Текст книги "О людях, собаках, кошках и других (сборник)"

Вторжение

Зарядил беспросветный октябрьский дождь.

Последние золотые листья на берёзах намокли, и ветки висели бурыми комками, слабо шевелящимися под редкими порывами ветра. Дождь шёл и шёл. Под ногами хлюпало, и выходить на улицу совершенно не хотелось.

Однако жизнь на ферме не позволяет отсидеться под крышей. Пробегая время от времени по двору, по возможности укрываясь старой здоровенной плащ-палаткой, оставшейся с незапамятных времён геологической молодости, бабуся изредка поглядывала на Рекса. Псу явно не нравилась погода. Да и кому, скажите, пожалуйста, понравится, когда сверху который день льёт и льёт. Особенно, если ты – собака, и у тебя нет ни резиновых сапог, ни, тем более, плащ-палатки.

Есть, правда, свой собственный, отдельный домик. Казалось бы, сиди себе там и не мокни. Но Рекс почему-то туда упорно не шёл, предпочитая отсиживаться во дворе, под унылыми дождевыми струями, мокрый и нахохленный.

– Ну ладно, хозяин – барин, – пожимала плечами бабуся, стремясь поскорее укрыться от непогоды.

Но время от времени поглядывая в окно, она по-прежнему натыкалась взглядом на Рекса, продолжавшего сидеть под холодным осенним дождём.

Наутро дождь наконец прекратился. Хоть и осеннее, но солнышко успело высушить изрядно поредевшие берёзовые ветки, и листья заиграли весёлыми золотыми зайчиками, потихоньку шелестя вдогонку уходящим тучам. Двор тоже подсыхал. Рекс, уже обсохший и не такой нахохленный, продолжал наслаждаться свежим воздухом, игнорируя свой, ранее столь любимый им домик.

– Ну, пёс большой, сам разберётся, сидеть ему в домике или на улице, – в очередной раз подумала бабуся, загоняя вечером птицу в сарай.

Наконец домочадцы угомонились. Коровы лениво жевали жвачку в хлеву, куры, утки и гуси – все до единой птицы благополучно спали в своём сарае. Даже Мурис, сидевший в своих «джунглях» на подоконнике, лениво жмурился, готовясь ко сну. Кинув последний взгляд в окно перед тем, как улечься под любимое стёганое одеяло, бабуся увидела Рекса, лежащего неподалёку от входа в домик. С тем и уснула.

Разбудил бабусю истошный лай. Рекс аж захлёбывался, изо всех сил натягивая трос. Подскочив к окну, бабуся ничего не заметила. Едва-едва занимающийся рассвет прятал в утренних сумерках весь двор. Но, поскольку Рекс лаял, не переставая, было очевидно: что что-то случилось.

Накинув прямо на ночную рубашку тёплый ватник и сунув ноги в сапоги, предусмотрительно стоящие у двери, бабуся, отодвинув щеколду, засеменила к возбуждённому Рексу.

– Да что случилось-то, что ты шум поднимаешь? – бабуся спросонок была сердита. – Нет же никого!

Но подойдя ближе, она осеклась на полуслове. Стало понятно, почему столь взволнованно лаял Рекс. Во двор надвигалось настоящее вторжение.

Из домика пса, качаясь с боку на бок, семенила Тина. Рябенькая мускусная уточка давно уже числилась пропавшей. Поискав её понапрасну, бабуся решила, что ту унёс коршун. А тут вдруг Тина собственной персоной идёт вперевалку по двору. Но не Тина была причиной переполоха. Точнее, виновницей была, конечно, она, но лаял Рекс не на неё. Знакомая утка никак не могла вызвать такую реакцию сторожевого пса.

Дело было не в утке. Утка бы шла себе и шла. Так шла-то она не одна! За ней – бабуся не верила своим глазам – вперевалку из собачьей будки шли один за другим, один за другим, один за другим… Маленькие, рябенькие, кругленькие, с едва видными жёлтыми клювиками, за Тиной переваливались на крохотных лапках один, второй, третий… Из двери домика Рекса выходили и выходили нескончаемым потоком утята.

