Текст книги "Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика"

Метафизические черви

Бывает так: уверены вы в чём-то на все сто процентов, но вдруг кто-то говорит вам на белое – чёрное. Вы, конечно, спорите, отстаиваете то, в чём уверены. Но понимаете, что засомневались почему-то.

И чем больше проходит времени, тем меньше у вас остаётся уверенности в себе. Придет день, и вам в белом начнёт мерещиться чёрное и наоборот.

Это в ваш мозг проникли метафизические черви.

Черви очень опасны, они передаются от человека к человеку через уши. Процессы, которые они вызывают, необратимы для души. Зараженный человек выплевывает червей изо рта при разговоре, часть их попадает на оппонента, после чего черви ползут к ушам.

«Не вешай мне лапшу на уши!» – говорим мы и не подозреваем, что это древнейший заговор от метафизических червей. Раньше все люди знали об их существовании и пытались защищаться с помощью этих слов.

Проникнув через слуховой проход в тело, черви пожирают энергию мозга и души. Люди, поражённые заболеванием, в скором времени начинают сомневаться в себе и верить в вещи, которые раньше отрицали. Это первый этап болезни.

Единицы имеют стойкий иммунитет к заболеванию (душа и мозг подобных людей червям не по зубам), но таких мало. У большинства болезнь развивается медленно, и они успевают умереть от старости, прежде чем черви обескровят их мозг и уничтожат душу полностью.

Те, кому везёт меньше, до смерти тела ведут полусознательное существование. Их представление о мире искажено и искажается с каждым днём. В конце концов они перестают различать цвета и оттенки, всё сужается до чёрного и белого. Они понимают, что мир простой до тупости. Все попытки рассказать им о цветах радуги наталкиваются на агрессию. Так проходят второй и третий этапы болезни.

На последнем, четвёртом этапе, заражённые уже путают чёрное с белым и наоборот…

Утрата себя и понимания мира ведет к потере бессмертия души: она, источенная червями, умирает. Особи, поражённые болезнью, чувствуют свою метафизическую ущербность, и от этого раздражительны и агрессивны. Страх перед Бездной заставляет их делать самые неадекватные поступки. Многие в свои последние дни стараются заразить как можно больше людей.

Подцепить метафизическую заразу можно не только в прямом разговоре, но и через Интернет, телевизор, телефон, радио, газеты, письма. Будьте осторожны. Если вы перестали видеть цвета радуги, и вам вдруг стало ясно – всё; то мой совет – застрелитесь. Таким образом вы прервёте одну из цепочек заражений и избавите себя от страданий. А главное, вы спасёте от разложения души окружающих!

Безнадёга

Сквозь голые ветки мелькало небо. Водитель набирал скорость… Снег этой зимой еще не выпал, но холод стоял жуткий – минус двадцать пять. Это был второй день мороза – зима только начиналась. Олег представил, как сейчас зябко в лесу.

Водитель-татарин, сухой, жилистый, похожий на шайтана, время от времени крутил головой и самодовольно говорил: «Как надо приедем», «Я за два часа двести километров даю», «Три часа ночи только». На него никто не обращал внимания. Олег и тучная, хорошо одетая женщина, сидевшая с ним рядом на заднем сидении, думали каждый о своём. «Интересно, сколько ей лет? Наверно, пятьдесят», – думал Олег.

Двойной подбородок, напомаженные лиловым тонкие-тонкие губы… Она носила очки, огромные, на пол-лица – стёкла увеличивали глаза. Могло быть и хуже.

Олег посмотрел на женщину, стараясь сделать это незаметно. Она ответила серьёзным взглядом… В салоне пахло старыми окурками.

Такая своего не упустит. Олег работал в газете всего третий месяц, но от сотрудников слышал о ней очень много. Женщина пришла в газету простым менеджером и за короткий срок смогла заручиться поддержкой генерального директора и редактора, сместить директора по рекламе и занять его место. Беспощадная!

Детей у нее не было. Из мужа давно сделала жалкое существо, которое движения не делает без её одобрительного кивка. Он часто приходил в редакцию. Бледный, всегда напуганный и покорный.

