал за девочкой. Но сразу перехватить ее не успел или ему что-то помешало. Тогда он дождался, пока Алина выйдет из дома Колесниковой, как раз за это время к нему мог присоединиться второй. Вдвоем, думаю, большого труда не составило запихать ее в машину. На выезде ведь автомобили не досматривают. Как тебе вариант?

– Вариант как вариант, у нас таких вариантов уже с десяток набралось, – пожал плечами Зубарев. – Возникает тогда вопрос: почему собаки привели к лавке на берегу? И почему они там след потеряли?

– Вот это как раз не вопрос. Алина пришла на берег, в том случае, если было похищение, это как раз очень удобно. Место, я так понимаю, тихое…

– Мы, кстати, там так до сих пор и не были.

– Будем, – кивнул Илья, – сейчас кофе допью, и съездим. Сам подумай. Там же проще простого было оглушить ее или придушить немного, а затем отнести к машине. И назад они шли тем же путем, что и к берегу, только несли ее на руках, поэтому собаки обратный след и не взяли.

– Тоже мне следопыт, – недоверчиво фыркнул Зубарев, – допивай свой кофе. Сколько можно сидеть с одной чашкой?

На веранде послышались чьи-то быстрые шаги, а затем входная дверь распахнулась, запуская в дом волну холодного воздуха и улыбающегося участкового.

– Иду, смотрю – машина у ворот стоит. Ну, думаю, значит, дома. Перекусить решили? Это правильно. Без обеда какая работа? Вон, зэков за забором и тех обедом кормят, а уж нам и подавно, сам бог велел. Я вот тоже уже домой сбегать успел. Жена меня супом накормила, гороховым. Гороховый суп, скажу я вам, это самое милое дело. Если, конечно, у вас желудок крепкий. Я вот, к примеру, не жалуюсь, а некоторых с гороха, бывает, пучит.

Разом выдав весь этот, по мнению Лунина, несколько избыточный поток информации, Колычев уселся на свободный стул и, в один момент став необыкновенно серьезным, перешел к делу.

– Что я могу сказать… обошел все ближайшие к Колесниковой дома. Никто ничего не видел. А что в девять вечера можно увидеть? Ночь да снег? Нет, у нас улицы, конечно, освещают, хорошо освещают, не в каждом городе столько фонарей понатыкано. Но это все равно не то, днем-то всяко лучше видно. Да и кто вечером сидит, в окно уткнувшись? В это время приличные люди в телевизор утыкаются.

– А неприличные? – усмехнулся оперативник.

– А неприличных, милый мой, у нас в поселке не держат, – строгим голосом отозвался Петр Григорьевич, – разве что там, за забором.

Участковый взмахнул рукой, очевидно обозначая направление в сторону исправительной колонии.

– Так это, значит, у вас приличные люди девок тырят да дома поджигают? – еще больше развеселился оперативник.

– Ты сперва найди, кто это все наворотил, а уж потом зубы скаль, – укоризненно покачал головой Колычев.

– Дельная мысль, – поддержал участкового Лунин. – Петр Григорьевич, мы собирались на берег сходить, туда, где собаки след обнаружили. Покажете нам место?

– Чего ж не показать.

Колычев тут же вскочил на ноги, всем своим видом показывая готовность немедленно тронуться в путь. Илья, залпом допив остатки уже холодного кофе, тоже последовал его примеру.

– Ты идешь? – похлопал он по плечу о чем-то задумавшегося Вадима.

– А на машине нельзя поехать? – с явной неохотой выбрался из-за стола Зубарев.

– Можно, – кивнул Илья, – но до машины все равно придется идти.

Несколько минут спустя, оставив машину в самом конце улицы, трое мужчин направились к берегу реки. Путь оказался совсем коротким. В становящихся все шире просветах между стволами высоченных сосен беззаботно синело небо, а вскоре показалась и деревянная скамья, устроившись на которой можно было любоваться панорамой, открывающейся с высокого берега.

– Живописненько! – оценил красоту пейзажа оперативник.

– Да, хорошее место, – согласился с ним Петр Григорьевич, – особливо летом, к вечеру, когда солнце мягкое, не слепит. Вон, Алешкины скалы видишь?

Участковый вытянул вперед руку, указывая на вздымающиеся на противоположном берегу каменные вершины.

– Вот они на закате прям розовые становятся. Сидишь, не налюбуешься. Думаешь, так бы и сидел до утра.

– И что не сидится? – полюбопытствовал Лунин.

– Так ведь солнце зайдет, и все, не видать ничего, – развел руками Колычев, – комары опять же. Нет, по темноте тут делать нечего, молодежь разве что иногда приходит, особливо парочки. Обжимаются. Им-то, понятно дело, темнота – лучший друг.