– Восемнадцать, – выдохнула бабуся, когда последний – замыкающий – утёнок вышел из домика и засеменил след в след за всем выводком, смешной живой цепочкой спешащим за мамой Тиной.

И сразу стало ясно, почему не шёл в домик, несмотря на дождь и холод, большой пёс. Он уступил место Тине.

Вознамерившись во что бы то ни стало вывести птенцов, утка снесла кладку в самом безопасном с её, утиной, точки зрения месте – прямо под боком у охраны. Так что «глупа, как утка» Тина явно не была. Рекс, как и положено большому и сильному, уступил место будущей матери, усевшейся на яйца. Место, очевидно, было выбрано правильно. Несмотря на октябрьские холода, в домике было достаточно тепло, чтобы из яиц вылупились утята.

И вот тут-то Рекс и не выдержал. Против утки он ничего не имел. Но когда из домика пошли строем непонятные, неизвестно откуда взявшиеся чужаки, он совершенно растерялся. По его собачьей логике этим комочкам, нескончаемым потоком выходившим и выходившим из домика, совершенно неоткуда было взяться. Они туда не заходили!

Но вот же – идут и идут! Вторжение!

Все собачьи ориентиры сбились полностью. Рекс понятия не имел, что с этим делать. С одной стороны – маленькие. Маленьких трогать нельзя. С другой стороны – это какие-то чужие маленькие, его с ними не знакомили. Опять-таки, кто их сюда звал? И вообще, как они сюда попали?

Бедный пёс полностью растерялся. Если эти непонятные комочки находятся в нашем дворе, то, наверное, они наши. Но они не могут быть наши, потому что непонятно, откуда взялись. А если это чужие, то на них надо нападать. А если окажется, что это – свои, то нападать нельзя, а наоборот – нужно защищать….

– Так свои это или чужие? – Рекс с надеждой смотрел на бабусю.

– Молодец, хороший пёс, – едва оправившись от удивления, бабуся погладила Рекса по огромной лохматой голове. – Молодец, что позвал. Это – наши маленькие.

Похоже было, что Рекс вздохнул с облегчением: вопрос «свои или чужие» наконец-то был решён со всей определённостью.

И бабуся поспешила собрать в подол все восемнадцать крохотных пищащих комочков. Тина шипела, но авторитет хозяйки не оспаривала, только крутилась рядом с детьми. Собрав всех малышей, бабуся прихватила второй рукой мамашу-утку.

– Да ты совсем отощала. Ну, и что мы с твоими детьми делать-то будем? – приговаривала бабуся, вздыхая и семеня к дому.

Да и было от чего вздыхать. Выхаживать птенцов в октябре – та ещё работёнка. На улице их не оставишь – того гляди заморозки опустятся. А в сарай к взрослой птице тоже нельзя – затопчут.

– Эх ты, мамашка непутёвая, – приговаривала бабуся, аккуратно перекладывая новорождённых из подола в ящик.

Пристроив малышей и накормив-напоив исхудавшую Тину, бабуся наконец перевела дух и окинула взглядом двор, уже хорошо освещённый утренним солнцем.

Её взгляд упал на Рекса. Пёс, как видно, соскучился по дому, откуда его столь бесцеремонно выгнала одержимая инстинктом материнства утка. И теперь он сладко спал под собственной крышей, высунув из домика большую мохнатую голову.

А чего же не спать? Вторжение благополучно сидит в ящике, и больше спокойствию фермы ничто не угрожает.

По заслугам

Населения на хуторе – не сосчитать. Ну, кроме людей, конечно! Тут бабуся одна за всех управляется.

Одной живности, пожалуй, если по головам считать, на целый посёлок наберётся. Тут и собаки – громадина Рекс и лохматый беспородный Бомжик, и коты – знающий себе цену Мурис и подросток Дымка. Коровы, мирно жующие свою жвачку, телята, весело взбрыкивающие на зелёной травке, козы… А птиц, так и вовсе немеряно. Только взрослых кур, уток и гусей – аж двести «человек», а сколько птенцов, никто и не считал…

И всё у них, как у людей. Каждый знает своё место в этом пёстром сообществе, понимает, чего от него ждут и на что можно рассчитывать. Понятно, что у молодых петушков бывают и драки за первенство, но в целом население хутора живёт дружно, степенно и относится друг к другу с пониманием.

