Текст книги "Пик правды"

– Так ведь все равно, – недоумевающе пожал плечами Изотов, – как люди вернутся в город, информация начнет расходиться кругами.

– Нет, Витя, – отрывисто бросил Хованский, не переставая лавировать из ряда в ряд. – Что у этих людей будет? Слова? Слова – это слухи. А информация – это то, что ты должен будешь обнаружить, изъять и передать мне по возвращении.

– А что, кто все это устроил, нас не интересует? – еще больше удивился полковник.

– Нас, Витя, все интересует, – подмигнул подчиненному Дмитрий Романович. – Но, чтобы не отвлекать тебя от выполнения основной задачи, поисками преступника займется Лунин.

– Кто? – буквально взвился под потолок Изотов. – Романыч, ты что, думаешь, я с ним вместе работать буду? Да я с ним в одном поле не сяду…

– Ой, – ухмыльнулся Хованский, – ты от него через два кабинета сидишь и ничего, как-то терпишь. А сейчас на вертолете вместе полетаете, в горах пару дней поживете, и вовсе друзьями заделаетесь. Колаба у вас будет.

– Кто будет? – растерялся полковник.

– Я смотрю, далек ты от современных трендов, – насмешливо хмыкнул Дмитрий Романович. – Колаба. Коллаборация.

– Если честно, яснее не стало, – угрюмо пробормотал Изотов.

– Это навроде как дуэт, – снисходительно объяснил генерал, – когда двое поют, только у одного нет голоса. А то и у обоих разом.

– И что, по-твоему, в нашем случае?

– А вот мне самому интересно, – Хованский бросил короткий взгляд на все больше мрачнеющего Изотова, – даже боюсь прогнозы делать.

– Дмитрий Романович, – голос полковника обрел неожиданную твердость, – я вам официально заявляю: работать в паре с Луниным для себя возможным не считаю.

– Витя, ты телевизор сегодня не включал? – Хованский болезненно поморщился.

– Как-то не до него с утра было. – Неожиданная смена темы разговора сбила полковника с толку.

– Может, тогда в телефоне глянешь, – Дмитрий Романович вновь скривился, словно от внезапной зубной боли, – на сегодня бури магнитные не обещали? А то, представляешь, у меня слуховые галлюцинации. Вот сейчас только послышалось, что ты со мной споришь. Причем дерзко так, решительно. Мне даже понравилось. Я сперва чуть было не поверил, что это все на самом деле происходит. Хорошо, потом догадался, что такого в принципе быть не может.

– Не может быть, чтобы я спорил? – насупился Изотов.

– Не может быть, чтобы мне это нравилось. Мне, Витя, вообще не нравится, когда подчиненные со мной спорят, пусть даже это кто-то из старых друзей, с кем я двадцать лет в бане парюсь. Но ты, Витя, глянь по сторонам, протри окуляры! Здесь и близко парилкой не пахнет. Здесь пахнет такими неприятностями, от которых вообще ни одна баня не отмоет. И дело вовсе не в этом чертовом адвокате и даже не в Сергиевиче. Дело в том человеке из Москвы, Витя. Кто бы он ни был, он с этой истории соскочит, поверь мне. Но вот то, что имя его почем зря здесь мельтешить будет, этого он не простит. Ни Сергиевичу, будь он неладен, ни нам, поскольку нам задача поставлена, чтобы все было тихо. Ты помнишь, что тебя на пенсию можно хоть сегодня отправить?

– Даже так? – мгновенно потеряв напористость, отозвался Изотов.

– Даже так, Витя. Меня, само собой, тоже, если тебе от этого станет легче. Пойми, вопрос очень щепетильный, поэтому доверить могу его только тебе. А Лунин будет разбираться со всем остальным. Ты как в этот раз, при оружии?

– При оружии, – хмуро кивнул полковник, уже поняв, куда клонит Хованский.

– Если хочешь, могу сказать Лунину, чтобы на этот раз он твой пистолетик руками не трогал. Надо?

– Что-то не шибко он до сих пор к твоим наставлениям прислушивался, – угрюмо отозвался Изотов.