– Слушай, Григорич, – размахнувшись, Вадим зашвырнул сосновую шишку в бьющуюся о камни темную воду, – вот это место у вас – Димкино. Это меня сегодня в кафе просветить успели, – объяснил он ничего не понимающему Лунину, – тут когда-то, лет тридцать назад, пацан с тарзанки вниз улетел. А почему скалы Алешкины? Там что, тоже кто-то из местных концы отдал?

– Примерно, что так, – Колычев задумчиво пригладил усы, вглядываясь в темные вершины, с которых ветер уже успел согнать выпавший за ночь снег, – я не краевед, конечно, так что шибко в подробности не вникал. Вроде как и был парень какой-то, а может, и врут все, кто знает. Ежели и вправду было, то давненько, еще когда первые казаки в это место пришли.

– Это те, которые зимой все с голоду перемерли? – уточнил Зубарев.

Участковый отрицательно покачал головой.

– Другие. Первые, которые после тех, перемерших, тут поселились. Уже основательно.

– Вторые, значит? – непонятно зачем продолжал доискиваться до исторической правды Вадим.

Досадливо крякнув, Колычев повернулся к оперативнику:

– Мне продолжать али ты сам балаболить будешь?

Изобразив на лице деятельное раскаяние, Зубарев прикрыл рот ладонью.

– Так вот значит. Был такой казак, Алешка, если еще кто не догадался. Молодой совсем. А у молодых ведь что на уме?

– Что? – машинально спросил Лунин, зачем-то присев на корточки и заглядывая под лавку.

– Девки! Что же еще? – удивился недогадливости следователя участковый. – А девок-то, понятно дело, с ними и не было никого. За одним только исключением. Да и то, как говорится, глаз радуется, а руками и думать не моги, поскольку руки эти не то что обломать, а и вовсе с корнями выдрать могут по самые ноги. В общем, пришлась ему по душе атаманова дочка. Может, и впрямь такая красавица была, а может, поскольку других поблизости не нашлось…

– А может, с атаманом породниться захотел. – Вадим подмигнул выбравшемуся наконец из-под скамьи Лунину.

– Может, и поэтому, – не стал спорить с оперативником Колычев, – с начальством породниться завсегда хорошо. Только ведь оно дело такое, всегда непростое было. Мало того, что самому атаману родственник голодранец не шибко нужен был, так у него и дочурка с запросами оказалась. Пообещала Алешке этому, что замуж за него выйдет, если только он богатством ее отца превзойдет. Ну и что парню оставалось? Закинул он сумку на плечо, ежели, конечно, у него вообще сумка была, и пошел богатства искать. Казаки-то сюда с Урала пришли. Они, поди, думали, что ежели какая гора аль скала, в ней непременно должно или золотишко быть, ну или самоцветы какие. Вот Алешка и удумал в скалах ходы прорубить да богатство свое отыскать. Год рубил, два, все дальше и дальше под землю уходил, пока совсем там не исчез. Пошли было за ним, да там под землей столько всяких путей оказалось, один другого извилистей, что далеко идти побоялись, назад воротились. Так бы про него все и позабыли, да только какое-то время прошло, по ночам, как ветер с той стороны на село дует, слышно стало, будто кто-то посреди скал плачет. Вот и решили, что это Алешка убивается из-за того, что и богатство свое не нашел и молодость под землей растратил.

– Занимательно, – хмыкнул Лунин, осторожно подходя к самому краю обрыва. – А что, девочек там, среди скал, искать не пытались?

– Да везде их искали, – вздохнул Колычев, – тогда, год назад, конечно, не особо, а сейчас-то все в округе на десять километров с собаками обшарили. Все без толку, никакого следа не взяли. Только вот сюда и привели.

– Мы вот что думаем, Григорич, – Вадим панибратски положил руку на плечо участковому, – что, если девочку эту, Алину, здесь маленько оглушили, потом на плечо закинули да к машине и отнесли? Могло так случиться?

– А чего ж не могло? – Дернув плечом, Колычев выскользнул из-под тяжелой руки оперативника. – Очень даже могло. Здесь и нести недалече. Да и понятно тогда, почему собаки след потеряли. Коли назад тем же путем пошли, да еще если она земли не касалась, то мало какая собака сообразить сможет. Да и толку-то, провела бы она назад метров двести, туда, где машина стояла, и всё.

– Машина, – пробормотал Илья, так же медленно отступая назад от уходящего почти вертикально вниз склона. – Скажите, Петр Григорьевич, вы, когда после исчезновения Алины по домам ходили, что спрашивали?