В целом. Но всегда же есть некоторые отклонения от нормы. И на этом хуторе такое «отклонение» живёт уже давно. Кличка этого недоразумения – Зося. Зося – это большой белый гусак, главарь и вожак большого гусиного семейства. При таком обилии гусынь, а летом – ещё и гусят, казалось бы, главе семейства должно было бы хватать дел, чтобы не искать себе приключений.

Так нет же!

Дня не проходит, чтобы Зося не отличился. И это потому, что гусь, хоть и красивый, и видный, и статный, но имеет ужасно сварливый характер. И постоянно пытается отстаивать звание «доминирующего самца». Даже по сравнению с Рексом.

Рекс, даром что охранник, хорошо знающий службу, – добродушнейшее существо. Особенно по отношению к домочадцам. Надо видеть, как аккуратно переставляет он свои большие лапы, чтобы случайно, ненароком не задеть какого-нибудь отчаянного цыплёнка, мчащегося за соринкой или соломинкой прямо под ноги мохнатой громадины. Ни в коем случае не обидит он того, кто находится под его защитой.

Никого, кроме Зоси.

Ну, тут уж и не придерёшься, даже у ангела терпения бы не хватило! Да сам Будда, пожалуй, решил бы, что такому нахальству нужно дать отпор.

Знаете, что делает Зося?

Старый гусак давно понял, что движения Рекса ограничены длиной цепи, на которой он обычно сидит. И не потому, что бабуся ему не доверяет, не потому, что он может сделать что-то плохое, нет. Это – вынужденная мера безопасности, направленная на защиту самого Рекса. Никогда не выходит он со двора без человека, готового защитить пса. Потому что есть, к сожалению, некоторые люди, способные жестоко поступить с собакой. Например, сбить машиной или мотоциклом. Или придумать ещё какое-нибудь столь же «милое» развлечение. Как бы ни был умён пёс, человеческой хитрости поболе будет. Вот и сидит Рекс на цепи, пока не пригласят его на прогулку.

Гусак, как видно, углядел, что дальше цепи Рекс достать не может. А стало быть, в случае чего – не дотянется. И, недолго думая, Зося начал дразнить Рекса. Поглядит-поглядит по сторонам, нет ли где неподалёку бабуси – знает ведь, хоть и гусак, что бабуся не то, что не похвалит, а, пожалуй, перетянет метлой по спине. Но дел на хуторе, конечно, всегда немало, и Зося находит момент, когда заступиться за Рекса некому.

– Тя-тя-тя-тя-тя! – раздаётся громкий скрипучий голос.

Это Зося, строго соблюдая безопасную дистанцию, начинает дразнить Рекса, вытянув к нему свою длинную шею.

Поначалу Рекс пытается игнорировать старого пройдоху. Иногда он притворяется, будто спит, иногда делает вид, что очень занят разглядыванием облаков на небе, но в любом случае он пытается не обращать внимания на наглого хулигана.

– Тя-тя-тя-тя-тя-тя-тя-тя-тя! – гусак, выворачивая шею для пущего эффекта, продолжает гундеть.

Он знает, что терпение большого пса – не безгранично. Рано или поздно повторяется одна и та же история. Рекс начинает злиться. Сначала он злится молча, потом – начинает огрызаться. И вот тут-то у Зоси наступает второе дыхание: его голова с завидной скоростью вертится в нескольких сантиметрах от оскалившегося, злобно рычащего Рекса, а из клюва продолжает раздаваться противное не смолкающее:

– Тя-тя-тя-тя-тя-тя-тя!!!!!!

В конце концов, потеряв всяческое терпение – всё-таки Рекс только собака, а не тибетский монах – пёс бросается на обидчика, стремительно втягивающего свою длинную гусиную шею так, чтобы никакой Рекс его не достал.