Олег смотрел под зеркальце на брелок – пластиковая длинноногая девушка с торчащими огромными грудями качалась, как маятник. Вправо – влево, вправо – влево.

Женщина отчего-то жалела Олега. Они познакомились с ней в день, когда он первый раз пришёл в газету. И женщина с первого дня стала ему покровительствовать. Редактору она говорила об Олеге только лестное. Если намечалась рекламная статья на полосу, она обязательно назначала автором Олега: «Так великолепно, как он, у нас больше никто не пишет». Иногда статья у него не получалась, рекламодатель был не доволен. Но женщина всегда Олега прикрывала.

Для провинциального журналиста, который ещё даже не окончил университет, работать в корпункте знаменитой газеты было великим счастьем. Он получал за статьи московские гонорары, с которыми в Казани можно было жить не просто, а с размахом… Он любил быть щедрым, обожал дорогой алкоголь, рестораны, клубы, обожал женщин, курить с ними в постели, тратиться на них.

Последнее время Олег жил полнокровно. Кроме денег, у него было и какое-то признание. Например, однокурсники считали его талантом, будущей звездой и очень уважали. Кто-то, конечно, завидовал. Но не вредил…

Пластиковая девушка покачивалась, пахло окурками. Женщина положила его руку к себе на бедро. Он погладил. «Эту командировку вдвоём она придумала специально».

Он вспомнил, что женщина ровесница матери.

Мать жила в деревне около Казани, всего лишь в трёх километрах от города, но они не виделись два года.

Женщина направила его руку. Он почувствовал отвращение, но превозмог, расстегнул, подлез, погладил.

Она спустила свои брюки, потянула его голову вниз. Олег напряг шею, отстраняясь, но потом сдался. Перед тем как нагнуться, он зачем-то посмотрел на качающуюся под зеркалом девушку. «Виселица какая-то…», – подумал Олег. Мельком увидел в зеркале взгляд татарина.

У женщины ноги были полные, бугристые, по коже змеились синие вены. Олег почувствовал тошноту, и ему показалось, что машина завертелась, накренилась, а потом упала…

* * *

…Он открыл дверь машины. Ледяная вода. Он вцепился пальцами в лёд.

Сломался. Сломался.

Олег почувствовал, что тонет. Попытался нащупать лёд. Руки одеревенели…

…Он полз по льду. Ему казалось, что лёд вот-вот треснет. Берег. Олег замер, его мелко трясло. Он закашлял. Полежал ещё. Приподнялся и посмотрел на реку.

Машина упала в реку. Водитель не справился с управлением на повороте перед мостом.

«Речка совсем маленькая». Другую сторону реки он видел отчётливо: песчаный откос, наверху сухая трава. Тишина…

…Он пошёл к трассе. Снежинки таяли на мокрой одежде. Холодно. Влажные подошвы скользили по откосу. Для того чтобы не упасть, он цеплялся за редкую сухую траву.

* * *

Дорога была совершенно пустой. Он не знал, где находится. С обеих сторон дороги деревья. Он попытался вспомнить сколько раз, во время пути, видел встречные огни фар, но не смог. Лес.

Пойти наугад?

Вдалеке появились фары. Олег вытянул руку. Свет фар осветил его жалкую сгорбленную фигуру и негнущуюся руку. Автомобиль проехал мимо. Олег не верил глазам. Он выдохнул густой клуб пара и заплакал. Казалось, заледенели даже глазные яблоки.

* * *

Он шёл навстречу к автомобилю. Пытался нацелиться аккуратно между фар. Водитель заметил его силуэт издалека и притормозил, и аккуратно объехал Олега.

* * *

…Он заметил свет фар. Снежинки, снежинки, снежинки. Он побежал. Машина остановилась. Олег попытался открыть дверцу, но не смог. Водитель оскалился в улыбке. Машина тронулась. Водитель ехал медленно. Улыбался. Олег бил кулаком в стекло. Снежинки, снежинки, снежинки…

…Ему захотелось прижаться лицом к ногам той женщины…

* * *

Светало. Двое шли по заснеженной трассе. Ребёнок и взрослый. Деревянные сани с хворостом давили оглоблями на их плечи, задевали полозьями о кочки. Снег валил большими неуклюжими хлопьями.