– Ну так уже сколько времени прошло, – почти не сбавляя скорости, Хованский свернул во двор жилого дома, – почти полгода. Вдруг поумнел.

Высокая массивная фигура отделилась от одного из подъездов и шагнула на край тротуара. Плавно сбавив скорость, «лендкрузер» остановился, и мужчина тут же распахнул заднюю дверь.

– Господи, Лунин, ты еще и собаку с собой притащил, – демонстративно жалобно простонал полковник.

* * *

– Ну что, считай, в чем мог – покаялся, что знал – рассказал. Что вам еще может быть интересно? – Обессиленный Зарецкий говорил совсем тихо, иногда слова сливались вместе и становились трудноразличимы. – Ах да, Сергиевич! Совсем он у меня из ума выскочил. Ну что же, расскажу вам и о Сергиевиче. Только, – слезящимися глазами адвокат уставился в собственное отражение в зеркале, – вы уж не обманите меня. Отпустите! Я ведь вам все, как есть, всю правду выложил. Все нутро из себя извернул. Отпустите? А?

– Говорите, Олег Владиславович, – послышался из динамика равнодушный голос, – у вас осталось не так много времени. Хотите жить, рассказывайте подробно.

– А потом? – настаивал Зарецкий. – Что будет потом?

Несколько мгновений динамики молчали.

– Могу сказать, что сейчас ваши шансы на спасение выше, чем два часа назад. Продолжайте, Олег Владиславович. Ваша жизнь в ваших руках, хотя в данном конкретном случае будет правильнее сказать, что она у вас во рту. Так что продолжайте, мы все внимательно слушаем.

– Ну хорошо, – сдался Зарецкий, – я скажу. Все скажу.

Глава 4,
в которой Лунин наконец оказывается на месте преступления

Ми-8 вылетел почти на час позже, чем изначально рассчитывал Хованский. Это обстоятельство Дмитрия Романовича сильно настораживало, хотя он прекрасно понимал, что во многом сам был причиной задержки вылета. Собрав по городу живущих в разных районах следователей, он примчался в аэропорт лишь через сорок пять минут после того, как завершил разговор с губернатором Сергиевичем. Правда, затем еще изрядное количество времени было потрачено на непонятные хождения вокруг вертолета, которые оба пилота и примкнувшее к ним такое же количество техников упорно называли предполетной подготовкой. Лишь после ультиматума Хованского, заявившего, что если вылет не состоится немедленно, то сразу по возвращении экипаж будет незамедлительно задержан по подозрению в перевозке и хранении наркотических средств, процесс подготовки к полету был завершен.

Все же напоследок один из пилотов, очевидно не представляя, с кем именно имеет дело, ехидно осведомился:

– И как же ты, дядя, наркотики искать собирался, если у нас отродясь их не было?

– Тебя мама в детстве в цирк водила? – в тон ему отозвался Дмитрий Романович. – Фокусника тебе там показывали, как он из шляпы кролика достает? Вот и я могу фокус показать. У меня есть люди специально обученные, только они руку тебе не в шляпу засовывать будут, а в другое место. Пошарят там как следует, а потом и вынут героина граммов двести. Причем все при зрителях, как в цирке. Эти зрители затем еще в протоколе распишутся, в графе «понятые». Еще есть тупые вопросы? Тогда на взлет!

В ожидании вылета Лунин, получивший краткие инструкции от Хованского, предавался только ему ведомым размышлениям, уставившись в мутное стекло иллюминатора. Затем выбрался из кресла и подошел к сидящему через два ряда от него Изотову. Переложив сумку полковника на свободное место, он занял соседнее кресло.

– У нас здесь странный коллектив. Или я чего-то не понимаю? – Он наклонился прямо к уху удивленно повернувшегося к нему Изотова.

– Это точно, Лунин, ты много чего не понимаешь, – хмуро отозвался полковник. – А коллектив странный, это точно. Одно только твое присутствие чего стоит.

Илья смущенно вздохнул. Он понимал, что вряд ли когда-нибудь сможет рассчитывать на дружеское общение с Изотовым, но все же хотел разрешить имеющиеся у него сомнения.

– И все же. Мы как по делу работать будем? Ни оперативников, ни экспертов. А если этого Зарецкого уже подорвали?