Самое обидное ещё и то, что цепь, натянувшаяся в прыжке до предела, с той же силой швыряет Рекса на землю. Увидев поверженного пса, Зося считает свою миссию на сегодня выполненной и удаляется к своим жёнам, бормоча себе под нос неизменное «тя-тя-тя-тя-тя».

Гадкий характер у птицы. Но умён, шельмец. Едва только Рекса спускают с цепи, Зосю – не найти. Где он скрывается, не знает никто. Но удивительное дело, гусак безошибочно ловит момент, когда пора прятаться. Само собой, обид на Зосю накопилось у Рекса немало.

Но не бывает ничего, абсолютно безнаказанного. Как говорится, «отольются кошке мышкины слёзки». Настигло возмездие и вредную птицу.

Зося потерял бдительность. Он так долго безнаказанно дразнил пса, что уверовал в собственную неуязвимость, и, как оказалось, напрасно, потому что Рекс его всё-таки достал.

Осталось неизвестным, было ли то случайностью, или чётко рассчитанной возможностью, но всё произошло мгновенно. Рекс, как и ожидалось, бросившись на обидчика, упал. Зося, решив, что на сегодня он получил достаточно удовольствия, развернулся, чтобы удалиться с места событий. Да не тут-то было. Немедленно вскочивший Рекс таки достал своего обидчика. Под прицел попала не шея, но – хвост. Пышный, конечно, не такой, как у павлина, но вполне себе приличный гусиный хвост целиком и полностью очутился в пасти разъярённой собаки. И отпускать его Рекс не собирался.

Зося заголосил не своим голосом так, что на шум выбежала бабуся, впопыхах хватая метлу, благоразумно стоящую как раз для таких случаев недалеко от крылечка. Это было то ещё зрелище – орущий дурным голосом, мечущийся в попытках вырваться из собачьих зубов, Зося и молча сжимающий челюсти огромный Рекс. Бабуся поначалу было ринулась выручать птицу, но, не добежав, остановилась. Как видно, стремление к справедливости оказалось сильнее, чем желание заступиться за более слабого. К тому же бабуся и не вспомнила бы, сколько раз, пройдясь по спине гусака метлой, она предупреждала его: «Не лезь к Рексу, нарвёшься ужо однажды!» Так что бабуся остановилась и решила посмотреть, что же будет дальше.

Рекс, в отличие от Зоси, привык рубить, что называется, сплеча. И тянуть с возмездием не стал. Он с силой мотнул головой, и Зося, потеряв равновесие, побежал, быстро перебирая перепончатыми лапами. А хвост, его роскошный хвост, весь целиком остался в пасти у мохнатого пса. Было больно и стыдно. Кожа, откуда столь грубо были выдраны все перья, горела, бабуся обидно смеялась, и Зосе, как видно, показалось, что над ним смеётся весь двор. Убежав за амбар, он спрятался за перевёрнутым ведром, решив никогда не высовываться.

Рекс же, посчитав, что воздал обидчику по заслугам, немедленно выплюнул перья, торчавшие у него изо рта изрядной связкой. И – забыл про этот инцидент.

Да и о чем там было помнить? Террор прекратился навсегда.

Правда, для Зоси эта история так просто не кончилась. Во-первых, никогда больше не рисковал он даже близко подходить к сторожевому псу. А во-вторых, чрезвычайно стеснялся и убегал, если только кто-нибудь из домашних задавал ему вопрос:

– А где же твой хвост, Зося?

Вот только винить в этом ему было некого. Он просто – получил по заслугам.

Каникулы

Каникулы любят все. И дети и взрослые.

И даже большие сторожевые псы тоже любят каникулы.

Для Рекса каникулы – это когда вся бабусина семья собирается на ферме. И неважно, по какому случаю сбор, сено ли собирать, свёклу ли полоть, или просто решила молодёжь приехать по случаю выходных дней. У Рекса всё равно праздник. И совсем не потому, что обязательно привезут чего-нибудь вкусненького, нет. И не только потому, что можно вдоволь наобниматься и подставить для почёсывания животик. Совсем нет.