– Дедушка, – спросила девочка по-татарски, – а откуда снег?

– С неба, – ответил дедушка.

– А кто его кидает?

– Аллах.

– Аллах снег горстями или вёдрами кидает?

Старик не ответил: он заметил человека, вмёрзшего в дорогу. Его почти засыпало снегом. Дед потрогал закостеневшее тело носком сапога.

– Одному Аллаху известно, чем он кидает снег, – сказал дедушка.

Он с трудом поднял труп и положил его поверх хвороста. Девочка смотрела широко открытыми глазами.

Путники пошли дальше. Ветер раскидывал хлопья снега, деревья радостно кивали дедушке и внучке.

В стране чудес

Чем дальше уезжала машина от Москвы, тем радостней и беззаботней становилась Алиса. Она не понимала, откуда берётся эта надвигающаяся беззаботность. Думала, что, наверно, сказывается усталость от большого города, от ответственной работы, от суеты. Теперь всё это позади, и поэтому она рада! С другой стороны, она ведь едет не отдыхать, а в деловую командировку…

Они были где-то между Тулой и Москвой. Автомобиль жадно глотал километр за километром. Алиса видела лицо водителя в зеркале заднего вида: старик выглядел недовольным и даже грустным. Ему, в отличие от Алисы, эта поездка не нравилась. 31 декабря в четыре дня его вызвали в редакцию и заставили куда-то ехать, как ему сказали, на несколько суток, а дома соберётся вся семья. Сын приедет из Питера – он привезёт внуков…

Алиса старалась не замечать его настроения, они вообще обращали друг на друга мало внимания.

Когда ей дали служебную машину с водителем, первые дни он разговаривал с ней мало. Хмуро смотрел на дорогу, хмуро кивал, с хмурым видом ждал её, когда она выходила по делам. Потом он вдруг сказал: «Делать, что ли, нечего нашему начальству. Машины персональные раздают. То одному курьеру, то другому». Только тогда Алиса поняла, что он принимал её всё это время за курьера. Решила пока не говорить, что вообще-то она начальник рекламного отдела газеты… Узнал он только через месяц. Тогда он спросил: «Тебе сколько лет?» – «Двадцать пять». Он покачал головой, тяжело вздохнул. И всё, с тех пор он, что называется, держал дистанцию – говорил мало, старался не встречаться с ней взглядом, как будто таил обиду на что-то. Странный старик. Алиса тоже привыкла его не замечать.

За стеклом было безветренно, снежно, чисто. Дорога не утомляла, а вдохновляла. И даже в дрёме Алисе приходили какие-то интересные нарядные призраки. Хотя, проснувшись, она уже не помнила сна. Только то, что сон был милым, как радужная мечта, и ещё что-то приятное, убаюкивающее. Неуловимое ощущение… Вдруг она поняла, что это предвкушение счастья. Впрочем, она, как поняла, в ту же секунду всё забыла. В памяти осталась только тень этой мысли, что и было первоначальным неуловимым ощущением…

К нужному дому они подъехали около десяти часов вечера. Вокруг уже ночь, но от снега очень светло. Из миниатюрной белой сумочки она достала зеркальце. Посмотрелась в него. Курносый носик, зелёные глаза, гладкая светлая кожа, тёмные пряди волос. Макияж в порядке. Нужно лишь, может быть, чуть подкрасить губы. Но она не стала этого делать, потому что машина остановилась.

В окнах трёхэтажного особняка Алиса не видела ни одного огонька. Вышел крепкий высокий парень в дублёнке и в ушанке, услышав её имя, он кивнул, и она зашла во двор. Кто-то другой открыл ворота, чтобы впустить машину. Очень холодно.

Алиса думала о человеке, с которым ей предстояло общаться… Он чрезвычайно богат. Сказочно. Она не знала, как он выглядит, красив ли, но и даже если бы он был интересным, Алиса вряд ли могла бы его воспринимать как мужчину. Робела. Именно он настоял на том, чтобы она приехали к нему в новогоднюю ночь. Её это немного интриговало.