– Не должны пока. – Изотов бросил быстрый взгляд на левое запястье. – Еще полчаса в запасе. Если повезет, успеем застать.

– И что? – продолжил допытываться Лунин. – Кто его разминировать будет? Мне что-то кажется, саперов здесь тоже нет.

– Сапер есть, успокойся, – раздраженно бросил в ответ полковник. – Сапер и группа захвата. Собственно, больше никого и не требуется. Понятно?

– Понятно, – кивнул Илья. – Непонятно, чего их так много. Мы что, отель будем брать штурмом?

– Мы будем в отеле проводить обыск, – неохотно ответил Изотов. – Силами спецназа. Под моим руководством. Теперь уяснил?

– А что, оперативников для этих целей уже не привлекают? – удивился Илья.

– В данном случае – нет, – рявкнул Изотов, – потому что у них, Лунин, есть один большой недостаток, как и у тебя. Они слишком много вопросов задают.

– А вопросы, значит, задавать нежелательно? – Илья сделал вид, что не замечает раздражения собеседника.

– Именно, Лунин, – успокаиваясь, кивнул полковник, – именно так. В этом деле чем меньше вопросов, тем спокойнее.

Илья немного помолчал, осмысливая услышанное, затем любопытство все же взяло верх.

– Слушай, а что за спецназ такой странный? Ни одного лица знакомого, они, что, не от УВД?[2]2
  УВД – управление внутренних дел, областное управление полиции.


[Закрыть]

– Не от УВД, – буркнул Изотов.

– А от кого? – проявлял все большую любознательность Лунин.

– Понятия не имею. Что, в области мало спецназов? И внутренние войска, и гвардия, и кого только нет. Тебе какая разница?

– А что искать будем? Думаешь, еще где-то может быть взрывчатка?

– Типун тебе на язык, – с отчаянием махнул рукой Изотов. – Телефоны искать будем.

– Телефоны? – зачем-то переспросил Илья, прекрасно расслышавший ответ Изотова.

– Телефоны, диктофоны, флешки. Все подряд. Все носители информации, какие есть. Я только не очень представляю, как в здоровенном здании можно найти спрятанную флешку или карту памяти. А ведь еще вокруг территория. Можно под любым камнем спрятать.

Рокот вертолетного двигателя и шум вращающихся лопастей к явному облегчению полковника прервали его общение с Луниным.

– Вот и все. Все, что я знаю. Больше рассказывать нечего.

Мертвенно-бледное лицо Зарецкого превратилось в застывшую маску отчаяния. Губы его уже почти не шевелились, отчего все слова превращались в едва различимый поток звуков.

– Уже сто семьдесят семь. Три минуты! Осталось три минуты! Почему вы не выключаете? Мне нечего больше сказать. Выключите таймер! Я прошу, я прошу вас. Выключите его!

– Вовсе не надо так нервничать!

Услышав такой знакомый, пусть и совершенно безразличный голос в динамике, адвокат на мгновение ожил. На щеках его проступило слабое подобие румянца, а вырывающиеся изо рта звуки вновь превратились в некое подобие человеческой речи.

– Слава богу, вы меня слышите! Выключайте, выключайте его скорее!

– Сейчас, Зарецкий, имейте терпение, – отозвался голос.

Почти минуту ничего не происходило, за исключением того, что на маленьком электронном табло число 177 сменилось на 178.

– У нас проблема, – наконец констатировал голос. – Олег Владиславович, не хочется вас расстраивать, но, кажется, что-то слетело в настройках передатчика.

– Что значит – слетело? – попытался было возмущенно выкрикнуть Зарецкий, но изо рта его вырвался лишь жалобный, почти неслышимый шепот. – Я ведь все сделал, как вы хотели. Я же выполнил наш уговор! Выключите, выключите эту штуку. Не убивайте меня!

– Конечно, есть вариант, что я зайду к вам в комнату и отключу устройство на месте, – вновь ожил динамик, – но знаете, меня он не устраивает. Я не хочу, чтобы вы меня увидели, Олег Владиславович. Так что, еще раз извините, ничем не могу вам помочь. Прощайте.