Каникулы – это значит, его отстегнут от троса и позовут с собой на прогулку – в лес, в поля, аж до самого озера. А по дороге ему будут бросать палку и с благодарностью принимать, когда он её принесёт. С ним поговорят по дороге, а если встретится кто-нибудь чужой, например почтальон на велосипеде, то даже – обнимут за шею, чтобы не рвался и не нападал. Безусловно, Рекс и так знает, что на почтальона нападать нельзя, но так заманчиво сделать вид, что собрался бежать в погоню, но вот только чуть-чуть не успел, как уже взяли и схватили за шею… И хотя всем понятно, что даже очень-очень сильная женщина, даже с тренированными после сена или прополки руками вряд ли смогла бы удержать, обняв за шею, могучего кавказца, игра продолжается. Почтальон начинает быстрее крутить педали, Мара – бабусина дочка – изо всех сил, руки «в замок», удерживает лохматого хулигана, а он старательно изображает из себя грозу почтальонов: стоит так, что вот-вот, кажется, вырвется, а из горла вырывается хриплый рык, который чувствуют руки Мары, обнимающие большого пса.

Такие игры.

Озеро Рекс тоже очень любит. Ему, в его тёплой мохнатой шубе, не холодно и в ноябре. Он бы до вечера плавал за палкой, лишь бы разрешили. Всё что угодно, лишь бы команда «Рекс, домой!» раздалась попозже. Не то чтобы он хоть раз ослушался, но на каникулах так здорово!

В этот день каникулы для Рекса начались с утра. Осеннее утро было удивительным. Воздух – лёгкий и прозрачный, как это бывает только осенью, подсвечивался утренним, уже совсем нежарким солнцем, небо было высоким-высоким и голые уже верхушки берёз до неба не доставали. Пахло то ли палыми листьями, то ли грибами, то ли просто – осенним лесом. Невозможно было удержаться от искушения и не прогуляться вволю.

Дорогу к озеру Рекс знает отлично. И готов мчаться туда во все свои четыре лапы как можно быстрее. Однако почему-то в этот раз Мара совсем не спешила. Более того, едва выйдя из леска в поле, она остановилась и зачем-то стала смотреть вверх. Рекс, умчавшийся было вперёд, тоже остановился и с недоумением посмотрел на Мару, что-то высматривающую в небесной выси.

– Хм, странно. Чего это она стоит? – казалось, удивился он про себя.

Но, как и полагается сторожевому псу, вернулся к хозяйке. Разумеется, Мара – это не самая «главная» хозяйка, главная – бабуся. Но бабусины дети – Юрис и Мара – честно делили второе по старшинству место.

Поэтому Рекс подошёл и во все глаза уставился на Мару, по-прежнему стоящую с задранным подбородком. Он явно ждал объяснений.

– Смотри, видишь, дикие гуси летят, – Мара показала псу едва видимый с земли высоко-высоко в небе летящий клин.

Рекс посмотрел вверх. Само собой, он, с его собачьим слухом, знал про этих гусей давным-давно. Но раз хозяйка показывает, он на всякий случай посмотрел ещё раз. «Странно, – отражалась мысль в его собачьих глазах. – Гуси, как гуси, у нас таких полный двор… Но если ей так нравится на них смотреть, пусть смотрит». И Рекс дисциплинированно присел рядом, дожидаясь, когда же Маре надоест необычно себя вести, и они, наконец-то, пойдут к озеру.

До озера они, конечно, дошли. Хоть и не сразу. В этот день над головами то и дело раздавался характерный звук гусиной стаи – летел клин за клином. И Мара заворожённо останавливалась и провожала глазами больших птиц, столь стремительно улетавших на юг. Так что прогулка затянулась. И Рекс в итоге получил свои полноценные каникулы – была и палка, и купанье, и бег наперегонки, и валянье в палых листьях, – всё, что в радость собачьей душе.

К обеду гулёны вернулись.

Рекса, счастливого и нагулянного, пристегнули к тросу, а Мара отправилась накрывать обеденный стол. Есть решили во дворе, хотелось использовать последнее ясное время перед холодной зимой. Как это обычно бывает, когда собирается вся семья, женщины устроили небольшую суматоху, снуя в дом и обратно с различными мисками и тарелками.