Она сосредоточилась на предстоящей встрече. На лице появилась дежурная улыбка – некокетливая, доброжелательная. Однако чувство свободы и праздника не покидало её. Только чуть отступило. Алиса вспомнила – он никогда не давал интервью, его лицо не появлялось на телевидении. Говорили, что он странный человек.

Большая прихожая выглядела очень необычно. Во-первых, здесь не было электричества. Канделябры, свечи. Ненормально. Во-вторых, старинная мебель. Всё очень красиво, но непонятно.

Кто-то спускался по лестнице. Алиса попыталась рассмотреть человека. Она не очень хорошо видела, но очки носить не хотела, потому что они её портили. Молодая библиотекарша какая-то получалась. К линзам она тоже так и не привыкла. Неудобно, и их нужно промывать перед сном. Не до того. Поэтому обходилась так.

Когда человек спустился, она вполне могла разглядеть его. К ней шёл худой старик. Он протянул руку и представился. На секунду она подумала, что где-то уже этого человека видела. Только где?.. Худоба, заострённые черты лица, крючковатый нос. Одет он был в костюм. «По телевизору, что ли…» Но он не выступал по телевидению. Все думали, что у него такая имиджевая стратегия – окружить своё имя тайной. Но возможно, он просто не любил журналистов или ещё что-то. Точно сказать нельзя.

Алиса назвала своё имя, фамилию, должность и улыбнулась.

– Я слышал о вас.

«Откуда?» – подумала она.

– Вы работаете в старейшей столичной газете. Одной из самых влиятельных. Когда я был комсомольцем, мне приходилось ее читать. Сейчас я её выписываю, потому что привык.

– Это очень приятно, когда тебя хвалят, – она улыбнулась шире.

– А когда я решил стать вашим постоянным рекламодателем, заключить договор, я навёл справки обо всех сотрудниках… Ничего личного – просто бизнес.

– И как я вам?

– Судя по тому, как после вашего прихода стал работать рекламный отдел, вы редкий и талантливый человек. Легко обучаемый. Кроме того, вы очень красивая девушка.

– Спасибо, Валерий Сергеевич, – её смущение было непритворным.

Она почувствовала, что щёки горят. Значит, покраснела. «Интересно, он заметил?»

– Пойдёмте, сегодня вы встретите Новый год с нами. Мы редко встречаемся всей семьёй. Только в Новый год. Я почти всё время живу в поездках. Поэтому вам пришлось приехать сегодня. Но вы не пожалеете… Я вас познакомлю с домочадцами. А о делах поговорим завтра. Вы не против?

– Нет. Конечно, нет. Сегодня праздник, поэтому о делах завтра.

Он взял её под руку и повёл по лестнице наверх.

– Как вам мой дом?

– Романтично.

– Я очень консервативный человек и обожаю старину. Я могу себе позволить жить так, как я хочу.

Она его украдкой рассматривала. Чудной старик. Где-то она его видела?

Комната, в которую они вошли, выглядела так же необычно, как прихожая. Бесконечно просторная. Большая голубая ель посередине, а на стеклянных игрушках, которыми была она украшена, бликовал свет от многочисленных свечей! Горел камин. За покрытым белой скатертью столом сидели люди. Старик представил ей всех, сказав о каждом несколько слов. Это были его сыновья. Алиса почувствовала, как её осматривают. Она вспомнила, что одета в простое платье, которое не сочеталось с атмосферой дома. Мужчины в костюмах – и она в простом платье. Ей стало неудобно отвечать на взгляд взглядом, поэтому она не заметила, кто на неё так пристально смотрел.

Она присела на краешек стула. Потом поняла, как это выглядит со стороны, и приняла нормальную непринуждённую позу. Появилась женщина, которая положила еду на тарелку Алисы.

У старика было четыре сына – старшему уже пятьдесят, следующему тридцать два, третьему двадцать восемь и младшему двадцать шесть.

– А супруги у меня нет. Так и запишите в свой блокнот.

– Почему? – Алиса улыбнулась.

– Я пережил двух. Сначала первую, потом вторую. У меня оказалось больше жизненных сил. А сейчас жениться уже неумно.