– Как – прощайте? – тело Зарецкого едва заметно содрогнулось, что означало последнюю беспомощную попытку освободиться. – Вы же не можете сделать этого! Вы же не сделаете. Вы же не убьете меня!

Из глаз обессиленного адвоката потекли слезы. Значение таймера перескочило на 179.

– Не убивайте… меня… пожалуйста.

Ответом ему было молчание.

– Все! – крикнул Изотов и постучал по циферблату.

Илья взглянул на часы. Отведенное Зарецкому время уже истекло, а вертолет с группой захвата едва успел обогнуть вершину и теперь заходил на широкий круг над южным склоном горы Хрустальной. Сквозь толстое стекло иллюминатора можно было хорошо рассмотреть несколько приземистых деревянных зданий и возвышавшуюся посреди них двухэтажную гостиницу. Несколько в стороне, метрах в двухстах от остальных построек, стояла еще одна небольшая избушка. Со слов Изотова, который в свою очередь получил ценную информация от генерала Хованского, в избушке располагалась баня, находившаяся на самом берегу небольшого горного озерца с чистейшей, абсолютно прозрачной водой. Правда, сейчас озеро было еще замерзшим, а поверхность его укрыта снегом, чистейшим, таким, который невозможно встретить в городе, да еще в марте.

Над всем этим великолепием поблескивала на солнце, оправдывая свое название, горная вершина, норовя проткнуть острием проплывающее по небосводу одинокое, должно быть, сбившееся с пути облачко.

Примерно посредине между гостиничным комплексом и вершиной из абсолютно гладкого, усыпанного снегом склона туканьим клювом чернел мощный скалистый выступ, настолько широкий, что на нем тоже можно было бы расположить какую-нибудь избушку.

– Я знаю! – крикнул полковнику Лунин и, увидев безразличие на лице сослуживца, уточнил: – Я знаю, как искать твои телефоны.

– Как? – тут же заинтересовался Изотов.

Лунин похлопал себя по ушам, давая понять, что почти ничего не слышит.

– Сядем, объясню.

Изотов кивнул.

Несколько минут спустя вертолет коснулся земли. Приземление оказалось чуть жестче, чем ожидал Илья, и он непроизвольно стиснул пальцами рукоятки подлокотников. Сидевшая у него на коленях Рокси сильнее прижалась к своему хозяину и заскулила. Какое-то время вертолетные лопасти еще продолжали свой бешеный хоровод, но постепенно их движение замедлилось, а затем и вовсе наступила долгожданная тишина.

– Ну что, пакуем жестко? – поднялся с места сидевший рядом с кабиной пилотов майор – командир спецназовцев.

– Нет, парни, пока никого не пакуем, – торопливо вскочил с места Изотов. – Надо сперва понять, что здесь вообще творится.

– И стоило в такую даль тащиться, – разочарованно отозвался спецназовец. – Ну вы как чего поймете, так дайте знать.

– Непременно, – пообещал полковник и тут же повернулся к Лунину: – Так что ты мне обещал рассказать?

– Я? Обещал? – Илья удивленно нахмурился и на мгновение перестал почесывать за ухом лежащую у него на коленях болонку. – Ах да, обещал. Ты сразу обыск не устраивай.

– А когда? – непонимающе нахмурился Изотов. – Что, думаешь, при лунном свете сподручнее будет?

– При чем тут это? – поморщился Лунин. – Сейчас разберемся сперва, что там с Зарецким. Если он живой, то надо его как-то вытаскивать. Если уже нет, то все проще. Объявишь остальным, что всех в срочном порядке отсюда эвакуируют. Дашь пять минут на сборы. Когда погрузятся в вертолет, проведешь досмотр. Ну, или на площадке перед вертушкой. Я думаю, что если кто-то и делал запись, то обязательно возьмет с собой.

– А если он ее где-то здесь припрятал и собирается позже вернуться?

– Все может быть, – Илья флегматично пожал плечами, – но в таком случае ты носитель так и так найти не сможешь, это во-первых.

– А во-вторых? – поторопил его полковник.

– А во-вторых, здесь все же не профессиональные шпионы собрались. Вряд ли они ожидают, что тебя запись больше, чем покойник, интересует.