Вдруг заволновался Рекс.

То есть он не залаял, не зарычал, значит, ничего, что угрожало бы безопасности фермы, не происходило. Он просто потихоньку взвизгивал и взлаивал, призывно поглядывая на Мару. И даже притопывал лапой.

– Ты меня зовёшь? – Мара удивилась.

Рекс мотал головой и продолжал повизгивать.

– Интересно, – бабуся переглянулась с Марой, – он явно тебя зовёт. Иди уж.

Интересно стало всем. Что такое вдруг пришло в большую голову пса, что он решил обратиться только к одному члену семьи? Мара поспешила к Рексу.

– Что случилось, Рекс? – наклонилась она к собаке.

Рекс долго не раздумывал. Аккуратно взяв женщину могучими зубами за руку, он развернул её лицом к северу и, подтолкнув, показал мордой направление – куда смотреть. Мара проследила за взглядом собаки и ахнула: из-за леса вылетал большой гусиный клин.

Мара смотрела то на гусей, то на страшно довольного собой Рекса. Вальяжно развалившись, он смотрел на неё, словно говоря:

– Ты хотела гусей. Ну вот тебе твои гуси. Ты довольна?

В конце концов, по его мнению, Мара тоже заслужила каникулы. И если ей в радость смотреть на улетающих гусей, отчего бы, услышав вдали гусиный клич, не позвать и не показать ей ещё одну стаю?

Ведь понятно даже собаке: главный смысл жизни – это доставлять друг другу радость.

Кошачья честь

Он был, бесспорно, Самым Главным. Как и каждый кот, он считал этот дом полностью своим, а всем остальным милостиво разрешал пользоваться собственным пространством.

И то сказать, большой чёрно-белый красавец Мурис заслуживал всяческого внимания. С течением времени он создал себе очень даже приятную и размеренную жизнь, обустроив её всевозможными привычками и причудами. Свои миски, своё кресло, свои «джунгли» – персональный участок подоконника между алое и геранью – у него было всё что необходимо уважающему себя коту для приятной жизни.

Как и всегда после ужина, Мурис занял свой привычный наблюдательный пост «в джунглях».

Жизнь на ферме текла, как ей и положено, своим чередом.

Ровно до тех пор, пока Рекс не забеспокоился. Не то чтобы он сильно лаял, но и тихим его поведение назвать было нельзя. Рекс волновался и всячески старался привлечь внимание бабуси. Он поскуливал и повизгивал так, что сердобольная бабуся не замедлила явиться.

Обнаружить причину волнения Рекса сразу ей не удалось. Видно было, что пёс нервничает и смотрит в сторону ворот, но подозрительного ничего не обнаруживалось. И бабуся нехотя потянулась к воротам.

Какой-то звук, слабо звучавший в вечернем тумане, заставил её прибавить шаг. Открыв ворота, она едва не наступила на виновника переполоха.

Малыш, крохотный маленький котёнок, дымчатый с острым хвостиком, лежал почти у самых ворот и плакал. То ли цвет котёнка, то ли туман сыграл свою роль, но имя к нему прилипло сразу и насовсем.

– Откуда ты взялся, Дымка?

Бабуся взяла плачущий дрожащий серый комочек и заозиралась по сторонам.

Действительно, взяться котёнку было неоткуда – вокруг хутора километра на три никакого жилья нет, а самому ему такое расстояние преодолеть точно не под силу. Ну да, неважно, то ли подбросил кто, то ли ещё как, но малыш уже здесь, голодный, замерзший и испуганный. И с этим надо что-то делать.

Ну, на ферме с коровами, уж конечно, хватит молока для одного крохотного котёнка. Так что чем кормить вопрос не стоял. И бабуся понесла спасать горемыку в дом.