Помолчали, потом старик вдруг заговорил о живописи. Поинтересовался – каких художников она любит. Алиса назвала Тициана. Старик оживился. Это был и его любимый художник.

А она это знала. Ведь и они тоже навели о нем справки. Правда, информации почти не было. Никто даже не знал, сколько ему точно лет. Кажется, в одной газете она читала, что – тридцать, в другой – сорок пять… Оказалось – намного старше.

Если всё пройдет нормально, её газета получит массу эксклюзивных прав и космическую сумму денег. Тут и реклама его предприятий, и освещение частной жизни. Если только дело как-нибудь вдруг не сорвётся!

– Мне было восемнадцать, когда я впервые попал в Эрмитаж и увидел его Святого Себастьяна, пронзённого стрелами. Все сокрушались о страданиях Себастьяна, а я видел перед собой очень красивого, полного жизни мужчину: вынь стрелы – и всё мгновенно заживёт. Потом я подошёл к «Кающейся Магдалине». Её глаза были в слезах. Полные слёз глаза! Но насколько красивая и чувственная была она! Женщина во цвете лет! Вот таким мне и запомнился Тициан. Я стремлюсь быть таким же талантливым и удачливым, как он, и таким же трудолюбивым и стойким, как Генри Форд.

Алиса поняла, кого он ей напоминал. Старик очень походе на престарелого Форда. Такой же жилистый, сухощавый, такие же острые черты лица…

Она старалась не пропустить ни слова из того, что говорил хозяин дома, и в то же время рассмотреть всех, кто находился за столом.

Старик много говорил. Остальные молчали. Он рассказывал о жизни Тициана и о своей жизни. Вперемешку. Потом подытожил:

– Тициан укрепил во мне ощущение удивительной энергетики, жизнелюбия и реальности бытия… Свою жизнь, судьбу нужно сделать. Сделать себя. Поэтому очень многое зависит от того, кто твой кумир. С кого берёшь пример…

Ближе к полуночи накрыли на стол. Прислуживали им три человека – одна женщина и две молодые девушки. За несколько минут до Нового года, заискивающе улыбаясь, вошли люди, которые несли музыкальные инструменты, ноты, стулья. Они стали всё это расставлять, раскладывать.

Большие часы в комнате пробили двенадцать.

– С Новым годом, господа! – сказал старик, поднимая бокал с шампанским.

– С Новым годом! С Новым годом! С Новым годом! – откликнулись сыновья и Алиса.

Музыканты расселись и заиграли вальс.

Алиса давно потеряла всякое ощущение реальности и даже привыкла к тому, что реальность находится где-то вне происходящего. Поэтому ничему не удивлялась. Всё, что её окружало, казалось, возникло из какой-то старой новогодней сказки.

Первым на танец Алису пригласил старик. Она призналась ему, что не умеет танцевать вальс, и он обещал её научить:

– Это просто.

У неё получалось кое-как. Лицо ее горело от стыда. Когда кончилась музыка, она хотела вернуться на своё место, но её подхватил следующий кавалер.

Потом под ненавязчивую музыку они ещё разговаривали о чём-то все вместе. Алиса чувствовала, что внимание всех сосредоточено на ней. Она видела доброжелательные улыбки, взгляды в свою сторону. И от этого ей было интересно и приятно.

Где-то в четыре часа старик сказал:

– Вы, наверно, хотите спать? Маша вас отведёт в комнату.

Алиса послушно встала и улыбнулась всем.

– Очень было приятно с вами познакомиться. Спасибо за приятную встречу Нового года в вашей компании.

Все закивали-заулыбались и сказали о том, как им тоже приятно.

Самый младший сын, он сидел справа от неё, приблизился к ней и прошептал:

– Вы очень симпатично врёте.

И улыбнулся ей.

– Алексей, – ответила она так же тихо, – мне правда приятно.

И улыбнулась тоже.

Женщина, которая ухаживала за ними во время ужина, отвела Алису в спальню. Горели свечи.

– Я растоплю камин, – сказала женщина.

Алиса промолчала. Слишком много впечатлений за день, слишком всё необычно.