– А покойник на тебе, Лунин, – ухмыльнулся Изотов и с явной неохотой добавил: – Но мысль толковая. Ценю.

Дверь вертолета распахнулась, и один за другим бойцы спецназа стали выскакивать наружу. Лунин вышел последним, прижимая к себе настороженно притихшую Рокси, и тут же поежился. Несмотря на ослепительно-яркое солнце, было холодно, а пронзительный ветер отбивал всякое желание любоваться красотами горных пейзажей.

– А вот и встречающие.

Один из спецназовцев махнул рукой в сторону высящегося метрах в двухстах от вертолета двухэтажного отеля, своей формой и впрямь несколько напоминающего натолкнувшийся на гору старинный корабль. На широком крыльце здания показалось несколько темных фигурок. Они призывно размахивали руками, а кто-то, очевидно самый смелый, даже сбежал вниз по ступеням.

– Пропустите. Дайте пройти!

Изотов торопливо двинулся вперед, намереваясь возглавить делегацию прибывших. Еще несколько человек спустились с крыльца и двинулись навстречу полковнику.

– Что у вас здесь творится? – перескочил стадию приветствия Изотов. – Что с Зарецким?

Вышедшие из дома люди растерянно переглядывались между собой, очевидно, каждый был готов уступить другому возможность отвечать на вопросы неизвестного.

– Убит? Что вы молчите? – В голосе полковника послышалась раздраженная нетерпеливость. – Где тело?

– Вот оно, ваше тело, – наконец отозвался один из мужчин, широкоплечий здоровяк лет пятидесяти, с красным, обгорелым, лицом. – Вон ковыляет.

– Зарецкий? – брови Изотова удивленно взметнулись вверх.

– Зарецкий, – негромко отозвался протиснувшийся вперед худощавый мужчина, – Олег Владиславович. С кем имею честь?

– Изотов Виктор Борисович, следственный комитет, – представился полковник. – Нам сообщили, что вас чуть ли не взрывать здесь собираются. Так что, никакого взрывного устройства не было? Или его отключили?

– Не было. Вы тоже разочарованы? – иронично усмехнулся адвокат и тут же, покачнувшись, потерял равновесие. Он наверняка бы упал, но в последнюю минуту его подхватил стоящий рядом краснолицый здоровяк.

– Спасибо, Стас, – попытался было поблагодарить его Зарецкий, но здоровяк раздраженно отмахнулся и, вновь приведя тело адвоката в вертикальное положение, отступил на шаг в сторону.

– Это рефлекс, не более того, – угрюмо процедил он. – Не надо обольщаться, Олег.

– Наличие здоровых рефлексов и делает нас людьми, – пробормотал Зарецкий.

– Олег Владиславович, – подхватив адвоката под руку, Изотов потянул его в сторону, – вы мне объясните ситуацию. Здесь вообще что-то происходило? Как мне сообщили, на вас было совершено в некотором роде нападение, вас пытались заставить разгласить, скажем так, конфиденциальную информацию. Это все верно?

– Верно, – подтвердил Зарецкий. – Напали, связали. Про само нападение ничего вам сказать не могу, спал как убитый. Проснулся, сижу в кресле привязанный. А из динамиков голос.

– Чей голос? – тут же перебил его полковник.

– Понятия не имею, – Олег Владиславович недоуменно развел руками. – Голос-то неживой был. Сейчас, насколько я знаю, программки такие есть, их даже на любой мобильник установить можно. Ты говоришь в микрофон, а твой собеседник слышит уже совсем другой голос. Искусственный. Можно выбрать на свое усмотрение, мужской или женский. Со мной вот, к примеру, женщина разговаривала.

– Я смотрю, вы неплохо разбираетесь в передовых технологиях. – Изотов оценивающе взглянул на стоящего перед ним адвоката.

– Ну что вы, у меня довольно скромные познания, – покачал головой Зарецкий, – я бы сказал, как у среднестатистического любителя покопаться в Интернете. А что, у вас появилась версия, что я сам организовал весь этот сеанс саморазоблачения?

– А сеанс, значит, состоялся? – уточнил полковник.