Мурис, должно быть, обалдел, когда со своего наблюдательного поста обнаружил, что он больше не единственный в доме кот. Вид из окна его больше не интересовал. Два зелёных глаза пристально наблюдали из-за герани за суетой, которую принёс этот маленький плачущий чужак. Ибо котёнок продолжал плакать. Быстренько соорудив что-то вроде соски из ветоши, которой всегда немало в старом доме, бабуся принялась кормить малыша. Чмокал он с аппетитом, изголодался, как видно, у ворот. Когда же с едой было покончено, встал вопрос о «квартире» для нового жильца. Старый ящик и ворох ветоши – вопрос с домом решился тоже быстро. И бабуся, устроив ящик с малышом понадёжнее, отправилась на кухню выпить чаю после такого потрясения.

А котёнок продолжал плакать. То ли ему было холодно, то ли страшно, то ли, как это бывает у малышей, болел животик, то ли были ещё причины, но плач не прекращался.

Мурис долго сопротивлялся. Неизвестно, какими кошачьими словами он уговаривал себя, что это – не его дело, но минут пятнадцать он сидел в своих «джунглях», делая вид, что его – Главного Кота в доме – всякая мелочь не касается.

Но, как говорится, «сердце – не камень». И сердце Муриса всё-таки не выдержало этого жалобного плача. Замашки усатого «мачо» уступили место суровой необходимости. Лениво он спрыгнул с подоконника и направился к ящику, откуда раздавался плач. Шёл он медленно, «нога за ногу», всеми силами демонстрируя сам себе и возможным зрителям нежелание вмешиваться, до последнего надеясь, что кто-нибудь подойдёт раньше и избавит его от необходимости что-то делать. Но… Ничего не случилось, на помощь больше никто не спешил.

И нужно было брать на себя ответственность. Ответственность взрослого кота за маленького, пусть и чужого, но уже «своего», пахнущего домом и молоком котёнка. И Мурис залез в ящик. Первым делом он взялся за гигиену и начал вылизывать малыша. Вылизывал долго и старательно, как видно, решив, уж если взялся, делать своё дело хорошо. Котёнок, испугавшись и заплакав поначалу громче, вскоре притих и не сопротивлялся. Очевидно, в отношении чистоты никаких разногласий не возникло.

Но едва Мурис завершил процедуры, котёнок захныкал снова. Судя по всему, усталый и напуганный, не мог он уснуть без мамы.

Да… Было видно, как Мурис решает для себя проблему: «Что же дальше делать с этой хнычущей мелочью?» С одной стороны, статус Главного, которому не подобает вовсе, что называется, «лапы марать», но с другой стороны – а что делать-то? К тому же, однажды взятая ответственность – вещь постоянная. Так что Мурис принял решение. Аккуратно взяв котёнка за шкирку, он уложил его поудобнее в мягкой подстилке и… придавил лапой. То есть он и рядом не лёг, но в то же время обозначил присутствие и защиту взрослого для малыша.

И котёнок перестал плакать. И почти сразу заснул, крепко и сладко, как засыпают уставшие дети.

А Мурис, внимательно посмотрев вокруг своими зелёными глазами, тихонечко убрал свою большую и, как оказалось, добрую и надёжную лапу, вернулся в свои «джунгли» и принялся внимательно разглядывать тёмный уже двор, старательно делая вид, что ничего и не произошло, и мелочь эта кошачья не волнует его совершенно.

Весь поглощённый созерцанием тёмного двора, он только слегка оглянулся на вошедшую в комнату бабусю – не видела ли она его позора. Но нет, бабуся ничего не заметила. Так что никакого урона кошачья честь не потерпела.

И завтра, и послезавтра, и каждый вечер уходящего лета бабуся шла пить чай, оставляя котёнка в его домике, как бы совершенно не подозревая, что красавец Мурис честно играет роль усатого няня.

А потом, когда котёнок засыпал, Мурис забирался в свои «джунгли» и делал вид, что ничего не и было.

Есть разные понятия о том, что правильно, а что – неправильно. И, возможно, для взрослого кота не слишком правильно быть нянем. Но для сильного и доброго живого существа так естественно брать ответственность за маленьких, что не имеет значения – кот ты или человек.

Главное, чтобы ты – пришёл на выручку!