Когда она осталась одна, то пересела с кровати в кресло перед камином. Долго смотрела в огонь. Ей почему-то подумалось так: «Какая красивая жизнь. Старая мебель, свечи… Камин… Чем занимаются его сыновья?..» Потом почему-то так: «А вдруг у него возникнут какие-нибудь непредвиденные условия?..»

Честно говоря, ей вообще не хотелось думать. Мысли возникали обрывочно. Прорывались через какую-то пелену, часть их увязала в ней…

Почему-то вспомнила генерального директора своей газеты. Ни к чему. Просто вспомнила лицо. И опять подумала о старике: «Как бы его чудачества не повредили делу…»

Алиса успела повидать людей разных. Продавать газетные полосы для рекламы она пошла, когда ещё доучивалась в институте. Потом доучилась. «Романо-германская филология». Очень хотели родители, они у неё кандидаты наук: папа преподаёт в Литинституте, мама в гуманитарном университете. Не великие учёные, но люди глубоко увлечённые. К воспитанию дочери они подошли серьёзно. И поэтому Алиса знала великолепно английский, испанский и португальский, писала маслом, могла сложить сонет, музицировать на пианино…

Но из редакции она так и не ушла, а потом ещё вдруг стала начальником отдела.

Она умела общаться, очаровывать. Она относилась ко всему, что делала, как к искусству.

Ей понадобилось несколько месяцев, чтобы освоиться.

А потом к ней уже ходили советоваться менеджеры со стажем. «Алиса, как лучше нам с ним себя вести?.. Ты думаешь? А если он…» Ей нравилось советовать. Она всегда давала точные рекомендации. И советы помогали. Потому что она была внимательна к деталям. «Алиса, у тебя природный талант разбираться в людях!»

Алиса открыла в себе еще одно качество – несмотря на молодость, она любила помогать, покровительствовать. Её любили.

Всё это не нравилось бывшей начальнице, и она попыталась выжить девушку. Интриганка была ещё та… Но вступились коллеги. Они хорошие, и её, хорошую, спасли, оградили от интриг.

Менеджеры смогли доказать генеральному директору и главному редактору, что действующий начальник плохо ведёт дела отдела. «А вот если бы Алиса… Мы ей доверяем… Да если бы не она, мы бы столько рекламодателей потеряли…»

Так Алиса стала начальником отдела рекламы.

…Она заснула в кресле. Ей приснилась фотография Генри Форда, которую она видела в журнале. Потом ей приснилась комната и улыбающийся старик. Он кивал на портреты, висевшие на стенах. Их было много. Но в полумраке она выделила опять-таки один большого формата, знакомый ей по какой-то журнальной публикации: престарелый Форд в канотье копается в моторе автомобиля. Она поняла, кого ей напоминал хозяин дома. Снова поняла. Уже во сне. Он был очень похож на Генри Форда… Старик улыбался добро-добро. Потом она увидела людей, сидящих за столом в столовой. Кажется, они обсуждали ее и улыбались… Кто-то вошёл в комнату. И это уже был не сон. Она даже не поняла, когда он прервался. Свечи кто-то потушил, но огонь в камине ещё не погас. Она слышала дыхание. Алиса не испугалась, она чувствовала, что в этом доме с ней ничего плохого случиться не может. Человек постоял около её кресла, потом положил что-то на столик рядом. И ушёл.

Утром Алиса проснулась рано. Обнаружила, что так и не перелегла на кровать, а проспала всё время в кресле.

И тут она вспомнила о человеке, который приходил к ней ночью. Алиса подумала, что ей, наверно, всё приснилось, потому что если бы она не спала, то обязательно посмотрела бы, что такое положил человек. А так сон прервался, перешёл на другой какой-нибудь, и всё…

Алиса взглянула на столик и увидела бархатную коробочку. Она заглянула в неё – там лежали серьги, на каждой по большому очень дорогому бриллианту, и записка: «Самой лучшей девушке на свете. Незаменимой. Это украшение – признание в любви».

«Кто это был?! Зачем он приходил?! Старик?!»

Она вспомнила, что человек выглядел очень громоздко: широкий в плечах, высокий, а старик сухой, жилистый… А если он кого-то послал?