– Еще как, – Зарецкий вновь вяло усмехнулся, – теперь все присутствующие пылают ко мне столь пламенной любовью, что даже немного боязно становится. Как бы не испепелили.

– Ясно.

Словно ища поддержки, Изотов оглянулся на стоящего позади Лунина. Илья кивнул, давая понять, что самое время перейти к осуществлению предложенного им плана.

– Граждане, внимание, – напряг голосовые связки полковник, – в настоящее время данный отель и вся примыкающая к нему территория рассматриваются как место совершения преступления, поэтому дальнейшее нахождение здесь лиц, не принимающих участие в расследовании, недопустимо. Вам предоставляется десять минут на то, чтобы собрать свои вещи, после чего самим собраться на площадке перед вертолетом. Всем понятно, что надо делать?

– Секундочку! – послышалось откуда-то сверху.

Подняв голову, Илья увидел, как по ступеням крыльца медленно, тяжело опираясь рукой о перила, спускается невысокий худощавый мужчина. Крупный с горбинкой нос и темные, уже тронутые сединой волосы выдавали его кавказское происхождение.

– Я прошу прощения.

Прихрамывая, мужчина медленно подошел к Изотову, нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу.

– Я еще раз прошу прощения, что должен вам возразить, – немного скрипучий голос звучал почти без акцента, – но я никак не могу уехать. Как это все бросить? – Обернувшись, он махнул рукой в сторону «Ковчега». – Кто охранять будет? А кто топить? А если котел из строя выйдет?

– Так, гражданин, – быстро перехватил инициативу разговора полковник, – вы, прежде чем так много вопросов задавать, представьтесь для начала.

– Грачик, – неторопливо отозвался мужчина. – Я здесь управляющий.

– Грачик? – удивился Изотов. – А имя у вас имеется?

– Это и есть имя, – густые темные брови недовольно сомкнулись над переносицей. – Грачья Арамович, если вам так угодно. Корхмазян моя фамилия.

– Угу, – хмыкнул полковник, – я понял. Так вот, Грача Арамович.

– Грачья, – поправил его собеседник. – Лучше просто Грачик, так вам удобнее будет.

– Так вот, Грачья Арамович, – проигнорировал совет Изотов, – дискуссию разводить я с вами не собираюсь. Через десять минут все дружно погрузятся в вертолет и улетят. Если кто-то сам этого не сможет сделать, этому человеку помогут.

Полковник выразительно ткнул пальцем в сторону скучающих бойцов группы захвата.

– Помощников на всех хватит. Между прочим, – повысил голос Изотов, – это к каждому относится. Время пошло! Собираемся и на выход. Ну а вы, – полковник вновь подхватил Зарецкого под локоть, – пойдемте со мной. Покажете ваши апартаменты.

Недовольно переговариваясь между собой, постояльцы отеля начали подниматься по ступеням. Последним, сильно ссутулившись и неуклюже припадая на левую ногу, шел Грачик.

– Может, проконтролировать? – Командир спецназовцев неожиданно возник за плечом Изотова. – А то будут сейчас по всему зданию бегать, мало ли чего.

– Не надо, – поспешил ответить за полковника Лунин. – Я думаю, если что-то хотели спрятать или уничтожить, то времени было вполне достаточно. Так что пусть спокойно собираются.

– Так ведь парни без дела маются, – разочарованно вздохнул майор, – да и потом, холодно на улице топтаться. Пусть хоть в гостиной пока подождут.

Илья отрицательно покачал головой, глядя на Изотова. Полковник отреагировал мгновенно:

– Холодно? Чего им холодно? Весна на дворе. Ждите здесь, сказано же, не надо людей нервировать, пусть соберутся спокойно.

Завершив дискуссию, полковник направился к дому, все еще придерживая за руку Зарецкого. Прежде чем последовать за ними, Илья наклонился к не скрывавшему своего разочарования командиру спецназовцев.

– Так надо, – прошептал Лунин удивленно взглянувшему на него майору.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Илья поспешил к крыльцу. Взбежав по ступенькам, он шумно выдохнул и обернулся. Отрывшийся ему вид на время заставил забыть о пронизывающем ледяном ветре, упорно пытающемся пробраться за воротник куртки. Заросшие густой тайгой холмы напоминали застывшие на мгновение волны. Зеленые, в сосновых лесах, постепенно удаляясь, они становились голубыми. Кое-где проглядывали белые пенистые шапки лысых сопок. А иногда, зачерпнув донную муть, волны становились темными, словно предвещая надвигающуюся бурю, – это чернели склоны, покрытые еще голыми лиственницами.

– Ты идешь? – окликнул его Изотов.

Рокси, которую красоты горного пейзажа, судя по всему, совершенно не впечатлили, нетерпеливо тявкнула, призывая хозяина последовать примеру других двуногих, уже скрывшихся в дверном проеме, обещавшем тепло и надежную защиту от порывов холодного ветра.

Только очутившись внутри, Лунин понял, как сильно он замерз. Казалось, что щеки натерли наждачной бумагой, так сильно они горели, а скопившиеся в уголках глаз слезинки, словно по команде, одновременно устремились вниз по щекам прямо к подбородку.

Быстрым шагом Илья пересек просторную гостиную, пытаясь догнать ушедших вперед Изотова и Зарецкого, которые уже начали подниматься по широкой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Преодолев десяток ступеней и добравшись до лестничной площадки, разделявшей лестничные марши, Лунин невольно обратил внимание на висевшее на стене огромное деревянное панно. Гигантский корабль застыл в окружении вздымающихся к небу яростных волн. Вся палуба заполнена жмущимися друг к другу испуганными животными. Вот слоны вскинули хоботы в призывном крике, вот жираф жмется к мачте, которую обвивает пытающаяся забраться на самую макушку змея, вот обезумевшая от ужаса семья зайцев запрыгнула на спину ничего не понимающему льву, вот десятки других животных замерли в первобытном страхе перед разбушевавшимся штормом. Единственным существом, сохранившим хладнокровие в этом царстве звериного страха, был человек. Высокий длинноволосый мужчина стоял на возвышении, которое Лунин, совершенно не разбирающийся в конструкции каких-либо плавсредств, счел капитанским мостиком. Несмотря на безумствующую вокруг стихию, лицо мужчины буквально лучилось спокойствием и умиротворением, а руки, вместо того чтобы сжимать предоставленный самому себе штурвал, были раскинуты в стороны, напоминая одновременно и о возвышающейся на Рио статуе Христа, и о молодой Кейт Уинслет. Оценив масштаб работы, проделанной неизвестным автором, Илья вновь начал торопливо подниматься по ступеням.

В номере Зарецкого гулял ветер. Захлопнув круглое, напоминающее формой и размером корабельный иллюминатор окно, Олег Владиславович смущенно пояснил:

– Проветрить надо было. А то тут со мной за три часа чего только не приключилось. К вашему появлению едва переодеться успел.

– И что же именно с вами было? – осведомился, разглядывая стоящее посреди комнаты кресло, Изотов.

Увидев появившееся на лице адвоката брезгливое изумление, полковник конкретизировал:

– Физиологические подробности можно пропустить. Только факты. Подробно. С того момента, как на вас напали, и до того, как вы из всего этого выбрались. Между прочим, я так и не понял, как вы выбрались.

– Что произошло, – вздохнул Зарецкий, – если бы я сам понимал, что здесь произошло. Я уже сказал вам, что когда утром проснулся, то сидел вот в этом самом кресле и мог разве что головой по сторонам крутить. Всего спеленали. Представляете? А еще ведь с похмелья. Голова раскалывается, жажда жуткая. И так полуживой, а здесь такое творится. Только в себя пришел, оно буквально сразу и началось.

– Оно – это что?

– Голос. Женский голос. Только не настоящий, не живой.

Застывший в дверях Лунин внимательно слушал разговор Изотова с адвокатом. Рокси, не понимая, где оказалась, тоже старалась ничем не выдавать свое присутствие.

– Здесь в каждой комнате установлены устройства конференц-связи. Видите, здесь сколько кнопок? Можно выбрать одну или несколько комнат, с которыми вы хотите поговорить, а если нажать эту кнопку, то вас будут слышать во всех номерах. Кто именно со мной разговаривал, я сказать не могу. Из кресла увидеть, какой индикатор светится, физически невозможно, ну а про голос я вам уже все объяснил.