Алиса отбросила эту мысль и попыталась вспомнить сыновей, у кого из них крепкое сложение. Оказалось – у троих младших…

Она пыталась восстановить в памяти, что же произошло ночью. Всё было наполовину во сне. Какой-то человек. Когда он зашёл, ей стало приятно как будто… Как будто она почувствовала тысячу тонких божественно приятных запахов.

Какая-то сказочная лёгкость, потрясающая глубина ощущений. Всё, что произошло с ней ночью, было пропитано странностью, гофмановской необычностью: реальность сквозь мечту, мечта сквозь реальность.

Её не оставляло чувство, с которым она ехала сюда. Предвкушение счастья.

Алиса подумала и решила, что понравилась кому-то из сыновей старика. Почему бы и нет? Они так много наговорили ей вчера комплиментов… Она умная, у неё красивое тело, лицо. Кто-то из сыновей в неё влюбился. Решил сделать подарок на Новый год. Для сына миллионера такие серёжки, наверно, пустяк… Но всё равно приятно. А потом, так необычно – ночью, почти под подушку…

Она стала гадать, кто это. Кажется, вчера она танцевала со всеми сыновьями.

Алиса вспомнила, как младший Алексей шептал ей что-то на прощание. Он?.. Очень красивый молодой человек. Ещё мог быть тот, который чуть старше, ему двадцать восемь. Зовут Сергеем. Они похожи. Конечно, не близнецы, но одного роста и телосложения. Только у младшего длинные волосы…

Старик и старший сын оба были очень худые… Ещё оставался брат Иван, который работал в театре где-то в Туле или в Орле. Актёр. О нем вчера много рассказывал старик, кажется, он гордится, что один из его сыновей ушёл в искусство. Странно для делового человека, но это так.

Алиса почувствовала, что ей неудобно выходить из комнаты. Почему-то.

Собственно говоря, у неё было не так много мужчин… Сначала учёба, потом учёба и работа, потом ответственная работа. На серьёзные отношения не находилось времени. Алиса заводила анкеты на сайтах знакомств. Переписывалась, с некоторыми встречалась, но как-то ничего основательного не выходило.

Её дедушка зачитывался романами Дюма, приучил и Алису. Поэтому ей нравились красивые любовные истории, но почему-то она поняла, ещё в детстве, что в жизни такое с ней вряд ли произойдёт. Этот мир не сказка, она как-то сразу это знала…

В поклонниках разочаровывалась быстро: после первой сказанной пошлости. Подруги говорили, что ей трудно будет в жизни, если она будет вести себя так.

Она лежала ещё час, пока не зазвонил мобильный.

– Да… Пока нет, но подпишет. Вчера сказал… Вчера подписать не захотел, сказал, что праздник. Потом расскажу… Очень странный… Сразу позвоню. До свидания.

Звонила генеральный директор. Волнуется.

Алиса встала. Этот разговор подействовал на нее отрезвляюще и укрепляюще. В конце концов, она на работе!

Вышла, но перед этим надела подаренные серьги. Никого в доме. Прошла в столовую. Там сидел Сергей. Которому двадцать восемь, который похож на младшего. Или младший на него похож…

Сергей посмотрел на нее с красивой доброй улыбкой.

«Он?» – подумала она быстро.

– Алиса, садитесь. Кофе, бутерброды. Маша ушла куда-то. Первое января. Да… Отец просил передать – он и старший брат… У них какие-то срочные дела. Они поэтому уехали очень рано… Отец сказал, чтобы вы его дождались.

А что ей ещё остается делать? Она села за стол.

– И всё-таки доброе утро, – сказала она.

Он смутился:

– Доброе утро.

– А где остальные? Вчера, когда ужинали, было столько людей.

– Братья уехали вместе с отцом. По пути. Меня оставили вас развлекать.

У неё возникло ощущение, что всё подстроено. Уехали специально, чтобы оставить их вдвоём. Такое ведь может быть?.. Принёс подарок, потом остался с ней вдвоём.

Через несколько минут она почти была уверена в этом.