– А у вас кнопка общего вызова была уже нажата, я правильно понимаю? – уточнил полковник.

– Да, именно так, – закивал Зарецкий. – Так что меня могли слышать все без исключения.

– А если бы кто-то не захотел? – вступил наконец в разговор Лунин.

– Что не захотел? – растерялся Олег Владиславович.

– Вас слушать. Мог кто-то отключить переговорное устройство полностью?

– Ну конечно, – подтвердил адвокат. – Только зачем? Думаете, кому-то было не интересно?

Не найдя что ответить, Илья пожал плечами.

– Не мешай, – раздраженно обернулся к нему Изотов, – скоро уже народ к вертолету потянется. Продолжайте, Олег Владиславович. Что было дальше?

– А дальше этот голос потребовал от меня рассказать правду обо всех, скажем так, неудобных эпизодах моей биографии.

– И что, вы вот так взяли и начали рассказывать? Вы не допускали возможности, что вас кто-то разыгрывает?

– Знаете, когда на груди у тебя прикреплен таймер, от которого тянутся провода куда-то под кресло, и тебе говорят, что там бомба, можно поверить во что угодно. А в тот момент, когда таймер оживает и начинает отсчитывать время, ни о каком розыгрыше уже не думаешь. К тому же я слышал голоса.

– Голоса? – нахмурился Изотов. – Чьи на этот раз? Тоже нечеловеческие?

– Нет, в этот раз именно человеческие. – Зарецкий возбужденно постучал указательным пальцем по переговорному устройству. – Я слышал, как переговариваются все остальные. Они все были заперты в своих номерах, все до единого!

– Вы уверены, что все? – вновь вмешался в разговор Лунин.

– Э-э-э… – смутился адвокат, – конечно, не уверен. Знаете, в той ситуации мне было не до подсчетов. Но голосов было много, все были либо разозленные, либо испуганные. Я понял, что на помощь никто прийти мне не сможет. И тогда я начал рассказывать.

– Я так понимаю, рассказывали вы не только о себе? – уточнил Изотов.

– Верно. По роду профессии я был посвящен в некоторые, порой достаточно конфиденциальные, обстоятельства.

– Которые сегодня таковыми быть перестали, – усмехнулся полковник. – О ваших откровениях мы с вами поговорим чуть позже. Сейчас объясните мне, как вы, собственно говоря, из этой ситуации выкрутились. Взрывного устройства, как я понял, никакого не было. Но как вы освободились?

– Это самое ужасное из того, что сегодня было, – вздохнул Зарецкий. – Ведь мне же пообещали, что как только я все расскажу, таймер отключится. И я ведь рассказывал. Все что знал! Во всех подробностях. Вы представляете, что такое сидеть три часа связанным и говорить без умолку?

Изотов хотел было что-то ответить, но Зарецкий предупреждающе вскинул руку.

– Это риторический вопрос. Это невозможно представить, пока сам не окажешься в такой ситуации. И вот, когда я заканчиваю говорить, таймер показывает, что прошло уже сто семьдесят семь минут из тех ста восьмидесяти, что были мне отведены изначально. Я прошу, я умоляю выключить эту адскую машину. Сперва мне просто никто не отвечает, а потом.

Зарецкий вдруг всхлипнул и начал судорожно шарить руками по карманам, пока не вытащил из одного из них носовой платок.

– Я не знаю, как я не сошел с ума в это время. Сидеть и слышать, как тебе говорят, что таймер не отключается, потому что какие-то проблемы с передатчиком. Мол, извините, Олег Владиславович, накладка вышла. Но ничего, без вас мир, возможно, станет чуточку лучше. Я сижу, смотрю в зеркало и жду, когда там появится это число. Сто восемьдесят. Это ужасное ощущение, что все кончено, что ты абсолютно беспомощен и ни на что повлиять не можешь. А самое глупое, ты не знаешь, чего хочешь больше – чтобы эти оставшиеся тебе секунды тянулись как можно дольше, потому что не хочется расставаться с жизнью, или же пусть они пролетят как можно быстрее, потому что терпеть все это сил больше не осталось.