Во-первых, она заметила, что Сергей испытывает к ней интерес как к женщине. Во-вторых, он избегает смотреть ей в глаза. И вот несколько раз косо глянул на серёжки и покраснел до ушей. «Понаблюдаем», – ей вдруг стало занятно, будто она играла в очень увлекательную игру.

– И как же вы меня будете развлекать?

– Можем поговорить, погулять… Здесь очень красивый лес. Недалеко поселок.

– А Дед Мороз к вам часто заходит?

– Какой Дед Мороз?

– Обыкновенный. Красный нос.

Алиса следила за ним. Сергей покраснел и промямлил что-то о чудесах в Новый год.

После кофе они пошли в лес. Уже не было вчерашнего мороза. Снег подтаял, очень солнечно. Она кокетничала, старалась быть воздушной, грациозной. Ей хотелось его очаровать. Такое у неё было впервые. Раньше всё-таки соблазнить пытались её.

Иногда Алиса не понимала, чего она хочет от него. Это случалось, когда девушка вдруг выплывала из своего ощущения сказки и счастья в реальность. Иногда она сомневалась: «Он или нет?»

Она еще несколько раз заговорила о чудесах, которые происходят в доме ночью, о дорогих подарках, которые дарит местный Дед Мороз незнакомым девушкам. Сергей краснел. «Такой застенчивый, что даже странно для его лет». Всё было написано на его лице. Алиса теперь точно знала, что это он был у неё ночью. Очень всё было заметно… Она его продолжала разглядывать – крайне милое лицо. Он очень неясный, и ей он казался добрым. Мужчина, который готов на такой романтический неординарный поступок, казался ей необыкновенным.

Сергей стал рассказывать об отце. Оказалось, старик похож на Форда, потому что специально для этого сделал небольшую пластическую операцию.

– Зачем? – искренне удивилась Алиса.

– Обожает Форда. Вы не думайте, ему не нужно было что-то кардинально менять в своей внешности. Он и так был очень похож. Просто небольшая операция сделала его лицо совсем уже похожим.

Алиса подумала: «Чудной он старик, Господь ему навстречу…»

Сергей рассказал о том, что старший брат Антон от первого брака. Он сейчас правая рука отца, и самый младший его за это ненавидит. Чувствует себя обделённым, что ли… Алиса шутила, мило улыбалась. Беседа становилась всё боже непринуждённой. Сергей много рассказал о себе. Он и младший брат жили не на отцовские деньги, у них была своя оптовая фирма в Туле. Алиса спросила об Иване, ведь старик так много о нём говорил, с такой гордостью. В каком театре он играет? Почему, интересно, он не женат в тридцать два года? Из разговора выяснилось, что Иван был небанальной ориентации.

– А я подумала, что ему понравилась…

Сергей промолчал. Она заметила, что ему неприятно то, что она сказала. Ревнует? Ревнует!!!

Она стала рассказывать о себе: институт, работа. И вдруг вспомнила, что у нее была всё-таки любовь. А она уже забыла об этом. Как она могла забыть! Люди, с которыми она общалась по делу, газетные полосы, летучки – всё это совсем стёрло из памяти первую любовь ее жизни.

В 16 лет она познакомилась с мальчиком. Вообще она на улице не знакомилась, но тут это как-то непринуждённо случилось. Он приехал поступать в университет откуда-то из Волгограда или Астрахани…

Они встречались неделю, пока он сдавал вступительные экзамены. Он приходил к её дому. Они просто разговаривали, но она поняла, что его любит. Потом он не поступил… Виктор. Алиса вспомнила, что его звали Виктор! Он взял билет домой. Она пошла провожать его. Плакала.

И он сдал билет.

Жить ему было негде. Он ночевал где придётся. У каких-то знакомых, на вокзалах. Так прошло три недели, потом он исчез. И больше не появлялся. Действительно, не мог же он постоянно жить на вокзалах. Уехал. А не стал прощаться, потому что это было ненужно. Ну что он мог ей сказать? «Я вернусь»? Куда?

В общем, была любовь. Она рассказала Сергею о мальчике её жизни. Уже на половине истории поняла всю глупость «этой своей любви» и пожалела. Но досказала. А он неожиданно вдруг обрадовался: